Пока лифт ехал вниз, Наташа украдкой смотрела на Клинта. По давлению в ушах она поняла, что хоть кнопок и было всего восемь, опускались они на значительную глубину и довольно быстро. «Я просчиталась, – думала Наташа. – Я не сумела четко продумать свои цели». Она ушла от прошлого начальства, но не полностью приняла идею присоединиться к американцам. Тайное проникновение на Вертоносец казалось хорошим способом проверить их систему безопасности и показать собственные возможности. Теперь было поздно жалеть о том, что она не продумала весь ход игры заранее, как ее учили. Ее собственные колебания помешали ей проанализировать реакцию противника.

Остался лишь один вопрос: сможет ли она извлечь урок из этой ошибки или больше шанса не будет?

– Мы на месте, – сказала Джессика. – Ты в порядке? Ты говорила что-то про клаустрофобию. Не страшно оказаться так глубоко под землей?

– Есть немного, – призналась Наташа. Смысла скрывать свой страх не было, и признание в собственной слабости могло сыграть ей на руку.

– Не верь ей, – повторил Клинт. – Слишком сильный характер для фобий. Она просто нащупывает, что может сработать в ее пользу.

Наташа раздраженно выпрямилась:

– Давайте уже закончим с этим. – Глубоко вдохнув, она вышла в длинный коридор, высеченный из камня. Какое-то гномье царство. От страха, что она и вправду может никогда не увидеть солнца или не почувствовать дыханье ветерка на лице, Наташа похолодела.

Она сделала шаг назад, и что-то острое уткнулось в ее левое плечо. Стрела.

– Не порежься, рыжая, – предостерег Клинт.

Укол боли помог прояснить мысли.

– Я всегда осторожна, – соврала она.

– Такого не бывает, – отрезал он. – Тем более не с тобой.

Наташе показалось, что она снова услышала намек на игривый тон их схватки на Вертоносце. А потом ее осенило. «Он реагирует, когда я говорю или действую без тщательного расчета». Чтобы поймать на крючок Клинта Бартона, Наташе придется быть собой. «Но знаю ли я сама, кто я такая?»

Она вспомнила последнюю напряженную неделю обучения Черной Вдовы в корпусах Красной комнаты и тот случай, когда она сглупила и сказала своей соседке по комнате – Елене, – что та ей как сестра. Елена, только что вышедшая из душа, с влажными светлыми волосами, посмотрела на нее с жалостью в холодных серых глазах… «Мы не сестры, Наташа. Мы даже не друзья. Да и как нам было ими стать? Скажи мне, какой у тебя любимый фильм? А любимый автор? В чем бы ты пошла на вечеринку, если бы не задание? Ты не знаешь, потому что мы всегда либо на задании, либо готовимся к нему. Другое дело, если я спрошу про твое любимое оружие. Тут-то ты сможешь ответить, правда? Ты знаешь, каким способом любишь убивать». Елена говорила это из зависти и от обиды, и тем не менее она была права. Наташа понятия не имела, кто она такая, когда не пытается манипулировать другим человеком, – ведь она сама так долго была объектом чужих манипуляций.

– Что притихла? – спросил Соколиный Глаз. – Не вынашиваешь планы побега, я надеюсь.

– Не тише обычного.

«Интересно, – подумала она. – Что, если бы мы с Клинтом Бартоном познакомились как нормальные люди?» Но строить догадки смысла не было. Она с трудом представляла себе, что такое «как нормальные люди».

Перед ними тянулся коридор, залитый неестественным светом люминесцентных ламп. Здесь, внизу, не было никаких экранов или хотя бы окошек на дверях камер заключенных – только кнопочные панели с кодовым доступом. По металлической решетке на полу наверняка можно было пустить ток – этакая мера безопасности на случай потенциального побега заключенного, – и все же Наташа улавливала древний, как мир, прохладный и влажный запах камня и земли, какой можно почуять в пещерах, катакомбах или могилах.

– Клинт? Можешь кое-что для меня сделать? – Наташа поддалась естественному порыву. Этого не случалось с ее семи лет, когда Светлана и другие тренеры забрали ее из детского дома.

– Наверное, нет, но можешь попробовать попросить.

– Если у меня нет шансов отсюда выбраться, убей меня.

Она кожей почувствовала, как он застыл, и сразу все поняла. «Вот что сказала ему командир Хилл, когда они были наедине».

– Я так понимаю, ты знаешь, в какую камеру мы идем, да, Джессика? – поинтересовался Люк Кейдж. – Я бы предпочел не открывать случайных дверей и не оказываться лицом к лицу с…

Раздался щелчок, а потом свет погас.

– Эм… Это так и должно быть?

– Я не в курсе, – сказала Джессика, сохраняя самообладание. – Наши обычные телефоны тут не работают. Кто-нибудь, нащупайте на стене аппарат внутренней связи.

Джессика и Люк искали на стене устройства внутренней связи, а из камер доносились приглушенные крики и брань.

– Смотри не выкини чего, Ната.

Наташа почувствовала, как Клинт крепко сжал ее руку. Хотел он поддержать ее в минуту испуга или просто не дать ей сбежать? – Тут есть персонажи куда опаснее тебя.

– Уверен? – Неважно, по какой причине он это сделал – она чувствовала его руку.

Он сжал пальцы сильнее.

– Держи руки подальше от моего оружия.

– Может, я хочу взять тебя за руку.

– Там, откуда ты приехала, совсем анатомию не преподают?

«Получается, – подумала Наташа. – Он начинает…»

Вдруг фонари вспыхнули, из них посыпались искры, и взрыв света и энергии отбросил Наташу и Клинта к стене. Как прерывистый крик попавшего в беду животного, взревел сигнал тревоги. Какой-то другой звук заставил Наташу потянуться за пистолетом, который она всегда носила на бедре и которого, как она сейчас вспомнила, там нет. По всему темному коридору распахивались двери камер.

Наташа услышала, как позади нее Клинт выбирает другую, более подходящую стрелу.


«Должно быть, на ощупь», – подумала Наташа. Ей по-прежнему ничего не было видно.

– Вот черт. Если отрубилось электричество, почему клетки не заблокировало?

– Потому что кто-то не дает им этого сделать, – ответила Наташа, которая наконец начала различать очертания. Она вытащила стрелу из колчана. Клинт увидел это, но мешать ей не стал.

– Джессика, – послышался голос Люка. – У тебя есть фонарик?

– Да, вот.

Она включила свет, и тени вокруг превратись в море недружелюбных лиц: невероятно жирный человек с крошечной головой и комичным ртом кукольного пупса, искривленным в улыбке. Уродливое, приплюснутое лицо летучей мыши, немигающими глазами уставившееся на нее. Будто выточенное из камня, как горгулья, лицо Скрулла, оценивающего ее средствами своего инопланетного интеллекта.

– Боже мой, – вырвалось у Наташи на русском.

Оказывается, ей все же суждено умереть здесь, и гораздо быстрее, чем она ожидала.





Глава четвертая




ПИТЕР Паркер знал, что бывали времена, когда, чтобы выжить в неблагоприятной ситуации, нужно было стойко принять свое наказание. Может быть, для кого-то все по-другому. Тору, например, вряд ли кто-то мог надирать задницу на регулярной основе. Но Тор был супергероем высшей лиги, и его внимания добивались даже сами Мстители. По нему сразу было видно, что именно его в первую очередь пытались по-детски подначивать, или чем там еще занимаются северные боги в подростковые годы.

Для дружелюбного же юноши Человека-Паука супергеройство означало, что придется терпеть боль и унижение. Взять хоть тот случай, когда он столкнулся с Доктором Осьминогом и его армией протезов – эпизод был болезненный и довольно смешной со стороны.

А ведь были еще и романтические приключения. Обычные люди, поцеловав не самую подходящую девушку, могли подцепить герпес или, может быть, мононуклеоз. Питер же после такого поцелуя однажды превратился в огромного паука- людоеда.

И последним, но от того не менее важным событием в череде неудач стал разрыв с Мэри Джейн. Питер до сих пор не мог поверить, что «я был в плену и без сознания» – это недостаточное оправдание тому, чтобы так и не появиться у алтаря. Точнее, оправдание-то она приняла, но решила, что терпеть его альтер эго больше не может. Конечно, он понимал ее точку зрения, да и в некотором смысле они жили в разных мирах. Но если он бросит такую жизнь, чем ему вообще заниматься? Может, он сумел бы устроиться преподавать особенную авторскую йогу в местном спортзале. Или взялся бы плести подвесные держатели для растений из паучьего шелка.

Так что, по сути, выбора у них не было. Нельзя променять свою жизнь на девушку. И все же тогда он был уверен, что хуже расставания с Мэри Джейн для него ничего быть не может.

Теперь Питер знал, что может.

– Немного юмора никогда не помешает, – сказала ему начисто лишенная чувства юмора блондинка, сидящая на диване напротив. – Проблема в том, что юмор для тебя – это защитный механизм.

Питер сделал вид, что обдумывает ее слова, и незаметно взглянул на часы. Девять. Он пробыл здесь два часа, а казалось, что лет двадцать.

– Например, на прошлом свидании ты шутил, даже когда мы целовались. О чем нам это говорит?

«Что у меня было худшее свидание в жизни», – подумал Питер. Он даже не мог вспомнить, что ему казалось привлекательным в этой женщине. Ее духи пахли тмином и благовониями, от которых ему хотелось чихать. У нее дома лежали исключительно книги с названиями вроде «Самоактуализированное руководство по пищевой целостности» и «Молоко и мясо: корова как политическое явление». На ужин она подала овощное жаркое без соли и этот чудесный напиток, сразу задающий дружеский тон общению, – холодный зеленый чай без сахара. Потом стало еще хуже: она заставила его слушать первые две главы своей неопубликованной серии книг для юного читателя. Главная героиня – одинокая старшеклассница – обнаруживает, что на самом деле она древнегреческая богиня плодородия, – таков был сюжет.

Питер размышлял, сколько еще нужно просидеть у Антеи, чтобы ее не обидеть. Еще полчаса? Час? Главное, показать, что он не из тех, кто знакомится с девушкой и позволяет себе лишнего на первом свидании, а потом исчезает, не сказав ни слова. Хуже всего то, что она жила и работала в Квинсе, всего в нескольких кварталах от него.

– Знаешь, Питер, когда ты мне вчера звонил, я чуть было не отказалась от свидания.

«А потом, видимо, поняла, что не домучила положенное на неделю число мужских душ», – подумал Питер. Вслух он издал неопределенный хрюкающий звук, призванный символизировать интерес. На кофейном столике лежала ручка. Юноша поднял ее и повертел между пальцами.

– Понимаешь, отношения с мужчинами в прошлом принесли мне много разочарований.

– Мгм, – сказал Питер и провернул ручку вокруг указательного, а потом большого пальцев – так он, бывало, развлекался на занятиях по социологии.

– По правде, пока мы не познакомились, я думала дать обет безбрачия.

– Я вот тоже об этом подумываю.

– Что, прости?

– Не так давно я был помолвлен, жениться собирался. И сейчас мне кажется, что я поспешил со свиданиями.

За окном раздался знакомый звук полицейской сирены. С того места, где он сидел, было видно свет в десятках окон здания напротив. Питеру подумалось, что за каждым из этих окон люди проводят вечер лучше, чем он.

– Что ты имеешь в виду? Что я тебе так, поразвлечься нужна была? Что ты больше не хочешь меня видеть? И ради бога, брось ты эту ручку!

Повернувшись и посмотрев на бледное, раздраженное лицо девушки, Питер открыл было рот, чтобы сказать, что он не очень хорошо себя чувствует.

И тут погас свет.

– Что это было? – Антея попыталась включить лампу рядом с диваном. – Предохранитель перегорел?

– Вряд ли, – ответил Питер, подходя к окну. Он увидел потемневшие окна здания напротив, в стороне Ист-Ривер. Вдруг раздался раскат грома, и Питеру показалось, что в Остров Райкера ударила сильная молния. Когда за первым последовал второй удар, он понял, что это было делом рук инженера, а не природы. Мощный всплеск электрической энергии произошел либо в тюремном комплексе острова, либо, что пугало куда больше, вырвался из-под него.