– Подарками. Новый Год уже завтра ночью. Одевай Антошку, и поехали.

И вдруг сам резко вниз голову склонил. Тошка к нему подошел и за ногу обнял. Вцепился, можно сказать.

– О, настоящий папкин сын. Правильно, батю встречать надо. Вместе с мамкой.

На корточки присел и лицо Тошки обхватил руками. Я хотела крикнуть, чтоб не делал так, что Тошка в глаза все равно смотреть не будет, но промолчала, потому что увидела, как зрительный контакт наладился ненадолго, Антон глаза отвел и начал высвобождаться, но Сергей его и не держал. Как будто на расстоянии чувствовал своего сына.

– Давай, боец, одеваться с мамкой марш.

Он поразительно влиял на Антона. Как-то невероятно все просто у него выходило. Будь я посторонним человеком, я бы совершенно забыла про Тошкин диагноз. Потому что сам Сергей обращался с ним, как с самым обычным ребенком. В отличие от Дениса, который общения с Антоном избегал. Но это было лучшее, что он мог сделать. Все эти причитания и сюсюканья других людей меня страшно раздражали. Боже! Денис! От одной мысли о том, как все ужасно получилось, меня бросало в дрожь от стыда. Не поговорила с ним, ничего не объяснила, даже кольцо не вернула и элементарно не извинилась. Поступила, как последняя дрянь.

– Иии мы поедем на этой машине?

С опаской спросила я, стоя на улице и держа за руку Тошку, второй рукой он вцепился в куртку Сергея снизу и не выпускал.

– Да, мы поедем на этой машине. Давай садись с Сергеичем сзади. Там удобно, я и пледик прикупил, и подуху для шеи.

Он открыл дверцу, и я шумно втянула воздух.

Она не может быть новой….ну не может. Это же не просто деньги…это же деньжищи. У нас таких отродясь не было и не будет. Разве что мы все втроем почки продадим.

– Я на флэшку записал для мелкого мульты.

Помог усесться мне на сиденье, пристегнул ремнем безопасности, не преминул провести ладонью по груди и многообещающе посмотреть в глаза.

– Сегодня у вас будет персональный Диснейленд с подарками. Ну, говори, куда ехать за покупками.

– На Россошанскую выезжай, там много магазинчиков и рынок. Мы обычно там с Тошкой покупаем все.

В машине было удобно и не просто удобно, а невероятно удобно. Я пригрелась на кожаном кресле, а сын смотрел мультики и даже несколько раз восторженно хрюкнул. Только за одно это я готова была упасть на колени и целовать своему мужу руки. За эти два дня у Антона прогресс больше, чем за долгие годы. Наш психолог не поверит в такой скачок в развитии.

– А что, это и все…все магазины?

– Ну ты разве не помнишь? Здесь всегда можно было вещи подешевле найти, и вещевой рядом. Тем более перед праздниками скидки.

– Да помню я. Конечно, за столько лет в голове каша одна, но…КАтенок, это ж не магазины, это одно расстройство. А торговый центр, что-то покруче есть?

– Там…там дорого!

– Ну давай я решу, что для нас дорого, а что нет, ок?

Я была настолько сбита с толку, что кивнула снова и подумала про свою дурацкую сумму в кошельке и про цены в ТЦ. Мне там хватит разве что на трусы.

Вначале мы пошли в детский и…полностью переодели Антона. Это был какой-то невообразимый ворох вещей.

– А колготы? Теплые?

– Ну есть две пары.

– Две? Должно быть семь. На каждый день. Так…дайте нам семь пар колгот. Вон тот свитер с белым медведем и с бэтманом. Джинсы и вельветовые штаны, три рубашки. В клетку, в кругах и вон ту, с дурацкими разводами.

– Серёжа!

– Что Сережа? Так ты иди вон туда к игрушкам, пусть сам выберет то, что ему нравится.

– Он…не выберет.

– Ну и хорошо. Пусть просто посмотрит. Так, девушка, на меня смотрите, я не закончил. Трусики с тиграми и с Симбой, пуховик вон тот светоотражающий, шапку и шарф серые. Кать, размер обуви у Сергеича какой?

– 31 – 31,5

– И вон те сапожки с опушкой и кроссы на меху.

Меня всю трясло. Мне было страшно от того количества, что он покупал, вообще от его познаний в детской одежде, в том, с какой легкостью он полностью приодел Антона и…больше всего умиляло, как он называл его Сергеичем. Как будто подчеркивал, что он принадлежит ему. Что он – ЕГО сын. Как и меня всегда называл Огневой. Это как клеймо – МОЯ ЖЕНЩИНА!

Антон на игрушки внимание обратил, точнее, он выбрал ярко-красный мяч и вцепился в него мертвой хваткой.

– Ты иди с ним вон туда!

Показал на магазин с меховыми изделиями.

– А я все это в машину отнесу.


– Сереж…а… а откуда деньги такие? Это же дорого, это же…черт, это целое состояние.

– Катенок, есть вещи, в которые женщинам совать свой очаровательный носик не нужно. Есть деньги, и отлично. Я, знаешь ли, семь лет просидел в яме и заслужил.

– Это премия от государства?

Усмехнулся.

– Скажем так. Да, это такая премия мне за выстраданные годы плена.

В меховой я не пошла. Мы с Тошкой ходили возле детских аттракционов с самолетиками, машинками и каруселями. Нет, он не желал кататься, но он очень любил смотреть, как катаются другие. Его завораживало, когда что-то качалось и кружилось.

– Куда! Я сейчас охрану позову! Вы сдурели!

Бешено звенит датчик, через который выскочил мой муж вместе с шубой.

– У вас мой бумажник! Там сумма, что весь ваш магаз купить можно!

Обернулась, а точнее, не успела обернуться, как мне на плечи лег мягкий мех и защекотал щеку.

– Пошли в зеркало смотреться, Снегурочка. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе.

Тошку по-хозяйски за руку и в магазин. Продавщица ругается, что-то бубнит, но уже не по-злому, уже на нас посматривает и довольно подсчитывает свои проценты. Когда-то и я так работала на проценты, и каждый клиент был моим потенциальным заработком. Как только она реально не вызвала охрану, и Сережку не утащили менты.

– Охренеть…как же ты шикарно смотришься в белом. Королева!

У меня никогда в жизни не было белой шубы. Вообще не было шубы.

– Красиво, но…я не ношу натуральный мех, ты же знаешь, ту кроличью шубу я не захотела тогда, еще и… и…

– Это не натуральный, девушка, это шикарная новая модель из Парижа. От Сортье! Единственный экземпляр!

Потом наклонился к моему уху.

– Мы приедем домой, ты наденешь эту шубу на голое тело, и я зверски тебя в ней оттрахаю.

Вся краска прилила к лицу.

– А потом ты станешь на колени и будешь жадно сосать мой член…вот в этой самой шубе и…знаешь, и в белой шапке. Вон в той, со стразами сбоку. А потом…, – как же дико у меня запульсировало между ног, – а потом я обмотаю твою шею вон тем мягким шарфиком и буду тянуть за концы, пока ты будешь кончать с моими пальцами в твоем влагалище.

Пока он говорил, я поплыла, и мне показалось, что кончить я могу прямо сейчас.

– Даааа, маленькая, вот этот взгляд я хотел увидеть. Девушка, нам еще вон ту шапочку, шарфик и перчатки, и где у вас здесь магазин женской обуви?

Теперь мне было стыдно сунуть свои копейки после всего того, что он купил нам. А он сам пошел в мужской магазин и выбирал только то, что нравилось мне. Когда выходили из торгового центра, то из-за вороха пакетов видны были только ноги Сергея, а я хохотала и везде открывала двери. Мне вслед смотрели с дичайшей завистью, и даже шептались за спиной. И я впервые в жизни чувствовала себя, как Красотка из фильма с Джулией Робертс.

Дома он выполнил свое обещание, и после того, как я уложила Антона, он заставил меня надеть белые сапоги, шубу, шапку, и мы зверски трахались прямо на полу в прихожей. Когда я выстанывала, что мне жалко шубу, а сама выгибалась, подставляя промежность под яростные удары его члена.

– Хер с ней! Я хочу тебя! В этой шубе! Сейчас! Даже если она к дьяволу облезет!

Потом он оставил меня убирать все покупки по шкафам и после полуночи…он поехал встречать мою маму сам.

А я осталась дома, и в какой-то момент мне вдруг стало до дикости страшно – а вдруг мама его не узнает и…Боже…я больше не хочу знать правду!!! Не хочу! И мне опять очень страшно!

Я ждала их у окна. Долго. Наверное, все это время я простояла, прижавшись лицом к стеклу, застыла и задубела от холода и страха. Вдруг приедет и…все, и на этом все мое счастье взорвется, как мыльный пузырь. Мне постоянно было страшно именно поэтому узнать, что Сергей это…это подделка, и потерять его навсегда. Потерять вновь обретенную радость, смысл жизни, отца для Антошки и попросту причину вставать утром и улыбаться. Боже, как давно я не улыбалась с утра. А ведь это так важно – открыть глаза, потянуться и ощутить, как дышишь полной грудью, потому что рядом, совсем рядом твое счастье.

Пока выходили из машины, я губы до крови искусала. На первый взгляд все хорошо. Он сумку из багажника достал, маме выйти помог…Скорее, догадываюсь, чем вижу – мама рассматривает машину и задает вопросы – откуда такая роскошь. Он что-то отвечает, и я вся сжалась, вся скукожилась в ожидании ссоры. Мама все это время тихо ненавидела даже мертвого Сергея за то, что тот нас с долгами оставил, и никогда ничего хорошего о нем не сказала, даже поминала с упреками и злостью.

– Мог бы о жене подумать. О ком-то кроме себя любимого. В войнушки он игрался. На всех и на все насрать ему, Катя. Только о себе и думал.

Вот и сейчас вполне могли повздорить еще в машине….но…мне кажется или у меня галлюцинации – мама улыбается, нет, она смеется. Сергей несет ее сумку, предложил опереться о его локоть на подъездной дорожке, где очень скользко, и она с явным удовольствием воспользовалась помощью. Мне стало полегче, и я выдохнула. Шумно и резко, как делают после большого глотка водки.

– Тише, Тошка спит! Шикнула, открывая дверь, впуская маму и целуя ее в обе щеки, поглядывая довольным взглядом на Сергея, который повесил дубленку тещи в шкаф и принялся снимать куртку.

– А я тортик привезла Киевский. Давайте чаю попьем и спать, а то с дороги голодная. В поезде почти ничего не ела. Только на Тоныча взгляну одним глазком.

Прокралась к спальне, а Сергей тем временем меня сцапал и успел прихватить за ягодицы, и шепнуть на ухо, что ему сегодня было мало. Мама вернулась как раз тогда, когда он жадно поцеловал меня в шею, и я не успела его отпихнуть.

– Ладно, вы пока чай ставьте, а я в душ. Замерз, пока по перрону шастал.



***