— Тятя Кеб!
Почувствовав, как раскачивается автобус от активности маленьких Попадакисов, я отошла в сторонку, но не тут-то было. Глеб поймал за руку и подтолкнул слегка:
— Давай, суперняня, угомони моего сорванца.
Угомонить? Зачем угомонить? Удивленно воззрившись на довольные лица Ждановых, я перевела взгляд в салон, где из-за шума старших детей проснулся мирно сопевший до этого Данька. И планета остановилась! Он недоуменно заморгал сонными глазками и, видимо не обнаружив того, что ему нужно, рядом, широко открыл рот и зашелся в истеричном плаче, которого я от такого спокойного ребенка ну никак не ожидала.
Я растерялась. А кто бы не растерялся? Посмотрела со страдальческим видом на Глеба, на Марину, даже на бодрого неспящего грека, соскочившего с пассажирского места. На глазах у внимательных зрителей я забралась в салон и отстегнула малыша от кресла, прижала к себе и села на сиденье.
— Ну что ты, мой хороший? Успокойся, папа рядом, Сеня и Варечка тоже, и тетя Марина, все с тобой, а сейчас мы все вместе пойдем в кафе, и папа возьмет тебя на ручки. Да, маленький?
Не знаю, каким чудом, но мягкий голос подействовал на Даньку, и он успокоился, вот только лицо было все в слезах, отчего мое сердце закололо. Невозможно смотреть на такие жестокие страдания и не растрогаться.
— А теперь пойдемте в кафе! — объявила радостно Марина, вытирая лицо Данечке платком и забирая его, пока я не выберусь из машины. Веселой гурьбой мы отправились в кафе, и ничего не предвещало беды, пока каким-то странным образом Марина и Костас не уволокли в туалет всех детей, а мы с Глебом не остались одни. Повисла долгая напряженная пауза, а потом он вдруг сказал:
— Я тут подумал и решил, что женюсь на тебе, Даш! Но сначала разведусь, конечно же. Изобразишь мою любовницу?
Глава 27. Сумасшедшие Ждановы
— Что? — единственное слово, которое я смогла выдать на предложение Глеба. Он, естественно, не был бы собой, если бы не воспользовался возникшей паузой.
— Хочу, чтобы ты стала моей женой. Но сначала нужно сделать так, чтобы Марго подала на развод. Будет достаточно, если она нас застанет или даже просто заподозрит… — с воодушевлением рассказывал он, пока я, подняв руку в решительном жесте, не остановила его словоизлияния.
— Глеб, я так не могу, — прошептала сдавленным голосом, чувствуя комок в горле и подступающие слезы. Глупые, непонятные, бесполезные слезы, которые так сложно сдержать. — За что ты так со мной?..
— Даш, ты чего? — нахмурил он брови и подался ко мне, в глазах промелькнуло непонимание и, кажется, испуг.
— Ты строишь целые схемы, сложные и продуманные, но не задумываешься о том, что рядом с тобой живые люди, а не машины, которыми ты можешь управлять. Я не хочу участвовать ни в каких твоих планах и не хочу влезать в твою семейную жизнь. Я не понимаю тебя, честно.
— Даш, я и не думал тебя обидеть, ни в коем случае, — с теплотой в голосе проговорил он, протягивая руку и обхватывая своими пальцами мои. Его были очень горячие, но они никак не могли согреть заледеневшие мои. — Наоборот! Я настолько… Черт, я болван! Конечно же, надо было поговорить обо всем не здесь и не так. Но я свалил все в кучу, потому что, если честно, так долго об этом думал, что не могу больше держать в себе. Как только тебя увидел, сразу захотелось поделиться планами. Я хочу быть честным. В моей жизни в последнее время так много лжи, именно поэтому я хотел с тобой строить отношения иначе. Искренне и открыто, понимаешь? Чтобы без преград, ведь мы же взрослые люди, — закончил он проникновенно.
— Все верно, взрослые, — кивнула я, потихоньку высвобождая свою руку. Так мне было проще сосредоточиться. — И у взрослых нет детской особенности не сдерживаться и говорить все, что в голову взбредет. Ты сейчас предлагаешь мне жениться, потому что тебе это удобно. Ты взял и решил! Я, может, не заслуживаю коленопреклоненной позы, колечка в бархатной коробочке и цветка в зубах, но и не так я видела предложение руки и сердца, совсем не так, — призналась честно, тяжело вздыхая. Прозвучало, будто я безнадежная мечтательница, любительница строить воздушные замки и рисовать в воображении идеальные сцены. Но почему я не могу быть такой? Неужели не заслуживаю нормального к себе отношения?
— Ты права, на самом деле, — вздохнул Жданов, устало потирая лицо руками. — Не подумал, сплоховал. Даш, честно, я так заманался. Последние события перевернули мою жизнь с ног на голову. Сын, наши приключения, разбирательства с семьей Костаса, покупка нового дома, постоянные звонки с работы, тонна дел. Я как будто вписал предложение руки и сердца в расписание, каюсь, и поставил галочку «выполнено». И я совсем не романтик. А ты, Даш, ты заслуживаешь самого лучшего, правда.
«Так что ж ты мне не дал этого самого лучшего?!» — возмутилась внутренне, но ничего вслух сказать не успела, лишь приоткрыла рот и осеклась, но тут к столику подошла целая орава родственников Жданова, и нам пришлось прервать тяжелую беседу. Выдохнув с облегчением, я переключилась на активную суету, когда приходится одновременно делать заказ, пытаться угомонить детей, присматривать за маленьким Данечкой, сидящим в переноске, и выдерживать бомбардировку взглядом Ждановского комбо.
«Нет, вы от меня не дождетесь, чтобы я бежала по первому зову и плясала под вашу дудку! Кем вы меня вообще считаете? — пыхтела я мысленно, старательно избегая перекрещивать взгляд с Глебом. — Только няня, только две недели, только деловые отношения», — повторяла как мантру, постепенно успокаиваясь. Как хорошо, что я не успела сболтнуть лишнего. Или успела? У меня в голове все перемешалось, стоило Глебу сунуться ко мне с самым ужасным предложением руки и сердца в мире!
Меня вымотало сегодняшнее утро, донельзя вымотала и вывела из себя короткая перепалка между мной и Глебом, а рабочий день, как ни странно, продолжался. Оказалось, что детей нельзя поставить на паузу. Нет такой заветной кнопки, куда можно нажать, чтобы он остановил бесконечное движение и дал тебе возможность хотя бы подумать о том, что произошло.
С другой стороны, так было даже лучше. Я отвлеклась, поглощенная заботой о маленьком детском саде. По дороге домой Данечка капризничал, и в нарушение всех правил пришлось взять его на ручки, иначе все в салоне бы оглохли от его крика. Ребенок бессознательно прижимался ко мне, и это было странно, но так естественно, что он ищет тепло и утешение, хочет уткнуться в мамину грудь, но я… я ему не мама. И не должна привязываться и считать его своим. Противоречивые чувства раздирали меня на части, а суматоха продолжалась. На одну выгрузку банды Ждановых и их переодевание в домашнее ушло не менее часа. Все — о ужас — вспотели, что в условиях зимы грозило простудными заболеваниями, и я едва смогла успокоиться, потому что мне нельзя было никак довести подопечного до болезней.
— Мне кажется иди Данечка горячий? — заволновалась я, ощупывая маленького проказника, который требовательно вопил, желая порцию смеси.
— Он всегда горячий, но если волнуешься, то попробуй поставить градусник, — бросила через плечо Марина, занятая своими детьми.
— Почему «попробуй»? — задала я вопрос, чувствуя себя глупо. Разве так сложно измерить ребенку температуру.
— Увидишь, — как-то слишком коварно улыбнулась она, а потом указала на полку, где хранились медикаменты и градусник. Вытащив его, я попробовала всунуть ребенку под мышку, но не тут-то было. Данька воспринял новый интересный предмет как игрушку и начал изворачиваться, чтобы его достать и рассмотреть получше, а потом сразу же взять в рот. Спустя пять бесплодных попыток, когда градусник пищал и пищал, я сдалась. И вот что делать, если у ребенка температура?!
Отчаяние накатывало на меня волнами, у меня у самой, кажется, от волнения температура подскочила на пару градусов.
— Боже мой, Дашка, тебе нужно срочно уходить! — вздрогнув, натыкаюсь взглядом на ошарашенное лицо Марины, стоящей со смартфоном в руки.
Да что опять случилось-то?!
Глава 28. Побег
«Что еще случилось?» — хотелось мне заверещать, вот просто зайтись в истошном крике, чтобы таким показательным способом донести до Марины всю свою позицию. Я устала, чертовски устала от того, что меня беспрестанно дергают, чего-то от меня хотят, относятся как к какой-то вещи, а не к живому человеку. Пусть уж спрячут в чулан какой темный! Там зато хорошо, прохладно, никто не тормошит, тишина, можно расслабиться и, утомленно зевнув, растянуться на каком-нибудь топчане, прикорнуть и забыться. Я на все неудобства готова, лишь бы отстали.
Но покой нам только снится. Кажется, это стало моим девизом по жизни с тех пор, как я по большой глупости прошла мимо кабинета своего босса в тот роковой день.
— Марина, что случилось? Чего мы спешим, как на пожар? Жена Глеба вернулась? — От подобной перспективы волосы на голове встали дыбом, а по телу пронесся ледяной озноб.
— Давай-давай, Дашенька, уходи через черный ход, — умоляла сестра Жданова, таща меня куда-то и испуганно озираясь. — Понимаешь, приехали наши с Глебом родители. Сейчас будут разборки. Чтобы ты понимала, мама узнала про Данечку не от нас. Ей Марго позвонила и «обрадовала». Хорошо, что Глеб типа на работе, его не зацепит, я возьму цунами на себя, а когда они внука увидят, растают. Костас! Костас! — затормошила она своего мужа, мирно спящего в кровати после ночной смены. А я и не заметила, как мы до спальни добрались, едва успела притормозить перед входом. — Ни за что не выходи в гостиную. Спи! Понял?
— Я и так сплю! — вспыхнул праведным гневом Грек, а потом разразился тихой бранью. Я не знала ни слова по-гречески, но сейчас не сомневалась, что Костас жене не в любви признается.
Потихонечку начала отступать в сторону, но Марина меня настигла и снова поймала за руку.
— Даш, ты прости, пожалуйста, не хочу, чтобы ты попала под раздачу. Ты такая хорошая и добрая, поэтому тебе лучше убраться с линии фронта подобру-поздорову.
— А что такого страшного? Может быть, наоборот, при постороннем человеке они будут вести себя более сержанно?
— Ты что? Где Светлана Георгиевна, а где сдержанность! Сейчас подъедет Глеб, я ему эсэмэску скинула, он еще не успел далеко отъехать. Ты быстро в машину прыгай, и езжайте отсюда.
— Зачем Глеб? — вопрошала в воздух, чувствуя, что Марина не в себе, и, оказавшись на свежем воздухе у задней части дома, нерешительно застыла на месте. А сумка? А телефон?! А деньги?! Марина специально так сделала, чтобы я на метро не драпанула, а в машину к Глебу? Помяни черта… Возле черного хода тормознула черная машина, и, киношным жестом распахнув дверь, Жданов скомандовал:
— Запрыгивай!
А я, может, хочу, чтоб мне руку подали! Но, вместо того чтобы потребовать к себе вежливое отношение, спешу оббежать джип и заскочить на переднее сиденье. Меня захватило чувство опасности, передалось от Марины, и я невольно дрожала, боясь столкнуться со злодеями, коими наверняка были старшие Ждановы. Не зря же и Глеб подключился к истерии сестры. Ну вот почему, почему в этой семейке Адамс все не как у людей? А еще Марго осуждают за подкинутого ребенка, а сами не могут по-человечески встретиться всей семьей и представить внука бабушке и дедушке. В своем глазу бревна не замечают.
— Извини за этот цирк, — повернулся ко мне Глеб, осматривая мой заполошный вид. А я не могла отдышаться. Откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Перед закрытыми веками крутились цветные круги. — Может, воды? — предложил босс, и я ощутила горлышко пластиковой бутылки возле рта.
Очнулась и с удовольствием выпила холодной минералки, моментально впрыснувшей в организм энергию. По крайней мере, дышать стало легче и сердце перестало отстукивать бешеную чечетку.
— Спасибо, — поблагодарила и вытерла рукой влажные губы, ненароком замечая, что Глеб пристально на них смотрит. Или мне только показалось? Наверное, я у меня просто вода по подбородку течет. — Так что с вашими родителями? Почему от них нужно было убегать?
— Все дело в том, что у нас с ними натянутые отношения, — объяснял Глеб, поворачивая руль и уезжая от дома. Никаких посторонних машин к нему не подъезжало, а значит, мы успели вовремя. — Сколько себя помню, они всегда были недовольны тем выбором, который я совершал. А если что-то делала Маринка, на меня всегда перекладывали вину. По их мнению, мы все делаем неправильно в жизни, как будто специально наперекор им. Последней каплей был Костас. Мы отдыхали на море, я отвлекся и не заметил, как Маринка закрутила с ним роман. Конечно же, даже если бы я обратил внимание на них, не стал бы вмешиваться. В любом случае, как сказали родители, должен был помешать им сблизиться. На какое-то время с сестрой нам объявили бойкот, неофициально, но все-таки общались довольно-таки редко. И вдруг они узнают, что у меня есть ребенок. Марго по своей инициативе позвонила им из клиники. Представляешь, что они теперь думают? Что бедная кровиночка, брошенная мамой-кукушкой и папой-трудоголиком, и дня не проживет без заботы бабушки и дедушки. Мама в основном занимается благотворительностью и путешествует, не работает, так что не удивлюсь, если она у нас погостит.
— Из всего этого следует, что няня больше не нужна? — поинтересовалась я осторожно, пытаясь быстро переварить выложенную информацию.
— Из всего этого следует, что ребенок в надежных руках, а мы с тобой можем посвятить немного времени себе, — решительно заявил Глеб, смотря на меня твердым пристальным взглядом, будто что-то выискивал в моем лице. — Даш, ты хоть понимаешь, что за все это время мы даже толком не поговорили? У меня столько всего есть тебе сказать. Прежде всего я хочу извиниться за скоропалительное предложение руки и сердца. Мальдивы, Париж или Венеция? — предложил он с залихватской улыбкой, и тут я обратила внимание что мы подъехали к аэропорту. — Давай сбежим на пару дней от всех забот!
Глава 29. Грозная мама
По глазам Даши сразу стало ясно, что ни о какой романтической поездке речи идти не может. Она совсем неправильно меня поняла и мою спасательную миссию интерпретировала по-своему. Правильно говорят, послушай женщину — и сделай наоборот.
Интуиция подсказывала, что идея Марины сбежать от родителей — это только временная мера, к тому же этот побег усугубит ситуацию. Но так не хотелось, чтобы Даша сталкивалась с ними! Чтобы они перенесли на ни в чем не повинную девушку свой гнев из-за того, что не от меня узнали о внуке. Даше бы неслабо прилетело, и я хотел ее от этого защитить. Оставалось донести свою позицию.
— Послушай, — начал объяснять, тяжело вздохнув. Не из-за сложности предстоящего разговора, а потому что боялся напортачить. Отчего-то стало так важно все сделать правильно. Понимал, что Марго не достойна была и слова из моих уст, а вот Даше хотелось читать целые эпосы.
— Вижу, ты не горишь желанием куда-то отправляться, — констатировал всем очевидный факт.
— Да, и не понимаю, с чего вдруг такая поспешность, Глеб? С чего вдруг уверенность, что поеду с тобой куда бы то ни было? Я кто? Няня. И не должна сопровождать отца своего воспитанника. Ты что-то перепутал.
Ее слова разозлили, меньше всего я ждал от нее официоза и неискренности.
— Когда говоришь так официально, хочется взять и растопить ледяной кокон, которым ты себя окружила. Не сдерживайся, Даш, ругайся, бей, круши, только не превращайся в айсберг. Не делай вид, что я твой официальный наниматель и между нами нет никаких чувств.
Замерла, несколько раз моргнула своими колдовскими глазами, и я видел, как непросто ей дается разговор. Выводил на эмоции, давил, вызывал любую реакцию, кроме этого невыносимого равнодушного тона с отстраненным видом.
— Все, что, возможно, зарождалось, тут же погибло, как только ты женился, Глеб. Кажется, это не стоит даже обсуждать, — проговорила она сквозь зубы.
— Ты обиделась? Тебя задело? Задело же. Значит, чувства все же есть, — настаивал я на том, что лично мне казалось кристально ясным.
— Какая разница! Обиделась — это не то слово. Я недоумевала. Пойми, мне ничего другого не пришло в голову после новости о женитьбе, кроме того, что ты воспылал любовью к бывшей жене и женился на ней. Весь офис гудел по поводу прозорливости Маргариты: подкинула ребенка — вернула мужа.
— Дуры, — выругался я вполголоса, делая мысленную пометку потребовать у Даши список болтливых коллег, а потом уволить всех к чертовой матери. Раз находят время на болтовню, значит, его слишком много!
— Дуры — не дуры, это не суть. А суть в том, что я не могу прыгать из состояния в состояние по щелчку твоих пальцев. Может, ты и привык, что люди безропотно выполняют твои команды, но мне нужна передышка, не могу и не хочу ничего решать в спешке, под давлением.
— Да, я привык брать все нахрапом, — невольно согласился, вспоминая, как все в жизни удавалось, когда действовал решительно, без промедления. На ринге. В бизнесе. — Жизнь научила не медлить, если чего-то хочешь. Но я понимаю, к чему ты ведешь. Тебе нужно время, ты хочешь ухаживаний, красивых жестов…
— Господи, Глеб, все, чего я хочу, это чтобы мне дали просто подумать! Собраться с мыслями, прийти в себя. Я только что уволилась с хорошей работы, прекрасно понимая, что при этом должна платить ипотеку, да и еще за съемную квартиру. Я упала во все это, как в пропасть, с обрыва будто прыгнула, и нечем дышать… А ты, а ты…