— Тут запрещено использовать водопроводную воду на орошение, — сказал я.

— Да, вам нужно пробурить собственную скважину, — объявил Оке. — Не знаю, сколько раз я говорил это Бенгту, но он же никогда меня не слушал.

— Пробурим, но потом. До осени мы хотим в первую очередь закончить спальни и кухню.

— Понимаю, — ответил Оке. — Дел тут вам надолго хватит. Бенгт был во многих отношениях хороший человек, но ленив, сукин сын.

— Эй, — одернула его жена, — о мертвых плохо не говорят.

— Я слышал, вы уже познакомились с Жаклин и мальчишкой, — сказал Оке, обходя гараж и постукивая по обшивке фасада. — Мы не собираемся ничего вам рассказывать. Лучше сами составьте о них собственное представление.

— Так будет правильно, — добавила Гун-Бритт.

— Да, но мальчишка… — продолжил Оке, — боюсь, с мальчишкой все не очень хорошо.

Бьянка чуть не подавилась «кавой». У Оке была особая манера недоговаривать.

— Вы уже видели Улу? — спросила Гун-Бритт. — Он живет в четырнадцатом доме. Славный парень.

Приговор славному парню на сайте Криминального реестра она, по всей видимости, не читала.

— Тут надо все менять, — сообщил Оке, показывая на панели, которыми был обшит гараж. — Одно гнилье.

Он обращался ко мне.

— Мы собирались для начала их покрасить, — сказала Бьянка.

— Покрасить свинью помадой, — проворчал Оке.

— Однако мы пришли не за этим, — перебила его Гун-Бритт. — Мы хотим пригласить вас на традиционный праздник нашего двора.

Оке оставил в покое гараж и поднялся на террасу.

— Понимаете, мы с Гун-Бритт каждый год устраиваем праздник двора для тех, кто живет по соседству с нами. И мы всегда радуемся, когда на Горластой улице появляются новые жильцы. Мы все тут держимся вместе.

— Спасибо за приглашение, — ответила Бьянка. — Звучит заманчиво.

— Будет замечательно, — заверил Оке.

Гун-Бритт и Оке скрылись за калиткой, мы с Бьянкой молча помахали им вслед.

— Соседи — это прекрасно, — сказала Бьянка и наполнила бокалы.

— Нам, наверное, не надо идти на этот их праздник, — предложил я.

— Ты с ума сошел? Это будет социальным самоубийством. Мы не сможем здесь дальше жить.

— Но ты же говорила…

— Дорогой, ты действительно не понимаешь, как тут все устроено. С соседями нужно соблюдать дистанцию, но ни в коем случае не следует их сторониться или выказывать неблагодарность. Так что мы пойдем на этот праздник и будем делать вид, что нам страшно весело.

Я положил голову ей на колени и рассмеялся:

— Без тебя я бы здесь и недели не справился.

Она взъерошила мне волосы:

— Ты, дорогой, без меня нигде бы не справился.

— Жалеешь, что мы переехали? — спросил я как бы шутя, хотя на самом деле это интересовало меня всерьез.

Бьянка медлила с ответом, перебирая мои волосы.

— Конечно нет. Думаю, нам тут будет очень хорошо.

Я выдохнул, но в душе все равно осталась какая-то тяжесть.



Через несколько дней я сидел в шезлонге, укрывшись в тени и пытаясь отодрать следы краски на груди, когда с улицы прибежали Вильям и Белла:

— Папа, папа! Можно мы поиграем с Фабианом?


Они подпрыгивали, глаза сверкали.

— Ну да…

— У него есть батут, — сообщил Вильям.

— Батут? — переспросила появившаяся в саду Бьянка.

Полгода назад Вильям захотел поехать в батутный парк, но, после того как Бьянка узнала из интернета, сколько людей в Швеции каждый год ломают ноги на батутах, мы решили не ехать.

На этот раз Вильям не собирался сдаваться и клянчил:

— Он совсем маленький.

Бьянка посмотрела на меня, угадывая мои мысли.

Такие решения были для нее мучительны, но она понимала, что нужно согласиться.

— Тебе лучше пойти тоже и присмотреть за ними, — велела она мне.

— О’кей.

Батут меня не волновал. А вот Фабиан… Он же слишком взрослый, чтобы водиться с Беллой и Вильямом.

— Пойдем, папа, пожалуйста! — упрашивала Белла.

— Хорошо, но ненадолго.

Я натянул футболку, и мы с детьми отправились в сад семейства Селандер.

Фабиан уже прыгал на батуте, Вильям и Белла быстро сняли сандалии и встали в очередь. Это действительно был самый маленький батут из всех, что я видел, прыгать на нем можно было только по одному.

— Надо же, здравствуйте!

На меня чуть не натолкнулась внезапно появившаяся во дворе Жаклин. Ее длинные волосы были собраны в пучок, глаза прятались за черными солнцезащитными очками. На ней не было ничего, кроме ярко-красного бикини.

— Здравствуйте, — ответил я и посмотрел в сторону.

Было трудно отвести глаза от ее неприкрытой кожи.

— Как мило, что вы заглянули. Хотите выпить? — Без тени смущения Жаклин обеими руками подняла очки на лоб, еще более обнажив тело с идеальным загаром.

Я не знал, на чем остановить взгляд.

— Спасибо, но мне нужно идти работать. — Я показал следы краски на руках.

Жаклин оглядела меня с улыбкой:

— Бедный, только и делаете, что работаете.

— Ничего, если я оставлю детей? — спросил я.

Она со смехом кивнула:

— Идите красьте! Мы тут разберемся.

Она прошла так близко от меня, что я почувствовал запах кокосового масла. На газоне возле шезлонга Жаклин сбросила шлепанцы и улеглась, вытянув блестевшее от масла тело и закинув руки за голову. Я не хотел смотреть, хотя удержаться было трудно.

— Я заберу вас через час, — сказал я Вильяму и Белле, — или сами найдете дорогу.

Они были слишком заняты, чтобы ответить.

Когда я возвращался, низко над крышами домов висело солнце, этот разрывающий небо гигантский огненный шар. По моему лицу тек пот, перед глазами мелькали красные и золотые звездочки. Солнце так сильно слепило, что я отвел глаза в сторону, и в поле зрения оказался дом номер четырнадцать, в котором жил Ула Нильссон, осужденный за применение насилия.

Это заняло секунду или две. Я моргнул и прищурился, глядя на конек крыши.

Ула смотрел на меня из окна на фронтоне. Острым пристальным взглядом. Заметив, что я его вижу, он исчез.





7. Жаклин