— Стой! — резкий княжий окрик застал нас в дверях, — воротись, сын. И жену свою будущую с собой веди. Будет твоя Василиса наследницей, как перед Богом мужем тебя назовет. Слово княжье даю!
Ох, и завертелось все! Кутерьма такая началась! Меня во все стороны рвали, поздравить норовили, да ручку облобызать. А больше всего бояр обереги интересовали. Можно мол, Василиса свет Батьковна, обереги для жен любимых. А то в лавке вашей совсем не такие красивые, как те, что вы княгине Великой подарили. И жены уже скоро все мозги выклюют, желая точно такие же.
Казначей княжий все меня норовил в уголок уволочь и паутиной сказок опутать. Очень уже ему хотелось сокровища свои на бумаге увидеть. Насилу от него отбилась. А то пришлось бы прямо сразу в типография мою идти и работать. Пообещала только счеты подарить. Да научить как на них так быстро числа складывать.
Только один вопрос меня терзал, покоя не давал. Улучила я момент, да недомужа любимого за рукав схватила:
— Скажи, Зластолав, что за первый шанс был, о котором говорил ты. Почему Великий князь после этого мнение свое поменял?
Вздохнул Златослав тяжело, улыбнулся печально, и ответил:
— Когда брат мой в застенках храма сидел, приходили к отцу от тогдашнего святого отца люди, предлагали от трона отказаться, обещали сына вернуть. — Я ахнула и закрыла рот ладошкой, чтобы не закричать. — Вот поэтому я и ушел, да от семьи отрекся…
Эпилог
Княжеский летописец поставил точку, закрыл огромный талмуд, исписанный мелким бисерным почерком, тяжело вздохнул и, достав огромный платок-утиральник, пахнущий свежей хвоей, вытер лоб, протер очки и даже лысину. Сегодня он закончил самый главный труд в своей жизни. Поставил последнюю точку в работе, которая прославит его имя на веки вечные.
Больше шести десятков лет он собирал по материал по крупицам, восстанавливая цепь событий далекого прошлого. Прошлого, которое никогда особенно не интересовало всех остальных. Оно и понятно, о Великой княгине Василисе Первой известно много.
Поэты воспевали ее в стихах, называя Василисой Прекрасной. Множество портретов осталось с изображением Великой княгини и семьи ее. Любила она на картины эти рассматривать, и часами готова была в нужной позе сидеть, пока художники местные или приглашенные на образ ее холсте запечатлевали. Раз уж, говорила, нельзя «селфи» сделать, так пусть хотя бы портрет на память останется. Что такое «селфи» — секрет пока неразгаданный. До сих пор лучшие умы бьются над тайной, но тщетно.
Но не только телом прекрасна была княгиня, но и душой великолепна. С мужем всю жизнь в любви прожила, троих сыновей ему родила и дочку-красавицу, всеобщую любимицу. Два старших сына после родителей остались княжить, а младший известным фабрикантом сделался… И он, как мать, на выдумки горазд был, такое уж он на своих фабриках делал, что со всего мира купцы съезжались за товаром.
Дочка младшая за соседнего княжича замуж вышла. Ох уж и строгая была! Сам княжич, и весь двор княжеский у нее по струнке ходили. Вся в маму. Дочка их потом править осталась. Внучка стало быть Василисина.
И о народе своем заботилась Василиса, как мать родная о детях. Коли есть нужда, то и приголубит, а коли ленится станешь, так и затрещиной наградит, чтоб не повадно было. При ней и храм Божий к людям простым лицом повернулся, социальные вопросы на себя взял. О сирых и убогих заботиться стал не на словах а на деле. При каждом мало-мальском храме школы открывались, приюты для малообеспеченных, где каждый мог помолиться и кусок хлеба, ночлег и напутствие на работу получить.
Мудрецы славили Великую княгиню в своих трудах, называя Василисой Премудрой, ибо видела она истину, к которой разум человеческий прийти может. Хотя путь не ведала. Путь сами мудрецы искали. И ведь находили. Сколько открытий случилось в те времена, и княжество наше по всему миру прославилось. Со всех концов света ученые мужи к нам съезжались, чтобы к тайнам мирским прикоснуться, чудеса научные увидеть, и самим что-то новое показать.
Когда в царства заморские чума пришла, царь их с поклоном к Василисе явился, помоги, мол, народ сберечь, укажи истину, а мы к ней путь искать будем. Книгиня народ-то заморский жалеючи, сказала царю, что от грязи и смрада им города надо избавить, ибо чистота есть залог здоровья. А ученые, велела Василиса, пусть способ ищут из стекла такую штуку сделать, в которой пылинка с кулак кажется. Тогда, сказала, и чуму вы увидите, и все остальные болезни, что демоны насылают. И Бог совсем тут не при чем. Боженька детей своих любит, он им разум дал, для защиты от демонских посланников.
Заморские ученые стекло-то быстро сделали, княгиня и тут им подсказки оставила. И такие ужасы в грязи городской разглядели, что с тех пор в царствах заморских чистят и моют улицы с мылом, дабы микродемонов страшных на порог не пустить.
И в народе до сих пор память о первой Великой княгине жива. В сказках народных о способности ее за каждым делом денежку видеть на разный лад рассказывают. И это было. Ох, и богатым стало княжество во времена правления Василисы Первой, прозванной в народе Прежадной. И это правда. Она сама, говорят, страсть как любила у сундуков с золотом посидеть и монетки посчитать…
Летописец вздохнул, щуря подслеповатые глаза. Все это давным-давно известно, и сотни раз пересказано и записано. Вон сколько томов на полках архива. Здесь даже подшивки «Купеческого вестника» есть. Все до единой хазелты, с самого первого номера.
Многое известно о Великой княгине, многое… да не все…
Никто, кроме него не додумался выяснить что же было на самом деле до того, как стала Василиса Великой княгиней. А он жизнь на это положил. И теперь доподлинно знает, что никогда, ни в одной деревне княжества, ни в одной семье купцов не рождалась девочка Василиса. Он проследил всю ее жизнь, буквально по дням. И абсолютно уверен, что купец Никамор со своей женой Арешкой были не родными, а приемными родителями Василисы Первой. А появилась она в лесах под Летинском накануне знакомства с будущим мужем… Как посланница Божья в мире, как Его дочь…
Летописец снова тяжело вздохнул, протер лысину и открыл свой талмуд снова. Прочитал последнюю строчку, и тщательно вымарал… Не готов мир к такой правде. Еще не готов.
Конец
Ох, и завертелось все! Кутерьма такая началась! Меня во все стороны рвали, поздравить норовили, да ручку облобызать. А больше всего бояр обереги интересовали. Можно мол, Василиса свет Батьковна, обереги для жен любимых. А то в лавке вашей совсем не такие красивые, как те, что вы княгине Великой подарили. И жены уже скоро все мозги выклюют, желая точно такие же.
Казначей княжий все меня норовил в уголок уволочь и паутиной сказок опутать. Очень уже ему хотелось сокровища свои на бумаге увидеть. Насилу от него отбилась. А то пришлось бы прямо сразу в типография мою идти и работать. Пообещала только счеты подарить. Да научить как на них так быстро числа складывать.
Только один вопрос меня терзал, покоя не давал. Улучила я момент, да недомужа любимого за рукав схватила:
— Скажи, Зластолав, что за первый шанс был, о котором говорил ты. Почему Великий князь после этого мнение свое поменял?
Вздохнул Златослав тяжело, улыбнулся печально, и ответил:
— Когда брат мой в застенках храма сидел, приходили к отцу от тогдашнего святого отца люди, предлагали от трона отказаться, обещали сына вернуть. — Я ахнула и закрыла рот ладошкой, чтобы не закричать. — Вот поэтому я и ушел, да от семьи отрекся…
Эпилог
Княжеский летописец поставил точку, закрыл огромный талмуд, исписанный мелким бисерным почерком, тяжело вздохнул и, достав огромный платок-утиральник, пахнущий свежей хвоей, вытер лоб, протер очки и даже лысину. Сегодня он закончил самый главный труд в своей жизни. Поставил последнюю точку в работе, которая прославит его имя на веки вечные.
Больше шести десятков лет он собирал по материал по крупицам, восстанавливая цепь событий далекого прошлого. Прошлого, которое никогда особенно не интересовало всех остальных. Оно и понятно, о Великой княгине Василисе Первой известно много.
Поэты воспевали ее в стихах, называя Василисой Прекрасной. Множество портретов осталось с изображением Великой княгини и семьи ее. Любила она на картины эти рассматривать, и часами готова была в нужной позе сидеть, пока художники местные или приглашенные на образ ее холсте запечатлевали. Раз уж, говорила, нельзя «селфи» сделать, так пусть хотя бы портрет на память останется. Что такое «селфи» — секрет пока неразгаданный. До сих пор лучшие умы бьются над тайной, но тщетно.
Но не только телом прекрасна была княгиня, но и душой великолепна. С мужем всю жизнь в любви прожила, троих сыновей ему родила и дочку-красавицу, всеобщую любимицу. Два старших сына после родителей остались княжить, а младший известным фабрикантом сделался… И он, как мать, на выдумки горазд был, такое уж он на своих фабриках делал, что со всего мира купцы съезжались за товаром.
Дочка младшая за соседнего княжича замуж вышла. Ох уж и строгая была! Сам княжич, и весь двор княжеский у нее по струнке ходили. Вся в маму. Дочка их потом править осталась. Внучка стало быть Василисина.
И о народе своем заботилась Василиса, как мать родная о детях. Коли есть нужда, то и приголубит, а коли ленится станешь, так и затрещиной наградит, чтоб не повадно было. При ней и храм Божий к людям простым лицом повернулся, социальные вопросы на себя взял. О сирых и убогих заботиться стал не на словах а на деле. При каждом мало-мальском храме школы открывались, приюты для малообеспеченных, где каждый мог помолиться и кусок хлеба, ночлег и напутствие на работу получить.
Мудрецы славили Великую княгиню в своих трудах, называя Василисой Премудрой, ибо видела она истину, к которой разум человеческий прийти может. Хотя путь не ведала. Путь сами мудрецы искали. И ведь находили. Сколько открытий случилось в те времена, и княжество наше по всему миру прославилось. Со всех концов света ученые мужи к нам съезжались, чтобы к тайнам мирским прикоснуться, чудеса научные увидеть, и самим что-то новое показать.
Когда в царства заморские чума пришла, царь их с поклоном к Василисе явился, помоги, мол, народ сберечь, укажи истину, а мы к ней путь искать будем. Книгиня народ-то заморский жалеючи, сказала царю, что от грязи и смрада им города надо избавить, ибо чистота есть залог здоровья. А ученые, велела Василиса, пусть способ ищут из стекла такую штуку сделать, в которой пылинка с кулак кажется. Тогда, сказала, и чуму вы увидите, и все остальные болезни, что демоны насылают. И Бог совсем тут не при чем. Боженька детей своих любит, он им разум дал, для защиты от демонских посланников.
Заморские ученые стекло-то быстро сделали, княгиня и тут им подсказки оставила. И такие ужасы в грязи городской разглядели, что с тех пор в царствах заморских чистят и моют улицы с мылом, дабы микродемонов страшных на порог не пустить.
И в народе до сих пор память о первой Великой княгине жива. В сказках народных о способности ее за каждым делом денежку видеть на разный лад рассказывают. И это было. Ох, и богатым стало княжество во времена правления Василисы Первой, прозванной в народе Прежадной. И это правда. Она сама, говорят, страсть как любила у сундуков с золотом посидеть и монетки посчитать…
Летописец вздохнул, щуря подслеповатые глаза. Все это давным-давно известно, и сотни раз пересказано и записано. Вон сколько томов на полках архива. Здесь даже подшивки «Купеческого вестника» есть. Все до единой хазелты, с самого первого номера.
Многое известно о Великой княгине, многое… да не все…
Никто, кроме него не додумался выяснить что же было на самом деле до того, как стала Василиса Великой княгиней. А он жизнь на это положил. И теперь доподлинно знает, что никогда, ни в одной деревне княжества, ни в одной семье купцов не рождалась девочка Василиса. Он проследил всю ее жизнь, буквально по дням. И абсолютно уверен, что купец Никамор со своей женой Арешкой были не родными, а приемными родителями Василисы Первой. А появилась она в лесах под Летинском накануне знакомства с будущим мужем… Как посланница Божья в мире, как Его дочь…
Летописец снова тяжело вздохнул, протер лысину и открыл свой талмуд снова. Прочитал последнюю строчку, и тщательно вымарал… Не готов мир к такой правде. Еще не готов.
Конец
Перейти к странице: