— Я тобой горжусь. Впервые в жизни ты проявила стойкость и заставила ее смириться с твоим решением.

— Да, ты права. — Элла расправила плечи. — С одной стороны, я довольна собой, но с другой — меня одолевают сомнения, есть ли во всем этом смысл?

Саманта помедлила и заставила себя уверенно кивнуть.

— Разумеется. Но измениться в одночасье тоже невозможно.

— Знаешь, мне до сих пор не верится, что она сказала это Таб.

— Да… Будто страшный сон. — От волнения пересохли рот и губы. Перед глазами возникло несчастное лицо племянницы. Казалось, она на несколько минут перенеслась в детство, ощутила то, что испытывала перед наступлением Рождества, когда все поступки и слова матери были направлены на то, чтобы навсегда разубедить дочерей в существовании Санта-Клауса. Это напоминало перетягивание каната матери с Самантой, которая отчаянно желала, чтобы сестра хоть раз ощутила волшебство праздника, как и все их друзья. И, разумеется, она сама. Однако все на свете имеет цену, и заплатить за это пришлось именно Саманте. Она навсегда осталась буфером между матерью, убежденной в правоте, и сестрой, не терявшей надежды на чудо.

Элла, похоже, не заметила, в каком она состоянии.

— Как хорошо, что нас всех спас Броди. Он просто гений. Как он здорово придумал, я сама почти поверила.

— Математика — его стихия. Да, он весьма умен.

— И сексуален, но об этом поговорим в другое время. — Элла потерла лоб, внезапно ощутив усталость. — Я так надеялась, что мы хорошо проведем праздники, а теперь начинаю сомневаться. Как думаешь, Рождество окончательно испорчено?

— Нет. Мы не должны этого допустить. — Саманта принялась по привычке успокаивать сестру. — Таб обязательно весело встретит Рождество.

Раз Элла поговорила с матерью откровенно, может, ей тоже стоит попробовать? Они не вспоминали о ссоре, будто ее не было, будто прошлого вообще не было: обидные слова, а потом пустота. Саманта старалась не думать об этом, как всегда поступала с плохим и неприятным. Одна Саманта игнорировала другую. Нет, так больше не может продолжаться.

— Я ее найду. Настало время о многом поговорить, в том числе и о произошедшем пять лет назад. — Она направилась к лестнице. — Посмотрю в ее комнате.

— Я с тобой. И не пытайся меня отговорить. — Элла отставала лишь на пару ступенек. — Ведь именно я стала причиной разлада между нами.

— Но именно я сказала…

— Те слова. Да, но ты защищала меня, как делала всегда, сколько я себя помню. Ты лучшая сестра на свете, однако мне не следовало ставить тебя в сложное положение. Прошлое изменить не под силу, но я могу попытаться сделать так, чтобы печальные события не повторились. Мы поговорим все вместе. Надо сохранять спокойствие и здравомыслие, поступим как взрослые люди: попытаемся разработать стратегию поведения, которая бы устроила всех, ее и будем придерживаться. Если не выйдет, придется пересматривать планы на праздники.

В отличие от сестры, Элла выглядела спокойной и здравомыслящей. Саманте было непереносимо больно, хотелось убежать подальше отсюда, в лес, обнять оленя и зажмуриться. Или обнять Броди. Прошедший день казался сном, очень приятным и веселым. Будто она провела его в другом мире.

Увидев приоткрытую дверь комнаты, Саманта замерла. Сглотнув ком в горле, она осторожно постучала и вошла. В помещении никого не было.

— Ее здесь нет. — Она постаралась скрыть облегчение: разговор, которого она так боялась, откладывался.

— Но вещи здесь, непохоже, что она уехала. — Элла прошла в глубь комнаты. — Может, Броди известно, где она? Если он не заказывал такси, значит, она в доме, верно?

— Верно.

— Ах, не могу забыть, как он был великолепен. Так легко рассуждал: соотношения, число пи, углы, скорость. Никогда не слышала более убедительных аргументов в пользу существования Санты. Я и сама поверила. Придется вешать носок над камином.

— Ты всегда вешаешь носок. — Саманта почти ее не слушала, увлеченно разглядывая книги на тумбочке матери.

— Да. И ты всегда кладешь в него подарок. Получается, Сэм, Санта у нас ты. Думаю, надо… Послушай, что ты там увидела?

— Посмотри. — Саманта взяла стопку книг и опустилась на кровать.

— О нет. Мама тоже читает любовные романы о шотландских лэрдах?

Саманта промолчала. Она уже перестала злиться и с интересом перебирала книги.

— «Как стать лучшей бабушкой на свете». — Прочитав заголовок, Элла несколько секунд неотрывно смотрела на обложку, потом села рядом с сестрой.

— Вот еще: «Для начинающих бабушек и дедушек». — Саманта передала ей книгу. — И еще: «Выбираем: бабушка или няня», «Как подружиться с внуками». Она действительно хотела как лучше.

Почему же так поступила с Таб?

— Смотри. — Элла открыла одну книгу. — Заметки на полях.

— Кое-что подчеркнуто. — Саманта посмотрела ей через плечо. — «Помните, что вы не родители».

— «Будьте осторожны, не навязывайте свое мнение».

— Мне следовало отнестись к этому серьезнее, — послышался за спиной голос матери, и обе стыдливо обернулись, не выпуская из рук книги. Гейл уверенно переступила порог и продолжила: — Я купила их в тот день, когда вы приезжали ко мне на Манхэттен. Была полна решимости поступать только правильно, но не ожидала, что окажется так сложно. Простите, что не сдержалась и высказалась… — Она оглянулась, будто проверяя, нет ли рядом Таб. — Сами знаете о ком. Обещаю, я найду способ доказать Таб, что верю в сказку. Я буду очень стараться. Я справлюсь.

Странный звук вырвался из груди Эллы, она отбросила книги и подбежала к матери:

— Я знаю, ты справишься. Мы вместе справимся. Прости, я не сдержалась, потому что испугалась за Таб. — Она крепко обняла Гейл.

Саманта сидела неподвижно и смотрела на них во все глаза. Как она завидует умению сестры не скрывать эмоции. Сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке.


— Тебе не за что извиняться. — Мать погладила дочь по плечу. — Ты хотела, чтобы Таб верила в сказку, а я все испортила. Надеюсь, не бесповоротно. Хорошо, что Броди такой сообразительный.

Что у нее с глазами? Могла она плакать?

Вероятно, Элла думала о том же.

— Ты хорошо себя чувствуешь, мама? — Она собрала книги и положила их обратно на кровать. — У тебя глаза красные.

— Аллергия. Возможно, на собачью шерсть. Я уже приняла лекарство. — Гейл обернулась и закрыла дверь. — На самом деле это неправда. Да, я плакала.

— О, мама! — с тревогой в голосе воскликнула Элла. — Прости, что так тебя расстроила.

— Причина не в тебе, скорее, во мне самой. Полагаю, пришло время поговорить с вами обеими. Обо всем. — Гейл опустилась в кресло. — Мне давно следовало это сделать.

— О чем, мама?

— О вашем отце.

Элла виновато глянула на Саманту.

— Ты вовсе не обязана… Мне не стоило обо всем этом расспрашивать…

— Сядь, Элла, — тихо, но твердо произнесла Гейл. — Разговор будет непростой для меня, да и для вас тоже. Прошу, только не перебивайте, а потом можете задавать вопросы. Обещаю ответить на каждый. Расскажу вам все, что желаете знать.

Элла послушно села на кровать рядом с сестрой.

Саманта с трудом перевела дыхание, напряжение росло. Интересно, ей одной сейчас не по себе? Мать явно собиралась поведать нечто важное, но разве они настолько близки, чтобы делиться друг с другом самым сокровенным? Как много она собирается сказать? Ведь даже капля способна круто изменить их и без того непростые отношения, переполнить бурлящий котел.

Гейл расправила плечи и положила руки на колени. Они так напряжены, что побелели костяшки пальцев.

— Хочу, чтобы вы кое-что знали.

— О папе? — Элла нервно вздрогнула и прижалась к Саманте. Та машинально накрыла ее руку своей и сжала. Забота о сестре помогала забыть о собственных тревогах.

— Говори же, мама. — Ей нужны факты. Основываясь на них, можно будет обсудить прошлое. А Саманта была полна решимости наконец это сделать.

— Ваш отец умер именно так, как я рассказывала, но я не говорила вам, что происходило до того.

Они слушали мать, прижавшись друг к другу. Элла временами ахала, охала, вскрикивала и смотрела с сочувствием. В какой-то момент она не выдержала, встала и налила Гейл воды, расплескав часть — так сильно дрожали руки. Весь ее облик говорил: «Вот, попей, переведи дыхание, тебе так непросто об этом вспоминать».

Саманта не шевелилась, она чувствовала себя скорее наблюдателем, а не участником действия. Все годы она представляла отца любящим и заботливым, размышляла, как могла бы сложиться ее жизнь, будь он рядом. Возможно, у них были бы теплые, доверительные отношения, его характер отличался бы от маминого.

Детские мечты разбились о реальность более жестокую, чем можно вообразить. Саманта не представляла, что теперь делать с обломками.

— Я не хотела, чтобы вам пришлось когда-то испытать такой же страх и ужас, что и мне. Делала все, что могла, чтобы воспитать в вас уверенность в себе и твердость. — Мать поднесла к лицу протянутую Эллой салфетку. — Надеялась развить в вас качества, позволяющие справиться с любыми трудностями.

Саманта представила, как мать беременная и с ребенком на руках, травмированная душевно и физически, крадучись, выходит из дома.

«А я все время винила ее, считала бесчувственным роботом».

— Жаль, что ты не рассказала нам раньше. — Элла сидела, обняв мать, из глаз ее катились слезы. Гейл положила руку дочери на плечи и всхлипнула.

— Я считала, что прежде всего оберегаю вас. Будь он жив, я, конечно, не стала бы ничего скрывать, но он умер, и я решила, что говорить правду не имеет смысла. Я не хотела причинять вам боль. Никогда не хотела, чтобы мои девочки страдали.

— Я понимаю тебя, мама. Понимаю стремление оберегать ребенка. Эта одна из главных задач матери. На твоем месте, возможно, я поступила бы так же. Спасибо тебе.

Саманта молчала, не понимая, от чего можно уберечь ребенка, скрывая правду. Сейчас она не чувствовала себя защищенной. И не испытывала благодарности. Все же надо что-то сказать. Но что?

«Мне очень жаль, что я не знала этого раньше»?

Какой в этом смысл? Ведь прошлое не вернуть.

Она испытывала множество разных по силе чувств, они роились внутри, скручивались в клубок, который будет сложно распутать. Среди них и вина за то, что они с Эллой не задавались вопросом, что же произошло в жизни мамы, и злость на нее из-за того, что открыла правду так поздно. Возможно, отношения Саманты с мужчинами складывались бы иначе, знай она об опыте матери.

А отец…

Саманта сглотнула. Такое ощущение, будто она потеряла близкого человека. Она вновь постаралась представить отца таким, каким видела его все эти годы, но воображение и мозг отказывались работать. Образ исчез, его больше не было, как и реального человека в ее жизни. Внутри образовалась пустота от потери. Как же это нелепо, ведь нельзя потерять то, чего никогда не имела.

Элла задавала один вопрос за другим, интересовалась, как мама выстояла, как со всем справилась. Поток информации не иссякал, и в какое-то мгновение Саманте показалось, что она не сможет сделать следующий вдох.

— Это случилось под Рождество, — тихо произнесла Гейл. — Полагаю, именно поэтому я его не люблю, да и праздники в целом. Оно напоминает о худшем времени в моей жизни. Но после знакомства с Таб я вспомнила о том, как проводила Рождество до тех печальных событий. С родителями. Счастливые дни. Не понимаю, что сегодня на меня нашло. Возможно, высказалась по привычке. Таб задавала так много вопросов, я не хотела ее расстроить, просто не смогла промолчать. Скажи, я окончательно все испортила?

— Нет, конечно. — Элла замотала головой. — Спасибо Броди. Она все еще с нетерпением ждет появления Санты.

Гейл выдохнула, словно только сейчас смогла расслабиться.