– Не видишь? Химичу, – оставляя на время в покое массивные тиски, произнесла она.

– В смысле? – не понял Измайлов.

Пахло в мастерской, конечно, не фиалками, даже несмотря на открытое окно. Но при чем тут химия и тиски? Он еще удивился, к чему она приобрела такие солидные, но потом рассудил, что такой агрегат при случае и за небольшую наковальню сойдет.

– Забыл? Я сегодня расстреляла патроны с пироксилиновым порохом. Теперь нужно восполнить запасы. Хм. И пожалуй, сделать больше дюжины, коль скоро у нас появилось такое интересное приспособление. Кстати, не желаешь помочь слабой женщине?

– Да не вопрос. Могла бы и сразу позвать. Только я все равно не понимаю, к чему тебе тиски? Ты что, все соки из сырья выдавливаешь? – берясь за рукоять и начиная вращать, поинтересовался он.

– В точку.

– А зачем?

– Видишь ли, Борис, пироксилин гигроскопичен и при влажности в пятьдесят процентов уже инертен. Чтобы получить взрывчатку, необходимо его осушить хотя бы до десяти процентов. Именно сушка и съедает львиную долю в процессе производства. С помощью пресса удается избавиться от большинства влаги, но чем ее меньше остается, тем тяжелее ее выгнать. Поэтому процесс приготовления одной партии растягивается на пару недель, а то и больше.

– И на фига попу баян? – оставив в покое тиски, удивился Борис.

– В смысле?

– Сейчас.

Он вышел из тесного помещения, где более или менее просторно только одному человеку. Двоим уже приходится толкаться плечами и попами. Не сказать, что последнее его расстраивало, но все же.

Отсутствовал он недолго. А когда вернулся, в его руках была бутыль со спиртом, позаимствованная из медицинской аптечки. В смысле из обычной.

– Держи и не майся дурью, – с гордым видом вручил он ей принесенное.

– В смысле?

– Что – в смысле? Выкладывай свой пироксилин в какую-нибудь тару. Потом залей спиртом. Вынимай, отжимай и суши. Думаю, за час-другой управишься. Только с процентом влажности уже сама разбирайся. Я без понятия, как регулировать этот процесс.

– Самый умный? – вздернув бровь, тряхнула емкостью девушка.

– Ну-у-у, не самый, но и не тупой. А что не так-то?

– Да если бы все было так просто, то все уже давно использовали бы пироксилин, но предпочитают пока с ним не связываться из-за сложности производства. Забыл, о чем я тебе говорила?

– На всякого мудреца довольно простоты, – почесав в затылке, выдал он.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Вот скажи, что случится, если налить спирт в стакан и оставить его на весь день?

– Странный вопрос. Он испарится.

– Правильно. Возьми с полки пирожок, – пожав плечами, подтвердил Борис.

– Ох, ничего себе! – с удивлением выдала она, тут же подступаясь к опыту.

Через пару часов Борис услышал громкий хлопок, после чего, уже не удивляясь, получил очередной лог, возвестивший о премии в десять тысяч опыта и в одно свободное очко. Вбежавшая же в кают-компанию Алина потребовала, чтобы он никому ни слова, в чем получила самые искренние заверения.

Впрочем, не удовлетворившись этим, на следующий день она поволокла его к консулу. Дело государственной важности!

Борис даже подумал было, что она начнет опять наседать на представителя русского царя, чтобы тот взял ее на службу. Поймал себя на мысли, что это его совершенно не устроит ввиду его слабых познаний в навигации и решительного настроя отправиться в плавание.





Глава 11

Новатор




Борис отошел на три шага от мольберта и посмотрел на получившееся со стороны. Места в кают-компании всяко-разно побольше, чем в его прежней квартирке. Рассудив так и эдак, он решил, что хватит отлынивать от обучения. Коль скоро с жильем на яхте определились, то пора приступать к процессу познания. Правда, доводить его до конца торопиться не надо.

Прошлый опыт подсказывал, что для него оптимальное количество картин, одновременно находящихся в работе, равно пятнадцати. При этом за день он успевал сделать по одному подходу к пяти холстам, а затем примерно за три дня финишировать. То есть при средней потребности на один из них в две недели со всеми он заканчивал за семнадцать.

Разумеется, это среднепотолочные цифры. С некоторыми работами получалось управиться быстрее. С другими – дольше. На одни в день уходил едва ли час, на другие затрачивалось и по пять. Каждая картина дышит и живет по-своему. Случалось, что к некоторым он не подступался и по нескольку дней. Вот не было тяги, руки чесались от желания взяться за другие работы.

Вообще-то согласно программе самоучителя ему необходимо было параллельно развивать еще и акварель. Там хватает своих тонкостей и нюансов. Но пока он ограничивается только теорией. Акварель значительно проще масла, а главное, рисуется на порядок быстрее. Несмотря на то что ее относят к графике, есть в ней свои неповторимые шарм и прелесть, недоступные маслу.


Однако браться за эти краски ему пока не стоило. Дело в том, что консул отправил запрос в Москву относительно приобретения полных лицензионных прав на изобретенные Измайловым глушитель и способ осушения пироксилина. А значит, предстоит заключение сделки по Сути. Светиться особого желания нет. Потому и двадцать картин, чтобы и не сидеть без дела, и в то же время не расти. Ведь пока не закончит работу, ему даже на изучение кисти не капнет ни одного очка.

Таким образом, он вроде и фору в целый месяц получил, и в то же время не бездельничает. Да еще и по мере изучения теории возвращается к каждой из работ, глядя на них уже под другим углом. Выявляет недостатки, которые раньше не замечал, вносит правки. Все это позволяет надеяться, что на выходе он получит от Системы куда более значимую оценку своих стараний.

Борис подхватил полотно и определил его на стену под зажимы, накрыв закрепляемым пологом. Пришлось затратить кое-какое время, чтобы устроить такие приспособления. А то ведь это они сейчас стоят в порту на спокойной воде. Как выйдут в море, там и качка случится, и штормов не миновать. А тогда и разлетится все по помещению. Картины висят везде и всюду, а порой и в два ряда. Где свободное место нашлось, там крепеж и пристраивали.

Удовлетворенно потянулся, разведя руки в стороны. Оно бы и вверх, да не получится. Для этого потолок слишком низкий, а парень он высокий. Встряхнулся и начал стаскивать с себя просторную рубаху из плотной ткани. Помнится, в прошлой жизни, наблюдая художников в фильмах или на фото, думал, что вот такие просторные одеяния – это выпендреж.

На самом деле всего лишь практичность. Такую рубаху можно свободно надеть поверх обычной одежды и не страшно испачкать. Плотная ткань не вдруг пропитается краской насквозь, а значит, банально не испачкаешься. А то плюсом к мытью рук и умыванию придется еще и в душ лезть.

Он на яхте, кстати, предусмотрен, как и ватерклозет с умывальником. Под это дело имеются даже две емкости под воду. В туалете – забортная, в остальном – пресная. Правда, последнюю приходится экономить. Их судно не столь уж и велико, так что нужно привыкать к рациональному использованию. Это в порту нет проблем с водой. В море все будет иначе.

– Ну что, господин художник, закончил? – поинтересовалась Алина.

Девушка как раз колдовала на камбузе, расположенном в проходе в их кормовую каюту, между стеной машинного отделения и правым бортом, отчего по яхте расползся аппетитный аромат. Форменное издевательство, между прочим. Ну вот как тут сосредоточиться на работе тому, кто любит вкусно поесть?

– Закончил, госпожа кок.

– Но-но, я бы попросила! Шкипер! Зарубите себе это на носу, сударь.

– Я не сударь.

– А я – шкипер, – отрезала она.

– Прошу прощения, – обнимая ее со спины и целуя в шею, повинился он.

Никаких чувств к Алине у него нет. Ничего общего с тем, что он испытывал при виде Кати и даже при воспоминаниях о ней. Просто захотелось. Девушка ответила на ласку, потершись о его волосы щекой.

– Боря, сейчас подгорит, – уведомила она.

– Может, пусть его?

– Я голодать не намерена. Уже вся слюной изошла. Так что ты, конечно, хорош, но этот номер у тебя не пройдет.

– Вредина.

– Я знаю.

Насколько Бочкарева удивила его своим боевым опытом, настолько же произвела впечатление и кулинарными изысками. Даже из простого набора продуктов она умудрялась приготовить такие блюда, что пальчики оближешь. А уж если специально закупалась продуктами, так его вкусовые рецепторы и вовсе ликовали.

– Кстати, я тут подумываю купить новый револьвер, – когда они уже устроились за столом, произнесла Алина.

– Тебе недостаточно оружия? – удивился Борис.

– Этот с системой обтюрации камор барабана.

– То есть?

– На каморах внутренняя выточка под конус, казенная часть ствола выглядывает из рамки и имеет такой же скос на наружной стороне. Как результат, камора насаживается на ствол, что препятствует прорыву газов. Не очень распространенная система, поэтому я только сегодня о ней вспомнила.

– И что, получается полная обтюрация?

– К сожалению, только частичная. Но все равно должно получаться значительно тише. Все же винчестер, даже в обрезанном виде, так себе вариант для действий в стесненных условиях.

Переделанный винчестер, так называемую детскую модель, они уже забрали и испытали. Результаты их обоих полностью удовлетворили. Тем более получилось приподнять мушку и целик, благодаря чему из коротыша теперь можно было вести полноценную прицельную стрельбу. Правда, максимум на сотню метров, да и то разброс был такой, что дальше полусотни лучше и не пытаться. Начинается лотерея.

Борису за складной приклад опять перепали очко характеристик и три тысячи опыта. Хорошо быть изобретателем-новатором. Плохо то, что «Оружейник» опять уперся в потолок, требуя открытия третьей ступени «Науки». Впрочем, ему ли жаловаться? Можно сказать, на халяву уже столько получил, что иные от зависти за сердце схватятся.

– Бо-оря, – приметив его задумчивый вид, многозначительно позвала Алина.

– А? Что?

– Что ты там еще придумал? – ободряющим тоном произнесла она.

– Д-да я вроде… Я без понятия, придумал я что-то или нет.

– С тобой ни в чем нельзя быть уверенной. Выкладывай.

– А какого калибра тот твой револьвер?

– Они разных калибров есть.

– А «бульдог» под триста восьмидесятый патрон в подобном исполнении есть?