От неутешительных мыслей меня отвлекла Даринка:
— Матушка, я подмету в доме или мы пойдём на речку, белье стирать?
В смысле, белье стирать? И почему на речке? Нет, я понимаю, если они тут разыгрывают какую-то историческую пьесу, то прачечных и стиральных машин тут нет, слуг у нас, вроде как, тоже не обнаружено, а это значит, что… Не-не-не, не буду я ничего стирать, пусть лучше сразу прибьют! Конечно, маникюр они мне изуродовали даже хуже, чем тело, но мои руки всё равно не созданы для чёрной работы. Чтобы Владислава Соколова стирала вещи вручную, как какая-нибудь… даже не знаю, кто! Кто вообще сейчас вручную стирает?
Кстати, вот интересно, как они мне кутикулу нарастили? Ладно, лак можно снять, ногти обрезать под корень, но как, и, главное, нафига они заморочились, чтобы вернуть мне кутикулу и заусенцы?
— Э-э-э, знаешь, Даринка, я что-то не очень хорошо себя чувствую. Может, в другой раз? Ты можешь подмести тут пока, а я к соседке сбегаю.
Сказала — и смотрю на её реакцию. Мало ли, вдруг у них приказ, чтобы не выпускали меня со двора. Но нет, Даринка только кивнула и веник взяла. Я быстро выскользнула за дверь. Ну, настолько быстро, насколько это тело позволяло. Двигаться было неудобно, да еще эти груди тянули книзу и наливались тяжестью. Надо какой-то бюстгальтер придумать, что ли, а то совсем же отвиснут, и без того ходить неудобно — при каждом шаге колыхаются. Жуть, как женщины с такой грудью живут вообще? Хотя, в современных условиях, да с правильно подобранным бельём, все не так плохо, пожалуй.
В прихожей увидела ряд странных тапок: словно просто взяли куски кожи и сшили между собой. Нашла те, которые были под мою нынешнюю ногу, надела — а то до сих пор босиком ходила, как и Даринка, да и прочая малышня тоже. В сапогах ходили только Гринька и лесоруб, да и то, в доме снимали. Хмыкнула, что хоть не лапти, и то хорошо. А то их же там как-то сложно надо было завязывать. Пока шла до ворот, старалась сдерживаться, чтобы не побежать — но никто меня не пытался остановить, никто даже не попался навстречу. Вышла за ворота, выдохнула. Куда дальше?
Бежать не пойми куда, сломя голову, я не собиралась. Раз меня выпускают, значит, могу сбежать и в любое другое время. А вот если сейчас поддамся панике и побегу, а меня поймают — то потом второго шанса сбежать уже не будет. Да и со мной, наверное, разговаривать по-другому будут. Ох, хорошо, что мы с отцом не раз прорабатывали разные ситуации с моим возможным похищением — папка у меня такой, всегда подстраховывается. С его работой подобного сценария нельзя было исключать, так что, я даже не особо и удивлена, что это всё-таки произошло. Удивляет другое — то, как именно это произошло. Зачем такие сложности? Может, реалити-шоу какое-нибудь снимают? Типа, как люди себя ведут в экстремальных условиях? Да ну, бред, взяли бы тогда обычных людей. Наша семья же засудит организаторов.
Ладно, нужна разведка, значит, пойдём по соседям. Тем более, чего далеко ходить — вон дедок на лавочке загорает.
— Здравствуйте! — подошла к деду и вежливо поздоровалась.
— Ну и тебе привет, коль не шутишь, Владислава.
Ну вот, тут все меня знают, а я — никого. Косвенно это подтверждает, что они все — нанятые актеры.
— Отдыхаете? — спросила я, не зная, как начать разговор
— Ага, — ответил мне в тон дедок.
— А в город давно не выбирались? — нашла я безопасную, на мой взгляд, формулировку.
— Давненько… А что, надо чего, что ли? — прищурился дед.
— Да вот, хочу купить кое-что для дома, аксессуары там различные, — на ходу сочиняла я.
— Аксе…чего?
— Товары, говорю, для дома нужны, — исправилась я.
— А, ну понятно, понятно. Так ярмарка через две недели — скажи своему, пусть съездит, купит, что надо.
— Спасибо, так и сделаю. А где ярмарка будет? — попыталась невзначай выяснить своё местонахождение.
— Известно, где — в Жданове. До других городов неделя пути, не меньше.
— Спасибо. Скажите еще, а в Москве вы бывали когда-нибудь? — затаив дыхание, ждала ответа. Где находится город Жданов, я понятия не имела — Россия большая, а вот если удастся узнать, далеко ли мы от Москвы — это будет очень хорошо. Но ответ дедка меня разочаровал.
— Не бывал, даже не слыхал никогда. Я вообще дальше Жданова не бывал. Как переселился сюда из Сукеевки тридцать лет назад, так и живу тут. А ты была там, что ль?
— Была… — вздохнула я. Видно, мы совсем в глуши какой-то находимся. Как можно было не слышать про Москву? Врёт, что ли?
— Это когда ты успела? Тебя ж сюда совсем молоденькую Гиртан привёз.
А потом всё дети, да хлопоты домашние. Ты, поди, и в Жданове не была ни разу.
— Да это я давно, в детстве еще, — подыграла я деду. Раз он говорит, что давно меня знает — значит, тоже в деле. Актер, то есть. И значит, словам его верить нельзя. Нужен другой источник информации. Так, интересно, а Гиртан — это кто, лесоруб, типа?
Новый источник информации обнаружился неподалеку: бабы, несколько штук разного возраста, стояли возле колодца и трындели о своём. Наверное, последние новинки в мире моды обсуждали. Впрочем, одеты они были реально лучше меня: вроде те же платья и передники, но уже с вышивкой, с разными цветными декоративными элементами, и — чистые!
И как я в таком виде к ним подойду? Засмеют же. Вспоминай, Влада, как была королевой школы, и, когда Светка вылила стакан колы на твой любимый брючный костюм, ты спокойно шла под насмешливыми взглядами, не теряя достоинства. Они — либо обычные деревенские бабы, либо нанятые второсортные актрисульки, а ты в любом виде остаёшься Владиславой Соколовой. Так что, плечи расправим — и вперед!
В общем, подошла я к этим бабам, послушала немного их сплетни (из которых ничего не поняла, так как имена были мне незнакомы). А потом, вроде как, между прочим, поинтересовалась, поедет ли кто из них на ярмарку в Жданов. Выяснилось, что Аглая — румяная тетка лет тридцати, едет с мужем на весь ярмарочный сезон. Потому как (цитата её соседки) «всё одно бездетные, да и скотины своей нема, чего бы и не прохлаждаться неделями напролёт». На что Аглая что-то резко ответила ей, та в ответ тоже что-то сказала — и понеслось. Ругались минут десять, остальные с восторгом слушали, иногда подначивая то одну, то другую сторону. Простые развлечения простых людей. Потом разговор снова свернул на ярмарку.
— Девушки, — польстила я теткам, т. к. девушкой самая молодая из них была лет двадцать назад, — а вы в Москве когда-нибудь были?
Ответом мне стали отрицательные покачивания головой.
— Ну, вы хоть знаете, где она находится, далеко ли отсюда? — продолжила я допрос. Но снова получила только отрицательные ответы.
Так, стоп, Москва вроде не так давно существует, а если это — историческая пьеса… Так, что там было до Москвы? Киевская Русь? Великий Новгород?
Но ни о Киеве, ни о Новгороде, ни о Пскове бабы не слышали. И только всё больше мрачнели, наконец, одна не выдержала:
— Ты что, Славка, умную из себя корчишь? Сама-то нигде не была, кроме своего огорода. Услышала где-то названия иноземных городов или вовсе придумала, а теперь похваляется! Шла бы лучше дитё кормить, вон уже, и молоко подтекает!
И она невежливо ткнула в меня пальцем. Тут-то я и заметила то, чего до сих пор не замечала, поскольку всё моё внимание было сосредоточено на добыче информации: у меня на платье расползлись два влажных пятна в районе груди… Что это? Что это за нафиг?!
— В самом деле, Слав, — вмешалась Аглая, — Настька сказала, ты приболела, ну так ты хоть сцеживай молоко, раз не кормишь сейчас. А то застой молока вреден. Впрочем, кому я рассказываю, ты же семерых выкормила, должна сама всё понимать.
Последние слова я дослушивала уже на бегу. Мне нужно добраться до дома и всё проверить лично. Эти бабы тоже актрисы, а пятна на одежде? Да кто-нибудь из них брызнул из распылителя незаметно, пока остальные отвлекали меня разговорами. Никакое это не молоко, что вообще за бред? Это невозможно, просто невозможно, и всё!
Дома была только Даринка. Она, окинув меня взглядом, отложила веник:
— Я к тёте Насте сбегаю, пусть она Андрейку принесёт.
И выскочила за дверь, оставив меня в непонятках: куда и зачем она побежала, что за тетя Настя? Ничего не поняла. В этот момент грудь как-то налилась, потяжелела будто, и я отчетливо почувствовала тонкие струйки, стекающие по коже. Мама, да что со мной такое?! В одно мгновение я сорвала с себя этот мешок, что местные по недоразумения считали одеждой, и уставилась на грудь. Мааа-мааа. Это что, м-м-молоко?! Сдавила рукой — брызнуло. Твою ма-аску для лица! Мне срочно нужен Гугл! Кажется, я где-то давно и краем уха слышала информацию, что всё-таки можно искусственно вызвать появление молока у нерожавших. Как бы проверить, а заодно и понять, чем это чревато для меня? Вот ведь извращенцы — организаторы этого квеста, кто бы они ни были!
Моего Айфона и вообще каких-либо принадлежащих мне вещей я здесь не обнаружила. Просить смартфон или ноутбук у кого-то из похитителей — глупо. И вообще не факт, что в этой глуши связь ловит. Наверняка, они это предусмотрели. Что же делать? Так, прежде всего, надо одеться. Очередная бесцветная юбка и рубашка. Надо бы еще все-таки придумать что-то вместо бюстгальтера, а то вообще невозможно: мало того, что грудь гигантская, отвисает, колышется при каждом шаге, так теперь еще и течь начала!
Так, а вот и Даринка вернулась, а с ней… О-о-о, нет! Опять эта баба с дитём! Сейчас снова начнёт заставлять его грудью кормить, и главное — я уже не смогу отговориться тем, что у меня молока нет! Потому что молоко-то — вот оно! За что мне это, а?.. Нет, тот, кто всё это придумал — точно извращенец!
Тетка, которую Даринка называла тётей Настей, смотрела на меня настороженно. Оно и понятно — она же мою истерику видела. Может, еще одну устроить, тогда она опять младенца унесёт? Ага, а лесоруб тогда не ведро воды на меня выльет, а меня саму в воду кинет. Тем временем тётка приметила промокшее платье и её брови удивленно приподнялись.
— Славка, ты чего, так сильно головой стукнулась? Смотришь на меня, будто не узнаёшь, истерику устраиваешь — детей пугаешь, теперь вот молоко не сцедила… Совсем дурная, что ли? Или горячка разум помутила? Так вроде не было у тебя лихорадки, так, приболела слегка. Нет, точно — в обморок неудачно упала, голову себе повредила. Только бы временно, а не навсегда, — рассуждала сама с собой тётка.
Я прислушивалась к её словам, и меня постепенно охватывал ужас: а вдруг всё правда? Вдруг я вышла замуж за этого громилу-лесоруба, переехала с ним в глухую деревню, нарожала ему кучу детей, состарилась, а потом заболела, переутомилась, упала в обморок, ударилась головой и частично потеряла память? И теперь помню себя такой, какой была в юности — молодой красивой девушкой, без пяти минут студенткой Кембриджа. Но что-то в моей жизни пошло не так, как я планировала, где-то я не туда свернула, и вот я здесь, а мой разум отказывается помнить годы моего катастрофического провала и позора? И ведь, если подумать, то сюда всё вписывается: и старость, и лишний вес, и соседи, и молоко, и кутикула. Нет никаких похитителей-извращенцев, никто не делал мне пластическую операцию и не вызывал искусственно молоко. Это слишком сложно, слишком нереально, чтобы быть правдой. Зато в версию амнезии всё это прекрасно укладывается. Вот черт!
Видимо, я переменилась в лице, потому что тётка со словами «На-ка, подержи» передала Даринке спящего младенца, а сама обняла меня за плечи, усадила на лавку, и стала утешать:
— Ну, не беда, не беда, придешь еще в себя, я тебе помогу. Меня хоть помнишь? Настасья я, сестра твоего мужа, через три дома от вас живём.
Я покачала головой:
— Не помню…
И разрыдалась. Настасья прижала меня к себе, гладила по голове, шептала что-то утешительное, а я ревела так, как не ревела с детства. На удивление, Настасья напомнила мне маму — та в детстве тоже вот так ласково гладила меня по голове, и говорила, что коленка заживёт, а противный мальчишка непременно еще захочет со мной дружить… Постепенно я успокоилась и затихла, как обычно затихала в маминых объятиях. И тут надо было этой Настасье всё испортить:
— Сейчас ребеночка покормишь, и сама ложись отдыхай, а мы тут по хозяйству сами справимся…
— Что? — взвилась я, выскальзывая из-под её рук, — Я не буду его кормить! Я его вообще не знаю, это не мой ребёнок, не мой! Я никогда не рожала, а вас всех знать не знаю! Я хочу домой! Отпустите меня, пожалуйста!..
Если до этого я кричала, то на последних словах мой голос стал затихать, и под конец я разревелась с новой силой, закрыв лицо руками. Мне вторил проснувшийся младенец. Даринка, стоявшая до этого столбом и с открытым ртом наблюдавшая представление, спохватилась и стала трясти ребенка, укачивая его. Настасья снова принялась меня утешать, объясняя, что я всё вспомню, а сейчас, если не ради ребёнка, то ради меня самой, я должна его покормить, а то с грудью будут проблемы, и я сама могу заболеть из-за этого.
В общем, как-то она меня уговорила. Я сама была в каком-то отупелом состоянии, когда мне в принципе всё равно, что происходит. Тут и Даринка шепотом обратилась к Настасье, опасливо косясь на меня:
— Тёть Насть, не успокаивается — голодный.
Настасья взяла ребёнка, показала мне, как правильно его держать, как давать грудь. И в тот момент, когда малыш на моих руках потянулся ко мне и начал кушать, во мне всё перевернулось. Я прижимала его к себе и вопреки всем доводам рассудка понимала — это действительно мой ребёнок, моё дитя, моя плоть и кровь. Я чувствовала с ним удивительную близость, единение, и в этот момент готова была защищать его от всех угроз — до последней капли крови. Волна невероятной нежности и любви накрыла меня с головой. Я любовалась его щечками, его крохотными пальчиками, а когда он раскрыл свои глазки цвета пасмурного неба и посмотрел мне прямо в душу, то моё сердце сжалось. Возможно, во мне просто проснулся материнский инстинкт, но в тот момент я твердо решила, что это мой сын, и я с ним не расстанусь. Я не думала о том, как буду объяснять родителям его происхождение, если меня всё-таки похитили, и я когда-нибудь вернусь домой; я думала о том, что ради этих глаз, ради этого крошечного сердечка, бьющегося в унисон с моим, я сделаю, что угодно.
Наконец мой сынок наелся, но я не спешила выпускать его из рук. Я протянула к нему руку, и он тут же ухватил меня за палец своей маленькой ручкой, вызывая этим действием мой счастливый смех. Услышав, как я смеюсь, моё маленькое чудо тоже разулыбалось и начало что-то гулить на своём младенческом языке. Так мы общались какое-то время, а потом его глазки стали закрываться, и скоро он тихонько посапывал на моих руках.
— Слав, — неожиданно раздался надо мной голос Настасьи, — надо его аккуратно положить в колыбель.
Я и забыла, что тут есть кто-то еще. Подняла голову и увидела, как Настасья тепло улыбается, глядя на нас. Даринка же куда-то сбежала, а я даже не заметила этого.
Глава 3
Остаток вечера Настасья рассказывала, как часто надо кормить ребенка, как за ним ухаживать, показывала, где что лежит, какие продукты хранятся в подвале (или «подполе», как говорила она), а какие — в погребе на улице. Уборную мне она тоже показала — та также оказалась на улице и представляла собой странное деревянное строение, где вместо унитаза — небольшое возвышение с дыркой посередине.
Мыться ходили либо в баню, которая тоже стояла отдельно и на значительном удалении от дома, либо в тазу, а летом бегали на речку. Я выбрала тазовый вариант, т. к. оказалось, что баню надо заранее топить, а это очень долго, и вообще, тут баня топилась только на выходные. Ну и мыться в реке я как-то брезговала.
Затем Настасья помогла мне накрыть стол к ужину — на ужин у нас были молоко и творог из погреба, а также ритуальный хлебушек. А еще она показала мне, где лежат спальные принадлежности, и где кто спит. Дети постарше спали на лавках, которые стояли вдоль стола, и которые днём были вместо стульев. Малышня спала кучей на печке — там был специальный закуток для этого. Младенец, понятное дело, спал в своей колыбельке, а единственная в доме кровать принадлежала мне пополам с лесорубом, который действительно оказался моим мужем. Вот тут я подзависла. Если Андрейку принять в качестве собственного ребёнка я смогла, то остальные дети были мне пока что чужими, и уж тем более чужим и страшным казался мне этот суровый мужик. Делить с ним кровать я была не готова. А ну как, приставать начнет? Судя по количеству детей, он это дело любит и практикует… Не-не-не, вот на это я точно ни за что не соглашусь! Во-первых, я его совсем не знаю, во-вторых, он старый, в-третьих, я его боюсь, в-четвертых, какого чёрта я вообще рассматриваю эту возможность?!
Своими страхами я поделилась с Настасьей. Она пообещала сама поговорить с братом, объяснить ему моё состояние. Будем надеяться, этого хватит, чтобы он ко мне не лез хотя бы первое время. А дальше сориентируюсь. Возможно, удастся сбежать… В первую очередь мне надо разобраться с происходящим, понять, что случилось и где я нахожусь. А потом уже разбираться с остальным.
Однако боялась я напрасно. Настасья не успела в тот же вечер поговорить с братом, так как за ней пришел её собственный муж и чуть ли не за руку уволок домой. После ужина все стали готовиться ко сну, а меня начало слегка потряхивать. Но мой так называемый «муж» загасил свечи, лёг на свою половину кровати, отвернулся и через минуту уже захрапел. Честно, стало даже как-то обидно. Я тут отбиваться приготовилась, а никаких поползновений даже не было. Конечно, мужик-то хоть и старый, но вполне подкаченный — видела я его мускулы, когда он после работы в тазу умывался, стянув рубаху. А я-то сейчас как квашня выгляжу… Обидно. Особенно обидно, что я не виновата в этом. Одно дело, когда девчонки ноют, что толстые, а до этого сами же бесконтрольно лопали сладости, а другое дело, когда всю жизнь следила за фигурой, ходила в фитнесс-клуб, а потом — бац, и всё равно толстая. Впрочем, сейчас это не самая моя большая проблема. Я до сих пор не понимаю происходящего, а когда пытаюсь об этом думать, голова идёт кругом. Никак не получалось увязать известную мне действительность с происходящим сейчас. Буду надеяться, что утро вечера мудренее, и попробую поспать.
Однако до утра спать мне никто не дал. Я слышала сквозь сон, как надрывается младенец, но продолжала спать, пока не почувствовала тычок в бок и злые слова «мужа» о том, что если я сейчас не встану и не покормлю ребенка, он на меня еще одно ведро выльет. Пришлось вставать. Андрюшка сразу успокоился, едва попал ко мне на руки. Держать его было немного страшно — настолько он был крошечным. Кажется, в течение ночи я еще раз просыпалась, на автомате кормила малыша, и снова засыпала. В итоге утром проснулась от очередного тычка — «муж» требовал завтрак. И чем мужей обычно кормят по утрам?
Я, в свою очередь, растормошила Даринку — всё равно сама я ничего приготовить не смогу. Нет, печкой я научилась пользоваться, но там сейчас не было огня — как на ней готовить-то? Да и омлет я бы могла приготовить, но где брать яйца? Не видела я вчера во время ревизии с Настасьей, где они хранятся и есть ли они у нас вообще.
Даринка проснулась, потерла глаза, вздохнула и стала одеваться. Затем мы с ней отправились в какую-то деревянную пристройку, откуда доносились разные непонятные звуки — хрюканье, мычание, кудахтанье. Зашли в одну из дверей и оказались в месте, где полно кур. Ну и запах тут стоял, бе-е-е. Даринка зашла прямо внутрь помещения, прошлась по периметру и насобирала в плетеную корзинку яиц. Просто запускала руку куда-то в пучок сухой травы, которой тут было всё обложено, и доставало яйцо! Магия, не иначе.
Затем мы зашли в другую дверь. Там были коровы. Всего две штуки, но с рогами. Там Даринка ополоснула руки, взяла ведро и стала доить корову. Глядя, как она сжимает и тянет животное за соски, я невольно поежилась, ощущая себя примерно такой же дойной коровой. Обратно ведро с молоком тащила я, а Даринка несла корзинку с яйцами. Затем молоко надо было перелить в бидон, остатки молока вылить в кувшин на столе, а само ведро сполоснуть и вернуть коровам. Потом я приготовила-таки омлет с зеленью! Даринка по моей просьбе сбегала и нарвала какой-то травки прямо с грядки. Да, есть всё-таки свои плюсы в деревенской жизни! Еще мы варили кашу из какой-то желтоватой крупы. Ну, как мы — Даринка варила, я смотрела. А под конец готовки проснулся Андрейка и я села его кормить, выпив предварительно стакан молока. Затем малыш продолжил спать, а мы все сели завтракать.
— Матушка, я подмету в доме или мы пойдём на речку, белье стирать?
В смысле, белье стирать? И почему на речке? Нет, я понимаю, если они тут разыгрывают какую-то историческую пьесу, то прачечных и стиральных машин тут нет, слуг у нас, вроде как, тоже не обнаружено, а это значит, что… Не-не-не, не буду я ничего стирать, пусть лучше сразу прибьют! Конечно, маникюр они мне изуродовали даже хуже, чем тело, но мои руки всё равно не созданы для чёрной работы. Чтобы Владислава Соколова стирала вещи вручную, как какая-нибудь… даже не знаю, кто! Кто вообще сейчас вручную стирает?
Кстати, вот интересно, как они мне кутикулу нарастили? Ладно, лак можно снять, ногти обрезать под корень, но как, и, главное, нафига они заморочились, чтобы вернуть мне кутикулу и заусенцы?
— Э-э-э, знаешь, Даринка, я что-то не очень хорошо себя чувствую. Может, в другой раз? Ты можешь подмести тут пока, а я к соседке сбегаю.
Сказала — и смотрю на её реакцию. Мало ли, вдруг у них приказ, чтобы не выпускали меня со двора. Но нет, Даринка только кивнула и веник взяла. Я быстро выскользнула за дверь. Ну, настолько быстро, насколько это тело позволяло. Двигаться было неудобно, да еще эти груди тянули книзу и наливались тяжестью. Надо какой-то бюстгальтер придумать, что ли, а то совсем же отвиснут, и без того ходить неудобно — при каждом шаге колыхаются. Жуть, как женщины с такой грудью живут вообще? Хотя, в современных условиях, да с правильно подобранным бельём, все не так плохо, пожалуй.
В прихожей увидела ряд странных тапок: словно просто взяли куски кожи и сшили между собой. Нашла те, которые были под мою нынешнюю ногу, надела — а то до сих пор босиком ходила, как и Даринка, да и прочая малышня тоже. В сапогах ходили только Гринька и лесоруб, да и то, в доме снимали. Хмыкнула, что хоть не лапти, и то хорошо. А то их же там как-то сложно надо было завязывать. Пока шла до ворот, старалась сдерживаться, чтобы не побежать — но никто меня не пытался остановить, никто даже не попался навстречу. Вышла за ворота, выдохнула. Куда дальше?
Бежать не пойми куда, сломя голову, я не собиралась. Раз меня выпускают, значит, могу сбежать и в любое другое время. А вот если сейчас поддамся панике и побегу, а меня поймают — то потом второго шанса сбежать уже не будет. Да и со мной, наверное, разговаривать по-другому будут. Ох, хорошо, что мы с отцом не раз прорабатывали разные ситуации с моим возможным похищением — папка у меня такой, всегда подстраховывается. С его работой подобного сценария нельзя было исключать, так что, я даже не особо и удивлена, что это всё-таки произошло. Удивляет другое — то, как именно это произошло. Зачем такие сложности? Может, реалити-шоу какое-нибудь снимают? Типа, как люди себя ведут в экстремальных условиях? Да ну, бред, взяли бы тогда обычных людей. Наша семья же засудит организаторов.
Ладно, нужна разведка, значит, пойдём по соседям. Тем более, чего далеко ходить — вон дедок на лавочке загорает.
— Здравствуйте! — подошла к деду и вежливо поздоровалась.
— Ну и тебе привет, коль не шутишь, Владислава.
Ну вот, тут все меня знают, а я — никого. Косвенно это подтверждает, что они все — нанятые актеры.
— Отдыхаете? — спросила я, не зная, как начать разговор
— Ага, — ответил мне в тон дедок.
— А в город давно не выбирались? — нашла я безопасную, на мой взгляд, формулировку.
— Давненько… А что, надо чего, что ли? — прищурился дед.
— Да вот, хочу купить кое-что для дома, аксессуары там различные, — на ходу сочиняла я.
— Аксе…чего?
— Товары, говорю, для дома нужны, — исправилась я.
— А, ну понятно, понятно. Так ярмарка через две недели — скажи своему, пусть съездит, купит, что надо.
— Спасибо, так и сделаю. А где ярмарка будет? — попыталась невзначай выяснить своё местонахождение.
— Известно, где — в Жданове. До других городов неделя пути, не меньше.
— Спасибо. Скажите еще, а в Москве вы бывали когда-нибудь? — затаив дыхание, ждала ответа. Где находится город Жданов, я понятия не имела — Россия большая, а вот если удастся узнать, далеко ли мы от Москвы — это будет очень хорошо. Но ответ дедка меня разочаровал.
— Не бывал, даже не слыхал никогда. Я вообще дальше Жданова не бывал. Как переселился сюда из Сукеевки тридцать лет назад, так и живу тут. А ты была там, что ль?
— Была… — вздохнула я. Видно, мы совсем в глуши какой-то находимся. Как можно было не слышать про Москву? Врёт, что ли?
— Это когда ты успела? Тебя ж сюда совсем молоденькую Гиртан привёз.
А потом всё дети, да хлопоты домашние. Ты, поди, и в Жданове не была ни разу.
— Да это я давно, в детстве еще, — подыграла я деду. Раз он говорит, что давно меня знает — значит, тоже в деле. Актер, то есть. И значит, словам его верить нельзя. Нужен другой источник информации. Так, интересно, а Гиртан — это кто, лесоруб, типа?
Новый источник информации обнаружился неподалеку: бабы, несколько штук разного возраста, стояли возле колодца и трындели о своём. Наверное, последние новинки в мире моды обсуждали. Впрочем, одеты они были реально лучше меня: вроде те же платья и передники, но уже с вышивкой, с разными цветными декоративными элементами, и — чистые!
И как я в таком виде к ним подойду? Засмеют же. Вспоминай, Влада, как была королевой школы, и, когда Светка вылила стакан колы на твой любимый брючный костюм, ты спокойно шла под насмешливыми взглядами, не теряя достоинства. Они — либо обычные деревенские бабы, либо нанятые второсортные актрисульки, а ты в любом виде остаёшься Владиславой Соколовой. Так что, плечи расправим — и вперед!
В общем, подошла я к этим бабам, послушала немного их сплетни (из которых ничего не поняла, так как имена были мне незнакомы). А потом, вроде как, между прочим, поинтересовалась, поедет ли кто из них на ярмарку в Жданов. Выяснилось, что Аглая — румяная тетка лет тридцати, едет с мужем на весь ярмарочный сезон. Потому как (цитата её соседки) «всё одно бездетные, да и скотины своей нема, чего бы и не прохлаждаться неделями напролёт». На что Аглая что-то резко ответила ей, та в ответ тоже что-то сказала — и понеслось. Ругались минут десять, остальные с восторгом слушали, иногда подначивая то одну, то другую сторону. Простые развлечения простых людей. Потом разговор снова свернул на ярмарку.
— Девушки, — польстила я теткам, т. к. девушкой самая молодая из них была лет двадцать назад, — а вы в Москве когда-нибудь были?
Ответом мне стали отрицательные покачивания головой.
— Ну, вы хоть знаете, где она находится, далеко ли отсюда? — продолжила я допрос. Но снова получила только отрицательные ответы.
Так, стоп, Москва вроде не так давно существует, а если это — историческая пьеса… Так, что там было до Москвы? Киевская Русь? Великий Новгород?
Но ни о Киеве, ни о Новгороде, ни о Пскове бабы не слышали. И только всё больше мрачнели, наконец, одна не выдержала:
— Ты что, Славка, умную из себя корчишь? Сама-то нигде не была, кроме своего огорода. Услышала где-то названия иноземных городов или вовсе придумала, а теперь похваляется! Шла бы лучше дитё кормить, вон уже, и молоко подтекает!
И она невежливо ткнула в меня пальцем. Тут-то я и заметила то, чего до сих пор не замечала, поскольку всё моё внимание было сосредоточено на добыче информации: у меня на платье расползлись два влажных пятна в районе груди… Что это? Что это за нафиг?!
— В самом деле, Слав, — вмешалась Аглая, — Настька сказала, ты приболела, ну так ты хоть сцеживай молоко, раз не кормишь сейчас. А то застой молока вреден. Впрочем, кому я рассказываю, ты же семерых выкормила, должна сама всё понимать.
Последние слова я дослушивала уже на бегу. Мне нужно добраться до дома и всё проверить лично. Эти бабы тоже актрисы, а пятна на одежде? Да кто-нибудь из них брызнул из распылителя незаметно, пока остальные отвлекали меня разговорами. Никакое это не молоко, что вообще за бред? Это невозможно, просто невозможно, и всё!
Дома была только Даринка. Она, окинув меня взглядом, отложила веник:
— Я к тёте Насте сбегаю, пусть она Андрейку принесёт.
И выскочила за дверь, оставив меня в непонятках: куда и зачем она побежала, что за тетя Настя? Ничего не поняла. В этот момент грудь как-то налилась, потяжелела будто, и я отчетливо почувствовала тонкие струйки, стекающие по коже. Мама, да что со мной такое?! В одно мгновение я сорвала с себя этот мешок, что местные по недоразумения считали одеждой, и уставилась на грудь. Мааа-мааа. Это что, м-м-молоко?! Сдавила рукой — брызнуло. Твою ма-аску для лица! Мне срочно нужен Гугл! Кажется, я где-то давно и краем уха слышала информацию, что всё-таки можно искусственно вызвать появление молока у нерожавших. Как бы проверить, а заодно и понять, чем это чревато для меня? Вот ведь извращенцы — организаторы этого квеста, кто бы они ни были!
Моего Айфона и вообще каких-либо принадлежащих мне вещей я здесь не обнаружила. Просить смартфон или ноутбук у кого-то из похитителей — глупо. И вообще не факт, что в этой глуши связь ловит. Наверняка, они это предусмотрели. Что же делать? Так, прежде всего, надо одеться. Очередная бесцветная юбка и рубашка. Надо бы еще все-таки придумать что-то вместо бюстгальтера, а то вообще невозможно: мало того, что грудь гигантская, отвисает, колышется при каждом шаге, так теперь еще и течь начала!
Так, а вот и Даринка вернулась, а с ней… О-о-о, нет! Опять эта баба с дитём! Сейчас снова начнёт заставлять его грудью кормить, и главное — я уже не смогу отговориться тем, что у меня молока нет! Потому что молоко-то — вот оно! За что мне это, а?.. Нет, тот, кто всё это придумал — точно извращенец!
Тетка, которую Даринка называла тётей Настей, смотрела на меня настороженно. Оно и понятно — она же мою истерику видела. Может, еще одну устроить, тогда она опять младенца унесёт? Ага, а лесоруб тогда не ведро воды на меня выльет, а меня саму в воду кинет. Тем временем тётка приметила промокшее платье и её брови удивленно приподнялись.
— Славка, ты чего, так сильно головой стукнулась? Смотришь на меня, будто не узнаёшь, истерику устраиваешь — детей пугаешь, теперь вот молоко не сцедила… Совсем дурная, что ли? Или горячка разум помутила? Так вроде не было у тебя лихорадки, так, приболела слегка. Нет, точно — в обморок неудачно упала, голову себе повредила. Только бы временно, а не навсегда, — рассуждала сама с собой тётка.
Я прислушивалась к её словам, и меня постепенно охватывал ужас: а вдруг всё правда? Вдруг я вышла замуж за этого громилу-лесоруба, переехала с ним в глухую деревню, нарожала ему кучу детей, состарилась, а потом заболела, переутомилась, упала в обморок, ударилась головой и частично потеряла память? И теперь помню себя такой, какой была в юности — молодой красивой девушкой, без пяти минут студенткой Кембриджа. Но что-то в моей жизни пошло не так, как я планировала, где-то я не туда свернула, и вот я здесь, а мой разум отказывается помнить годы моего катастрофического провала и позора? И ведь, если подумать, то сюда всё вписывается: и старость, и лишний вес, и соседи, и молоко, и кутикула. Нет никаких похитителей-извращенцев, никто не делал мне пластическую операцию и не вызывал искусственно молоко. Это слишком сложно, слишком нереально, чтобы быть правдой. Зато в версию амнезии всё это прекрасно укладывается. Вот черт!
Видимо, я переменилась в лице, потому что тётка со словами «На-ка, подержи» передала Даринке спящего младенца, а сама обняла меня за плечи, усадила на лавку, и стала утешать:
— Ну, не беда, не беда, придешь еще в себя, я тебе помогу. Меня хоть помнишь? Настасья я, сестра твоего мужа, через три дома от вас живём.
Я покачала головой:
— Не помню…
И разрыдалась. Настасья прижала меня к себе, гладила по голове, шептала что-то утешительное, а я ревела так, как не ревела с детства. На удивление, Настасья напомнила мне маму — та в детстве тоже вот так ласково гладила меня по голове, и говорила, что коленка заживёт, а противный мальчишка непременно еще захочет со мной дружить… Постепенно я успокоилась и затихла, как обычно затихала в маминых объятиях. И тут надо было этой Настасье всё испортить:
— Сейчас ребеночка покормишь, и сама ложись отдыхай, а мы тут по хозяйству сами справимся…
— Что? — взвилась я, выскальзывая из-под её рук, — Я не буду его кормить! Я его вообще не знаю, это не мой ребёнок, не мой! Я никогда не рожала, а вас всех знать не знаю! Я хочу домой! Отпустите меня, пожалуйста!..
Если до этого я кричала, то на последних словах мой голос стал затихать, и под конец я разревелась с новой силой, закрыв лицо руками. Мне вторил проснувшийся младенец. Даринка, стоявшая до этого столбом и с открытым ртом наблюдавшая представление, спохватилась и стала трясти ребенка, укачивая его. Настасья снова принялась меня утешать, объясняя, что я всё вспомню, а сейчас, если не ради ребёнка, то ради меня самой, я должна его покормить, а то с грудью будут проблемы, и я сама могу заболеть из-за этого.
В общем, как-то она меня уговорила. Я сама была в каком-то отупелом состоянии, когда мне в принципе всё равно, что происходит. Тут и Даринка шепотом обратилась к Настасье, опасливо косясь на меня:
— Тёть Насть, не успокаивается — голодный.
Настасья взяла ребёнка, показала мне, как правильно его держать, как давать грудь. И в тот момент, когда малыш на моих руках потянулся ко мне и начал кушать, во мне всё перевернулось. Я прижимала его к себе и вопреки всем доводам рассудка понимала — это действительно мой ребёнок, моё дитя, моя плоть и кровь. Я чувствовала с ним удивительную близость, единение, и в этот момент готова была защищать его от всех угроз — до последней капли крови. Волна невероятной нежности и любви накрыла меня с головой. Я любовалась его щечками, его крохотными пальчиками, а когда он раскрыл свои глазки цвета пасмурного неба и посмотрел мне прямо в душу, то моё сердце сжалось. Возможно, во мне просто проснулся материнский инстинкт, но в тот момент я твердо решила, что это мой сын, и я с ним не расстанусь. Я не думала о том, как буду объяснять родителям его происхождение, если меня всё-таки похитили, и я когда-нибудь вернусь домой; я думала о том, что ради этих глаз, ради этого крошечного сердечка, бьющегося в унисон с моим, я сделаю, что угодно.
Наконец мой сынок наелся, но я не спешила выпускать его из рук. Я протянула к нему руку, и он тут же ухватил меня за палец своей маленькой ручкой, вызывая этим действием мой счастливый смех. Услышав, как я смеюсь, моё маленькое чудо тоже разулыбалось и начало что-то гулить на своём младенческом языке. Так мы общались какое-то время, а потом его глазки стали закрываться, и скоро он тихонько посапывал на моих руках.
— Слав, — неожиданно раздался надо мной голос Настасьи, — надо его аккуратно положить в колыбель.
Я и забыла, что тут есть кто-то еще. Подняла голову и увидела, как Настасья тепло улыбается, глядя на нас. Даринка же куда-то сбежала, а я даже не заметила этого.
Глава 3
Остаток вечера Настасья рассказывала, как часто надо кормить ребенка, как за ним ухаживать, показывала, где что лежит, какие продукты хранятся в подвале (или «подполе», как говорила она), а какие — в погребе на улице. Уборную мне она тоже показала — та также оказалась на улице и представляла собой странное деревянное строение, где вместо унитаза — небольшое возвышение с дыркой посередине.
Мыться ходили либо в баню, которая тоже стояла отдельно и на значительном удалении от дома, либо в тазу, а летом бегали на речку. Я выбрала тазовый вариант, т. к. оказалось, что баню надо заранее топить, а это очень долго, и вообще, тут баня топилась только на выходные. Ну и мыться в реке я как-то брезговала.
Затем Настасья помогла мне накрыть стол к ужину — на ужин у нас были молоко и творог из погреба, а также ритуальный хлебушек. А еще она показала мне, где лежат спальные принадлежности, и где кто спит. Дети постарше спали на лавках, которые стояли вдоль стола, и которые днём были вместо стульев. Малышня спала кучей на печке — там был специальный закуток для этого. Младенец, понятное дело, спал в своей колыбельке, а единственная в доме кровать принадлежала мне пополам с лесорубом, который действительно оказался моим мужем. Вот тут я подзависла. Если Андрейку принять в качестве собственного ребёнка я смогла, то остальные дети были мне пока что чужими, и уж тем более чужим и страшным казался мне этот суровый мужик. Делить с ним кровать я была не готова. А ну как, приставать начнет? Судя по количеству детей, он это дело любит и практикует… Не-не-не, вот на это я точно ни за что не соглашусь! Во-первых, я его совсем не знаю, во-вторых, он старый, в-третьих, я его боюсь, в-четвертых, какого чёрта я вообще рассматриваю эту возможность?!
Своими страхами я поделилась с Настасьей. Она пообещала сама поговорить с братом, объяснить ему моё состояние. Будем надеяться, этого хватит, чтобы он ко мне не лез хотя бы первое время. А дальше сориентируюсь. Возможно, удастся сбежать… В первую очередь мне надо разобраться с происходящим, понять, что случилось и где я нахожусь. А потом уже разбираться с остальным.
Однако боялась я напрасно. Настасья не успела в тот же вечер поговорить с братом, так как за ней пришел её собственный муж и чуть ли не за руку уволок домой. После ужина все стали готовиться ко сну, а меня начало слегка потряхивать. Но мой так называемый «муж» загасил свечи, лёг на свою половину кровати, отвернулся и через минуту уже захрапел. Честно, стало даже как-то обидно. Я тут отбиваться приготовилась, а никаких поползновений даже не было. Конечно, мужик-то хоть и старый, но вполне подкаченный — видела я его мускулы, когда он после работы в тазу умывался, стянув рубаху. А я-то сейчас как квашня выгляжу… Обидно. Особенно обидно, что я не виновата в этом. Одно дело, когда девчонки ноют, что толстые, а до этого сами же бесконтрольно лопали сладости, а другое дело, когда всю жизнь следила за фигурой, ходила в фитнесс-клуб, а потом — бац, и всё равно толстая. Впрочем, сейчас это не самая моя большая проблема. Я до сих пор не понимаю происходящего, а когда пытаюсь об этом думать, голова идёт кругом. Никак не получалось увязать известную мне действительность с происходящим сейчас. Буду надеяться, что утро вечера мудренее, и попробую поспать.
Однако до утра спать мне никто не дал. Я слышала сквозь сон, как надрывается младенец, но продолжала спать, пока не почувствовала тычок в бок и злые слова «мужа» о том, что если я сейчас не встану и не покормлю ребенка, он на меня еще одно ведро выльет. Пришлось вставать. Андрюшка сразу успокоился, едва попал ко мне на руки. Держать его было немного страшно — настолько он был крошечным. Кажется, в течение ночи я еще раз просыпалась, на автомате кормила малыша, и снова засыпала. В итоге утром проснулась от очередного тычка — «муж» требовал завтрак. И чем мужей обычно кормят по утрам?
Я, в свою очередь, растормошила Даринку — всё равно сама я ничего приготовить не смогу. Нет, печкой я научилась пользоваться, но там сейчас не было огня — как на ней готовить-то? Да и омлет я бы могла приготовить, но где брать яйца? Не видела я вчера во время ревизии с Настасьей, где они хранятся и есть ли они у нас вообще.
Даринка проснулась, потерла глаза, вздохнула и стала одеваться. Затем мы с ней отправились в какую-то деревянную пристройку, откуда доносились разные непонятные звуки — хрюканье, мычание, кудахтанье. Зашли в одну из дверей и оказались в месте, где полно кур. Ну и запах тут стоял, бе-е-е. Даринка зашла прямо внутрь помещения, прошлась по периметру и насобирала в плетеную корзинку яиц. Просто запускала руку куда-то в пучок сухой травы, которой тут было всё обложено, и доставало яйцо! Магия, не иначе.
Затем мы зашли в другую дверь. Там были коровы. Всего две штуки, но с рогами. Там Даринка ополоснула руки, взяла ведро и стала доить корову. Глядя, как она сжимает и тянет животное за соски, я невольно поежилась, ощущая себя примерно такой же дойной коровой. Обратно ведро с молоком тащила я, а Даринка несла корзинку с яйцами. Затем молоко надо было перелить в бидон, остатки молока вылить в кувшин на столе, а само ведро сполоснуть и вернуть коровам. Потом я приготовила-таки омлет с зеленью! Даринка по моей просьбе сбегала и нарвала какой-то травки прямо с грядки. Да, есть всё-таки свои плюсы в деревенской жизни! Еще мы варили кашу из какой-то желтоватой крупы. Ну, как мы — Даринка варила, я смотрела. А под конец готовки проснулся Андрейка и я села его кормить, выпив предварительно стакан молока. Затем малыш продолжил спать, а мы все сели завтракать.