– Ты будешь довольна, – бормотал он. – У тебя будет все! Я дам тебе такую зарплату, которая тебе не снилась. Я куплю тебе машину. У тебя будет своя квартира в лучшем районе Москвы. Я буду приходить к тебе в гости. А потом, когда мы привыкнем друг к другу, может быть, у нас будут более серьезные отношения. Надо только начать. Прямо сейчас…

Кончиками пальцев он зацепил подол ее платья и потащил вверх еще влажную ткань. Арина пискнула и забилась в его руках, пытаясь вырваться. Наконец ей удалось оттолкнуть от себя мужчину. Львов сделал шаг назад, но сдаваться не собирался. Его язык вновь прошелся по губам, но сейчас в этом движении было что-то хищное, что-то от волка, не намеренного выпускать из когтей добычу.

– Не делай глупости, – сказал он, и в его голосе прозвучала угроза. – Ты не найдешь ничего лучше того, что я тебе предложу. Ты очень красива. Ты мне сразу понравилась. Мне нужна такая женщина, как ты. Тебе будет хорошо со мной…

Арина молчала, и это молчание он воспринял как готовность капитулировать. Львов шагнул к ней, протягивая руку к ее груди. Арина увернулась и побежала к двери.

– Остановись! – крикнул он ей вслед. – Остановись, глупышка!

Она остановилась у самой двери и обернулась.

Ей очень хотелось крикнуть ему что-то обидное, что-то такое, чтобы он понял, что не имел права обращаться с ней как с последней шлюхой. Но из ее груди вырвались только судорожные вздохи.

– Ты все равно ко мне придешь. – Львов повернулся к ней и выставил перед собой палец, будто собирался ей пригрозить. – Ты все равно никуда не денешься. Арина, одумайся. Ну, иди ко мне, маленькая.

Последние слова прозвучали почти ласково.

– Останься со мной. – Он раскрыл объятия и сделал шаг к ней. – Я сразу влюбился в тебя. Дурочка, тебе не надо меня бояться. Ну иди же ко мне. Я люблю таких строптивых девчонок.

Арина нажала на ручку двери. Львов остановился. Судя по всему, он еще не потерял надежду убедить ее остаться.

– Ты хочешь подумать? Подумай. Только недолго. А потом возвращайся. Твое место будет тебя ждать. А лучше всего останься сейчас. Не уходи. Закрой дверь.

Он сделал еще несколько шагов и протянул к ней руку, почти коснувшись ее плеча. Арина всем телом навалилась на тяжелую дверь, выскочила в приемную и побежала по темно- синему ковру.





11




Буфетчица Зина вошла в подземный коридор и зажмурилась от яркого света прожекторов. Двумя руками она держала большой поднос, на котором аккуратной горкой лежали бутерброды двух видов и стояли бутылочки с соком, предназначенные для смены, работающей у саркофага. Со вчерашнего дня в экспедиции был объявлен аврал, работа в пещере стала круглосуточной, и профессор Парусников распорядился каждые три часа доставлять к саркофагу бутерброды, чтобы дать людям короткую передышку.

В принципе, доставка бутербродов к рабочим местам не входила в служебные обязанности буфетчицы. Но Зина с удовольствием выполняла просьбу профессора. Не только потому, что ей нравился этот энергичный старичок с умным и внимательным взглядом. Экспедиция была для нее пока единственным источником дохода. Зина переехала в Израиль из Кишинева всего три месяца назад. Перспектива получения работы пока была очень неопределенной, и она с удовольствием откликнулась на объявление в местной газете, из которого следовало, что российской археологической экспедиции требуется буфетчица на временную работу. Деньги россияне платили весьма приличные, да еще и наличными в долларах. Это выгодно отличало их от «местных». Так Зина называла израильских работодателей, трясущихся над каждым шекелем, да еще и отнимающих часть зарплаты в виде налогов и отчислений.

Осторожно ступая по мелким камешкам, Зина пошла по коридору. Двумя руками она держала поднос и опасливо поглядывала по сторонам. Метров через пятьдесят тропинка расширилась и превратилась в каменную поляну, на которой стоял какой-то замысловатый механизм.

Над ним колдовали два механика. Увидев людей, Зина облегченно перевела дух.

– Бутерброды, мальчики!

Она подошла ближе. Механики развернулись и синхронно протерли ладони большими тряпками.

– С удовольствием, Зиночка! – сказал тот, что постарше, с большой окладистой бородой. Он подошел ближе, что-то высматривая в груде одинаковых бутербродов, его ноздри хищно раздувались. – С чем они у тебя?

– С рыбой и с сыром. А сок апельсиновый.

– Это хорошо, – кивнул бородатый, запуская обе руки в пирамиду из бутербродов.

Тот, что помоложе, тоже подошел ближе и тоже запустил руку. Но не в бутерброды, а вокруг талии Зины. Обе ее руки были заняты подносом, и все, чем она могла ответить – толчком крутого бедра, что, впрочем, очень понравилось молодому наглецу. Правой рукой он притиснул Зину к себе, а левой взял первый попавшийся бутерброд.

– Отпусти, Сережка! – запротестовала Зина, впрочем, совсем не зло, а даже кокетливо. – Отпусти, говорю. Это знаешь что? – Зина вспомнила газетный термин. – Домогательство. Я Парусникову пожалуюсь.

– А что мне Парусников? – механик пожал плечами и захватил пальцами второй бутерброд, даже не думая отпускать талию Зины. – Парусников хочет повышения производительности труда. А производительность труда напрямую связана с настроением трудового коллектива. Вот я обнял тебя за талию – и мое настроение повышается на глазах. Теперь вырастет и производительность. И я починю этот идиотский генератор на два часа раньше запланированного. Ясно?

– Ясно. – Зина крутанулась на месте, и рука Сергея слетела с ее талии. – А меня ты спросил, хочу ли я, чтобы ты меня обнимал? Может, от твоих объятий моя производительность упадет, и я перестану кормить археологов? А голодные археологи ничего не откопают. Даже с твоим генератором.

– Зиночка! – освободившейся рукой Сергей захватил третий бутерброд. – Неужели тебе неприятны мои дружеские объятия? Мы ведь почти земляки. Я ведь из Одессы. А Одесса, как известно, почти Кишинев. Так что, мы – родственные души и должны дружить.

– Ну и дружи, – отрезала Зина. – Только обниматься не лезь. И третий бутерброд положи на место. На каждого по два бутерброда.

– Как по два? – Сергей вновь протянул руку к ее талии, но Зина была начеку.

– Клади, клади! – Она отступила на шаг и протянула механику поднос. – У меня еще люди в пещере некормленные.

– Зиночка! – взмолился веселый Сергей. – А как же добавка? Нам же «подземные» положены. В виде дополнительных бутербродов.

– Что еще за «подземные»?

– Ну, смотри, где мы работаем, – неутомимый Сергей не добрался до ее талии, но взял Зину под руку. – Спертый воздух – это раз. Запыленность – два. Отсутствие женской ласки и страх…


– Какой еще страх?

– Профессиональный. – Сергей все-таки вернул свою руку на ее талию и кивнул на бородатого, увлеченно поглощавшего бутерброд. – Вот, возьми, например, Виктора Ивановича. Он недавно заснул на рабочем месте. Проснулся и видит: перед глазами – земля. Перепугался до смерти! Решил, что уже в могиле… А профессор Парусников говорит: «Не надо спать на рабочем месте». И никакой компенсации не выделил. А человек поседел. А ты говоришь, какой страх? Так что, изволь предоставить какую- нибудь компенсацию. Либо женскую ласку, либо бутерброды!

Зина рассмеялась.

– Ладно. Оставь себе третий бутерброд за такой страх. А где Сан Саныч? В пещере?

– Вроде бы в пещере, – кивнул бородатый, запивая бутерброд соком. – Пока мы работали, никто оттуда не выходил.

– Ну, тогда я пошла дальше.

Зина прошла по каменной тропинке. Обернулась. Сергей жевал бутерброд и провожал ее тоскливым взглядом.

«Вот так, – подумала Зина. – Мужчины на меня засматриваются. Да еще как засматриваются. А он ничего, этот Сергей. Интересно, женат ли? Хотя здесь они все холостяки. В командировке-то. Надо у кадровички осторожно выяснить».

Увлеченная этими мыслями, Зина быстро добралась до пещеры. Здесь было гораздо темнее, чем в коридоре. Горел лишь один фонарь, установленный в дальнем углу за каменным ящиком, который все называли саркофагом.

– Сан Саныч! – позвала Зина, вглядываясь в темноту. – Вы здесь?

Ей послышались звуки и показалось, что в дальнем углу мелькают какие-то фигуры.

– Ребята, – позвала она. – Я бутерброды принесла.

Осторожно ступая по почти невидимому полу, Зина пошла вглубь пещеры. Зашла за саркофаг и поняла, что приняла за фигуры людей какие-то каменные сосульки, свисавшие с потолка. Пещера была пуста. Зина резко развернулась, едва не сбросив с подноса маленькие бутылочки с соком. Вход в пещеру показался ей очень далеким. Крепко сжимая поднос, Зина обошла вокруг саркофага. И вдруг она услышала резкий хлопок – камень под ногой дрогнул, и она упала на четвереньки. Поднос полетел в сторону, разбрасывая бутерброды и бутылочки с соком.

«Черт! – выругалась Зина. – Неуклюжая корова. Хорошо, что бутерброды в целлофане». Она подтянула к себе поднос, пытаясь нащупать в полумраке бутерброды и бутылки. Но тут еще раз раздался тот же хлопок. И одновременно с ним дрогнула земля.

«Господи! – испугалась Зина. – Да это же землетрясение».

Не обращая внимания на поднос, она вскочила и увидела, как крышка черного саркофага чуть приподнялась и тут же с грохотом обрушилась на место. Будто кто-то изнутри пытался поднять тяжелый камень. Земля под ногами дрогнула еще раз. Зина ощутила на щеках холодную испарину. Ее бросило вперед, она наткнулась на саркофаг, выставив перед собой обе руки. Ладони коснулись черного камня, он оказался горячим и обжег кожу. Зина отдернула ладони и, забыв о подносе, помчалась к выходу. Земля дрогнула еще раз, и откуда-то сверху рухнул камень, загородив ей путь. Перепуганная Зина одним махом перепрыгнула через эту преграду, выскочила из пещеры и побежала по подземному коридору, не разбирая дороги.





* * *


Большая армейская палатка профессора Парусникова, являющаяся одновременно спальней, кабинетом, гардеробной, библиотекой и залом заседаний, освещалась большим фонарем, висящим под куполом, и была обставлена лишь самым необходимым. У одной из стен стояла узкая походная кровать, застеленная синим мягким пледом, возле нее тумбочка с настольной лампой. В центре палатки стол и четыре белых пластиковых стула. Еще несколько стульев стояли вдоль стен. В углу на разложенном куске брезента лежали книги и свернутые рукописи. На веревке, протянутой вдоль стены, висели плечики с рубашками, брюками и пиджаками хозяина.

За столом сидели Изабелла Мирошниченко, Даниэль Крейман, Сан Саныч Венгеров и профессор Парусников. Перед каждым лежали раскрытые блокноты и остро заточенные карандаши. Докладывал профессор Крейман.

– Из источников, которые менее известны, мне бы хотелось отметить рукопись «Энергия бытия», авторство которой приписывают иудейскому первосвященнику Аарону, – произнес он и сверился с записью в блокноте.

– Это что же, – профессор Парусников поднял вверх карандаш. – Тысяча трехсотый год до нашей эры?

– Тут есть разночтения. Наша традиция датирует эту рукопись примерно тысяча триста десятым годом. Но есть трактовки, относящие ее к тысяча шестьсот девяностому году до нашей эры.

– Это бы надо уточнить, коллеги. – Парусников взглянул на Венгерова, и тот понимающе кивнул. – Если мы будем ссылаться, хотелось бы определить хронологические точки.

– Я проверю по всем источникам. – Венгеров сделал пометку в блокноте и поднял глаза на Креймана.

– В этой рукописи о нашей даме говорится немного. Значительная часть повествования посвящена исходу из Египта и первым неделям в пустыне. Но есть и кое-что по нашей теме. – Даниэль Крейман перевернул страницу блокнота. – Страница четыре. «И было известно праотцу нашему Аврааму о проклятии пребывающего в райском саду: „Вторгшийся рабом станет униженным и жалким“. Это перевод с арамейского. – Даниэль Крейман перевернул страницу блокнота. – И дальше. „Мужчиной и женщиной пребывал он в райском саду. Но избавил его Творец».

– А почему вы считаете, коллега, что эта фраза относится к нашей теме? – Профессор Парусников смотрел на Креймана, щуря глаза в ярком свете фонаря.

– Повествование строится в хронологическом порядке, – ответил Даниэль Крейман. – И пятью строками позже в нем говорится о появлении Евы. То есть, с большой долей вероятности, данную фразу можно отнести к нашей теме.

– И что это значит? – Сан Саныч Венгеров записал фразу, произнесенную профессором Крейманом, в блокнот и поднял голову. – «Пребывающий в райском саду» – это, конечно, Адам. Но кто станет рабом? Куда вторгшийся? В райский сад?

– Не знаю. – Даниэль Крейман сложил руки на столе и обвел глазами коллег. – Я надеюсь, мы поймем это после вскрытия саркофага.

В палатке на несколько секунд установилась полная тишина.

– А может быть, это предостережение не вскрывать саркофаг? – Изабелла Мирошниченко опасливо поежилась.

– Ну, сколько таких предостережений мы видели, – ответил профессор Парусников, явно думая о чем-то другом. – Возьмите хотя бы гробницы Тамерлана. Над каждой было подобное предостережение.

Изабелла хотела напомнить коллегам, какие беды – от увечий до смерти – постигали исследователей, решившихся нарушить предостережения, но промолчала, сочтя это ненаучным подходом. Профессор Парусников словно прочел ее мысли.

– Нет, саркофаг мы вскроем, – решительно сказал он и кивнул на блокноты, лежащие перед учеными. – Но не слишком ли много ожиданий, коллеги, мы с этим связываем? Какие основания у нас полагать, что саркофаг даст ответы на все вопросы?

И вновь на несколько секунд установилась тишина, которую прервал профессор Крейман.