– А это что за тип?
Повернул сотовый ко мне и ткнул мне в лицо фото, где Денис держит Антона на руках. Я молча отобрала сотовый и положила его обратно в сумочку.
– Ясно…значит, замену таки нашла. Та ладно, расслабься. Я ж понимаю, что за столько лет мужик нужен.
Отвернулась к окну. Мне не хотелось сейчас обсуждать Дениса, а еще больше не хотелось оправдываться.
– Жизнь ведь продолжается, да, Кать?
– Продолжается.
Ответила очень тихо.
– Ладно. Потом с этим разберемся. Чего я еще не знаю? Квартиру продала? Или все там же живете?
– Там же.
– А этот…с вами живет?
– Нет! – взвилась от возмущения, а встретившись с горящим взглядом Сергея, тут же отпрянула назад. Какие страшные у него глаза сейчас. Злые, безжалостные, звериные.
– Иногда ночевать приходит? М?
Раньше он никогда так не злился. Я бы сказала, что он был…равнодушнее. Но все изменилось. Человек после семи лет плена вряд ли останется спокойным и равнодушным.
– Денис с нами не живет.
– Ну уже хорошо, с лестницы спускать не придется.
Зато мне много всего придется…И с Денисом говорить, и с Антоном как-то пытаться наладить. Присутствие другого человека он сразу заметит и начнет нервничать и истерить. Я вообще не представляю, что и как теперь будет. И злит…злит, что я не могу сейчас закричать, что это его не было семь лет, что это он уехал на свою войну и бросил меня одну, что я живу и еле концы с концами свожу, что у меня есть нечего, и все деньги на Тошку уходят и…что фирма его развалилась, и я теперь разгребаю судебные иски.
– Что? Думаешь о том, что неплохо бы спустить с лестницы меня самого?
– Я ни о чем таком не думаю.
– Врешь. А врать ты не умеешь.
И замолчал, тоже к окну отвернулся, и я физически ощутила, как между нами стена выстроилась. Машина свернула на близлежащую улицу, и я вдруг подумала о том, что через день праздник и что надо докупить в магазине всякое…на салаты, и что мама завтра приедет помогать готовить. А здесь ОН…и я не уверена, что готова снова жить в одной квартире с мужчиной. Мне страшно.
Вот откроет Лариска дверь и…
– Охренеть! Огнев живой! Просто Ох-ре-не-ть!
Ларка не скупилась на эмоции, она прижала руку ко рту и обходила Сергея со всех сторон, выпучив глаза и покачивая головой.
– Он самый, Пятнистая, а ты совсем не изменилась.
Пятнистая…так Сергей называл Ларку, и не потому что на ней были пятна, не потому что она от природы черноволосая и кареглазая, напоминала ему пантеру, а потому что ее Филька торговал спортивными вещами и обувью всемирно известной фирмы «Пантера». Точнее, ее прекрасной подделкой. И Ларка с ног до головы была раньше одета в эти китайские шмотки.
«А чего й то пятнистая? Пантеры черные!
Это заблуждения, Пятнистая. Нет черных пантер, все они имеют пятна, а вот совершенно черной может быть американская пума»
– Зато ты изменился.
А сама смеется, и я понимаю, что ни черта он в ее глазах не изменился. Она его узнала. С первого взгляда. В отличие от меня.
– Схуднул?
– Конкретно так схуднул. Паршивенько выглядишь. Постарел.
– Ну не на курорте загорал. Ты мне лучше скажи, как Пыжик поживает? Жив еще? Так и ворует котлеты из холодильника, или вы уже новый прикупили?
Ларка рывком обняла Сергея, а я притаилась где-то у косяка двери и чувствовала себя мерзко-паршиво. Что со мной не так? Почему они – да, а я…а я так сильно сомневаюсь.
– Пыжик умер год назад. Прилег под столом и заснул, а утром так и нашли его…ох, не спрашивай, до сих пор болит. А котлеты воровал до последнего. Открывал лапой холодильник.
Пыжик – любимый двортерьер Ларки. Конечно, она утверждала, что это помесь лабрадора и добермана, но все остальные видели просто коричневую морду с одним висячим ухом и совершенно добродушными глазами. Пыжика они безумно любили, и после его смерти Ларка очень сильно переживала. Пыжика нашел Сергей возле нашего дома, но так как у нас тогда не было своей квартиры, мы отдали его Ларке. Хотя…мне казалось, что даже и будь у нас квартира, он бы пса домой не взял. Я и Маркиза взяла уже через несколько лет после его…после того, как мне сказали, что он погиб.
– А где Антон? – спросил Сергей и поискал глазами сына.
– Он не выйдет к чужим. – сказала я и повесила пальто на вешалку, а Ларка там уже бодро пристраивала куртку Сергея.
– Так, давайте за стол. Я картошечки отварила, селедочки порезала. Ждала вас.
Но я вначале хотела увидеть Тошку. Соскучилась ужасно. Никогда так надолго не оставляла. Зашла в комнату, а он стоит на подоконнике и смотрит в окно. Из-за его этой привычки Филя сделал нам решетки. Он у Ларки на все руки мастер. Антон смотрел, как падает снег, приложив обе руки к стеклу, и потирал о него всей ладошкой, как будто показывал кому-то «до свидания». На самом деле просто трогал таким образом холодное стекло.
Я подошла сзади и, чтобы не испугать, тихо сказала:
– Тошенька, мама вернулась. Очень соскучилась по тебе.
Ладошки на стекле задвигались быстрее. Услышал, но конечно же не обернется и не обнимет. Но он рад. Я точно знаю. Чувствую.
– Пошли на кухню, Лара приготовила нам поесть.
Обняла сзади, но он нервно задергал ногами, отказываясь слазить.
– Идем. Давай я спущу тебя вниз.
Снова дернул ногой и прижался лицом к стеклу. Обернулась и увидела Сергея. Он стоял в проеме двери и смотрел на сына. Потом молча кивнул мне, чтобы шла на кухню. Да, и это правильно. Лучше сейчас на Антошку не давить. Когда он слышит чужие голоса, его это пугает.
Мы сели за стол, который накрыла Лариса. Меня посадила рядом с Сергеем. А сама поглядывает с любопытством то на меня, то на него. На меня особо пристально и с нажимом, приподнимая брови, мол «ты чего прицепилась, это же он».
Сергей быстро и очень жадно ел…Руками. К вилке не прикоснулся. Мы снова переглянулись с Ларисой, но обе промолчали.
– Спрашивать, где был и что делал тупо, да?
– Бестактно и беспардонно, я бы сказал. Но ты спроси. Вижу ж, как интересно.
Они всегда так общались. Поддевали друг друга. Я привыкла еще раньше. Хотя иногда доходило и до ссор. Бывало, они месяцами не общались. Сергей умел так ответить, чтобы задеть до самых печенок.
– Ну я не такая воспитанная, как ты. Мы не местные, не столичные. Быдло мы деревенское, так что спрошу. И где ваше величество носило все семь лет?
– Наше величество свои телеса прятало в подвале без окон и дверей, сидело на цепи, жрало похлебку собачью и сцало в ведро.
Ларка поперхнулась и опустила вилку.
– Черт…прости.
– Та ладно. И ты прости. В плену был. Рассказывать особо не хочется, сама понимаешь.
– Понимаю…ты сбежал? Или наши тебя спасли?
Я хотела налить Сергею в рюмку водку, но он протянул руку и накрыл ее ладонью. Не давая наполнить. И я поставила бутылку обратно на стол.
– Мне налей, – попросила Лариса, и я налила, – и себе.
– Катя не пьет!
И мою рюмку отставил в сторону. Ларка вздернула одну бровь.
– А с каких пор вы у нас непьющие? Веру сменил или больной?
И взгляд Сергея вдруг сделался нехорошим, страшным, исподлобья. У меня от него мороз по коже прошел.
– Мать и жена трезвой быть должна. Пьяная баба своему языку и пилотке не хозяйка. А я просто не хочу. Такой ответ устроит?
– Устроит.
Видно, что Ларка обиделась. Это уже была не колкость их обычная, а явная грубость со стороны Сергея. Сбоку что-то зашуршало, и я обернулась. Антон стоял у двери. Он смотрел в пол и переминался с ноги на ногу.
Вдруг Сергей взял со стола апельсин и бросил его по полу в сторону Тошки, как мяч. Как будто знал, что сыну очень нравятся круглые вещи, особенно красные и оранжевые. Апельсин подкатился к ногам мальчика, а Сергей посмотрел на Ларку.
– Не дуй губы, Пятнистая. Семь лет прошло, многое изменилось. Я не пью и выбор мой прошу уважать. Насчет того, как выбрался, военная тайна. Ты мне лучше расскажи, как жена моя без меня жила.
В этот момент по полу обратно прикатился апельсин под ноги Сергея, и тот невозмутимо покатил его обратно сыну.
– А херово жила. Впроголодь. На трех работах впахивала!
– Лара!
– А что Лара?! – она явно разозлилась, и ее понесло. – Он по своим войнушкам прыгал, и он герой, но пусть знает, что и ты тут не жировала. Все деньги на развитие сына, есть нечего, сраная фирма прогорела, и товар людям отправлен не был. Катьку по судам таскают, и коллекторы названивают.
Апельсин снова прикатился к ногам Сергея.
– Разберемся.
Мрачно ответил Сергей и взял апельсин в руки.
Повернул сотовый ко мне и ткнул мне в лицо фото, где Денис держит Антона на руках. Я молча отобрала сотовый и положила его обратно в сумочку.
– Ясно…значит, замену таки нашла. Та ладно, расслабься. Я ж понимаю, что за столько лет мужик нужен.
Отвернулась к окну. Мне не хотелось сейчас обсуждать Дениса, а еще больше не хотелось оправдываться.
– Жизнь ведь продолжается, да, Кать?
– Продолжается.
Ответила очень тихо.
– Ладно. Потом с этим разберемся. Чего я еще не знаю? Квартиру продала? Или все там же живете?
– Там же.
– А этот…с вами живет?
– Нет! – взвилась от возмущения, а встретившись с горящим взглядом Сергея, тут же отпрянула назад. Какие страшные у него глаза сейчас. Злые, безжалостные, звериные.
– Иногда ночевать приходит? М?
Раньше он никогда так не злился. Я бы сказала, что он был…равнодушнее. Но все изменилось. Человек после семи лет плена вряд ли останется спокойным и равнодушным.
– Денис с нами не живет.
– Ну уже хорошо, с лестницы спускать не придется.
Зато мне много всего придется…И с Денисом говорить, и с Антоном как-то пытаться наладить. Присутствие другого человека он сразу заметит и начнет нервничать и истерить. Я вообще не представляю, что и как теперь будет. И злит…злит, что я не могу сейчас закричать, что это его не было семь лет, что это он уехал на свою войну и бросил меня одну, что я живу и еле концы с концами свожу, что у меня есть нечего, и все деньги на Тошку уходят и…что фирма его развалилась, и я теперь разгребаю судебные иски.
– Что? Думаешь о том, что неплохо бы спустить с лестницы меня самого?
– Я ни о чем таком не думаю.
– Врешь. А врать ты не умеешь.
И замолчал, тоже к окну отвернулся, и я физически ощутила, как между нами стена выстроилась. Машина свернула на близлежащую улицу, и я вдруг подумала о том, что через день праздник и что надо докупить в магазине всякое…на салаты, и что мама завтра приедет помогать готовить. А здесь ОН…и я не уверена, что готова снова жить в одной квартире с мужчиной. Мне страшно.
Вот откроет Лариска дверь и…
– Охренеть! Огнев живой! Просто Ох-ре-не-ть!
Ларка не скупилась на эмоции, она прижала руку ко рту и обходила Сергея со всех сторон, выпучив глаза и покачивая головой.
– Он самый, Пятнистая, а ты совсем не изменилась.
Пятнистая…так Сергей называл Ларку, и не потому что на ней были пятна, не потому что она от природы черноволосая и кареглазая, напоминала ему пантеру, а потому что ее Филька торговал спортивными вещами и обувью всемирно известной фирмы «Пантера». Точнее, ее прекрасной подделкой. И Ларка с ног до головы была раньше одета в эти китайские шмотки.
«А чего й то пятнистая? Пантеры черные!
Это заблуждения, Пятнистая. Нет черных пантер, все они имеют пятна, а вот совершенно черной может быть американская пума»
– Зато ты изменился.
А сама смеется, и я понимаю, что ни черта он в ее глазах не изменился. Она его узнала. С первого взгляда. В отличие от меня.
– Схуднул?
– Конкретно так схуднул. Паршивенько выглядишь. Постарел.
– Ну не на курорте загорал. Ты мне лучше скажи, как Пыжик поживает? Жив еще? Так и ворует котлеты из холодильника, или вы уже новый прикупили?
Ларка рывком обняла Сергея, а я притаилась где-то у косяка двери и чувствовала себя мерзко-паршиво. Что со мной не так? Почему они – да, а я…а я так сильно сомневаюсь.
– Пыжик умер год назад. Прилег под столом и заснул, а утром так и нашли его…ох, не спрашивай, до сих пор болит. А котлеты воровал до последнего. Открывал лапой холодильник.
Пыжик – любимый двортерьер Ларки. Конечно, она утверждала, что это помесь лабрадора и добермана, но все остальные видели просто коричневую морду с одним висячим ухом и совершенно добродушными глазами. Пыжика они безумно любили, и после его смерти Ларка очень сильно переживала. Пыжика нашел Сергей возле нашего дома, но так как у нас тогда не было своей квартиры, мы отдали его Ларке. Хотя…мне казалось, что даже и будь у нас квартира, он бы пса домой не взял. Я и Маркиза взяла уже через несколько лет после его…после того, как мне сказали, что он погиб.
– А где Антон? – спросил Сергей и поискал глазами сына.
– Он не выйдет к чужим. – сказала я и повесила пальто на вешалку, а Ларка там уже бодро пристраивала куртку Сергея.
– Так, давайте за стол. Я картошечки отварила, селедочки порезала. Ждала вас.
Но я вначале хотела увидеть Тошку. Соскучилась ужасно. Никогда так надолго не оставляла. Зашла в комнату, а он стоит на подоконнике и смотрит в окно. Из-за его этой привычки Филя сделал нам решетки. Он у Ларки на все руки мастер. Антон смотрел, как падает снег, приложив обе руки к стеклу, и потирал о него всей ладошкой, как будто показывал кому-то «до свидания». На самом деле просто трогал таким образом холодное стекло.
Я подошла сзади и, чтобы не испугать, тихо сказала:
– Тошенька, мама вернулась. Очень соскучилась по тебе.
Ладошки на стекле задвигались быстрее. Услышал, но конечно же не обернется и не обнимет. Но он рад. Я точно знаю. Чувствую.
– Пошли на кухню, Лара приготовила нам поесть.
Обняла сзади, но он нервно задергал ногами, отказываясь слазить.
– Идем. Давай я спущу тебя вниз.
Снова дернул ногой и прижался лицом к стеклу. Обернулась и увидела Сергея. Он стоял в проеме двери и смотрел на сына. Потом молча кивнул мне, чтобы шла на кухню. Да, и это правильно. Лучше сейчас на Антошку не давить. Когда он слышит чужие голоса, его это пугает.
Мы сели за стол, который накрыла Лариса. Меня посадила рядом с Сергеем. А сама поглядывает с любопытством то на меня, то на него. На меня особо пристально и с нажимом, приподнимая брови, мол «ты чего прицепилась, это же он».
Сергей быстро и очень жадно ел…Руками. К вилке не прикоснулся. Мы снова переглянулись с Ларисой, но обе промолчали.
– Спрашивать, где был и что делал тупо, да?
– Бестактно и беспардонно, я бы сказал. Но ты спроси. Вижу ж, как интересно.
Они всегда так общались. Поддевали друг друга. Я привыкла еще раньше. Хотя иногда доходило и до ссор. Бывало, они месяцами не общались. Сергей умел так ответить, чтобы задеть до самых печенок.
– Ну я не такая воспитанная, как ты. Мы не местные, не столичные. Быдло мы деревенское, так что спрошу. И где ваше величество носило все семь лет?
– Наше величество свои телеса прятало в подвале без окон и дверей, сидело на цепи, жрало похлебку собачью и сцало в ведро.
Ларка поперхнулась и опустила вилку.
– Черт…прости.
– Та ладно. И ты прости. В плену был. Рассказывать особо не хочется, сама понимаешь.
– Понимаю…ты сбежал? Или наши тебя спасли?
Я хотела налить Сергею в рюмку водку, но он протянул руку и накрыл ее ладонью. Не давая наполнить. И я поставила бутылку обратно на стол.
– Мне налей, – попросила Лариса, и я налила, – и себе.
– Катя не пьет!
И мою рюмку отставил в сторону. Ларка вздернула одну бровь.
– А с каких пор вы у нас непьющие? Веру сменил или больной?
И взгляд Сергея вдруг сделался нехорошим, страшным, исподлобья. У меня от него мороз по коже прошел.
– Мать и жена трезвой быть должна. Пьяная баба своему языку и пилотке не хозяйка. А я просто не хочу. Такой ответ устроит?
– Устроит.
Видно, что Ларка обиделась. Это уже была не колкость их обычная, а явная грубость со стороны Сергея. Сбоку что-то зашуршало, и я обернулась. Антон стоял у двери. Он смотрел в пол и переминался с ноги на ногу.
Вдруг Сергей взял со стола апельсин и бросил его по полу в сторону Тошки, как мяч. Как будто знал, что сыну очень нравятся круглые вещи, особенно красные и оранжевые. Апельсин подкатился к ногам мальчика, а Сергей посмотрел на Ларку.
– Не дуй губы, Пятнистая. Семь лет прошло, многое изменилось. Я не пью и выбор мой прошу уважать. Насчет того, как выбрался, военная тайна. Ты мне лучше расскажи, как жена моя без меня жила.
В этот момент по полу обратно прикатился апельсин под ноги Сергея, и тот невозмутимо покатил его обратно сыну.
– А херово жила. Впроголодь. На трех работах впахивала!
– Лара!
– А что Лара?! – она явно разозлилась, и ее понесло. – Он по своим войнушкам прыгал, и он герой, но пусть знает, что и ты тут не жировала. Все деньги на развитие сына, есть нечего, сраная фирма прогорела, и товар людям отправлен не был. Катьку по судам таскают, и коллекторы названивают.
Апельсин снова прикатился к ногам Сергея.
– Разберемся.
Мрачно ответил Сергей и взял апельсин в руки.