Прошептала и выскользнула из лифта. Но он удержал за локоть.
– Ты еще как была готова…Мммм…как же пахнут мои пальцы твоей готовностью.
Поднес их к лицу и втянул запах. Я покраснела еще больше. Раньше он никогда не был таким…таким откровенным, таким пошлым, что ли. Но мне это нравилось, дух захватывало, щеки пылали, а сердце колотится, как бешеное. И именно от этой пошлости внизу снова становилось мокро. Опустила взгляд и открыла дверь.
– Твоя очередь заваривать чай. А я пойду принесу кольцо. Надо вернуть его владельцу за ненадобностью.
– Я верну.
– Я! – (он сделал ударение на «Я») – Сам верну!
***
Пока я заново грела чайник. Сергей пошел в ванную. Какое-то время раздавался шум воды, потом что-то треснуло, и как будто упало на пол стекло. Сергей крикнул из-за двери:
– Кать, у нас здесь плитка треснула недалеко от умывальника, и кран в этом месте подтекает. Есть круглосуточные хозяйственные?
– СТБ работает. Но это далеко. В центре.
Вышел из ванной, взял куртку с вешалки.
– Я смотаюсь по-быстрому.
– Куда? Сейчас десять вечера!
– В СТБ. Я быстро на такси. Надо плитку взять, раствор и прокладки. Мужик в доме и текущий кран несовместимы. Притом завтра теща приезжает.
И ушел. Действительно поехал за плиткой и какими-то прокладками? Я вошла в ванну и увидела отколовшийся кусок плитки, еще две упали следом, в образовавшемся проеме видна труба. На вид влажная. Я в этом ничего не понимаю. Но если хочет починить – пусть чинит.
Я его ждала. Сидела на кухне, обхватив чашку двумя ладонями, и ждала. Стало без него не по себе. Как все стремительно. Его не было семь лет. Я привыкла жить одна. Мне даже казалось, что это правильно, и одной намного лучше. Бывало, представляла себе, что если бы он не умер, а ушел от меня…Как бы я жила сама? Становилось страшно, что какая-то часть меня могла жестоко подумать о том, что лучше смерть, а другая зайтись от боли….нет, лучше жизнь. Пусть живет. Пусть даже вдали от меня. Сколько раз я винила себя за эти мысли, и мне казалось, что я могла притянуть к нему смерть.
И вдруг за какие-то считанные дни он снова заполняет всю мою жизнь, и она становится без него пустой. Всего лишь час…тикают часы. А у меня ощущение пустоты. Неужели я настолько сильно нуждалась в нем? Любила его?
Память подкидывает сумасшедшие жаркие сцены в лифте, между ног слегка саднит, и тело помнит проникновение его пальцев. Они были другими…все его ласки. Страстными, грубо-наглыми, умелыми. И воспоминания обрывками из прошлого….
«– Кончай, Катенок! Давай! Я после тебя!
– Сейчас…наверное.
Двигается во мне быстро, яростно.
– Давай… а то я тебя не дождусь. Вот так…нравится?
Просунул пальцы между нами и начал сильно тереть клитор. От чувствительности я вздернулась, Сергей задвигал рукой еще быстрее, меня било словно током. Больно и неприятно. От каждого прикосновения слегка подбрасывало и хотелось, чтоб он поскорее прекратил это делать.
– Вот дааа. И я… я тоже.. Покричи.
Я интуитивно поняла, что, если покричать, вот эти ужасные растирания прекратятся, и протяжно крикнула. Он задвигался быстрее, и внутри растеклась его сперма.
– Как же…круто, когда ты так кончаешь»
Кончать мне не понравилось. Потом такое бывало, и не раз. Я чувствовала вот эти удары, как током, кричала, чтоб быстрее перестал там трогать, и он кончал следом. Я решила, что это и есть оргазм. Вот эта невыносимость. Поэтому спокойно обходилась и без него, и любила…тоже без него.
В интернете вычитала, что так бывает. Есть такой процент женщин. Наверное, я в их числе….Я так и считала. До сегодняшнего оргазма в лифте.
И от воспоминаний о нем у меня сводило судорогой живот, и снова там пульсировало…хотелось почувствовать снова. Я закрыла лицо руками и шумно выдохнула. Губы припухли от поцелуев, кончики грудей сладко ныли. Раньше он их сдавливал и выкручивал… а сейчас… О боже, сейчас все было иначе. Или…или во мне что-то изменилось. Я стала взрослее…родила. Про это тоже читала. Что после родов все может стать по-другому. Мне показалось, что его долго нет, и я посмотрела на часы. Прошло полтора часа. Что-то тревожно екнуло внутри. А вдруг…вдруг не вернется?
Глава 8
К дому подъехала машина. Я бросилась к окну. Не удержалась. Одернула шторку и увидела, как Сергей вышел из машины, как подхватил какой-то ящик и пакет. Сунул водиле деньги и направился в подъезд. Распахнула дверь, встречая на пороге.
– Не совсем похожа на нашу, но я подбирал в тон. Ничего, весной сделаем ремонт.
«На нашу», мне почему-то невыносимо нравилось, как он это говорил. Нашу.
– На ремонт денег нет.
– Ничего. Будут.
Сказал уверенно и прошел в ванную. Сунул мне в руки куртку, стянул через голову свитер. Я смотрела, как он ловко орудует каким-то странным ключом, как что-то устанавливает между трубами.
– Ничего. Сейчас быстро положу плитку, и за сутки высохнет. Мама приедет и не заметит. Жарко как.
Расстегнул рубашку, и я взяла ее у него, стоя в проеме и не в силах оторвать взгляд от его рельефной, испещрённой шрамами спины.
– Рассматриваешь иероглифы?
– Это…это ожоги?
Он на меня не смотрел, а возился с раствором, который замешивал в пластиковом тазу.
– Там и ожоги, и следы от плети, и порезы.
– За что?
– За что угодно. Не так посмотрел, отказался жрать гнилую картошку…отказался резать голову одному из своих на камеру.
От его слов к горлу подступила тошнота, и я схватилась за стену. Какие дикие кошмары он пережил. Как человек вообще может выдержать такое. Семь лет ужаса…
Я винила его в том, что он нас бросил, в том, что уехал на свою войну, в том, что мне пришлось его похоронить и…в том, что он никогда меня не любил. Да, я была уверена в том, что он меня не любил. Может, поэтому мне было так больно и так горько от каждого воспоминания о нас. Я всегда видела себя со стороны побитой, скучающей за хозяином собачкой. Которая скулит возле двери, виляет хвостиком и очень ждет ласки. Хочет, чтоб ее любили. Радуется малому.
Наверное, поэтому мне так страшно, что он вернулся. Я боюсь опять стать собачкой. Я научилась не ждать, я научилась быть гордой, я прекратила искать в себе недостатки…А вместе с его возвращением вернулось и это чувство. Дикое желание быть им любимой и так же дикий страх, что он даст мне надежду и…опять скажет, что нам нужно пожить раздельно.
Но в то же время взгляд скользит по его шрамам, по его вздувающимся на руках мышцам, по сильному затылку. Заросшему и требующему стрижки. И мне до боли в костяшках хочется к нему прикоснуться.
– Подержи вот здесь.
Взял мою руку и приложил к плитке, слегка балансирующей на зыбком, скрепляющем материале. Посмотрел на меня и усмехнулся.
– Ты словно дьявола увидала. Такой жуткий?
Отрицательно качнула головой, а он ловко замешивал еще раствор в тазу, волосы упали ему на лицо, мешая смотреть, и я невольно убрала их назад. Он тут же вскинул голову, глядя на меня снизу вверх. Приподнялся на колени и вдруг рывком обнял меня, пряча лицо на моем животе, сильно сдавливая меня руками. Потом молча потянул вниз, к себе…
Какие-то доли секунд, и я просто потеряла разум. Нет сил оттолкнуть, нет сил сказать ему «нет». Я просто сдалась. Так безжалостно обреченно. И застонала, когда его губы нашли мой рот. Внутри меня разлетелось на осколки желание сопротивляться, дать отпор, отвергнуть. Я зарылась руками в его волосы и со стоном ответила на поцелуй. Яростно и жадно обхватывая своими пересохшими губами его губы, притягивая к себе.
Его руки срывают с меня домашнее платье, стягивают с плеч, вниз, обнажая мою спину. Схватил меня за талию и усадил на себя. Чувствуя промежностью его вздыбленный член, жесткую ткань штанов.
– Всеее…не отпущу…не могу, понимаешь? – шепчет страстно мне в рот и сдирает платье еще ниже. Я больше не я. Не могу себя взять в руки. Я сдавливаю его бедра коленями, и сама ищу его наглый язык, чтобы сплести с ним свой. Боже… я на себя не похожа. Я как наркоманка, которая трясется от его шепота, от его порывистых движений. Какими-то призрачными оттенками сомнений…а что, если это не он…
– Я не могу…, – с отчаянной мольбой, надеясь, что отпустит.
– Можешь…, – так многозначительно пошло, и снова эти наглые пальцы, которые знают, что творить с моим телом. И оно запомнило…оно откликается адским жаром.
– Не могу…
– Тогда скажи мне нет…
Хрипло шепчет и ласкает. Так умело…и под его пальцами рвутся все те тросы-сомнения. Его голос и это сладкое, быстрое проникновение внутрь, ожидаемое и желанное.
– Скажи, – толчком посильнее, поглубже, – мне, – губы обхватывают сосок и втягивают сильнее в рот, – нет!
Но вместо нет я так развратно насаживаюсь на его пальцы, трусь о них, улавливая знакомое уже томление и начинающуюся пульсацию. Выдохнула его имя, безотчетно впиваясь своим задыхающимся ртом в его губы.
– Не могу…
– Сказать нет?
Переспрашивает, но я его не слышу. Я вся превратилась в комок оголенных нервов. Бесстыжая, развратная. Мне хочется сильно насаживаться влагалищем на его пальцы, хочется самой потираться о них клитором. Ведь он так остро пульсирует от одной мысли, что мой муж так сильно меня хочет. И его язык у меня во рту, с запахом слюны, дыхания. Это же его запах. Я бы так не сошла с ума, будь он чужой. И я хочу его. Я так адски его хочу, что у меня нет сил оттолкнуть.
– Да…, – шепчу и закатываю глаза.
– Да?
– Дааааа, – со стоном и нетерпеливыми движениями бедрами. Оргазм приближается, он, как прилив, подбирается легкими зыбкими волнами, заставляя содрогаться все тело. Остановился, и оргазм завис где-то далеко… наверное, так и должно быть. Теперь он…Сейчас будет сильно толкаться внутри и…вместо этого горячие руки потянули мои волосы назад, заставляя прогнуться, и его рот жадно терзает мои соски. Он не двигается, весь дрожит, но не двигается. Целует мою шею, плечи, снова губы. Я начинаю двигаться сама, но ладони сдавливают мою талию, и он не дает.
– Еще один оргазм…для меня, – шепчет мне в губы.
Дааа…да, конечно. Как раньше. Я все помню. Снова пытаюсь извиваться и громко стонать, он смотрит на меня, как я двигаюсь, изгибаюсь, но вдруг сильно сдавливает мои бедра и дергает к себе так, что штаны сильно трутся о клитор, и я замираю на секунду.
– Ты еще как была готова…Мммм…как же пахнут мои пальцы твоей готовностью.
Поднес их к лицу и втянул запах. Я покраснела еще больше. Раньше он никогда не был таким…таким откровенным, таким пошлым, что ли. Но мне это нравилось, дух захватывало, щеки пылали, а сердце колотится, как бешеное. И именно от этой пошлости внизу снова становилось мокро. Опустила взгляд и открыла дверь.
– Твоя очередь заваривать чай. А я пойду принесу кольцо. Надо вернуть его владельцу за ненадобностью.
– Я верну.
– Я! – (он сделал ударение на «Я») – Сам верну!
***
Пока я заново грела чайник. Сергей пошел в ванную. Какое-то время раздавался шум воды, потом что-то треснуло, и как будто упало на пол стекло. Сергей крикнул из-за двери:
– Кать, у нас здесь плитка треснула недалеко от умывальника, и кран в этом месте подтекает. Есть круглосуточные хозяйственные?
– СТБ работает. Но это далеко. В центре.
Вышел из ванной, взял куртку с вешалки.
– Я смотаюсь по-быстрому.
– Куда? Сейчас десять вечера!
– В СТБ. Я быстро на такси. Надо плитку взять, раствор и прокладки. Мужик в доме и текущий кран несовместимы. Притом завтра теща приезжает.
И ушел. Действительно поехал за плиткой и какими-то прокладками? Я вошла в ванну и увидела отколовшийся кусок плитки, еще две упали следом, в образовавшемся проеме видна труба. На вид влажная. Я в этом ничего не понимаю. Но если хочет починить – пусть чинит.
Я его ждала. Сидела на кухне, обхватив чашку двумя ладонями, и ждала. Стало без него не по себе. Как все стремительно. Его не было семь лет. Я привыкла жить одна. Мне даже казалось, что это правильно, и одной намного лучше. Бывало, представляла себе, что если бы он не умер, а ушел от меня…Как бы я жила сама? Становилось страшно, что какая-то часть меня могла жестоко подумать о том, что лучше смерть, а другая зайтись от боли….нет, лучше жизнь. Пусть живет. Пусть даже вдали от меня. Сколько раз я винила себя за эти мысли, и мне казалось, что я могла притянуть к нему смерть.
И вдруг за какие-то считанные дни он снова заполняет всю мою жизнь, и она становится без него пустой. Всего лишь час…тикают часы. А у меня ощущение пустоты. Неужели я настолько сильно нуждалась в нем? Любила его?
Память подкидывает сумасшедшие жаркие сцены в лифте, между ног слегка саднит, и тело помнит проникновение его пальцев. Они были другими…все его ласки. Страстными, грубо-наглыми, умелыми. И воспоминания обрывками из прошлого….
«– Кончай, Катенок! Давай! Я после тебя!
– Сейчас…наверное.
Двигается во мне быстро, яростно.
– Давай… а то я тебя не дождусь. Вот так…нравится?
Просунул пальцы между нами и начал сильно тереть клитор. От чувствительности я вздернулась, Сергей задвигал рукой еще быстрее, меня било словно током. Больно и неприятно. От каждого прикосновения слегка подбрасывало и хотелось, чтоб он поскорее прекратил это делать.
– Вот дааа. И я… я тоже.. Покричи.
Я интуитивно поняла, что, если покричать, вот эти ужасные растирания прекратятся, и протяжно крикнула. Он задвигался быстрее, и внутри растеклась его сперма.
– Как же…круто, когда ты так кончаешь»
Кончать мне не понравилось. Потом такое бывало, и не раз. Я чувствовала вот эти удары, как током, кричала, чтоб быстрее перестал там трогать, и он кончал следом. Я решила, что это и есть оргазм. Вот эта невыносимость. Поэтому спокойно обходилась и без него, и любила…тоже без него.
В интернете вычитала, что так бывает. Есть такой процент женщин. Наверное, я в их числе….Я так и считала. До сегодняшнего оргазма в лифте.
И от воспоминаний о нем у меня сводило судорогой живот, и снова там пульсировало…хотелось почувствовать снова. Я закрыла лицо руками и шумно выдохнула. Губы припухли от поцелуев, кончики грудей сладко ныли. Раньше он их сдавливал и выкручивал… а сейчас… О боже, сейчас все было иначе. Или…или во мне что-то изменилось. Я стала взрослее…родила. Про это тоже читала. Что после родов все может стать по-другому. Мне показалось, что его долго нет, и я посмотрела на часы. Прошло полтора часа. Что-то тревожно екнуло внутри. А вдруг…вдруг не вернется?
Глава 8
К дому подъехала машина. Я бросилась к окну. Не удержалась. Одернула шторку и увидела, как Сергей вышел из машины, как подхватил какой-то ящик и пакет. Сунул водиле деньги и направился в подъезд. Распахнула дверь, встречая на пороге.
– Не совсем похожа на нашу, но я подбирал в тон. Ничего, весной сделаем ремонт.
«На нашу», мне почему-то невыносимо нравилось, как он это говорил. Нашу.
– На ремонт денег нет.
– Ничего. Будут.
Сказал уверенно и прошел в ванную. Сунул мне в руки куртку, стянул через голову свитер. Я смотрела, как он ловко орудует каким-то странным ключом, как что-то устанавливает между трубами.
– Ничего. Сейчас быстро положу плитку, и за сутки высохнет. Мама приедет и не заметит. Жарко как.
Расстегнул рубашку, и я взяла ее у него, стоя в проеме и не в силах оторвать взгляд от его рельефной, испещрённой шрамами спины.
– Рассматриваешь иероглифы?
– Это…это ожоги?
Он на меня не смотрел, а возился с раствором, который замешивал в пластиковом тазу.
– Там и ожоги, и следы от плети, и порезы.
– За что?
– За что угодно. Не так посмотрел, отказался жрать гнилую картошку…отказался резать голову одному из своих на камеру.
От его слов к горлу подступила тошнота, и я схватилась за стену. Какие дикие кошмары он пережил. Как человек вообще может выдержать такое. Семь лет ужаса…
Я винила его в том, что он нас бросил, в том, что уехал на свою войну, в том, что мне пришлось его похоронить и…в том, что он никогда меня не любил. Да, я была уверена в том, что он меня не любил. Может, поэтому мне было так больно и так горько от каждого воспоминания о нас. Я всегда видела себя со стороны побитой, скучающей за хозяином собачкой. Которая скулит возле двери, виляет хвостиком и очень ждет ласки. Хочет, чтоб ее любили. Радуется малому.
Наверное, поэтому мне так страшно, что он вернулся. Я боюсь опять стать собачкой. Я научилась не ждать, я научилась быть гордой, я прекратила искать в себе недостатки…А вместе с его возвращением вернулось и это чувство. Дикое желание быть им любимой и так же дикий страх, что он даст мне надежду и…опять скажет, что нам нужно пожить раздельно.
Но в то же время взгляд скользит по его шрамам, по его вздувающимся на руках мышцам, по сильному затылку. Заросшему и требующему стрижки. И мне до боли в костяшках хочется к нему прикоснуться.
– Подержи вот здесь.
Взял мою руку и приложил к плитке, слегка балансирующей на зыбком, скрепляющем материале. Посмотрел на меня и усмехнулся.
– Ты словно дьявола увидала. Такой жуткий?
Отрицательно качнула головой, а он ловко замешивал еще раствор в тазу, волосы упали ему на лицо, мешая смотреть, и я невольно убрала их назад. Он тут же вскинул голову, глядя на меня снизу вверх. Приподнялся на колени и вдруг рывком обнял меня, пряча лицо на моем животе, сильно сдавливая меня руками. Потом молча потянул вниз, к себе…
Какие-то доли секунд, и я просто потеряла разум. Нет сил оттолкнуть, нет сил сказать ему «нет». Я просто сдалась. Так безжалостно обреченно. И застонала, когда его губы нашли мой рот. Внутри меня разлетелось на осколки желание сопротивляться, дать отпор, отвергнуть. Я зарылась руками в его волосы и со стоном ответила на поцелуй. Яростно и жадно обхватывая своими пересохшими губами его губы, притягивая к себе.
Его руки срывают с меня домашнее платье, стягивают с плеч, вниз, обнажая мою спину. Схватил меня за талию и усадил на себя. Чувствуя промежностью его вздыбленный член, жесткую ткань штанов.
– Всеее…не отпущу…не могу, понимаешь? – шепчет страстно мне в рот и сдирает платье еще ниже. Я больше не я. Не могу себя взять в руки. Я сдавливаю его бедра коленями, и сама ищу его наглый язык, чтобы сплести с ним свой. Боже… я на себя не похожа. Я как наркоманка, которая трясется от его шепота, от его порывистых движений. Какими-то призрачными оттенками сомнений…а что, если это не он…
– Я не могу…, – с отчаянной мольбой, надеясь, что отпустит.
– Можешь…, – так многозначительно пошло, и снова эти наглые пальцы, которые знают, что творить с моим телом. И оно запомнило…оно откликается адским жаром.
– Не могу…
– Тогда скажи мне нет…
Хрипло шепчет и ласкает. Так умело…и под его пальцами рвутся все те тросы-сомнения. Его голос и это сладкое, быстрое проникновение внутрь, ожидаемое и желанное.
– Скажи, – толчком посильнее, поглубже, – мне, – губы обхватывают сосок и втягивают сильнее в рот, – нет!
Но вместо нет я так развратно насаживаюсь на его пальцы, трусь о них, улавливая знакомое уже томление и начинающуюся пульсацию. Выдохнула его имя, безотчетно впиваясь своим задыхающимся ртом в его губы.
– Не могу…
– Сказать нет?
Переспрашивает, но я его не слышу. Я вся превратилась в комок оголенных нервов. Бесстыжая, развратная. Мне хочется сильно насаживаться влагалищем на его пальцы, хочется самой потираться о них клитором. Ведь он так остро пульсирует от одной мысли, что мой муж так сильно меня хочет. И его язык у меня во рту, с запахом слюны, дыхания. Это же его запах. Я бы так не сошла с ума, будь он чужой. И я хочу его. Я так адски его хочу, что у меня нет сил оттолкнуть.
– Да…, – шепчу и закатываю глаза.
– Да?
– Дааааа, – со стоном и нетерпеливыми движениями бедрами. Оргазм приближается, он, как прилив, подбирается легкими зыбкими волнами, заставляя содрогаться все тело. Остановился, и оргазм завис где-то далеко… наверное, так и должно быть. Теперь он…Сейчас будет сильно толкаться внутри и…вместо этого горячие руки потянули мои волосы назад, заставляя прогнуться, и его рот жадно терзает мои соски. Он не двигается, весь дрожит, но не двигается. Целует мою шею, плечи, снова губы. Я начинаю двигаться сама, но ладони сдавливают мою талию, и он не дает.
– Еще один оргазм…для меня, – шепчет мне в губы.
Дааа…да, конечно. Как раньше. Я все помню. Снова пытаюсь извиваться и громко стонать, он смотрит на меня, как я двигаюсь, изгибаюсь, но вдруг сильно сдавливает мои бедра и дергает к себе так, что штаны сильно трутся о клитор, и я замираю на секунду.