— Люди будут есть то, что приготовили сами. Можно добавить дегустацию виски. — Саманта кивнула. — Думаю, это понравится гостям. Включим в список дополнительных услуг. В течение года можно организовать целенаправленно несколько групп.

— А для детей хорошо бы устроить кулинарное утро. Только необходима будет помощь одного из родителей, Мэри одна не сможет уследить за всеми и помешать им совать руки в духовку. А мы с ней займемся составлением книги рецептов, — продолжала Гейл таким будничным тоном, словно занималась этим каждый день. — Мой агент уже нашла издателя, который очень заинтересовался.

Мэри ахнула и выронила листки:

— Неужели?

— Пока мы ни о чем конкретном не говорили, но я чувствую, что нас ждет успех.

Мэри прижала ладони к груди:

— Как же это… Ах, не знаю, что и сказать. Я так… взволнована.

— Можно будет предлагать книгу гостям, подавать им блюда по рецептам из нее. — Саманта умела находить идеи с коммерческой выгодой.

— У мамы, похоже, будет много работы. — Кирсти вернула бумаги Саманте. — Но тебе ведь нравится готовить, правда, мама?

— О, милая, я уже в предвкушении.

Таб громко вздыхала, явно скучая. Она взяла форму и постаралась вырезать из теста фигурку оленя:

— Давайте же делать печенье.

Мэри поспешно встала:

— Конечно, давайте начнем. Можем отправлять первую партию в духовку.

Гейл поднялась следом.

— Мама, — остановила ее Саманта, — можно с тобой поговорить? Это ненадолго.

— Разумеется. — Она сняла фартук. — Пройдем в библиотеку?

— И я хочу пойти с бабулей. — Таб отодвинула кусочек теста.

Элла тоже хотела пойти с мамой. И быть рядом с сестрой на случай, если мама ее расстроит и понадобится помощь. Она с трудом остановила себя, понимая, что поступать так не следует. У каждого человека свои испытания в жизни, и пройти их нужно одному. Необходимо уметь собираться с силами и все преодолевать. В этом мама права.

— У нас много дел здесь, милая. — Элла удержала Таб за руку. — И бабуля с тетей скоро вернутся.

Их общение, пусть и короткое, определенно пойдет на пользу обеим.





Гейл




Библиотека стала ее самой любимой комнатой в доме. Книжные шкафы скрывали стены от пола до потолка, камин был украшен изысканными гирляндами из веток падуба, плюща и ели. Это пространство обволакивало, увлекая в удивительный мир. Казалось, будто книжный вымысел становился реальностью, сказка проявлялась в жизни. Гейл это было близко, ведь перед ее глазами порой разворачивались события, достойные фантастического романа.

За последние несколько дней она несколько раз приходила сюда, устраивалась в глубоком кресле, надевала наушники и слушала любимого Пуччини, наблюдая, как медленно падают снежинки за окном. Иногда прерывалась ненадолго, чтобы проверить почту. Саймон уже начал работать, сайт был обновлен. После долгих раздумий она написала Коулу, принесла извинения за пропущенные по ее вине похороны бабушки и обещала стать более гибким руководителем. Щеки вспыхивали всякий раз, стоило только вспомнить о том, что говорили коллеги в офисе, когда она лежала в полуобморочном состоянии. Гейл не хотела быть такой, какой ее считали. Еще предстоит понять, как работа впишется в новую жизнь, но это не первостепенная задача.

Миновав диваны, стоящие на огромном ковре напротив друг друга, Саманта прошла к окну. Гейл мельком оглядела ее напряженную спину и тихо прикрыла за собой дверь. То, что она собирается сказать, определенно не предназначено для чужих ушей.

Им не удалось побеседовать после того, как прошлым вечером она покинула комнату. Саманта хранила молчание, в отличие от Эллы, чья реакция — искренняя, нескрываемая — не заставила себя ждать.

«Моя вина, — думала Гейл, видя, как дочь пытается начать разговор, которого не желала. — Только моя вина. Я сама научила ее быть закрытой, самостоятельной, ни от кого не зависеть».

Но не предполагала, что она закроется и от матери. Между ними стена, которую ей предстоит разобрать кирпичик за кирпичиком, не похоронив отношения под этой грудой.

— Саманта, не стоит пытаться подобрать слова. Просто скажи, что хочешь. Я внимательно слушаю. — Жалкая попытка. И запоздалая. Или все же нет?

Саманта повернулась к матери. Исчезла, как ее и не было, уверенная в себе деловая женщина, разработавшая успешный план по превращению поместья в доходное коммерческое предприятие. Ее место заняла ранимая, запутавшаяся девочка.

— Прости, что убежала вчера, ничего не объяснив. Вы, должно быть, подумали…

— Подумали, что тебе нужно остаться наедине со своими мыслями. У тебя с детства так было: прежде всего ты тщательно все обдумывала. Такой характер.

Молчи и слушай. Дай ей высказаться.

В сложившейся ситуации не удастся взять дочь за руку и увести от трудностей на безопасное расстояние. Открыть книгу на нужной главе и велеть прочитать.


Саманта стояла, сцепив пальцы, словно собиралась провести презентацию перед полным залом.

— Мы так и не поговорили о той последней встрече.

Разве им обязательно возвращаться в прошлое? Особенно не хотелось теперь, когда они вступили в новый период жизни.

— Давай поговорим. Если хочешь, конечно.

— Я сожалею о том, что сказала. — Саманта, напряженная не меньше, чем Гейл, сильнее сжала руки.

Она думала извиниться, а сейчас выяснилось, что совсем этого не хочет.

— Не стоит сожалеть.

— Я ведь тогда сказала… — Она с трудом сглотнула. — Я назвала тебя ужасной матерью.

Будто о таком она могла забыть. Эта фраза разорвала тонкую нить, некогда их связывавшую. Каждое слово превращалось в кирпичик, и стена, их разделяющая, становилась выше. Гейл корила себя за то, что не поборола в душе чувство обиды и позволила ссоре затянуться.

— Возможно, ты права и я была ужасной матерью. — Она вспомнила разговор с Мэри о трудностях в воспитании детей. Только родители смогут ее понять. — Я не оправдываю себя, но я не хотела, чтобы так все вышло. С самого момента твоего рождения я думала только о том, как будет лучше для тебя.

— Теперь я это понимаю, мама. Мы ничего не знали. Мне не стоило так говорить.

— Нет, милая, ты во многом права. Я была излишне строга и бескомпромиссна. Расстроила Эллу и не попросила прощения, а прогнала вас. Я понимаю, что ты оберегала сестру.

— Раньше я тоже так думала. Сейчас же мне кажется, что я удерживала ее от решительного шага. Довольно долго размышляя, я пришла к выводу, что не должна была мешать, ей следовало рассказать тебе о переменах в жизни. А мне нужно было встать на ее сторону, чтобы поддержать.

Фактически Саманта сказала, что сестре было не обойтись без помощи после разговора с матерью, который не состоялся. Нелестное заявление.

— Я согласна со всеми твоими обвинениями. Из-за меня вы оказались в таком положении, и мне надо было раньше понять, что происходит.

— Я сожалею, что не позвонила тебе… — Саманта запнулась, но потом продолжила: — Не попыталась восстановить отношения. Но пойми, мне было… сложно это сделать.

— Потому что сестра вышла замуж, родила ребенка. — Гейл попыталась придать тону легкость, чтобы разрядить обстановку. — Сложно — не то слово, я понимаю.

— Дело не только в этом. Я совсем не умею говорить о своих чувствах. Мне… сложно даже их выражать. Они у меня есть, разные и много, но… — Она смущенно улыбнулась. По ее выражению лица Гейл поняла, что дочь осознала это совсем недавно.

— Конечно есть. Потому тебе и сложно говорить о важных для тебя вещах. Не стоит винить себя за такую черту характера.

Саманта покачала головой:

— Я уже не ребенок, мама. Я и только я несу ответственность за себя в настоящем, несмотря на то что было в прошлом. Это и значит работать над собой, верно?

Ее слова вызвали улыбку Гейл.

— Возможно. Кажется, что это просто, а на самом деле это не так.

— Мне ужасно стыдно, мама.

— В чем же причина, Саманта?

Та задумалась и потерла рукой шею.

— Мы осуждали тебя. Сделали выводы, не разобравшись. Считали тебя бездушным роботом, созданным лишь для работы. Мы не хотели быть похожими на тебя, не хотели стать такими, какими ты хотела нас видеть. И еще… Все эти годы я жила с образом отца, который сама себе придумала, а выяснилось, что в жизни он был другим человеком. — Саманта прижала ладони к щекам и несколько раз глубоко вдохнула. — Почему ты нам не рассказывала? Все сложилось бы иначе.

— Я могла бы сейчас сказать, что сожалею, но это была бы ложь. Я никогда не стала бы обременять детей своими проблемами.

— Ты проделала огромную работу над собой, мама. Это невероятно. Я читала твою книгу.

— Какую?

— Обе. Обе за одну ночь. Ты, наверное, шокирована и расстроена, что я не прочитала их раньше.

Шокирована ли она? Пожалуй, нет. Гейл отлично знала, что Саманта всегда отвергала предлагаемое ею.

— Дорогая, ты не обязана ничего объяснять. — Она и сама не хотела признаваться, что после падения потеряла всю уверенность в правильности собственных убеждений и слов. Казалось, вера в себя стала возвращаться к Гейл только после разговора с Мэри. То, что она сейчас здесь ведет разговор с дочерью, стало возможным в большей степени благодаря ее неожиданно зародившейся дружбе с хозяйкой дома.

— Все мои друзья тебя боготворили, считали человеком, способным вдохновить любого на серьезные поступки. Ярая защитница женщин, крутая мамочка. — Саманта улыбнулась уголком рта. — Мне завидовали, хотели жить как я. А я мечтала о том, что имели они: обычные мамы, чьи достижения в жизни не так грандиозны, поэтому их дети не чувствовали себя неполноценными. Меня всегда невероятно злило, что я недотягивала до планки, которую ты установила. Хотя, видит бог, я очень старалась. Часто сравнивая нас, я понимала, что терплю одну неудачу за другой. Мне казалось, все сочувствуют, что у тебя такая никчемная дочь, как я.

— Саманта, милая… — Сердце сжалось от боли, выдержать которую казалось невозможным. Ведь она заставила страдать собственного ребенка, которого больше всего на свете хотела уберечь от проблем. Она ведь даже не догадывалась, не видела, как ранима и чувствительна ее Саманта. С легкостью давала советы людям, но не могла помочь себе исправить последствия некогда принятых решений. Как бы все сложилось, имей она возможность передать себе юной все знания, накопленные к настоящему моменту? Умение правильно оценивать события прошлого не приходит с годами само по себе, для этого нужны жизненный опыт и мудрость.

Гейл взяла Саманту за руку и принялась гладить напряженные пальцы, желая расслабить и успокоить дочь.

— Знай, я гордилась тобой. Даже когда ты пыталась мне противостоять, я видела в тебе силу и способность, которые позволят бороться с жизненными трудностями. Мне надо было ежедневно говорить об этом, чтобы ты никогда в себе не сомневалась. Я горжусь тобой, дочь: тем, как ты любишь и оберегаешь сестру, как много делаешь, чтобы помочь хозяевам этого дома. Сейчас я понимаю, что хотела бы многое изменить в жизни.

И теперь знаю, что именно мне следовало сделать совсем по-другому.