Нам показывают выступление группы главного героя – сцены идут вразнобой. Это настоящий стадионный рок-концерт: громкий, неистовый, эмоциональный, с заряженной публикой и огнем на сцене. Кадры невероятно хороши, операторская работа – на уровне, да и режиссер удивляет нестандартным подходом.

Прислушиваясь к музыке и мощному голосу, я широко открываю глаза.

– Это ведь не Дастин поет… – изумленно произношу я. – Это Гектор и его «Красные Лорды».

– Да, Ховард, точно. Ребятки сотрудничают с Лестерсом. Говорят, их барабанщик – дружок Лестерса, и он снялся в нескольких эпизодах, – кивает Уолтер. – Кстати, часть съемок проводили на их концерте. Их саунды – просто бомба, так что и мы должны хорошенько поработать.

Мы приступаем.

Но я не могу перестать думать о Дастине и о нашем расставании. Сидя в полутемном углу, я вспоминаю нашу единственную ночь. Я не жалею, что так поступила, и я навсегда сохраню в себе ту нежность, которую подарил мне Дастин. Его пальцы, волосы, губы, запах ментола, голос, взгляд голубых, словно весеннее небо, глаз. Я не знаю, были бы мы вместе, если бы с Мэг и Эштаном ничего не случилось. Но я знаю, что не забуду его.

И словно наяву я слышу его голос.

«Удивлен. Франки может быть девушкой. Красивой девушкой. Это слишком большое потрясение. Кажется, кружится голова…»

«Франки, ты такая глупая и так раздражаешь. Но сегодня слишком красивая, чтобы я на тебя злился».

«Ты сегодня мне снилась, Франки».

А спустя какое-то время слышу, как сквозь удары сердца тихо начинает играть «Небесное радио» – впервые за год. Я замираю – даже боюсь дышать, прислушиваюсь к нему и запоминаю. Потом спешно делаю наброски мелодии, используя чужую гитару, а затем показываю их Уолтеру и музыкантам Дианы – каждый, естественно, в курсе нашей тайны, и у каждого – договор с миссис Мунлайт. Других людей на этой уединенной студии просто нет. Моя мелодия нравится им, и начинается работа над созданием партий. Слова уже есть – их прислал автор текстов Алекс, с которым также сотрудничает Уолтер. Я давно не была «в деле», и все происходящее для меня словно глоток свежего воздуха. Я не замечаю, как бегут часы, как наступает ночь, утро, день, вечер. Для сна нет времени – я, как и все остальные члены команды, не уезжаю из особняка уже сутки, и мы все живем на кофе. Я так увлекаюсь, так сильно забываюсь в музыке, что следующим вечером называю басиста Четом – в какой-то момент мне чудится, что я снова в гараже Оливера, на нашей репетиционной базе.

– Я не Чет, – удивленно говорит бас-гитарист. – Санни, ты что-то перепутала.

– Извини, Майк, – касаюсь я его предплечья. – Случайно. Не спала больше суток.

Я одним глотком допиваю оставшийся кофе, а он задумчиво на меня смотрит.

– Ты ведь раньше где-то играла? – спрашивает вдруг Майк. Он – полная противоположность Чета. Светловолосый, сероглазый, с легкой щетиной, худой и всегда ходит в светлых рубашках навыпуск. Он очень техничен, такой же профи в своем деле, как и Уолтер – в своем, но, возможно, Майку не хватает задора.

– Конечно, – отвечаю я. – Почему ты спрашиваешь?

– Я не могу понять, почему ты согласилась на это, – медленно говорит басист. – Петь вместо дочери миллиардера. И оставаться в безызвестности.

– Потому что мне заплатили, – сдержанно отвечаю я. Ненавижу эту тему. – Разве не ясно, Майк?

– Не злись, Санни, – миролюбиво улыбается он. – Мне просто интересно. Ты шикарная вокалистка. Могла бы сделать головокружительную карьеру.

Я склоняю голову набок.

– А почему ты не играешь в какой-нибудь банде – сам ведь говорил, что мечтал об этом, – а остаешься музыкантом по найму? – спрашиваю я. – Тоже ведь из-за денег, верно?

– Верно, – легко соглашается Майк.

– Мы оба здесь из-за денег. Мы почти на равных условиях.

– Без твоего голоса Диана Мунлайт не стала бы такой популярной. А без моей басухи – вполне, – замечает Майк. – Мы не на равных условиях. Играю я здесь потому, что мне нужен стабильный доход – жена недавно родила дочь. Если бы не дочь – не пошел. А что случилось у тебя?

У нас с Майком хорошие приятельские отношения, и мне хочется вдруг все ему рассказать, однако я не успеваю. В студии появляется Диана. Без свиты из охраны и гримеров, ее сопровождает лишь менеджер.

За год Диана Мунлайт изменилась. Стала увереннее, ярче и холоднее. Ее волосы теперь белые, ярко подведенные глаза кажутся не уставшими, а насмешливыми, в каждом жесте – уверенность и женственность. Она сделала на предплечье татуировку в виде собственного символа – полумесяца, пронзенного тремя стрелами. И носит вызывающую одежду в стиле гранж, множество перстней, цепочек и серег, среди которых много лунных символов и знаков. Ей идет. И мой голос ей тоже идет. Хотя мне с трудом удалось убрать из него мои эмоции. Слишком яркие и солнечные, как сказал звукорежиссер. Диана должна петь более холодно и отстраненно. Это ее образ. Образ Луны – загадочной и далекой.

Поклонники называют Мунлайт Ледяной королевой, сотрудники лейбла – Королевой равнодушия, а те, кто знает о ее тайне, шутят, что Диана – Льдина. Она почти ни с кем не общается – только по работе. Она не показательно высокомерна – напротив, спокойна и вежлива, но люди чувствуют отстраненность и нежелание общаться с ними, а потому пытаются держать дистанцию.

Я тоже пытаюсь это делать. Первое время мне было сложно смотреть на Мунлайт и не винить в том, что я теперь стала Русалочкой, продавшей ее матери-колдунье свой голос. Но я раз за разом повторяла себе, что это мой выбор. Это стало моей мантрой, моим заклинанием, моей молитвой.

Мой выбор. Мой.

Однако я ни разу не сказала ей об этом. А потом и сама привыкла к ее вынужденному присутствию в своей жизни.

Диана приезжает на студию только для того, чтобы у следующих за ней папарацци сложилось впечатление, что она действительно записывает свои песни сама. Будет странно, если Мунлайт всю неделю прошатается по клубам, показам и вечеринкам, а потом вдруг появится ее саундтрек. Она соблюдает конспирацию.

Диана проходит мимо нас с Майком – ее длинный белый кардиган похож на крылья. Мы обмениваемся с ней взглядами: мой огонь против ее льда. И она идет дальше, вздернув подбородок. Уолтер спешит следом за ней и рассказывает о работе над саундтреком. С Дианой и ее матерью Уолтер ведет себя подобострастно, однако с остальными суров. Только что орал на ударника, потому что тот никак не мог сделать нужный рисунок – нужный Уолтеру, разумеется.

Мунлайт также смотрит черновые сцены, а потом изучает наш материал. Он ей не нравится.

– Слова еще ничего, но музыка – убожество, – говорит она, закинув ногу на ногу.

Я поднимаю на нее взгляд – какого черта? Все остальные тоже напрягаются – сил в музыку было вложено уже немало. Сам Уолтер на время оставил все остальные проекты, чтобы сосредоточиться на саундтреке.

– Что именно тебе не нравится, Диана? – осторожно спрашивает Уолтер. Он был доволен результатом – моим и парней из команды.

– Все, – повторяет она и почему-то смотрит на меня. – Мне не нравится все. Мелодия, гармония, ритм. Слишком скучно.

– Но у нас нет времени! – восклицает Уолтер. – Мы должны как можно скорее записать саундтрек.


– Я понимаю, Макс. Но, – Диана обводит взглядом всю притихшую команду, – это не повод писать дерьмо. Даже если я не пою, это не значит, что мне все равно. Более того, на сцене нахожусь я – не кто-нибудь из вас, а я. А значит, если песня не понравится, отвечать за это тоже буду я.

Уолтер пытается образумить ее, но у него не получается. Он начинает нервничать. И в результате обещает связаться с композитором, который несколько раз писал музыку для песен Мунлайт. После этого Диана уходит на второй этаж, а мы расходимся – делать больше нечего, несмотря на ограниченность во времени. Я разговариваю с парнями-музыкантами, а потом мы разделяемся. Несколько парней и звукорежиссер идут курить, а я и Майк решаем поехать домой. У дочери Майка сегодня день рождения, и он хочет побыть с ней и женой. А мне нужно привести себя в порядок, переодеться и поспать, к тому же завтра утром занятие по вокалу. Майк обещает подвезти меня. По идее, я должна просить об этом Джессику, но она находится на другом конце города, на каком-то светском мероприятии, сопровождая миссис Мунлайт, и она разрешает мне воспользоваться предложением Майка. Мы направляемся на парковку перед домом, которая заставлена машинами. Мы идем неспешно, перебрасываясь шутками и обсуждая произошедшее – ни мне, ни Майку не понравилось поведение Дианы, но мы ничего не можем поделать. Я не обращаю внимания на въехавший на территорию особняка автомобиль – охрана ведь не пропустит кого попало.

Мы подходим к машине Майка, и он услужливо открывает мне дверь. Однако не успеваю я сесть, как вдруг слышу за спиной знакомый голос – слишком знакомый, для того чтобы это было правдой.

– Какая встреча. Неожиданно.

Внутри что-то обрывается. Сердце падает в пропасть. У меня подгибаются коленки. И бросает в холод. Я медленно-медленно оборачиваюсь и вижу Дастина. Он только что вылез из приехавшей машины и насмешливо смотрит на меня, засунув руки в карманы серых джинсов. За его спиной стоит недовольный Хью.

Дастин такой же, каким я запомнила его в ту ночь. Яркий. Красивый. Любимый. И он до сих пор курит ментоловые сигареты – я чувствую этот ставший родным запах.

Только прическа у него другая – отращенные для роли волосы.

И другой взгляд – полный презрения. Никакой нежности, никакой теплоты, никакой мягкости. Холодное презрение. Которого раньше я никогда не видела в его глазах.

Наверное, я должна радоваться, что год назад мой план сработал, но меня накрывает. Я перестаю чувствовать себя, и я с трудом ощущаю реальность. Все, что для меня сейчас существует, – это Дастин Лестерс. И его презрение вместо былой любви.

– Здравствуй. – Я с трудом нахожу в себе силы сказать всего лишь одно слово.

– Ну, здравствуй, – усмехается Дастин, не отрывая от меня взгляда, а я боюсь смотреть на него. – Скучала?

Его голос пробуждает во мне воспоминания и чувства – меня словно бьют по щекам наотмашь. Я думала, что схожу с ума, видя сны с Дастином, или в парке, глядя, как он целует актрису, но это были лишь отголоски того безумия, что происходит в моей головой сейчас.

Взять себя в руки нереально сложно, но я почти справляюсь с этой задачей.

– Не было времени скучать, – мои деревянные губы раздвигаются в улыбке. – А ты?

Он смеется – коротко и зло.

– Ты забавная. Как там тебя – Санни? Серьезно, ты думала, что я буду скучать? – у него жестокая улыбка.

– Что происходит? – спрашивает Майк удивленно. – Вы знакомы?

Он узнает популярного актера, но не понимает, в чем дело.

– Садись в машину, – тихо говорю ему я. – Я сейчас тоже сяду.

Майк пожимает плечами, бросает еще один удивленный взгляд на Дастина и садится за руль.

– Твой новый парень? – снова кривит губы в страшной улыбке Дастин. – По тачке не скажешь, что он при деньгах.

Дастин хлопает машину басиста по капоту.

– О чем ты? – только и спрашиваю я.

– Как о чем? – в деланом удивлении вскидывает он темные брови, а я вдруг замечаю, что в ушах у него серьги – Дастин серьезно подошел к роли музыканта. – Ты ведь выбираешь тех, кто побогаче. Чтобы потом смотаться с бабками. Или не суметь сделать это, – смеется он.

Я не знаю, что мне на это ответить, и отвожу взгляд.

– Что ты тут делаешь? – вмешивается Хью, но Дастин лениво поднимает ладонь, давая ему понять, чтобы тот не вмешивался.

Что отвечать на это, я тоже не знаю. Я не понимаю, что происходит, почему Дастин оказался на территории особняка и что мне теперь делать.

– Жаль, что в тот раз тебе не удалось поживиться за мой счет, всего лишь наличка из кошелька, – продолжает Дастин. – Ты так просчиталась, детка. А ведь могла получить намного больше. Я привык дарить своим любовницам хорошие подарки.

Любовница. Это слово словно стрела. Она пронзает меня в солнечное сплетение, и я начинаю задыхаться. А Дастин продолжает:

– Серьезно. Я мог подарить тебе дом, тачку, украшения. Мы даже могли бы установить цену за каждую ночь, проведенную вместе, раз тебе так хотелось денег. Ты тогда нравилась мне, да и в постели оказалась горячей.

Вместо холода теперь меня бросает в жар. Кажется, даже янтарное сердце горит. Как он смеет, черт побери! Мне хочется ударить его, но я снова сдерживаюсь, сцепляя руки за спиной в замок.

– Думай, что хочешь, – отвечаю я.

– Я не хочу о тебе думать, – отвечает он равнодушно. – Но ты снова встретилась мне. Забавно, – Лестерс тянет гласные, рассматривая меня пристально и насмешливо.

– Дастин! Ты приехал! – слышу я звонкий голос Мунлайт – она спешно сбегает с лестницы и направляется к нам. Кажется, Льдина тоже не ожидала, что я и Лестерс встретимся.

Вот почему он здесь – его пригласила Мунлайт. Между ними что-то есть? Они до сих пор общаются? Она… девушка Дастина?

– Здравствуй, – улыбается ей Лестерс – в его взгляде гребаная искренность. И нежность – до боли знакомая. Диана возвращает ему улыбку, и они обнимаются, как старые добрые друзья. Мунлайт жадно смотрит в его лицо, и мои мысли темнеют от ревности, которую я так старательно сдерживаю. Одно дело твердить себе, что все в порядке и Дастин в прошлом, когда ты находишься далеко от него. Совсем другое – когда Дастин близко, запретно близко.

– Безумно рад встрече, – говорит он.