– Это шотландское имя, она хотела, чтобы мы назвали его Бродах, – вдруг серьезно сказал Стенли.

– Он теперь будет моим сыном, и все, кто знают правду, должны молчать. Я вдова, как и моя сестра. Этот мальчик будет носить имя Бродах, но никто никогда, в том числе и он, не узнает, что не я была его матерью, – Флоренса сказала это так, что никто бы и не стал спорить с ней. Она держала на руках обмытого и закутанного малыша, что спокойно водил глазами, не издав после первого крика ни одного звука, словно прощаясь с той правдой его жизни, которую велено было забыть.





Глава 22




Таню спешно усадили в карету рядом с Флоренсой, Тиной, держащей на руках младенца и кормилицей с ее собственным малышом. Мужчины и служанки, разобрали скарб, уложили тюки вещей и на двух каретах все тронулись в путь. Стенли ехал верхом со своими людьми. Кареты часто останавливались, ожидая возвращения разведчиков, но потом ехали несколько часов так быстро, как могли.

Таня очень много читала и слышала о пустоте, что появляется внутри, когда теряешь что-то родное. Болезнь матери была полной неожиданностью, а вот ее смерть — уже почти ожидаемой. И несмотря на это, надежда на выздоровление теплилась в Танином сердце до самого конца, не взирая на слова врачей.

В мамину смерть она просто не верила до сих пор, и, мысленно удаляясь от той действительности, что ее окружала, она всегда возвращалась в последний год их совместной жизни. Внутри сидело какое-то странное убеждение, что мама не умерла, а только уехала. Может быть и надолго, и далеко, но там ей хорошо. Жаль только, нет с ней связи — просто поболтать.

Сейчас она чувствовала именно пустоту: никаких эмоций, ни тоски, ни обид на Костю. Чужой человек, что с него возьмешь... Она прислушивалась к себе, стараясь найти привычный уже страх, обиду и неверие во все, что ее окружало, но ничего не было.

«Как там у психологов? Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие? Так выглядит список пяти стадий горя? Видимо я дошла до последнего, и смирилась с происходящим. И даже Костю я больше не хочу видеть. И плевать куда мы едем. Я чувствую только холод или тепло, голод или сытость» - думала Таня, покачиваясь в карете.

– Ты будешь жить с нами в замке нашего деда – отца матери, он далеко от замка отца. Там никто не знает нас взрослыми, и ты можешь занять место моей сестры, – только сейчас, понимая, что Флоренса говорит с ней уже давно, Таня начала улавливать суть ее слов. – Статус вдовы не так уж и плох, милая. И сейчас, пока наш отец в опале Его Величества, на земле нашего деда мы будем в полной безопасности. Замок остался нам, и сейчас там живет только управляющий. Наш дядя долго болел и умер несколько месяцев назад, так что, мы с тобой единственные наследницы, – болтала девушка, иногда морщилась, понимая, что это не ее сестра, не ее любимая Фелисия, но в эти моменты она смотрела на малыша, что мирно спал на руках Тины и улыбалась.

– Ты хочешь, чтобы я заняла ее место? Но почему? – только и смогла спросить Татьяна, стараясь не смотреть в лицо своей новой сестре.

– Потому что ты спасла нашего отца, спасла Бродаха, потому что ты, как и отец, сейчас в немилости короля Англии, а нам придется жить под его сенью, – когда речь заходила об Эдуарде, которого уже тогда называли Длинноногим, Флоренса сжимала губы, словно боясь, что, исторгая из себя его имя, она может впустить в рот змею.

– Я должна поговорить с твоим отцом. Я не думаю, что отвезти меня в Англию – хорошая идея, – ответила Таня, и мысли ее вернулись к Уильяму. Она вспомнила как он смотрел на нее в телеге, когда она проснулась, как он терпеливо выслушивал ее. Он, зная значительно больше, чем она, никогда не смеялся над ней, и не старался ее сломить. И, если быть честной самой с собой, она никогда не была его пленницей.

– Ты постоянно о чем-то думаешь. Если хочешь, можешь поделиться со мной, милая, – Флоренса положила руку на колено Тани и чуть нагнулась к ней. – Даже если ты не захочешь жить с нами, ты все равно останешься мне сестрой. Потому что сам Бог послал тебя, чтобы спасти двоих самых близких мне людей.

– Здесь остается человек, которого я подвела, и я не знаю, жив ли он, – с горечью ответила Таня.

– Позовите отца, – крикнула Флоренса в окно кареты, и снова повернулась к Татьяне: – Ты не должна винить себя во всем. Женщина никогда не сможет предусмотреть всего – такая у нас природа, так говорил мой отец, хоть и позволял нам с сестрой заниматься делами замка пока не отдал нас замуж.

Лорд Брэдфорд в считанные минуты оказался рядом с каретой, и Флоренса обратилась к нему:

– Отец, Татьяна волнуется, что оставила здесь кого-то в беде, и это заставляет ее переживать о нашей поездке. Она сомневается, что может покинуть Шотландию.

– Как только мы вышли на берег, я отправил двоих людей на лошадях. Они должны добраться до Мюррея раньше, чем солдаты коменданта. Поэтому, в благодарность лично вам, милая девушка, и понимая свой долг перед Уильямом, я просто обязан забрать вас в безопасное место. Этот замок король Англии тронуть не посмеет, поскольку я не имею к нему никакого отношения. Мои дочери – вдовы, и три года могут отказывать в браке, даже если Его Величество будет инициатором. Церковь встанет на их сторону, а вы, как я понимаю, моя младшая дочь, – он очень благородно склонил голову, улыбнулся и поспешил вперед, к своим людям.

Младенцы прекрасно вели себя всю дорогу. Ночами они останавливались в постоялых дворах, где служанки быстро организовывали спальные места для леди. Впервые, находясь в этом чертовом времени Таня спала на относительно белых, но на чистых простынях и пуховых подушках, что везли сестры с собой из Шотландии домой.

Краем уха на одной из остановок Таня услышала о расстоянии, которое им придется проехать до замка Кимболтон – родового замка лорда Кимболтона, что был тестем лорда Брэдфорда. Семья ее новой сестры со стороны матери владела несметным количеством земель, и этот замок был построен прадедом Флоренсы и Фелисии. Около четырехсот миль. Таня силилась вспомнить сколько это в километрах, но точно так и не смогла. В одном она была уверена совершенно – это больше пятисот километров.

С той скоростью, которой они двигались, впереди были еще пара недель. Это учитывая то, что в дороге они были уже больше четырех суток.

Малыш Бродах отправлялся на руки Тины только тогда, когда Флоренса действительно уже не могла его держать, или засыпала. Кормилица брала его на руки лишь в момент, когда нужно было приложить его к груди.

«Я здесь всего-то ничего, а уже двое детей увидели свет благодаря моим рукам. Жаль, что Фелисия не выжила, но нельзя думать, что виновата в этом я» - думала Таня и любовалась Флоренсой с ребенком на руках. Этот малыш был продолжением сестры, ее заменой, ее частичкой. Из нее получится отличная мать, - уверенно считала Таня, видя зависть в ее глазах, когда кормилица баюкала мальчика, приложив к груди. Она уже считала его своим сыном.

– Флоренса, у тебя еще будут дети, и ты обязательно поймешь, как это прекрасно – кормить малыша грудью. Я и сама очень этого хотела, но сейчас, уверена, твое предложение очень кстати – я вряд ли смогу сжиться хоть с одним человеком. Ты расскажешь мне о муже Фелисии? – один на один прошептала Таня своей новой сестре, когда служанки, застелив постели в очередных комнатах, что освободили для них уже английские барон и баронесса, ушли спать в кухню.

– Конечно, – радостно воскликнула Флоренса. Это очень просто, потому что наши мужья были друзьями, соратниками, и дальними родственниками. Я так рада, что ты решилась, – вскочила она со своей постели, и присела на кровать Тани. Я очень переживала, что ты откажешься. Мне показалось, что наша встреча не случайна, милая, и впереди у нас будет много светлых дней. Да, будут и проблемы, но ты сильная, как и я, а значит, вместе мы обязательно выживем, и малыш Бродах будет счастлив с нами, - Таня отметила искренность молодой женщины, и больше не сомневалась в правильности выбора.

Она решила, что об Уильяме она подумает потом, и лорд Бредфорд вернется в Шотландию, и тогда точно станет известна судьба мужчины, который отличался от Кости так сильно.

Англия тринадцатого века представлялась Тане совсем другой. Или же она путалась с другими веками, или же историки подсовывали нашему глазу совсем не те картинки. Это были земли, богатые лесами, нескончаемыми полями и множеством рек. Расстояние между деревнями порой доходило до суток пути, и деревушки, кучковавшиеся вокруг замков, были небольшими. Замки же заслуживали отдельного рассказа.

В пути Таня настояла, чтобы ее обучили езде верхом. Она подумала, что лошадь явно нежнее мотоцикла, и если она могла удержаться в нем на скорости двести километров в час, то лошади она точно не испугается. Мужчина, что Таня «окрестила» личным помощником лорда, долго отнекивался. Стенли удивленно выгнув бровь долго смотрел на Таню, которая легко села в седло, и теперь боязливо поводила спиной, стараясь не напугать лошадь.

– Научите ее, только подберите лошадь спокойнее, эта слишком норовиста. Я в большом удивлении, что дочь… - тут он слегка запнулся, но тряхнул головой, как бы отгоняя воспоминания, и продолжил: - дочь сама смогла сесть на коня, – лорд кивнул в сторону Татьяны, насторожившейся при слове "норовистая".

За день верхом Таня поучила информации об Англии больше, чем за все уроки истории. Она только и делала, что спрашивала название рек, замков и небольших поместий, название деревень и род их деятельности. На пути были мельницы, деревянные мосты, стада животных и множество отрядов английских солдат. Но встречались с ними они только после того, как лорд и его люди уходили с дороги.

Последнюю ночь лорд решил не останавливаться, чтобы к утру попасть в Кимболтон. Лошадь у Татьяны забрали. Да это и к лучшему — держалась она последние дни на одном упрямстве. Утром болели все мышцы, вставала она чуть ли не со слезами, заставляя себя каким-то неимоверным усилием снова сесть в седло. Потом, днем, конечно становилось немного легче. Магрегор – помощник лорда, который был теперь приставлен к Тане как личный учитель, чему не был особо рад, постоянно был рядом. Иногда даже немного покрикивал на нее, командовал и учил, как правильно держать поводья, как пришпоривать, как остановить коня. Как держать спину, как приподниматься на стременах на скаку, и многому другому. На дороге остались четыре всадника, две кареты и телега.

Малыши начали беспокоиться, и, чтобы они не будили друг друга, пришлось отсадить кормилицу с малышом в соседнюю карету. Тина быстро обустроила рядом с леди небольшое гнездо из шалей, куда и уложила малыша. Сама села перед ним, и пыталась всмотреться в ночь, что была за квадратом окна. Гулко ухали совы, иногда они слышали вой волков.

– Пришло время загона волков, жаль, отец не поучаствует в охоте, и нам придется организовывать ее самим, – прошептала Флоренса, стараясь не разбудить служанку. Хоть она доверяла Тине как самой себе, ей, как и Татьяне, очень нравилось разговаривать один на один. После той ночи, когда Таня заявила о своем решении и своем согласии жить в Англии, Флоренса стала относится к ней как к младшей сестре. Возможно, появление новой сестренки немного смягчало боль от утраты Фелисии. И сейчас Таня понимала, что даже в том мире у нее не было человека ближе, чем новоявленная сестра. Конечно, если не считать маму.

– Охота? Ты сама поедешь на охоту? – удивленно переспросила Таня.


– Нет, леди не могут охотиться, хоть мы и ездим верхом – папа очень любит нас, – начала было девушка, но осеклась, поняв, что «нас» больше нет, потом глубоко вздохнула и продолжила: – да, нас!

Под утро они все же задремали, и лишь жалобный писк проснувшегося Бродаха разбудил их, кареты остановились, и кормилица пересела к ним.

– Эти деревни уже наши, – воодушевленно прощебетала Флоренса, когда в первых рассветных лучах они увидели зароды сена перед первыми домами селения, и на глазах ее появились слезы. – Ну вот, мы почти дома. Гонцы уже должны были сообщить о нашем приезде, и замок готов нас принять. Тебе там понравится, это удивительно красивое место. Я даже не постесняюсь, если назову его лучшим во всей Англии.

«Мда, вот так может повернуться жизнь. Позавчера ты медсестра и бармен, вчера – узник замка, откуда выходят только в куче с мертвецами, а сегодня – у тебя есть свои деревни» - подумала Таня и впервые за долгое время, радостно улыбнулась.





Глава 23




Замок Кимболтон Таня приняла за королевский дворец, не меньше. У нее просто не было слов, чтобы выразить свое восхищение. Высокая стена не скрывала самого замка – он был вторым уровнем защиты, тянулся не меньше, чем на триста метров. Крыша, с которой лучники могли бы оборонять замок при осаде, имела высокий борт, вроде небольшой стены. В ней просматривались бойницы. Окна были крохотные по сравнению со всей махиной каменного здания. Угловые башни стены точно достигали высоты девятиэтажного дома – люди рядом с этой башней казались игрушечными.

Дорожка от моста до стены засыпана какой-то мелкой каменной крошкой, похожей на крупный отсев, но откуда ему здесь взяться? Крошка хорошо наезжена, и выглядела как проселочная дорога в деревне – без асфальта, но с камешками.

Через широкий ров перекинут узкий, в ширину одной кареты, мост. Когда кареты подъехали к нему, у Тани перехватило дыхание от увиденного – на стене ровным строем стояли лучники во главе с начальником охраны, или как он тут у них значится, - подумала Таня и улыбнулась своим мыслям.

– У нас траур, и мы можем не снимать с головы шали. Это прекрасная возможность скрыть твои волосы, сестра, а вот потом…. Я даже не знаю, как ты их будешь прятать, – прошептала Тане Флоренса.

– Не переживай, они отрастут. А первое время, да, я буду покрывать голову, – ответила Таня, не отрывая взгляда от башен замка.

После моста они сразу въехали в арку, где можно было увидеть толщину стены – лошадь и карета помещались под сводом полностью. Таня выглянула из окна, чтобы посмотреть на огромные, окованные железом ворота, и увидела вверху поднятую кованную решетку. Она тряхнула головой, чтобы прийти в чувство, но картина перед ее глазами не изменилась – замок раннего средневековья, ров, стена, полный двор народа, встречающего новых хозяек, куры, снующие под ногами.

Женщины, одетые в платья из грубой плотной ткани, поверх них почти у каждой повязан передник, Все чистенькие, с убранными под чепцы волосами. Мужчины в рубахах из точно такого же материала, только чуть выше колена, и, вероятнее всего, в чулках. Колгот не было точно, да и до штанов еще, судя по всему не дошли, значит, это чулки. С завязками, - подумала Таня и хихикнула, отвернувшись от окна. Все оттенки серого были представлены в этой толпе. Ни одного в цветной одежде Таня так и не увидела. И, если бы не остатки осенней зелени, не голубое него, могло бы показаться, что она попала в черно-белый фильм.

Как только Таня сделала первый шаг из кареты следом за Флоренсой, она поняла, что именно так ухватило ее за душу – запах осени, запах приближающихся холодов, ощущение дома. Осенью Таня всегда наслаждалась этим запахом – урожай был убран, в саду и огороде они вместе с мамой быстро наводили порядок, и можно было на ночь истопить печку «голландку», которую они не решились убрать даже тогда, когда провели газ, настроили по периметру дома батареи.

Не смотря на зябкость раннего утра, которой встретил их замок ранним утром, на душе у нее было тепло. Она улыбнулась, и решила, что это хороший знак, и пока не стоит искать проблемы, а просто перевести дух, насладиться хоть немного размеренной жизнью, общением с умной и многосторонне развитой Флоренсой, изучить замок и его уклад. Так же нужно было понять политику нынешнего короля.

– Госпожа Флоренса, госпожа Фелиссия, я думала, что не доживу до этого дня, – от дверей, разгоняя пухлыми руками мальчишек, что толклись на дороге, к ним не бежала, а просто плыла, женщина лет пятидесяти. Ее лицо, туго упакованное в край чепца, было похоже на вареник с вишней – белый, и местами розовый от протекшего сока. Щеки ее алели.

– Няня, неужели ты думала, что я забуду тебя, – искренне радуясь смотрела на женщину Флоренса, но не сделала и шагу навстречу, хоть и заметно было, что ей очень хотелось. Таня решила, что это некий цирк перед людьми.

– А ты, девочка, чего же медлишь, идем, идем, кухня всю ночь топится, чтобы наготовить вам еды с дороги, – обратила няня взгляд уже на Таню, но судя по прищуренным глазам, она не узнавала вторую сестру.

– Идем, няня, идем, вот только немного подышу этим воздухом, минуточку всего, и сразу иду, – как можно теплее постаралась ответить Таня, но это няню еще больше напрягло, ведь язык ее был далек от того, на котором говорили здесь.

– Не надо ее торопить, чего это ты раскомандовалась, ну же, иди вперед, Тина, я не могу дождаться, когда ты выйдешь с моим сыном, – поспешила сменить тему раздумий заботливой и чрезмерно подозрительной няни, Флоренса.

– Вот они мы, госпожа, вот они, – уже на гаэльском, полностью понятном Тане ответила Тина, что, наклонившись внутрь кареты, вынимала сверток. И когда она повернулась с ним к няне и служанкам, что стояли рядком за ее спиной, все моментально ахнули. У няни чуть не подогнулись колени от того количества умиления, которое бухнулось на нее нежданно – нагадано.

– Это что же, батюшки, это же какое счастье в нашем доме, как жаль, что граф Джеффри младший, дедушка ваш, упокой Господи его душу, так и не увидел наследника, хоть и ждал его с такой надеждой от вашей матери и от дяди вашего, что преставился недавно от хвори, – няня вдруг стала активной, подвижной, и направилась к Тине с такой уверенностью, будто малыш был ее собственным, и никто здесь его и не посмеет держать на руках окромя нее.

– Я не успела написать вам о сыне, он родился в дороге, но, думаю, вы сможете обустроить мою комнату, и найдется рядом место для кормилицы, – ответила уже серьезным тоном Флоренса, понимая, что сцена у входа слишком затянулась.

Няня взяла спящего Бродаха из рук Тины, дождалась, когда ей представят кормилицу, и гордо понесла наследника замка внутрь.

– Леди Флоренса, я управляющий, и готов помочь вам с любыми проблемами во всякое время, удобное вам, — почтительно кланяясь, чуть витиевато говорил полноватый мужчина лет пятидесяти. Судя по кругам под глазами, он, как и все, не спал уже сутки, готовясь к прибытию новых хозяев.

– Мы пошлем за вами, а сейчас, прошу, отпустите людей, и приготовьтесь вечером держать ответ, а сейчас хотим попросить, чтобы во внутреннем дворе было тихо, – с присущей ей прагматичностью, ответила Флоренса, и больше не повернула головы в сторону кланяющихся людей.

Огромный зал, в который они ступили, напоминал очень старую церковь. Скорее всего, – подумала Таня, это из-за свечей. Тяжелые оловянные подсвечники с большими чашами, полными жира или воска, Таня не поняла. Но то, что стены изнутри были не просто побелены, но еще и местами расписаны, Таня не ожидала. Флоренса как и она, подняла голову к стене, на которую падал свет из небольших, но частых окошек, похожих на бойницы:

– Когда это сделали? – обратилась она непонятно к кому, так как даже не повернула головы.

– Ваш дядя перед смертью выполнил волю вашего деда и прадеда, которые не успели закончить фреску, и сейчас, увидев с вами младенца, все шепчутся, что именно благодаря этому в замке появился наследник, – ответил управляющий чуть слышным голоском.

Таня рассматривала написанную на побелке икону – это точно была Богородица с младенцем, но такую версию она даже и представить себе не могла – ни в одном учебнике по истории не было информации о росписи стен в замках тринадцатого века. Конечно, она не специалист, но все, что Таня видела раньше, во время экскурсий, говорит о том, что этой фрески просто не могло быть.

Однако, Божья Матерь с нежностью и затаенной грустью взирала на своего сына, и все картина была пропитана теплом и светом материнской любви. С трудом оторвавшись от прекрасного изображения, женщины двинулись дальше.

Через угловую полукруглую башню они поднялись на второй этаж и попали в очередной огромный зал. Таня не видела здесь ни дверей, ни стен – одно огромное помещение с такими же бойницами –окнами в стене. В дальнем углу было что-то похожее на кровать, а у глухой стены горели дрова в некоем подобии камина.

– Это что? – аккуратно спросила Таня у Флоренсы, когда поняла, что служанки отошли дальше.

– Это наши покои, – спокойно ответила Флоренса. Нужно решить где мы повесим ширмы, чтобы ты могла спать спокойно, если малыш будет ночами плохо спать. Предполагается, что он будет жить с кормилицей, но я их удивлю – он ни на шаг не удалится от меня, а если я заболею, устану, или умру, то от тебя, – стальным голосом произнесла Флоренса, но тут же сменила его на мягкий, и улыбнувшись продолжила: – не переживай, милая, я еще потопчу свои земли этими ногами, и выпью из Эдуарда столько крови, сколько смогу.

– Эдуарда? Ты о короле? – переспросила Таня шепотом.