Остров, выбранный Бочкаревой в качестве базы, оказался небольшим, всего-то три километра в длину и два в ширину, в форме человеческой головы. В ее основании на юге имеется небольшая бухта, окруженная песчаной косой и небольшим лесным массивом. Эдакое зеленое жабо.

Вторая бухта находится в районе «затылка», на западном берегу. Со стороны моря – песчаная коса с одиночными деревьями и тонкой кромкой зарослей по внутреннему периметру. Зато со стороны острова – такой же лес, как и на южной оконечности.

В результате этих метаморфоз остров походил на практически полностью облысевшего мужчину с плоским лицом, обращенным на восток. Бог весть, может, картограф решил посмеяться, а может, это реальный каприз природы.

Никаких отметок о французской фактории, что в общем-то и понятно, учитывая размеры острова и то, что он оторван от основного архипелага миль на пятнадцать. Зато велик шанс встретиться с сомалийцами. Они, конечно, не все пираты, но любой из них приберет то, что плохо лежит, или прихватит того, кто не может постоять за себя. Скудный край накладывает свой отпечаток на образ жизни, традиции и нравы. Нужно же людям как-то выживать.

Номинально все сомалийские архипелаги поделены между колониальными державами. Но по факту в большинстве случаев власть их там удерживается за счет факторий частных компаний. Ориентированы они конечно же на получение прибыли. Контроль территории – чисто номинальный.

Сомнительно, чтобы факторщики стали оказывать сопротивление, если высадится вражеский десант. Вот если аборигены – тогда совсем другое дело. Эти в благородство играть не будут, и выражение «живые будут завидовать мертвым» заиграет совсем другими красками. Но выгода оправдывает риск.

Словом, островок этот мог оказаться прибежищем для кого угодно. Сомалийские быстроходные лодки тоже не больно-то приспособлены разгуливать в бурю. Судя по отметкам на карте, южная бухта глубоководная и просторная для того, чтобы в ней укрылись даже три-четыре крейсера, встреча с которыми совершенно не входила в планы путешественников.

Поэтому они выбрали западную бухту, где шансы на нежелательную встречу были ниже. Входили в нее сквозь узкое горло прохода, держа оружие на изготовку. Отвернуть уже никакой возможности. Погода портилась стремительно. Начни они уходить, и велика вероятность того, что их разобьет об этот же берег.

Проход узкий, не больше полусотни метров. Сама бухта длиной порядка пятисот и шириной около полутора сотен. По периметру – светлая полоска песчаного пляжа, которую прекрасно видно благодаря луне, то и дело появляющейся в разрывах туч.

Держались настороже, вновь обрядившись в еще влажную одежду, надев спасательные жилеты и нацепив на себя патронташи с патронными сумками. Мало ли, вдруг придется покинуть борт? При этом Борис даже не пытался вглядываться в заросли деревьев, которые стояли непроницаемой черной стеной. Куда больше его заботил песок. Если люди еще могут спрятаться за листвой, то лодку деть будет некуда. Даже если уберут и замаскируют ее, он непременно увидит некое темное пятно на светлом фоне песка. Но ничего подобного не наблюдалось.

Нечего и мечтать, чтобы обследовать стоянку на предмет опасности. Ночью это совершенно бесполезное занятие. Отсутствие каких-либо лодок уже в некотором роде указывало на безопасность, хотя и не гарантировало этого.

Борис, конечно, предусмотрел на катере стойки, чтобы натянуть тент, но это средство, скорее, для защиты от солнца и легкого дождика. Противостояния с бурей, даже при защите деревьев, он не выдержит. Его попросту унесет. Поэтому, закрепив катер, уже под дождем отправились на берег устраивать себе ночлег.

Выбрав пару деревьев, натянули между ними веревку на небольшой высоте поперек порывов ветра. Потом набросили на нее парусину тента и закрепили его края наскоро вырубленными кольями. С торцов занавесили такой же парусиной, получив нечто вроде палатки. Провозились не меньше часа. Но когда закончили, на выходе получили какое-никакое укрытие.

Пока устроились, опять вымокли до нитки. Борис только подивился предусмотрительности и практичности девушки. Перебравшись в палатку, они сумели переодеться в сухое и даже подстелили под лежанку успевший просохнуть на ветру и вовремя укрытый стаксель.

– Спи давай, – закутав ее в одеяло, распорядился он.

– Разбудишь через три часа.

– Ничего мне не станется. Отдыхай. Тебе и прошлую ночь пришлось провести не пойми как. За меня не переживай. У меня Терпение развито на зависть. Не свалюсь.

– А то смотри, я не кисейная барышня.

– Я в курсе. Воевала и тертых калачей за пояс затыкала. Спи, героиня.

– Ладно. Доброй ночи, – отвернувшись, пожелала она.

– Спокойной ночи, – ответил он.

Места не так чтобы много, но все же достаточно для того, чтобы принять упор лежа и сделать пару десятков отжиманий. Кровь тут же сильнее заструилась по жилам, а по телу прошла теплая волна. Вкупе с сухим нательным бельем согреться получилось без труда. За парусиной бушевал ветер, ее трепало так, словно она вот-вот лопнет.

Обеспокоенный этим Измайлов выглянул наружу, чтобы взглянуть на «Садко». Тот раскачивался на гуляющей по бухте волне, но и не думал отрываться. Якорь и причальный канат надежно удерживали его на месте.

Под утро буря ушла дальше, дождь прекратился, и небо прояснилось. Правда, сильный ветер никуда не делся, хотя и не имел ничего общего с пронесшимся штормом. Борис вылез из палатки и, натянув веревку, развесил всю их одежду. Конечно, вид у нее будет далек от приличного, но по меньшей мере вещи просохнут.

Когда с восходом солнца девушка проснулась, Борис встретил ее в уже высохшей робе моряка и указал на безнадежно испачканное платье.

– Доброе утро. Наденешь свое или предпочтешь опять мою одежду?

– Пожалуй, сделаю выбор в пользу твоей. Мое платье не помешает постирать и хоть как-то привести в порядок. Не могу же я появиться в консульстве черт знает в каком виде. Что у нас с погодой?

– На небе ни тучки, но ветер, как видишь, серьезный, и на море сильное волнение.

– Ну, не шторм и то ладно.

– Только я бы все равно не стал выходить в море.

– Согласна. Ненужный риск. К тому же и ветер встречный. А топливо лучше бы экономить.

– Тогда завтракаем, и я отправлюсь обследовать остров. Нужно все же выяснить, одни ли мы здесь.

– Мысль верная. Только отправимся вместе.

– Не хотелось бы оставлять без присмотра катер. Нам только робинзонады не хватало.

– Твоя правда. Тогда поступим так. Ты остаешься на хозяйстве, а я прогуляюсь на разведку.

– Кхм. Вообще-то…

– Боря, ну конечно же мужчина у нас ты. Только не обижайся, но у меня за плечами не одна война, многолетний боевой опыт и соответствующие умения. К тому же я прекрасно выспалась, – мило улыбнувшись, произнесла она.

– Ну, сон – это не проблема. А вот остальное звучит убедительно.


Остров небольшой, к тому же практически весь как на ладони. По сути, тут обследовать-то нужно только две бухты. В любом другом месте к острову пристать можно лишь в случае кораблекрушения. Первая – вот она, как на ладони. Остается вторая.

Алина вернулась часа через два. К этому моменту Борис успел поймать морскую черепаху средних размеров и разделать ее. Как-то в одном из путешествий, еще в прошлой жизни, наблюдал, как это делали в одном из азиатских ресторанов. Была там такая услуга. Сам выбираешь животное, а потом можешь еще и посмотреть на то, как его разделывают.

Н-да. Крайне живучее создание. Эта тортила никак не желала помирать, продолжая двигаться, пока он не выпотрошил все ее внутренности. А тут еще и нулевые навыки в этом деле. Кое-как, с большим трудом, но он все же управился.

– Ну и как у нас дела? – встретил он ее вопросом.

– У нас – значительно лучше, чем у британской шхуны, что стоит в южной бухте.

– Подробности будут?

– Сомалийские пираты, – пожав плечами, коротко бросила она, отрезая от запеченной черепахи кусочек мяса.





Глава 6

Безрассудство




Удивляясь самому себе, известие о наличии во второй бухте пиратов он воспринял спокойно. Под ложечкой, конечно, поселился холодный ком, но в то же время по спине пробежал озноб нетерпения. Внешне же он остался невозмутим. Подумал: не слишком ли он самоуверен после прежних успехов, но тут же отогнал эту мысль. В конце концов, Алина толком еще ничего не рассказала.

– Очень информативно, – подобно девушке отрезая кусок мяса, хмыкнул он.

И чего устраивать вокруг черепах такой ажиотаж? Бог весть, как оно там по минеральному составу и пользе для организма, но по вкусу – нечто среднее между грудкой цыпленка и кроликом. Ну или практически один в один лягушачьи лапки. Не будешь знать, что это экзотика, так и не поймешь.

Ладно еще моряки использовали черепах как живые консервы. Отлавливали их и складывали на палубе, переворачивая на спину. Натягивали над ними тент и время от времени смачивали забортной водой. Их отличает невероятная живучесть, потому у экипажа имелся какой-никакой запас свежего мяса. Это куда удобнее и проще, чем возить с собой различную живность.

До того как научились нормально консервировать мясо, парусники, даже военные, походили на эдакие ковчеги, где по палубе расхаживали коровы, телята, овцы и иже с ними, стояли клетки с птицей и кроликами. Все это хозяйство нужно кормить и прибирать за ними. Так что выгода от черепах была несомненной.

– Если коротко, то в южной бухте стоит британская шхуна, а на берегу – сомалийская лодка, – начала пояснять Алина. – Шестнадцать пиратов на ногах, трое – в тени, похоже, серьезно ранены. Бо́льшая часть забавляется, измываясь над пленником. Четыре истерзанных трупа уже валяются в сторонке. Еще семь пленников ждут своей очереди. Трех женщин насилуют по очереди. В общем, весело проводят время.

– Просто обхохочешься, – поражаясь ее самообладанию, произнес он.

– Это да. И что ты думаешь по этому поводу?

– А что тут думать? Два против шестнадцати – плохой счет.

– Один против шестнадцати – счет еще хуже.

– Ты это сейчас серьезно? – вздернул бровь Борис.

– Абсолютно.

– Послушай, Алина, я не трус, но одно дело – перестрелять разбойников, когда они собраны в одной лодке, и совсем другое – когда они на берегу. Что-то у нас не очень получалось против морпехов.

– Они военные. Их учили воевать. А эти умеют только грабить и убивать.

– Я бы не был столь категоричен. Ты воевала и знаешь, что аборигены драться умеют.

Он пытался ее убедить, но по мере того как высказывал свои доводы, в нем все больше крепла уверенность в том, что девушка уже приняла решение и не отступится.

– Алина, это самоубийство.

– Я не могу пройти мимо, вот и все.

Он мог. Пройти мимо истязаемых совершенно чужих ему людей? При имеющихся раскладах – без проблем. И если ему когда и захочется заняться самокопанием, у него будет железный аргумент за принятое решение. А вот если он оставит Алину, тут уж никакие аргументы не пройдут. Бог весть, в какой момент она вдруг стала для него настолько своей. Но факт остается фактом. Оставить ее Борис не мог.

Удар он нанес без замаха. Как есть, из расслабленного положения. Только и того, что выронил нож, которым отрезал мясо. Но рука лишь вхолостую вспорола воздух. Девушка откинулась назад, сделала кувырок и встала в нижнюю стойку. Маленький хищный зверек. Что-то похожее на восточные единоборства, но что именно, он не понял.

– Боря, тебя не учили, что бить девушек – нехорошо?

– Алина, я хотел…

– Я знаю, что ты хотел. Но заруби себе на носу: оглушив и вывезя меня отсюда против моей воли, ты, может, и спасешь мою жизнь, а вот себя похоронишь, потому что я тебя убью, Боренька. Оставь мое оружие и уходи. Со штормом ты и один управишься.

– Их там шестнадцать головорезов.

– Если уйду, покоя мне не будет до последних моих дней. И я буду знать, кого в этом винить, – распрямляясь, ответила она.