— Почти каждый день.
— Я видела тебя здесь раньше, — призналась Эрика. —Но решила, что тебе нужно побыть одной, поэтому ушла.
Хейли смотрела, как она допивает вино, и размышляла как часто ее разговоры подслушивали.
— Почему ты приходишь сюда?
— Здесь другая энергия, — сказала Эрика, возвращая ей бутылку.
Хейли сделала большой глоток вина и поморщилась от его крепости. Она удивлялась, что после всех этих лет действительно сидела напротив Эрики Дюваль и вела настоящий разговор. Из всех людей, которых когда-либо знала, она не могла придумать никого, кто бы ее так очаровал. В девушке было какое-то темное чувство таинственности, которым не обладал никто из ее знакомых. Хотя она была едва пяти футов ростом и худой, как жердь, она все равно обладала определенной стойкостью. Не притворная твердость, которую пытались излучать многие девочки-подростки, а настоящая.
Ветер переменился, и Хейли сморщила нос. В воздухе стоял неприятный мускусный запах.
— Я чую скунса.
— Да, на Харперс-роуд валяется мертвый, — сказала Эрика, указывая на грунтовую дорогу справа от них, вынимая ноги из шлепанцев и потирая их о траву. — Лежал, задрав ноги в воздух. Его черные глаза-бусинки уставились в небо, в поисках Бога. Не то чтобы он действительно существовал, конечно.
По тому, как девушка невнятно произносила слова, Хейли поняла, что Эрика пьяна. Она посмотрела на свои босые ноги.
— Ты не боишься ходить здесь босиком?
— Нет, правда. У меня крепкие ноги. Кроме того, так лучше чувствовать мир вокруг себя. Люди позволяют себе стать слишком бесчувственными. Как ты можешь писать, если ничего не чувствуешь?
Хейли кивнула.
Тьма накрыла кладбище в считанные минуты, окутав его жуткими тенями. Эрика закурила сигарету, и они вдвоем передавали ее туда-сюда. Оранжевый уголек был теперь единственным источником света на кладбище, не считая тусклого голубоватого свечения далеких звезд.
Они остались сидеть, передавая вино и сигарету друг другу. Вскоре у Хейли закружилась голова от алкоголя и никотина.
— Знаешь, это самое долгое время, когда мы с ней не разговаривали с тех пор, как нам было года три? —пробормотала Хейли.
— Ты и Тиффани?
Хейли кивнула.
— Если бы с ней все было в порядке, она бы позвонила мне. Но с ней не все в порядке. Она либо ранена, либо...
Оранжевый огонек сигареты Эрики стал острым на фоне ночи, когда она затянулась. Она ничего не сказала, но ее молчание говорило о многом.
— Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить это, — произнесла Эрика, — но мне никогда не нравилась Тиффани. Не говоря уже о том, что я надеюсь, что с ней случилось что-нибудь плохое. Я просто не хочу тебе врать. Подумала, тебе следует знать, как я к ней отношусь.
Хейли пожала плечами.
— Не всем она нравится. Или я, если уж на то пошло.
— Ты что, шутишь? Ты всем нравишься.
Хейли подумала об этом и молча согласилась. В конце концов, у нее никогда не было врагов. Просто ей показалось, правильно будет так сказать.
В нескольких ярдах от них хрустнула ветка. Хейли подскочила.
— Ты слышала это? — прошептала она, не отрывая глаз от леса.
— Шшш... Стой спокойно.
Хрустнула еще одна ветка, затем зашуршали листья, когда что-то или кто-то пробрался сквозь линию деревьев. Где-то высоко заухала сова, затем появился тусклый круглый свет. Он врезался между линией деревьев и кладбищем.
Фонарик.
Но также быстро, как свет появился, он исчез, и на кладбище вернулась тьма.
— Тихо, — прошептала Эрика.
Хейли кивнула и затаила дыхание.
Несколько долгих секунд они сидели молча. Хейли напрягла слух в темноте, но не могла расслышать ничего необычного. Только хор лягушек и ночной ветерок, шевелящий листья над ними.
Затем она почувствовала маленькую руку Эрики на своем запястье, и девушка рывком подняла ее. Прежде чем она осознала это, они с Эрикой побежали в сторону Харпер-роуд. С неба начали падать крупные капли дождя, стоило им только побежать. Эрика оказалась права. Надвигалась буря.
Глава 20
В доме Андерсонов Том-старший пристально посмотрел на свою жену, его лицо покраснело.
— Я не поддерживаю этот вопрос, — отрезал он.
— Поддерживаю? — возмутилась Рейчел, сидящая на краю кровати. Она прижала обе ладони к груди. — Я не один из твоих студентов, Том. Я твоя жена! Ты сказал правду или нет о том, что прекратил свой роман с ней, когда заверил меня, что сделал это?
Она внимательно посмотрела на своего мужа и попыталась увидеть его с объективной точки зрения. Его волосы поредели, светлые пряди теперь поседели. Некогда сильная челюсти потеряла свои очертания, и когда он сердито замахал руками, она заметила несколько возрастных пятен.
— Я отвечал на этот вопрос миллион раз! Я больше не буду отвечать на него. Я сказал тебе правду, так что ты мне либо веришь, либо нет. Это твое решение.
Неужели он всерьез думал, что это так просто? Что их мир все еще оставался таким же черно-белым? Даже после его предательства, его лжи. Нет, их мир теперь имел оттенки самого унылого серого. Как бы она ни старалась, Рейчел уже не могла сказать, что хорошо, а что плохо, что было правдой, а что нет.
— Я не знаю, чему верить, — честно сказала она, глядя на него, ее тело сотрясалось от гнева.
Его руки упали по бокам.
— Я извинился. Снова и снова я удовлетворял твои сомнения и пытался заставить тебя чувствовать себя лучше, Рейчел. Я больше ничего не могу сделать.
Ее смех был саркастическим.
— Для своей жены ты больше ничего не можешь сделать? Что это говорит о наших отношениях? Просто где мы теперь, а? Где мы, Том? — Когда слова слетели с ее губ, она поняла, что не хочет слышать ответ.
Он повернулся к ней спиной и открыл дверцу шкафа.
Как бы мучительно это ни было, она повторила свой вопрос.
— Ты сказал, что больше ничего не можешь сделать. Что именно это значит?
— Только то, что я сказал.
Рейчел взглянула на фиолетовое одеяло, которое они выбрали в прошлые выходные, и на балдахин, который они повесили вместе. Дорогое полотно Дэвида Леру, которое они выбрали в Интернете за несколько минут до того, как впервые за несколько месяцев занялись любовью. Это было меньше недели назад. Почему-то она думала, что новый декор поможет им начать все сначала. Что это даст им возможность начать все с чистого листа. У нее имелись планы насчет кухни и ковра в гостиной тоже.
Снаружи прогремел гром. Она выглянула в окно спальни. Началась гроза.
— Так и что это значит для нас? Ты больше ничего не можешь сделать. Ты не можешь понять, почему у меня возникли проблемы с верой в слова, которые слетают с твоих уст после того, как ты три месяца бегал к этой маленькой шлюхе.
— Рейчел! — Том взорвался.
— Рейчел, что? — закричала она. — Что ты имеешь в виду? — она, теребила браслет на запястье с такой силой, что он мог бы сломаться пополам.
— Я сыт по горло этой игрой. Вот что.
— Игрой?
— Да, игрой! — повторил он. — Я уверен, что это заставляет тебя чувствовать себя лучше, но сводит меня с ума. Гребаное безумие.
Слышала ли она когда-нибудь, чтобы он произносил это слово раньше? Она так не думала.
— Ты знаешь, где эта девушка? — услышала она свой вопрос, не в силах больше скрывать его.
Он резко обернулся.
— Ради бога, откуда мне знать? В чем ты меня обвиняешь?
Она медленно выговаривала слова.
— Не было никакого обвинения.
Он покачал головой. Его рот искривился в гримасе, а затем в странной усмешке.
— Да нет, было. Ты спросила меня, знаю ли я, где Тиффани. Ты намекала, что я...
— Не произноси это имя в нашем доме! — крикнула она. Это было правилом, точно так же, как не оставлять грязную посуду в детских комнатах или гостиной. Но с этим она была бы тверже всех.
В коридоре хлопнула дверь. Один из детей.
Несколько секунд в воздухе стояла тишина, прежде чем Том заговорил снова.
— Отвечая на твой вопрос, дорогая жена, нет. Нет, я не знаю, где пропавшая девушка.
Она наблюдала за своим мужем, который сейчас доставал дорожную сумку для конференции в Сан-Франциско.
— Люди в колледже болтают.
— Я видела тебя здесь раньше, — призналась Эрика. —Но решила, что тебе нужно побыть одной, поэтому ушла.
Хейли смотрела, как она допивает вино, и размышляла как часто ее разговоры подслушивали.
— Почему ты приходишь сюда?
— Здесь другая энергия, — сказала Эрика, возвращая ей бутылку.
Хейли сделала большой глоток вина и поморщилась от его крепости. Она удивлялась, что после всех этих лет действительно сидела напротив Эрики Дюваль и вела настоящий разговор. Из всех людей, которых когда-либо знала, она не могла придумать никого, кто бы ее так очаровал. В девушке было какое-то темное чувство таинственности, которым не обладал никто из ее знакомых. Хотя она была едва пяти футов ростом и худой, как жердь, она все равно обладала определенной стойкостью. Не притворная твердость, которую пытались излучать многие девочки-подростки, а настоящая.
Ветер переменился, и Хейли сморщила нос. В воздухе стоял неприятный мускусный запах.
— Я чую скунса.
— Да, на Харперс-роуд валяется мертвый, — сказала Эрика, указывая на грунтовую дорогу справа от них, вынимая ноги из шлепанцев и потирая их о траву. — Лежал, задрав ноги в воздух. Его черные глаза-бусинки уставились в небо, в поисках Бога. Не то чтобы он действительно существовал, конечно.
По тому, как девушка невнятно произносила слова, Хейли поняла, что Эрика пьяна. Она посмотрела на свои босые ноги.
— Ты не боишься ходить здесь босиком?
— Нет, правда. У меня крепкие ноги. Кроме того, так лучше чувствовать мир вокруг себя. Люди позволяют себе стать слишком бесчувственными. Как ты можешь писать, если ничего не чувствуешь?
Хейли кивнула.
Тьма накрыла кладбище в считанные минуты, окутав его жуткими тенями. Эрика закурила сигарету, и они вдвоем передавали ее туда-сюда. Оранжевый уголек был теперь единственным источником света на кладбище, не считая тусклого голубоватого свечения далеких звезд.
Они остались сидеть, передавая вино и сигарету друг другу. Вскоре у Хейли закружилась голова от алкоголя и никотина.
— Знаешь, это самое долгое время, когда мы с ней не разговаривали с тех пор, как нам было года три? —пробормотала Хейли.
— Ты и Тиффани?
Хейли кивнула.
— Если бы с ней все было в порядке, она бы позвонила мне. Но с ней не все в порядке. Она либо ранена, либо...
Оранжевый огонек сигареты Эрики стал острым на фоне ночи, когда она затянулась. Она ничего не сказала, но ее молчание говорило о многом.
— Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить это, — произнесла Эрика, — но мне никогда не нравилась Тиффани. Не говоря уже о том, что я надеюсь, что с ней случилось что-нибудь плохое. Я просто не хочу тебе врать. Подумала, тебе следует знать, как я к ней отношусь.
Хейли пожала плечами.
— Не всем она нравится. Или я, если уж на то пошло.
— Ты что, шутишь? Ты всем нравишься.
Хейли подумала об этом и молча согласилась. В конце концов, у нее никогда не было врагов. Просто ей показалось, правильно будет так сказать.
В нескольких ярдах от них хрустнула ветка. Хейли подскочила.
— Ты слышала это? — прошептала она, не отрывая глаз от леса.
— Шшш... Стой спокойно.
Хрустнула еще одна ветка, затем зашуршали листья, когда что-то или кто-то пробрался сквозь линию деревьев. Где-то высоко заухала сова, затем появился тусклый круглый свет. Он врезался между линией деревьев и кладбищем.
Фонарик.
Но также быстро, как свет появился, он исчез, и на кладбище вернулась тьма.
— Тихо, — прошептала Эрика.
Хейли кивнула и затаила дыхание.
Несколько долгих секунд они сидели молча. Хейли напрягла слух в темноте, но не могла расслышать ничего необычного. Только хор лягушек и ночной ветерок, шевелящий листья над ними.
Затем она почувствовала маленькую руку Эрики на своем запястье, и девушка рывком подняла ее. Прежде чем она осознала это, они с Эрикой побежали в сторону Харпер-роуд. С неба начали падать крупные капли дождя, стоило им только побежать. Эрика оказалась права. Надвигалась буря.
Глава 20
В доме Андерсонов Том-старший пристально посмотрел на свою жену, его лицо покраснело.
— Я не поддерживаю этот вопрос, — отрезал он.
— Поддерживаю? — возмутилась Рейчел, сидящая на краю кровати. Она прижала обе ладони к груди. — Я не один из твоих студентов, Том. Я твоя жена! Ты сказал правду или нет о том, что прекратил свой роман с ней, когда заверил меня, что сделал это?
Она внимательно посмотрела на своего мужа и попыталась увидеть его с объективной точки зрения. Его волосы поредели, светлые пряди теперь поседели. Некогда сильная челюсти потеряла свои очертания, и когда он сердито замахал руками, она заметила несколько возрастных пятен.
— Я отвечал на этот вопрос миллион раз! Я больше не буду отвечать на него. Я сказал тебе правду, так что ты мне либо веришь, либо нет. Это твое решение.
Неужели он всерьез думал, что это так просто? Что их мир все еще оставался таким же черно-белым? Даже после его предательства, его лжи. Нет, их мир теперь имел оттенки самого унылого серого. Как бы она ни старалась, Рейчел уже не могла сказать, что хорошо, а что плохо, что было правдой, а что нет.
— Я не знаю, чему верить, — честно сказала она, глядя на него, ее тело сотрясалось от гнева.
Его руки упали по бокам.
— Я извинился. Снова и снова я удовлетворял твои сомнения и пытался заставить тебя чувствовать себя лучше, Рейчел. Я больше ничего не могу сделать.
Ее смех был саркастическим.
— Для своей жены ты больше ничего не можешь сделать? Что это говорит о наших отношениях? Просто где мы теперь, а? Где мы, Том? — Когда слова слетели с ее губ, она поняла, что не хочет слышать ответ.
Он повернулся к ней спиной и открыл дверцу шкафа.
Как бы мучительно это ни было, она повторила свой вопрос.
— Ты сказал, что больше ничего не можешь сделать. Что именно это значит?
— Только то, что я сказал.
Рейчел взглянула на фиолетовое одеяло, которое они выбрали в прошлые выходные, и на балдахин, который они повесили вместе. Дорогое полотно Дэвида Леру, которое они выбрали в Интернете за несколько минут до того, как впервые за несколько месяцев занялись любовью. Это было меньше недели назад. Почему-то она думала, что новый декор поможет им начать все сначала. Что это даст им возможность начать все с чистого листа. У нее имелись планы насчет кухни и ковра в гостиной тоже.
Снаружи прогремел гром. Она выглянула в окно спальни. Началась гроза.
— Так и что это значит для нас? Ты больше ничего не можешь сделать. Ты не можешь понять, почему у меня возникли проблемы с верой в слова, которые слетают с твоих уст после того, как ты три месяца бегал к этой маленькой шлюхе.
— Рейчел! — Том взорвался.
— Рейчел, что? — закричала она. — Что ты имеешь в виду? — она, теребила браслет на запястье с такой силой, что он мог бы сломаться пополам.
— Я сыт по горло этой игрой. Вот что.
— Игрой?
— Да, игрой! — повторил он. — Я уверен, что это заставляет тебя чувствовать себя лучше, но сводит меня с ума. Гребаное безумие.
Слышала ли она когда-нибудь, чтобы он произносил это слово раньше? Она так не думала.
— Ты знаешь, где эта девушка? — услышала она свой вопрос, не в силах больше скрывать его.
Он резко обернулся.
— Ради бога, откуда мне знать? В чем ты меня обвиняешь?
Она медленно выговаривала слова.
— Не было никакого обвинения.
Он покачал головой. Его рот искривился в гримасе, а затем в странной усмешке.
— Да нет, было. Ты спросила меня, знаю ли я, где Тиффани. Ты намекала, что я...
— Не произноси это имя в нашем доме! — крикнула она. Это было правилом, точно так же, как не оставлять грязную посуду в детских комнатах или гостиной. Но с этим она была бы тверже всех.
В коридоре хлопнула дверь. Один из детей.
Несколько секунд в воздухе стояла тишина, прежде чем Том заговорил снова.
— Отвечая на твой вопрос, дорогая жена, нет. Нет, я не знаю, где пропавшая девушка.
Она наблюдала за своим мужем, который сейчас доставал дорожную сумку для конференции в Сан-Франциско.
— Люди в колледже болтают.