– Что такое, Бен?
Когда он видит меня, его глаза темнеют, а щеки вспыхивают. Он выглядит смущенным, что уснул полуголым на моем диване. Ночка была еще та, но прямо сейчас у меня нет времени думать обо всем этом.
– Как насчет помочь мне провести урок по CPR через двадцать пять минут?
Кори трет глаза и запускает руки в волосы.
– Конечно. Я за.
– Ладно, я почистить зубы и по-быстрому в душ. Беги собирайся, и встретимся здесь через десять минут. Я приготовлю тебе кофе и бутылку воды, – чувствую себя крутым координатором; я в ударе.
Кори по-прежнему в одних трусах бежит к домику у бассейна, а я варю ему кофе. После чего несусь в душ. Пять минут интенсивного мытья и чистки зубов от следов запаха алкоголя и бог знает, чего еще, – и я как огурчик. Ну или как огурчик с легким похмельем.
Когда возвращаюсь в гостиную, Кори пьет кофе, выглядя несправедливо привлекательно в своей форме и с влажными волосами.
– Ты выглядишь, как с похмелья, – говорит он мне.
– Мило, то же самое могу сказать и про тебя. Но чувствую себя на удивление хорошо. А ты?
– После стремительного душа уже в порядке. В крови бурлит адреналин, плюс сейчас еще кофеина…
– Тогда поехали.
Я веду нас к машине, и мы быстро едем в больницу. Хорошо еще, что недалеко. Опоздав всего на минуту, считаю это победой. Все могло быть куда хуже.
– Я приношу свои извинения, что вам пришлось ждать, – громко говорю на всю аудиторию. – Но обещаю, вы заплатили не зря, – почти все кивают или улыбаются. Из присутствующих только трое мужчин. Хороший знак. Мы оба должны очаровать женскую половину и заслужить их благосклонность.
Пять мест с одной стороны длинного стола пустые. Кори подсаживается к Джули, а я облокачиваюсь на край своего стола. Ткнув Кори в плечо, Джули шепчет ему что-то на ухо и тихо хихикает.
– Эй, ребятки… – кашлянув, сурово смотрю на них, чтобы они перестали болтать.
Занятие шло неплохо, учитывая, что оно вообще имело все шансы не состояться. Похмелья я почти не ощущал. Кори оказался отличным ассистентом. Он выполнил ряд демонстраций, и все присутствующие женщины ахнули, когда на нашем манекене Энни он показал технику непрямого массажа сердца и искусственного дыхания рот-в-рот.
Под конец ко мне подходят четыре женщины и с запросом персонального инструктажа.
– Раз уж вы доктор, – поясняет одна из них.
Джули, кажется, вот-вот лопнет от смеха.
– Он не только красавчик, но еще и потрясающий врач, дамы, – положив руку мне на плечо, говорит она. – Плюс глава по персоналу. Вам, девочки, жутко повезло, что вы сегодня тут. Доктор Харди редко проводит это занятие.
У женщин округляются глаза, и они кивают. Джули знает, что сейчас делает и, судя по выражению ее лица, в курсе, как я это ненавижу.
– Тебе еще попадет от меня за это, – я шепчу ей на ухо, и она смеется.
Перевожу взгляд на дальний конец аудитории, где Кори показывает свою магию на Энни, поглядывая, как я общаюсь в постепенно расширяющемся кругу женщин. Его улыбка немного вялая, поэтому начинаю думать, его мучает похмелье в большей степени, чем кажется. Я не помню, сколько он вчера выпил и было ли что еще. С этой утренней спешкой у меня не было времени обдумать. Рад только, что чувствую себя довольно прилично, и могу вести обучение.
На днях я докопался до Кори, что тот поставил под угрозу мою работу, а сегодня чуть сам все не испохабил. Делаю себе мысленную заметку поблагодарить Джули, что спасла мою задницу.
– Доктор Харди, что самое важное в CPR? – спрашивает одна из женщин.
– Самое важное, что я хочу сказать про непрямой массаж сердца, – это просто не переставайте его делать. С полной отдачей. Помните, что вы физически гоните кровь с сердцу. Без вас тока крови не образуется.
– А что, если нам не хватит сил? Мы же женщины, – интересуется другая.
– Просто старайтесь изо всех сил. Женщины куда сильнее, чем кажутся, особенно в моменты стресса. Но, пожалуйста, не забывайте правильно располагать руки, чтобы не повредить мечевидный отросток [нижний свободный конец грудной кости – прим. перев.]. Либо проткнете диафрагму, либо печень, что еще хуже. Если только не хотите, чтобы пациент истек кровью.
– А? Мечевидный что? – большинство женщин выглядят озадаченными.
– Давайте покажем, – предлагает Джули с озорством в глазах, которое, я не уверен, что мне нравится.
И прежде чем я понимаю, что происходит, она забирается на стол, ложится на спину и задирает верх своей формы до низа бюстгальтера.
Я ошарашенно оглядываюсь по сторонам, ожидая, что сейчас у меня будут неприятности. У присутствующих мужчин либо шестое чувство, либо глаза на затылке, потому что внезапно все они смотрят. А у Кори брови взлетают вверх, и он чуть не роняет на пол манекен.
Посмотрев на Джули, я откашливаюсь. У нее округлый, мягкий и женственный живот. Похоже, она посещает солярий, потому что загар есть даже под рубашкой. В пупке сверкает золотистое колечко. Она привлекательная девушка, но со стороны все это смотрится как сексуальное преследование на работе.
– М-м… Итак, дамы, мечевидный отросток на живом человеке, а не на манекене, – коснувшись ее, я слегка надавливаю чуть ниже грудины, чтобы была видна кость. – Я каждой дам прочувствовать, но только нажимайте осторожно. Как видите, эта часть грудины расширяется чуть ниже места соединения ребер.
По очереди исследовав кость Джули, женщины кивают, а я замечаю, что к нам присоединились трое мужчин и вовсю ощупывают.
– Еще очень может быть опасно, когда вы используете прием Геймлиха [для удаления инородных предметов из верхних дыхательных путей – прим. перев.], – объясняю я, – поскольку в нем руки должны располагаться чуть ниже яремной впадины. Так что убедитесь, что во время непрямого массажа основание ладони лежит на грудине на линии между сосками, – мельком глянув на Джули, вижу, что она спокойная и ни капли не стесняется. – Джули, ты не против, если я на тебе покажу правильное расположение рук?
Она качает головой; взгляд мягкий и уступчивый.
– Действуйте на свое усмотрение, доктор. Мне остается только подчиниться.
Кашлянув, кладу обе руки ей на грудину.
– На реальном человеке это может выглядеть иначе. Плюс вес человека тоже влияет.
Опустив верх формы Джули, я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться. Она встает на цыпочки и тихо говорит мне на ухо:
– Было весело. Не хотите продемонстрировать на мне искусственное дыхание? Уверена, все присутствующие здесь отдадут неплохие деньги, чтобы это увидеть.
И внезапно мой мир разваливается на куски.
«Уверена, любой из присутствующих в баре заплатил бы неплохие деньги, чтобы увидеть, как мы втроем играем в бутылочку».
В голове всплывают слова Элли, и тут же вспоминаю бар, выпивку, игру и поцелуй… Я в трансе пялюсь на стену, где, как на экране кинотеатра, мелькают все эти кадры.
Поцелуй. Ёб вашу мать, Кори вчера поцеловал меня на глазах у всех. На глазах у дочери моей пациентки, господи боже! И поцелуй не был чисто символическим. Это был горячий, отвязный и самый сексуальный поцелуй в моей жизни! Думаю, он достал до самых глубин души.
Самое жуткое, что я сам это затеял. Устроил тот свинский трюк с монеткой, а он просто мне не спустил. Какого черта я вообще это устроил? Меня охватывает чувство стыда, от чего становится тяжело дышать.
Полагаю, он злился на меня. Но все же помог добраться до дома. А как я оказался в постели?
Лицо горит, когда я смутно вспоминаю, что вроде бы просил Кори остаться со мной в кровати. Я правда попросил? А он правда забрался ко мне в постель, когда я был в одних трусах?
Но я же нашел его утром на диване. Может тогда, я все придумал? В голове туман, и многое из вчерашнего я не могу вспомнить, но одно знаю точно: что-то нет так. Что-то скрывается за пределами досягаемости моей памяти, и это не очень весело. Ощущение, будто я хочу сбежать, вот только не знаю, от чего.
Встряхнув изображения у себя в голове, я оглядываюсь по сторонам. Женщины беседуют между собой. Джули тоже, но при этом с беспокойством поглядывает на меня. Наверное, я выгляжу, будто заметил привидение.
Осмелившись глянуть в сторону Кори, снова встречаюсь с ним взглядом и теперь понимаю, почему он не сводил с меня глаз все это время. Он ждал, когда я вспомню, и мою реакцию. Внезапно мне становится настолько трудно дышать, что по ощущениям готов вырубиться.
– Прошу прощения, – бормочу я и максимально быстро, чтобы никого не побеспокоить, несусь к двери.
В коридоре никого нет, и я опускаюсь на корточки, прислонившись спиной к стене, опустив голову на руки. Тут же из аудитории выбегает Джули, а следом за ней Кори.
– Доктор Харди, с вами все в порядке? – она трогает мой лоб, будто думая, что у меня жар. – Надеюсь, я не обидела вас про искусственное дыхание. Это была просто шутка.
– Все нормально, Джули, – я отмахиваюсь от нее, не поднимая головы. – Ты тут ни при чем.
– Доктору Харди сегодня просто немного нездоровится, – говорит ей Кори. – Но на сегодня, кажется, занятие все равно почти подошло к концу. Ты не могла бы пойти в аудиторию и извиниться за нас, а я отвезу его домой? В благодарность за твою помощь мы в долгу не останемся.
– Конечно, – ее голос подрагивает от беспокойства. – Выздоравливайте, доктор Харди, ладно?
Я слышу звук открываемой двери, а потом Кори опускается рядом со мной на колени. Он такой большой и так близко – я ощущаю идущий от его тела жар. Его близость успокаивает, даже когда я знаю, что это из-за него чувствую себя так плохо.
– Вставай, Бен, – он с легкостью тянет меня встать. – Давай сваливать отсюда, пока толпа не хлынула в коридор, – он ведет меня на стоянку. – Не возражаешь, если я поведу?
Не говоря ни слова, бросаю ему ключи и сажусь на пассажирское сидение, жалея, что не могу заснуть прямо сейчас, чтобы отбросить подальше все, что сейчас чувствую: это похоже на траур, на подавляющие эмоции. И они так глубоко, что мне трудно их разобрать. Собранные во что-то одно потеря, сожаление и стыд. Как всегда, я задним числом соображаю, что в последние дни работал, как маньяк, но пока не лишишься сил, и не поймешь.
Домой мы едем молча, и, к счастью, он не включает радио, как бы сделали большинство на его месте. Тишина для меня – то, что нужно, и может убрать беспокойства. А когда пространство вокруг полно шума, то мне приходится держать все эти эмоции в себе, а они бурлят и травят душу, от чего мне становится еще хуже.
Как только оказываемся в гараже, Кори быстро идет к пассажирскому сидению и открывает мне дверь, прежде чем я сам успеваю. Иду за ним в дом, а потом и в спальню.
– Тебе нужно еще поспать, – говорит он. – Похмелье та еще жопа, сон поможет.
– У меня нет похмелья, – сам не понимая, зачем, начинаю поправлять неубранную с утра постель. – Ну, по крайней мере, не настолько.
– А-а, – Кори стоит в дверях и, не глядя на меня, теребит завязки штанов своей медицинской формы.
Я сажусь на кровать.
– Войти не хочешь?
Почему мне так грустно?
Он устраивается на другом крае кровати, по-прежнему не поднимая взгляда.
– Что именно ты помнишь, Бен?
Сам факт этого вопроса вселяет в меня ужас.
– Помню тебя… целующего меня в баре, и вроде все. Но у меня ощущение чего-то большего, и что я помню не достаточно.
В животе тянущее ощущение, какое бывает, когда слышишь звукоряд Шепарда [создает иллюзию бесконечно повышающегося и понижающегося тона, на самом деле его высота почти не меняется – прим. перев.], или как на старых рекламных шестах у парикмахерских, с вращающимися синими и красными полосами.
Когда он видит меня, его глаза темнеют, а щеки вспыхивают. Он выглядит смущенным, что уснул полуголым на моем диване. Ночка была еще та, но прямо сейчас у меня нет времени думать обо всем этом.
– Как насчет помочь мне провести урок по CPR через двадцать пять минут?
Кори трет глаза и запускает руки в волосы.
– Конечно. Я за.
– Ладно, я почистить зубы и по-быстрому в душ. Беги собирайся, и встретимся здесь через десять минут. Я приготовлю тебе кофе и бутылку воды, – чувствую себя крутым координатором; я в ударе.
Кори по-прежнему в одних трусах бежит к домику у бассейна, а я варю ему кофе. После чего несусь в душ. Пять минут интенсивного мытья и чистки зубов от следов запаха алкоголя и бог знает, чего еще, – и я как огурчик. Ну или как огурчик с легким похмельем.
Когда возвращаюсь в гостиную, Кори пьет кофе, выглядя несправедливо привлекательно в своей форме и с влажными волосами.
– Ты выглядишь, как с похмелья, – говорит он мне.
– Мило, то же самое могу сказать и про тебя. Но чувствую себя на удивление хорошо. А ты?
– После стремительного душа уже в порядке. В крови бурлит адреналин, плюс сейчас еще кофеина…
– Тогда поехали.
Я веду нас к машине, и мы быстро едем в больницу. Хорошо еще, что недалеко. Опоздав всего на минуту, считаю это победой. Все могло быть куда хуже.
– Я приношу свои извинения, что вам пришлось ждать, – громко говорю на всю аудиторию. – Но обещаю, вы заплатили не зря, – почти все кивают или улыбаются. Из присутствующих только трое мужчин. Хороший знак. Мы оба должны очаровать женскую половину и заслужить их благосклонность.
Пять мест с одной стороны длинного стола пустые. Кори подсаживается к Джули, а я облокачиваюсь на край своего стола. Ткнув Кори в плечо, Джули шепчет ему что-то на ухо и тихо хихикает.
– Эй, ребятки… – кашлянув, сурово смотрю на них, чтобы они перестали болтать.
Занятие шло неплохо, учитывая, что оно вообще имело все шансы не состояться. Похмелья я почти не ощущал. Кори оказался отличным ассистентом. Он выполнил ряд демонстраций, и все присутствующие женщины ахнули, когда на нашем манекене Энни он показал технику непрямого массажа сердца и искусственного дыхания рот-в-рот.
Под конец ко мне подходят четыре женщины и с запросом персонального инструктажа.
– Раз уж вы доктор, – поясняет одна из них.
Джули, кажется, вот-вот лопнет от смеха.
– Он не только красавчик, но еще и потрясающий врач, дамы, – положив руку мне на плечо, говорит она. – Плюс глава по персоналу. Вам, девочки, жутко повезло, что вы сегодня тут. Доктор Харди редко проводит это занятие.
У женщин округляются глаза, и они кивают. Джули знает, что сейчас делает и, судя по выражению ее лица, в курсе, как я это ненавижу.
– Тебе еще попадет от меня за это, – я шепчу ей на ухо, и она смеется.
Перевожу взгляд на дальний конец аудитории, где Кори показывает свою магию на Энни, поглядывая, как я общаюсь в постепенно расширяющемся кругу женщин. Его улыбка немного вялая, поэтому начинаю думать, его мучает похмелье в большей степени, чем кажется. Я не помню, сколько он вчера выпил и было ли что еще. С этой утренней спешкой у меня не было времени обдумать. Рад только, что чувствую себя довольно прилично, и могу вести обучение.
На днях я докопался до Кори, что тот поставил под угрозу мою работу, а сегодня чуть сам все не испохабил. Делаю себе мысленную заметку поблагодарить Джули, что спасла мою задницу.
– Доктор Харди, что самое важное в CPR? – спрашивает одна из женщин.
– Самое важное, что я хочу сказать про непрямой массаж сердца, – это просто не переставайте его делать. С полной отдачей. Помните, что вы физически гоните кровь с сердцу. Без вас тока крови не образуется.
– А что, если нам не хватит сил? Мы же женщины, – интересуется другая.
– Просто старайтесь изо всех сил. Женщины куда сильнее, чем кажутся, особенно в моменты стресса. Но, пожалуйста, не забывайте правильно располагать руки, чтобы не повредить мечевидный отросток [нижний свободный конец грудной кости – прим. перев.]. Либо проткнете диафрагму, либо печень, что еще хуже. Если только не хотите, чтобы пациент истек кровью.
– А? Мечевидный что? – большинство женщин выглядят озадаченными.
– Давайте покажем, – предлагает Джули с озорством в глазах, которое, я не уверен, что мне нравится.
И прежде чем я понимаю, что происходит, она забирается на стол, ложится на спину и задирает верх своей формы до низа бюстгальтера.
Я ошарашенно оглядываюсь по сторонам, ожидая, что сейчас у меня будут неприятности. У присутствующих мужчин либо шестое чувство, либо глаза на затылке, потому что внезапно все они смотрят. А у Кори брови взлетают вверх, и он чуть не роняет на пол манекен.
Посмотрев на Джули, я откашливаюсь. У нее округлый, мягкий и женственный живот. Похоже, она посещает солярий, потому что загар есть даже под рубашкой. В пупке сверкает золотистое колечко. Она привлекательная девушка, но со стороны все это смотрится как сексуальное преследование на работе.
– М-м… Итак, дамы, мечевидный отросток на живом человеке, а не на манекене, – коснувшись ее, я слегка надавливаю чуть ниже грудины, чтобы была видна кость. – Я каждой дам прочувствовать, но только нажимайте осторожно. Как видите, эта часть грудины расширяется чуть ниже места соединения ребер.
По очереди исследовав кость Джули, женщины кивают, а я замечаю, что к нам присоединились трое мужчин и вовсю ощупывают.
– Еще очень может быть опасно, когда вы используете прием Геймлиха [для удаления инородных предметов из верхних дыхательных путей – прим. перев.], – объясняю я, – поскольку в нем руки должны располагаться чуть ниже яремной впадины. Так что убедитесь, что во время непрямого массажа основание ладони лежит на грудине на линии между сосками, – мельком глянув на Джули, вижу, что она спокойная и ни капли не стесняется. – Джули, ты не против, если я на тебе покажу правильное расположение рук?
Она качает головой; взгляд мягкий и уступчивый.
– Действуйте на свое усмотрение, доктор. Мне остается только подчиниться.
Кашлянув, кладу обе руки ей на грудину.
– На реальном человеке это может выглядеть иначе. Плюс вес человека тоже влияет.
Опустив верх формы Джули, я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться. Она встает на цыпочки и тихо говорит мне на ухо:
– Было весело. Не хотите продемонстрировать на мне искусственное дыхание? Уверена, все присутствующие здесь отдадут неплохие деньги, чтобы это увидеть.
И внезапно мой мир разваливается на куски.
«Уверена, любой из присутствующих в баре заплатил бы неплохие деньги, чтобы увидеть, как мы втроем играем в бутылочку».
В голове всплывают слова Элли, и тут же вспоминаю бар, выпивку, игру и поцелуй… Я в трансе пялюсь на стену, где, как на экране кинотеатра, мелькают все эти кадры.
Поцелуй. Ёб вашу мать, Кори вчера поцеловал меня на глазах у всех. На глазах у дочери моей пациентки, господи боже! И поцелуй не был чисто символическим. Это был горячий, отвязный и самый сексуальный поцелуй в моей жизни! Думаю, он достал до самых глубин души.
Самое жуткое, что я сам это затеял. Устроил тот свинский трюк с монеткой, а он просто мне не спустил. Какого черта я вообще это устроил? Меня охватывает чувство стыда, от чего становится тяжело дышать.
Полагаю, он злился на меня. Но все же помог добраться до дома. А как я оказался в постели?
Лицо горит, когда я смутно вспоминаю, что вроде бы просил Кори остаться со мной в кровати. Я правда попросил? А он правда забрался ко мне в постель, когда я был в одних трусах?
Но я же нашел его утром на диване. Может тогда, я все придумал? В голове туман, и многое из вчерашнего я не могу вспомнить, но одно знаю точно: что-то нет так. Что-то скрывается за пределами досягаемости моей памяти, и это не очень весело. Ощущение, будто я хочу сбежать, вот только не знаю, от чего.
Встряхнув изображения у себя в голове, я оглядываюсь по сторонам. Женщины беседуют между собой. Джули тоже, но при этом с беспокойством поглядывает на меня. Наверное, я выгляжу, будто заметил привидение.
Осмелившись глянуть в сторону Кори, снова встречаюсь с ним взглядом и теперь понимаю, почему он не сводил с меня глаз все это время. Он ждал, когда я вспомню, и мою реакцию. Внезапно мне становится настолько трудно дышать, что по ощущениям готов вырубиться.
– Прошу прощения, – бормочу я и максимально быстро, чтобы никого не побеспокоить, несусь к двери.
В коридоре никого нет, и я опускаюсь на корточки, прислонившись спиной к стене, опустив голову на руки. Тут же из аудитории выбегает Джули, а следом за ней Кори.
– Доктор Харди, с вами все в порядке? – она трогает мой лоб, будто думая, что у меня жар. – Надеюсь, я не обидела вас про искусственное дыхание. Это была просто шутка.
– Все нормально, Джули, – я отмахиваюсь от нее, не поднимая головы. – Ты тут ни при чем.
– Доктору Харди сегодня просто немного нездоровится, – говорит ей Кори. – Но на сегодня, кажется, занятие все равно почти подошло к концу. Ты не могла бы пойти в аудиторию и извиниться за нас, а я отвезу его домой? В благодарность за твою помощь мы в долгу не останемся.
– Конечно, – ее голос подрагивает от беспокойства. – Выздоравливайте, доктор Харди, ладно?
Я слышу звук открываемой двери, а потом Кори опускается рядом со мной на колени. Он такой большой и так близко – я ощущаю идущий от его тела жар. Его близость успокаивает, даже когда я знаю, что это из-за него чувствую себя так плохо.
– Вставай, Бен, – он с легкостью тянет меня встать. – Давай сваливать отсюда, пока толпа не хлынула в коридор, – он ведет меня на стоянку. – Не возражаешь, если я поведу?
Не говоря ни слова, бросаю ему ключи и сажусь на пассажирское сидение, жалея, что не могу заснуть прямо сейчас, чтобы отбросить подальше все, что сейчас чувствую: это похоже на траур, на подавляющие эмоции. И они так глубоко, что мне трудно их разобрать. Собранные во что-то одно потеря, сожаление и стыд. Как всегда, я задним числом соображаю, что в последние дни работал, как маньяк, но пока не лишишься сил, и не поймешь.
Домой мы едем молча, и, к счастью, он не включает радио, как бы сделали большинство на его месте. Тишина для меня – то, что нужно, и может убрать беспокойства. А когда пространство вокруг полно шума, то мне приходится держать все эти эмоции в себе, а они бурлят и травят душу, от чего мне становится еще хуже.
Как только оказываемся в гараже, Кори быстро идет к пассажирскому сидению и открывает мне дверь, прежде чем я сам успеваю. Иду за ним в дом, а потом и в спальню.
– Тебе нужно еще поспать, – говорит он. – Похмелье та еще жопа, сон поможет.
– У меня нет похмелья, – сам не понимая, зачем, начинаю поправлять неубранную с утра постель. – Ну, по крайней мере, не настолько.
– А-а, – Кори стоит в дверях и, не глядя на меня, теребит завязки штанов своей медицинской формы.
Я сажусь на кровать.
– Войти не хочешь?
Почему мне так грустно?
Он устраивается на другом крае кровати, по-прежнему не поднимая взгляда.
– Что именно ты помнишь, Бен?
Сам факт этого вопроса вселяет в меня ужас.
– Помню тебя… целующего меня в баре, и вроде все. Но у меня ощущение чего-то большего, и что я помню не достаточно.
В животе тянущее ощущение, какое бывает, когда слышишь звукоряд Шепарда [создает иллюзию бесконечно повышающегося и понижающегося тона, на самом деле его высота почти не меняется – прим. перев.], или как на старых рекламных шестах у парикмахерских, с вращающимися синими и красными полосами.