— Пока нет. Нам неизвестно, как долго вы были без сознания. Возможно, около восьми минут. Надо за вами понаблюдать.

Она что, курс акций?

— Я хочу домой.

— Никто не любит больницы, но для вас сейчас это самое безопасное место.

Гейл сочла утверждение спорным. Медсестра, видимо, не осознает, насколько снисходителен ее тон.

— Голова болит.

— Знаю, — кивнула медсестра и повернулась к двери. — Я могу вам помочь?

Яркая вспышка перед глазами привела Гейл в ужас. Что это? Кровь? Она заливает ей глаза? Послышалось перешептывание, и медсестра подошла к ее кровати:

— К вам посетитель, Гейл.

Гейл? Разве они подруги или родственники? Как же отвратительно болеть, никому не пожелаешь пережить такое.

Красное пятно съехало в сторону, и тогда она поняла, что это человек.

— Здесь ваша дочь, — медсестра склонилась к самому ее лицу.

Дочь. Гейл повернула голову — опрометчивое действие, которое отдалось с трудом переносимой болью.

Красное пятно — ее дочь?

Фигура приблизилась, заслонив собой яркий свет, и она разглядела женщину в красном шерстяном пальто. Собранные на затылке волосы, несколько выбившихся светлых прядей, порозовевшие от холода щеки. Женщина стояла в шаге от кровати с ледяным выражением лица.

Саманта! Это же Саманта. Она здесь, в больнице.

Сердце подпрыгнуло и упало, только сейчас Гейл осознала, как боялась, что дочь не приедет.

Она вспомнила их последнюю встречу — ужасную — и быстро прогнала неприятные мысли. Не стоит сейчас об этом думать, для всех будет лучше сделать вид, что ничего не произошло, им необходимо начать сначала. Безопаснее поговорить о чем-то нейтральном.

Но о чем?

Что обычно говорят друг другу люди, не видевшиеся пять лет?

— У тебя теплое пальто, — произнесла Гейл, — хотя дорогую вещь лучше покупать черного цвета, а не красного. На следующий сезон он выйдет из моды, и пальто займет место в глубине шкафа.

— Спасибо, что высказала свое мнение, — голос Саманты звучал на удивление спокойно. — Но я уже сама в состоянии решить, что носить.

— Разумеется, я лишь хотела…

— Давай сменим тему.

— Давай.

Гейл вжалась в подушку, недовольная тем, что так неудачно начала разговор, но и Саманта тоже хороша. Приложенные огромные усилия не изменили ее чувствительную натуру, а такому человеку сложно жить в этом мире. Хотя с Самантой все не так плохо, как с ее сестрой. Как матери, Гейл было страшно смотреть на свое дитя. Каждая мать мечтает, чтобы ее ребенок вырос сильным, стойким, а не хрупким, готовым сломаться при легком дуновении.

Из двух дочерей Саманта была крепче. С появлением Эллы она сразу приняла роль старшей сестры и взяла девочку под опеку, хотя разница в возрасте составляла всего десять месяцев. Саманта была одновременно защитницей Эллы и ее феей-крестной, что невероятно сердило Гейл. Элла падала, а Саманта помогала ей подняться, успокаивала, и если у той не получалось что-то сделать, Саманта делала это за нее, а также отдавала все, чего желала младшая сестра.

Гейл была в полной растерянности. Как прикажете научить ребенка самостоятельности и уверенности в себе, если старшая дочь постоянно ей помогает и утешает? Разговор с Самантой ни к чему не привел. «Я всегда поддержу сестру!»

— А если тебя не окажется рядом, когда ей будет нужна помощь? — сказала тогда Гейл.

Вздернув подбородок, Саманта упрямо смотрела на мать. «Я всегда буду рядом!»

С детства Саманта предпочитала поступать по-своему, игнорировала советы и замечания матери, которая все в жизни делала только для нее. Будь Гейл внимательнее, непременно давала бы дочери противоположные советы, подталкивая таким образом к верному решению, однако ее методы были иными.

Во время последней их встречи Саманта была настолько враждебно настроена, что это шокировала даже Гейл. Она тогда плохо владела собой, теперь это было очевидно, однако Саманта, по ее мнению, реагировала чрезмерно остро. Прошло много лет, но старшая дочь по-прежнему вела себя будто разъяренная тигрица, когда дело касалось сестры.

Нет, сейчас она не будет вспоминать прошлое, надо двигаться вперед. Этот тезис был основным в ее последней книге «Новая сильная ты». Оставьте ошибки в прошлом, не тащите груз с собой, он лишь усложнит жизнь.

Гейл ощутила прилив раздражения. Ее целью было подготовить детей к жизни в реальном мире. Ведь таковы задачи матери, верно? Неразумно воспитывать ребенка в вере, что все вокруг хорошие, а мир — изумительное место, полное света и радости. Лучше в раннем возрасте привить навыки, которые помогут в будущем справляться с ударами судьбы. Ведь никому не приходит в голову отправлять солдат в бой в купальных шортах. Они защищают себя броней, именно ее Гейл и пыталась обеспечить. Она сделала все возможное, чтобы научить девочек стоять на ногах даже в самый жестокий шторм, подниматься после падения и идти дальше. Она не ждала благодарности, но все же надеялась на уважение или хотя бы признание, что сделанное матерью — им на благо.

Гейл понимала, что лучше держать свое негодование при себе, иначе Саманта просто уйдет, как сделала пять лет назад. Похоже, дочери не осознают, что ей тоже больно.

Саманта повернулась к медсестре:

— Насколько все серьезно? Я могу поговорить с врачом?


— Он сейчас в реанимации с пациентом, но вернется в течение часа. При обследовании не выявлено внутреннего кровотечения или переломов — хорошая новость. Амнезия тоже не наблюдается. Гейл немного нервная, но это нормально после травмы головы.

Гейл показалось, что она слышала слова Саманты о том, что для ее матери это нормальное состояние, однако не была уверена.

— Наверное, вы хотите побыть с ней наедине? — улыбнулась медсестра. — У вас пять минут.

— О, нет, это лишнее… — Саманта смутилась.

— Все нормально. Я буду за дверью. Если срочно понадоблюсь, нажимайте кнопку вызова.

Девушка вышла так быстро, что Саманта не успела ее остановить.

Гейл, совсем недавно мечтавшая избавиться от общества медсестры, теперь так же сильно желала, чтобы та осталась. Без присутствия третьего лица фокус внимания сужался. Они остались вдвоем.

Саманта расстегнула пальто, в каждом движении ощущалось напряжение. Сколько воспоминаний и несказанных слов…

Под пальто на ней были широкие белые брюки и белый свитер с горлом, подчеркивающий длинную шею и стройную фигуру. Белое? На Манхэттене? Гейл передернуло. Она сама такое никогда бы не надела. Впрочем, надо признать, Саманта создала образ успешной и уверенной женщины, добавив безупречный макияж и скромные украшения. Ах, если бы только не пальто — красное! Ведь она их учила — черное, только черное, этот цвет смотрится выигрышно в любой ситуации. Тогда Гейл была бы довольна дочерью. Говорить об этом не стоит, а то Саманта вылетит из палаты вслед за медсестрой.

— Расскажи о своей работе, Саманта, — в голову пришла вполне нейтральная тема для разговора. — Мой помощник сказал, ты возглавляешь собственную компанию. Поздравляю. Почему ты мне не рассказала?

— Почему? Но это же неважно.

Неважно? Это самое главное. В возрасте дочери Гейл цеплялась за каждую возможность подняться выше, добиться успеха и от души радовалась победам. Будто пришивала новые кусочки к лоскутному одеялу, чтобы оно прочным коконом укрывало ее от ударов судьбы. Кровь, пот, слезы — новый способ смастерить и применить лоскутное одеяло.

— Ты много трудилась, чтобы добиться нынешнего положения. Ты должна гордиться и никогда не стесняйся успеха, — Гейл воодушевилась, почувствовав силы стать прежней. — Ты должна владеть…

— Прошу тебя, давай поговорим о чем-то другом, — Саманта стиснула зубы. — Расскажи, что случилось?

— Со мной? Нелепица.

Гейл сникла, вспомнив, что она пациент больницы.

— Зачем ты встала на стул?

— Ты видела репортаж?

Саманта принялась стягивать перчатки.

— Да, показывали в новостях.

— Вот чертов оператор! Все случилось сразу после интервью в прямом эфире. Надеюсь, это не навредит моей репутации.

Дочь бросила сумочку на стул и посмотрела на мать с сомнением.

— Будучи в больнице с травмой головы, ушибами и растяжением голени, ты думаешь о своей репутации?

— Она важна для меня.

— Да, для тебя важна.

Саманта повесила пальто на спинку и села, но не расслабилась; нога ее была выставлена вперед, словно она готовилась убежать сразу, как появится возможность.

— Тебе очень больно?

— От осознания того, что моя репутация может быть уничтожена? Да, меня это тревожит, но я…

— Я о голове. Голова болит?

— Ах… да. Болит немного. И ребра.

Прислушавшись к себе, Гейл поняла, что у нее болит все тело, и это неудивительно, учитывая ее падение. Боль она пыталась игнорировать, как и все плохое, случавшееся в жизни, когда приходилось пробираться через тернии, подталкивая себя вперед, а если нужно, волоча из последних сил. Боль для нее — вещь привычная.

— Ты принимала обезболивающие? Может, попросить медсестру…

— Нет.

Если признаться, как сильна боль, ее никогда отсюда не выпустят.

— Спасибо, думаю, они мне что-то дали.

Разговор подошел к финалу.

Саманта сидела, разглядывая руки. Гейл лихорадочно думала, что еще сказать, ведь в такой ситуации нельзя совершить ошибку.

— Ты приехала на машине?