— Ты ль на свете всех милее? — перебило зеркало желчным, скрипучим голосом, совсем не похожим на переливчатый голосок стандартной модели. — Да, конечно, безусловно. Всё, отвали, пацан!

— Я же девочка! — возмутилась Ханнэ, машинально поправив свои аккуратно уложенные серебристые волосы. Стриглась она очень коротко, однако принять эту утонченную фейскую красотку за мальчика мог только злоязыкий полуразумный артефакт.

— Хреневочка! И что вы все вечно о себе да о себе? А кто спросит, как мои дела?! Я не могу работать в таких условиях!..

Ханнэ выразительно закатила глаза и вернула зеркало его создательнице. А затем задала вопрос, который в их мастерской звучал регулярно:

— Билли, ну на кой демон?!

— Ой, да прикольно же!

— Мудацкое зеркало? Серьезно?

— Ага. И всего-то стоило инвертировать с полдюжины векторов в сети заклинаний, чтобы оно перестало нести всякую слащавую муть, — Билли засмеялась и, хлебнув какао, сцапала злобное зеркало со стола. — Прости, друг, она у меня такая грубиянка. Хм, дать тебе имя какое, что ли…

— Мельхиор, — предложило ехидное зеркало. — Иди парню своему дай, а меня не лапай.

— Расколочу, мерзкая стекляшка!

— Мечтай, лупоглазая. Я неразбиваемое!

Прежде чем Билли и впрямь в сердцах расколотила охамевшее зеркало, Ханнэ забрала у неё артефакт и припрятала в карман пиджака.

— И впрямь забавная штука, если подумать, — усмехнулась она. — Поглядим… Что, этот так и написывает?

Билли раздражённо поморщилась, катая по столу зеленоватый камушек амулета связи.

Если и есть на свете кто-то наглее, неугомоннее и назойливее, чем она сама, то это Мельхиор. Сопливые просьбы-требования то о встрече, то о прощении, то почему-то об осторожности уже перевалили за два десятка. И ведь ни разу не повторился, мерзавец трепливый!

— Наплюй, — велела Ханнэ, присев рядом и отпив из своей чашки. — Скоро угомонится, раз уж нашёл себе новую дуру.

— Да, но пока мне приходится слушать это слезливое нытьё.

Она со вздохом покачала головой.

— Сил уже нет смотреть на эту кислую морду. Билли, ты этих Мэлов можешь хоть целую пачку склеить!.. Так, нет, плохая идея. Давай познакомлю тебя с кем-нибудь? И Найри был бы рад скрасить твой досуг. Он тебя обожает.



— Найри? — смешливо фыркнула Билли. — Драгоценная моя, ты знаешь своего братца лучше меня: он клеится ко всем соплякам без разбору! Было бы смазливое и моложе тридцати.

— Так я ж вам не жениться предлагаю. Просто, ну, отвлечься от… вот этого всего.

— Ханнэ, я в порядке, ладно?

— Я уже пятьдесят шесть лет Ханнэ! Ты не в порядке, ладно? — она всплеснула руками в избытке чувств. — Твоя правда, мой Найри — тот ещё блудливый хрен. Но на свете же столько нормальных мужиков!

— Да кому они нужны? У меня теперь кот есть, — пафосно ответствовала Билли, допив какао и поднявшись с места. — И целая толпа некромантов, один другого краше. Пойду я, Хани, и так уже опоздала. Чует моя задница, они там по мне соскучились!

— Несомненно. Привет душке Найджелу, не разбивай его щенячье сердечко.

Билли охотно кивнула, прежде чем накинуть пальто — ослепительно-светлое и жутко маркое, эдакий вызов премерзкой погодке, — и спешно скрыться в холле мастерской.

— Да кому вообще нужен душка Найджел, когда там такой коммандер по допросным шляется? — пробормотала она себе под нос, глуповато усмехаясь.

Нет, сначала она предсказуемо положила глаз на стервозного красавчика Эндрю Бэйли, чья мрачно-желчная физиономия так и манила устроить тому до Бездны весёлую жизнь. Но потом явился Он! Коммандер то бишь. Породистый мужик с хищным профилем и цепкими глазами. Мрачнее и желчнее Бэйли раз эдак в тысячу. И суровее. Как зыркнет, так и не знаешь — то ли во всех грехах кайся, то ли сразу штаны снимай (с него, ну а там уж и с себя можно). Разумеется, выбор тут очевиден, но всё-таки…





Билли смутно помнила этого Эгертона по прежним временам, когда ещё был жив отец. Но в четырнадцать-пятнадцать лет на дружков отца глядишь как на скучных стариканов, из которых песок сыплется. Вот и коммандера Эгертона она запомнила только потому, что имя у того ещё ужаснее «Вильгельмины».

Теперь этот Макс уже не казался таким дремучим стариканом. Да и вообще стариканом. В тёмных волосах проглядывала седина, однако выглядел он лет на тридцать с небольшим. Кто же магов разберет, сколько им там на самом деле?

«Так, он вроде постарше отца лет на… э-э… ну, пусть будет десять, — увлеченно размышляла Билли, поплотнее запахиваясь в пальто и ежась на мерзком холодном ветру, обыденном для весны в Синтаре, — а отцу в конце года минуло бы шестьдесят. Этому, выходит, лет семьдесят? Бездна, а я точно хочу снять с него штаны?»

Сам-то коммандер определенно не против &шmdash; это не так сложно боыло прочесть на его каменной роже, еысли только знаешь, куда смотреть и члто искать. Вот Билли знала. (Что скромничать, на неё частенько глядели с таким же немым вопросом — грохнуть, трахнуть или всё сразу?) А ещё она, конечно, знала, что обычно творится в головах у этих трижды долбаных полицейских. Деточку погибшего друга надлежит проводить домой в целости и сохранности, а вовсе не перегнуть через вот этот симпатичный стол.

Хотя и с провожанием вышло забавно. Коммандер без проблем делился куревом, стоически сносил её болтовню и терпеливо ждал, пока она починит очередной неработающий фонарь — «Слева горит восемь, а справа только семь — ты хоть представляешь, ка-ак это бе-е-есит?!» — и снова примется болтать. Честно говоря, Билли тогда с трудом на ногах держалась, но неприступная некромантская физиономия так и манила что-нибудь отчебучить.

Увы, сил хватило, только чтобы чмокнуть разок вредного мудака. И, пока тот пытался сообразить, что это такое вообще было, втихую подсунуть в карман черного кителя свои каракули с колоритными придурками некросами. Всё лучше, чем ничего. Хоть повеселится, бедолага, а то с таким унылым лицом люди долго не живут.

«Ну да ничего, — почти нежно подумала она, разыскивая по карманам мелочь для оплаты портала, — со мной господина коммандера ждёт безудержное веселье. Или я не Билли-шельма!»




10

Уже когда корпус некроотдела высился неподалеку мрачной громадиной, Билли почувствовала чужую руку на плече и нервно оглянулась.

— Кто это у нас тут, Билли-шельма? — добродушно протянул белобрысый некромант — Френсис, кажется. Да, точно, сержант Френсис-шило-в-жопе-Мюррей. Вон и нашивки, и копна волос всем девицам на зависть, и чудны́е разноцветные глаза — синий да карий. — А я тебя издалека приметил!

— Ну естественно, — усмехнулась Билли. Ясен день, несложно приметить посреди полупустой улицы высокую симпатичную девицу в белоснежном пальто и ярком ультрамариновом платье. — Как дела, Френсис?

— Держу пари, похуже, чем у тебя, — вздохнул тот. Улыбочка покинула его нервную физиономию, но только на миг. — Ну так, некромантские будни, трупье-кишки-отчеты… Особенно ужасны отчеты, конечно. А ты к Максу, да? Он поди и не помнит. Идём, провожу тебя.

Едва они миновали пропускной пункт и поднялись по лестнице в тёмный длинный холл, как Френсис сунулся во вторую дверь слева и громко позвал:

— Найдж, проснись, сегодня твой день!.. Куда-куда пойти? Бёрк, сука, поднял жопу и идешь на шельму свою дышать, пока коммандер её не отжа… э-э… не сожрал!

На трезвую голову Найджел Бёрк казался ещё больше похожим на потерявшегося щеночка — и ещё менее подходящей компанией для кого-то по прозвищу Билли-шельма. Очень симпатичный и до тошноты благонадежный. Впору снести в морг букетик для Саймона: кабы не он, у Билли могло бы стать на одну проблему больше.

— Привет, Найджел, — всё же улыбнулась она Бёрку — тот глазел так, будто явление недобитой шельмы стало лучшим событием за весь день. Хотя не исключено, с его-то работенкой. — Выглядишь уставшим. Всё в порядке?

— Ничего смертельного, трупы и бумажки, — отмахнулся Найджел почти точь в точь как его белобрысый приятель. — Ты к Эгертону? Не знаю, он у себя или нет… ему сегодня весело. Я ему говорил: давай с групповухой Фоули сам разберусь; он ни в какую. Мол, я сам. Ещё и нахер послал, зараза, — он негодующе покачал головой, точно его впервые послали на три веселых буквы. — С каких пор вообще коммандеры самолично такой ерундой занимаются?

Френсис заливисто рахохотался, что слегка не соответствовало мрачной обстановке некроотдела. Даже Билли, темной магине, было тяжеловато выносить здешнюю атмосферу.

— Найдж, ну ты как вчера родился! Пофиг ему на дело.

— Что, так уж и пофиг? Начальникам вроде не положено на работу забивать, даже ради меня прекрасной, — с усмешкой заметила она, стараясь прогнать неестественное оцепенение. — Френсис, сладенький, ты бы читал поменьше бульварных романчиков. Тебя послушать, так мы как раз в такой дерьмовой книжице. И ваш чёрный властелин типа: «Позвольте же окунуть моё перо в вашу чернильницу!» А я ему: «Нет, нет и нет, старый приставала!» А он такой: «Вы разбиваете мое крохотное ледяное сердце, Вильгельмина!» И я такая: «Охальник, не для вас моя роза цвела!..»

Самозабвенно ржущий Френсис вдруг резко притих; Найджел же, напротив, закусил губу и старался не рассмеяться. Билли протяжно выдохнула.

— Серьезно, парни? Чёрный властелин у меня за спиной, да?

— В самую точку, Вильгельмина, — послышался за спиной вкрадчивый низкий голос. Ещё и ударение на дурацком имени сделал, зараза. — И твоя роза слегка подвяла за те два часа, на которые ты опоздала. А ждать я не люблю.

Билли медленно развернулась, чтобы тут же узреть уже знакомо мрачное лицо, заметно уставшее, будто последние пару суток коммандер некроотдела про сон и слыхом не слыхивал. Но взгляд остался по-прежнему цепким, внимательным и насмешливым. Оценивающим — Билли могла бы поклясться, что прямо сейчас её мысленно вытряхивают из платья, которое она так старательно выбирала. Ярко-синего, плотно облегающего фигуру, с весьма интригующим вырезом…

Ну ладно, ладно. С довольно скромным вырезом. А вот чтобы этот долбаный Эгертон не слишком много о себе воображал.

И всё же этот долбаный Эгертон чуточку слишком хорош, чтобы не думать о всяких непотребствах с его участием. Ну никак нет.

— Прости великодушно, Максимиллиан, — мстительно улыбаясь, просмаковала Билли каждую букву вычурного имечка. Коммандера ожидаемо передернуло, и поделом, — но я тоже имею несчастье работать клятую работу, и мне, в отличие от некоторых, платят ровно столько, сколько отработала. Мне удалось донести до вашего трёханого некромантского величества причины моей несвоевременной явки? Если да, то давай уже перо в чернильницу окунать, ну или зачем я тут вообще.

— Допускаю, что ваша чернильница, госпожа заклинатель, будет весьма неплохо смотреться на столе. Увы, максимум на столе Мюррея, — Френсис ухмыльнулся, но руками замахал, мол, а что сразу я? — Я несколько придирчив в выборе канцелярских принадлежностей.

— Разумеется, — глубокомысленно покивала Билли, — я вот тоже не любительница всякого старья… прошу прощения — антиквариата. Но на твой стол, так и быть, погляжу. Вдруг мне понравится.

И, не дожидаясь, пока коммандер продолжит тему занимательной канцелярии, она зашагала вглубь темного коридора.

— Идём же, Максимиллиан, время позднее!

«Максимиллиан» спешить за своей гостьей не собирался. Зубами скрипнул, раздал приказы (ну или люлей) своим подчиненным и только после этого, когда сама Билли остановилась у ещё одной лестницы, степенно зашагал к ней. Держать лицо коммандер умел, но злился — это ощущалось кожей. На мгновение даже стало страшно входить в распахнутую перед ней дверь. Но деваться было некуда, особенно когда тяжёлая рука легла на спину и подтолкнула вперед.



— Мой стол ждет, Вильгельмина. Располагайся.

Согнав невесть откуда взявшуюся робость (всё эта некромантская муть виновата, не иначе!), Билли пожала плечами и, бросив пальто на стул, расположилась где было велено — на столе. Благо местечко нашлось, прям будто специально для неё придержали. Уселась, поерзала немного для виду и, закинув ногу на ногу, светским тоном уточнила:

— Всё ещё желаешь меня на столе у Френсиса или и так сойдет? Эти антикварные перья, оказывается, такие капризные!

Макс на это вздернул брови. По его лицу пробежала тень, будто он всерьез раздумывал — не перегнуть ли Билли через стол. Не факт, что трахнуть, скорее выпороть — но юбку задрать точно хотел. Прямо сейчас, даже не заперев дверь. Наверное, не слишком дальновидно злить некроманта в его кабинете, ещё и коммандера, в которые, как известно, кого попало не берут. Но Билли не была бы собой, если бы не достала его до печенок. Из чувства противоречия и вредности.

Эгертон, как выяснилось, тоже не так прост. Тяжёлая ладонь вдруг легла на ногу чуть выше колена, несильно сжала, прежде чем скользнуть чуть выше. И ещё выше, уже под юбкой. Взгляд его был отстраненным и равнодушным, правда, только на первый взгляд. На второй же…

— Я желал бы тебя на своём столе. И в несколько другой позе. Но, — рука остановилась выше подвязки чулка, любовно оглаживая внутреннюю сторону бедра и посылая волну лихорадочного жара по всему телу, — это было бы крайне… непрофессионально, Вильгельмина. Так что будь любезна, детка, — он наклонился ниже, ухо обожгло горячим дыханием, — сними свою очаровательную задницу с моего рабочего места, сядь в кресло и подпиши грёбаные бумаги. Иначе твоё расчудесное платьице не переживёт нашу встречу.

Вот что её сейчас меньше всего волновало, так это профессионализм коммандера Эгертона. Бездна, можно подумать, они сюда работать пришли!..

Нет, они, может, и впрямь работать пришли, но безудержную фантазию Билли уже было не остановить. Она определенно желала узреть (и потрогать) весь непрофессионализм, на который способен глубокоуважаемый господин коммандер.

Но платьице впрямь было жалко. И то сказать, оно в целых два золотых обошлось!

— Вечно вы, старпёры, только угрожаете, — печально вздохнула она и оттолкнула от себя чужую руку (без особой охоты, что уж там). — Не твоё, вот и не лапай! Полируй своё перо сам, раз такой профессионал. Ха, тоже мне… стол я себе, что ли, не найду?