– А вот годишься ли ты мне в парни, я не знаю. Твоя очередь назвать пять своих невероятных качеств, – требую я.
– Легко, – пожимает плечами Дастин. – Я верный и надежный. Раз.
– Ты повторяешь за мной! – возмущаюсь я.
– Мы просто похожи, – усмехается он и продолжает: – Очень заботливый. Умиляюсь сам себе. Два.
Я закатываю глаза.
– Взял сто килограммов в жиме лежа. Три.
– Это что еще за плюс? – смеюсь я.
– Я не мог преодолеть этот рубеж несколько месяцев. Так что это огромный плюс! – не соглашается Лестерс.
– Дальше.
– Щедрый. Можешь просить все, что хочешь. Четыре.
Я хочу тебя, Дастин Лестерс.
Он выжидающе смотрит на меня.
– А пятый?
– Я могу сделать так, что ты, рыжая, забудешь обо всем на свете.
И он, резко развернувшись ко мне лицом, начинает целовать меня в шею и ключицы, обжигая горячим дыханием. Дастин знает, что мне нравится. И чередует нежные прикосновения с жесткими и дерзкими.
Я запускаю пальцы в его волосы. Все, что мне остается – просто наслаждаться. И плевать, что на коже останутся следы.
– Ну как, я прошел кастинг? – спрашивает Дастин. – Роль твоего парня подходит мне?
– Подходит, – отвечаю я, пытаясь восстановить дыхание. – Но еще больше тебе подходит роль моего ученика. Показывай гитару!
Мы идем в гостиную – гитара лежит на диване, а кейс стоит на полу, прислоненный к креслу. Кто-то умиляется маленьким детям, кто-то – котятам, а я умиляюсь, видя музыкальные инструменты. И гитары – моя слабость.
Я сажусь, бережно беру ее в руки и внимательно рассматриваю со всех сторон – шестиструнная электроакустическая гитара с корпусом D. Стильная, с окантовкой вокруг деки, из качественного цельного дерева: красное – для грифа, черное – для струнодержателя и грифной накладки. Я читаю название фирмы и не могу поверить своим глазам. Это «Мартин». Настоящий «Мартин», премиум-класса. И… быть не может! Неужели это…
Я с трепетом провожу пальцами по струнам, извлекая чистейший и плотный живой звук, и поднимаю на Дастина еще один изумленный взгляд. Это невероятный инструмент!
– Лестерс, – слабым голосом спрашиваю я. – Ты понимаешь, что совершил преступление?
– Не понял, Франки, – честно признается он и хмурится. – Если что – я ее не воровал. А купил.
– Я не об этом! Это же «Мартин». «Мартин», понимаешь?! Она произведена под индексом CEO!
– И что? – ничего не понимает Дастин.
– Это значит, что она выпущена ограниченным тиражом! Их в мире штук пятьдесят, не больше. И такие гитары должны быть у крутых музыкантов, а не у начинающих!
– Это номер тридцать четыре, – вставляет Лестерс довольным тоном. – Там подписано, под дыркой на передней деке.
Резонаторное отверстие дыркой еще никто при мне не называл! Я безумно возмущена и готова высказать Лестерсу все, что думаю о его отношении к такому инструменту, но чувство восхищения гитарой затмевает все.
Я беру еще один аккорд, наслаждаясь звучанием. Гитара удобная, отстроенная, дает отличный резонанс и крутые обертона. Играть на ней – одно нескончаемое удовольствие. Объемный звук, большой динамический диапазон, настоящий полет души.
Забываясь, я играю одну из своих вещей, услышанных не так давно по Небесному радио, и музыка мягко наполняет комнату, заставляя время замереть на месте. Мелодия становится воздухом. Я вдыхаю ее и выдыхаю. Она насыщает мою кровь и душу.
Дастин сидит рядом и вглядывается в мое лицо, словно запоминая его выражение, мимику и даже взгляд. А когда я заканчиваю, хлопает мне. На его лице – восторг.
– Санни Ховард, ты слишком крута, – говорит он. – Ты вся состоишь из музыки. Я восхищен.
Я улыбаюсь и не хочу выпускать «Мартин» из рук.
– С тебя просто можно «списывать» эмоции. Ты для меня – находка.
Он касается губами моей щеки.
– Эта гитара – просто чудо, – говорю я. – Ты должен относиться к ней так бережно, будто она из хрусталя. Понял?
– Постараюсь, – отвечает он.
– И раз ты стал хозяином такого инструмента, мы будем заниматься крайне интенсивно! – обещаю я. – Ты научишься слышать настоящие красивые звуки. Итак, начнем наш первый урок. Первое время у тебя будут болеть пальцы и появятся мозоли, – предупреждаю я. – Но это ничто по сравнению с тем удовольствием, которое ты получаешь при игре.
Дастин смотрит на меня кисло – кажется, играть на гитаре прямо сейчас он не очень-то и хочет. Но во мне загорается преподавательский огонек.
– Начнем сразу с практики. Бери гитару, – велю я. – Будем учиться ставить руки. Запомни, Лестерс, – этому ты должен уделить максимальное внимание. Это фундамент. Неправильно поставленные руки – конец всему. Так, малыш, бери ее. И запоминай. Правой извлекают звук. Левая должна плотно обхватывать гриф, при этом большой палец должен быть параллельно ладам…
Я учу Дастина основам – правильно сидеть и держать инструмент. В конце концов, он берет гитару, приосанивается, принимает вид профессионала и… начинает хаотично бить по струнам, изображая из себя рок-звезду. Даже головой начинает трясти.
– Ты что делаешь?! – ору я, вырывая «Мартин». – Не смей так поступать! Ты же ее испортишь! Расстроишь!
– Да все в порядке, крошка. Верни гитарку. Я хочу побыть рок-звездой! – Дастин явно вошел в роль развязного музыканта и тянется ко мне, за что получает подзатыльник.
После нескольких попыток забрать гитару и поцеловать меня, Дастин успокаивается, правда, только после того, как я разрешаю ему сделать последнее. И мы продолжаем урок.
– Так, рок-звезда, начнем с самых легких аккордов. Будешь перебирать их в такой последовательности, в какой я тебе скажу.
– Что такое аккорды? – невинно хлопая глазами, спрашивает Дастин. Я тяжело вздыхаю. Из моей памяти выпало то, что люди, далекие от музыки, не знают даже простейшего. И я снова начинаю объяснять и одновременно показывать.
Когда Дастин берет гитару в руки во второй раз, оказывается, что теперь он обхватывает гриф правой рукой, а левой пытается взять аккорд.
– Тебе удобно? – словно невзначай спрашиваю я, думая, что он неправильно взял инструмент.
– Ну да, а что? – удивляется Дастин.
– Возьми гитару по-другому. Гриф – в левую руку.
– Какая разница? – пожимает он плечами. – Я же амбидекстр. Мне все равно.
– Ах, да, как я могла забыть, – вздыхаю я. – Ты же уникальный.
– Можно сказать и так, – делано скромно подтверждает Дастин.
– Можно, но не будем. Обхвати гриф левой рукой и запомни это. Так ты должен будешь брать гитару всегда.
Мы продолжаем.
То ли из меня получается не слишком хороший педагог, то ли Дастин специально выводит меня из себя, но я постоянно злюсь, а он смеется. К музыке Дастин явно относится несерьезно, и, скорее, его веселит наше занятие, чем реально чему-то учит. Заканчивается все тем, что Дастин просто бегает от меня по всей гостиной, резво перескакивая через диван и кресла. Настроение у него отменное.
– Слушай, Лестерс, как ты собрался играть рок-музыканта, если даже не можешь взять простой аккорд?! – гневно спрашиваю я и кидаю в него подушкой.
– Ты отвратительный препод, рыжая! – подушка летит в меня обратно и попадает прямо в лицо. Я произношу пару нецензурных слов.
– Черт, я не хотел! – выдыхает Дастин, глядя на меня.
– Я тебя сейчас убью! – кричу я и снова бросаюсь за ним в погоню. Он останавливается около шатра на террасе, и я запоздало понимаю, что Дастин просто выманил меня. Наверняка урок наскучил ему.
Я подхожу к нему близко-близко и сама не понимаю, как мы вдвоем оказываемся на одеялах. Меня тянет к этому человеку, хоть порой он ужасно бесит, а его, судя по всему, с не меньшей силой тянет ко мне. В каждом прикосновении – трогательная нежность. В каждом поцелуе – ненасытное упоение. В каждом вдохе – эмоции.
Я не знаю, любовь ли это. Но я точно знаю, что это коктейль из доверия, огромной симпатии, желания и хрупкой теплоты, что окутывает нас обоих. Один на двоих.
…А потом мы просто сидим и едим растаявшее мороженое, деремся ложечками за клубнику и в шутку обмазываем им друг друга. Смотрим на огни города, как на звезды. И болтаем. Сначала Дастин расспрашивает меня о встрече с тетей и братом. А потом наступает моя очередь задавать вопросы.
– Как прошел день? – спрашиваю я, вытирая с его щеки каплю растаявшего мороженого.
Дастин делает непонятный жест.
– Был насыщенным. Конференция, встреча по поводу сценария – моя компания хочет добиться кое-каких изменений, съемки, день рождения.
– Чей день рождения? – спрашиваю я без задней мысли.
– Дианы, – нехотя отвечает Дастин.
Во мне моментально вспыхивает пламя.
И я снова вспоминаю ее мать.
– Ты был на дне рождении Дианы Мунлайт? – мягким тоном уточняю я. И Дастин понимает, что что-то не так.
– Она тебе не нравится, – он не спрашивает, а утверждает.
– А тебе, видимо, очень нравится, – отчего-то злюсь я.
– Диана неплохой человек.
– Диана – твоя фанатка, которая от тебя без ума! – фыркаю я.
– Легко, – пожимает плечами Дастин. – Я верный и надежный. Раз.
– Ты повторяешь за мной! – возмущаюсь я.
– Мы просто похожи, – усмехается он и продолжает: – Очень заботливый. Умиляюсь сам себе. Два.
Я закатываю глаза.
– Взял сто килограммов в жиме лежа. Три.
– Это что еще за плюс? – смеюсь я.
– Я не мог преодолеть этот рубеж несколько месяцев. Так что это огромный плюс! – не соглашается Лестерс.
– Дальше.
– Щедрый. Можешь просить все, что хочешь. Четыре.
Я хочу тебя, Дастин Лестерс.
Он выжидающе смотрит на меня.
– А пятый?
– Я могу сделать так, что ты, рыжая, забудешь обо всем на свете.
И он, резко развернувшись ко мне лицом, начинает целовать меня в шею и ключицы, обжигая горячим дыханием. Дастин знает, что мне нравится. И чередует нежные прикосновения с жесткими и дерзкими.
Я запускаю пальцы в его волосы. Все, что мне остается – просто наслаждаться. И плевать, что на коже останутся следы.
– Ну как, я прошел кастинг? – спрашивает Дастин. – Роль твоего парня подходит мне?
– Подходит, – отвечаю я, пытаясь восстановить дыхание. – Но еще больше тебе подходит роль моего ученика. Показывай гитару!
Мы идем в гостиную – гитара лежит на диване, а кейс стоит на полу, прислоненный к креслу. Кто-то умиляется маленьким детям, кто-то – котятам, а я умиляюсь, видя музыкальные инструменты. И гитары – моя слабость.
Я сажусь, бережно беру ее в руки и внимательно рассматриваю со всех сторон – шестиструнная электроакустическая гитара с корпусом D. Стильная, с окантовкой вокруг деки, из качественного цельного дерева: красное – для грифа, черное – для струнодержателя и грифной накладки. Я читаю название фирмы и не могу поверить своим глазам. Это «Мартин». Настоящий «Мартин», премиум-класса. И… быть не может! Неужели это…
Я с трепетом провожу пальцами по струнам, извлекая чистейший и плотный живой звук, и поднимаю на Дастина еще один изумленный взгляд. Это невероятный инструмент!
– Лестерс, – слабым голосом спрашиваю я. – Ты понимаешь, что совершил преступление?
– Не понял, Франки, – честно признается он и хмурится. – Если что – я ее не воровал. А купил.
– Я не об этом! Это же «Мартин». «Мартин», понимаешь?! Она произведена под индексом CEO!
– И что? – ничего не понимает Дастин.
– Это значит, что она выпущена ограниченным тиражом! Их в мире штук пятьдесят, не больше. И такие гитары должны быть у крутых музыкантов, а не у начинающих!
– Это номер тридцать четыре, – вставляет Лестерс довольным тоном. – Там подписано, под дыркой на передней деке.
Резонаторное отверстие дыркой еще никто при мне не называл! Я безумно возмущена и готова высказать Лестерсу все, что думаю о его отношении к такому инструменту, но чувство восхищения гитарой затмевает все.
Я беру еще один аккорд, наслаждаясь звучанием. Гитара удобная, отстроенная, дает отличный резонанс и крутые обертона. Играть на ней – одно нескончаемое удовольствие. Объемный звук, большой динамический диапазон, настоящий полет души.
Забываясь, я играю одну из своих вещей, услышанных не так давно по Небесному радио, и музыка мягко наполняет комнату, заставляя время замереть на месте. Мелодия становится воздухом. Я вдыхаю ее и выдыхаю. Она насыщает мою кровь и душу.
Дастин сидит рядом и вглядывается в мое лицо, словно запоминая его выражение, мимику и даже взгляд. А когда я заканчиваю, хлопает мне. На его лице – восторг.
– Санни Ховард, ты слишком крута, – говорит он. – Ты вся состоишь из музыки. Я восхищен.
Я улыбаюсь и не хочу выпускать «Мартин» из рук.
– С тебя просто можно «списывать» эмоции. Ты для меня – находка.
Он касается губами моей щеки.
– Эта гитара – просто чудо, – говорю я. – Ты должен относиться к ней так бережно, будто она из хрусталя. Понял?
– Постараюсь, – отвечает он.
– И раз ты стал хозяином такого инструмента, мы будем заниматься крайне интенсивно! – обещаю я. – Ты научишься слышать настоящие красивые звуки. Итак, начнем наш первый урок. Первое время у тебя будут болеть пальцы и появятся мозоли, – предупреждаю я. – Но это ничто по сравнению с тем удовольствием, которое ты получаешь при игре.
Дастин смотрит на меня кисло – кажется, играть на гитаре прямо сейчас он не очень-то и хочет. Но во мне загорается преподавательский огонек.
– Начнем сразу с практики. Бери гитару, – велю я. – Будем учиться ставить руки. Запомни, Лестерс, – этому ты должен уделить максимальное внимание. Это фундамент. Неправильно поставленные руки – конец всему. Так, малыш, бери ее. И запоминай. Правой извлекают звук. Левая должна плотно обхватывать гриф, при этом большой палец должен быть параллельно ладам…
Я учу Дастина основам – правильно сидеть и держать инструмент. В конце концов, он берет гитару, приосанивается, принимает вид профессионала и… начинает хаотично бить по струнам, изображая из себя рок-звезду. Даже головой начинает трясти.
– Ты что делаешь?! – ору я, вырывая «Мартин». – Не смей так поступать! Ты же ее испортишь! Расстроишь!
– Да все в порядке, крошка. Верни гитарку. Я хочу побыть рок-звездой! – Дастин явно вошел в роль развязного музыканта и тянется ко мне, за что получает подзатыльник.
После нескольких попыток забрать гитару и поцеловать меня, Дастин успокаивается, правда, только после того, как я разрешаю ему сделать последнее. И мы продолжаем урок.
– Так, рок-звезда, начнем с самых легких аккордов. Будешь перебирать их в такой последовательности, в какой я тебе скажу.
– Что такое аккорды? – невинно хлопая глазами, спрашивает Дастин. Я тяжело вздыхаю. Из моей памяти выпало то, что люди, далекие от музыки, не знают даже простейшего. И я снова начинаю объяснять и одновременно показывать.
Когда Дастин берет гитару в руки во второй раз, оказывается, что теперь он обхватывает гриф правой рукой, а левой пытается взять аккорд.
– Тебе удобно? – словно невзначай спрашиваю я, думая, что он неправильно взял инструмент.
– Ну да, а что? – удивляется Дастин.
– Возьми гитару по-другому. Гриф – в левую руку.
– Какая разница? – пожимает он плечами. – Я же амбидекстр. Мне все равно.
– Ах, да, как я могла забыть, – вздыхаю я. – Ты же уникальный.
– Можно сказать и так, – делано скромно подтверждает Дастин.
– Можно, но не будем. Обхвати гриф левой рукой и запомни это. Так ты должен будешь брать гитару всегда.
Мы продолжаем.
То ли из меня получается не слишком хороший педагог, то ли Дастин специально выводит меня из себя, но я постоянно злюсь, а он смеется. К музыке Дастин явно относится несерьезно, и, скорее, его веселит наше занятие, чем реально чему-то учит. Заканчивается все тем, что Дастин просто бегает от меня по всей гостиной, резво перескакивая через диван и кресла. Настроение у него отменное.
– Слушай, Лестерс, как ты собрался играть рок-музыканта, если даже не можешь взять простой аккорд?! – гневно спрашиваю я и кидаю в него подушкой.
– Ты отвратительный препод, рыжая! – подушка летит в меня обратно и попадает прямо в лицо. Я произношу пару нецензурных слов.
– Черт, я не хотел! – выдыхает Дастин, глядя на меня.
– Я тебя сейчас убью! – кричу я и снова бросаюсь за ним в погоню. Он останавливается около шатра на террасе, и я запоздало понимаю, что Дастин просто выманил меня. Наверняка урок наскучил ему.
Я подхожу к нему близко-близко и сама не понимаю, как мы вдвоем оказываемся на одеялах. Меня тянет к этому человеку, хоть порой он ужасно бесит, а его, судя по всему, с не меньшей силой тянет ко мне. В каждом прикосновении – трогательная нежность. В каждом поцелуе – ненасытное упоение. В каждом вдохе – эмоции.
Я не знаю, любовь ли это. Но я точно знаю, что это коктейль из доверия, огромной симпатии, желания и хрупкой теплоты, что окутывает нас обоих. Один на двоих.
…А потом мы просто сидим и едим растаявшее мороженое, деремся ложечками за клубнику и в шутку обмазываем им друг друга. Смотрим на огни города, как на звезды. И болтаем. Сначала Дастин расспрашивает меня о встрече с тетей и братом. А потом наступает моя очередь задавать вопросы.
– Как прошел день? – спрашиваю я, вытирая с его щеки каплю растаявшего мороженого.
Дастин делает непонятный жест.
– Был насыщенным. Конференция, встреча по поводу сценария – моя компания хочет добиться кое-каких изменений, съемки, день рождения.
– Чей день рождения? – спрашиваю я без задней мысли.
– Дианы, – нехотя отвечает Дастин.
Во мне моментально вспыхивает пламя.
И я снова вспоминаю ее мать.
– Ты был на дне рождении Дианы Мунлайт? – мягким тоном уточняю я. И Дастин понимает, что что-то не так.
– Она тебе не нравится, – он не спрашивает, а утверждает.
– А тебе, видимо, очень нравится, – отчего-то злюсь я.
– Диана неплохой человек.
– Диана – твоя фанатка, которая от тебя без ума! – фыркаю я.