10. Башня
Алексей вяло ковырял наполеон вилкой. Распотрошил десерт на тарелке, но так к нему и не притронулся. Теперь уже и не понимал, зачем заказал. Словно ожидал, что явится зеленоволосая Клотильда и снова слопает его завтрак. Ему бы сейчас точно не помешала встряска в виде беспардонной Нельки.
Официантка поглядывала в его сторону с настороженностью и даже обидой, будто этот несчастный отвергнутый кусок торта она лично приготовила. Алексей злился. Только не мог понять, на что именно. На то, что не разрешил матери продать даданы, или на то, что всё-таки не поехал в Комсомольский и снова перевёл деньги за помощь соседу. Опять завис где-то посередине. Не хотел заниматься ульями, но и избавиться от них не мог. Мама снова звонила, а он опять не озвучил точную дату возвращения в посёлок. Что он вообще делает в Краснодаре? В Комсомольском — добротный дом без хозяина и висящая ярмом на шее пасека. В Питере — новенькая, недавно приобретённая квартира. Пока в ней из мебели только матрас и раковина. Но зато своя жилплощадь, купленная самостоятельно, благодаря вполне терпимой работе без стрессов и урезания выходных. А ещё в Питере ждут друзья, которыми он оброс за годы проживания в этом сером, но удивительном городе. В первую очередь, Даниил.
Стоило вспомнить друга, мысли тут же пустились вскачь, потянулась цепочка от Даниила к его ветреной возлюбленной Алсу, от Алсу к её сестре Марине. В груди тут же больно сжалось, вздрогнуло и заискрило.
Марина.
Лучше бы ему никогда не знать, как это, обладать ею, касаться её кожи, целовать. В голове закрутились яркие образы: ракушечные бусы, плетёная ковбойская шляпа, прозрачно-голубые, как море, глаза, гладкая смуглая кожа и та ночь, ставшая первой и единственной. Он выпросил её любовь, в ней было столько отчаяния и… жалости. Именно жалости, с её стороны любви никогда не было.
Алексей снова погрузился в воспоминания, но звонок мобильника не позволил окончательно в них утонуть. Телефон, вибрируя, пополз по столешнице, ткнулся углом в оплаченный счёт. На экране высветилось имя «Клотильда». С Алексея тут же слетел налёт минорности, сердце сжалось, но уже не от тоски, а от недоброго предчувствия. Он прижал телефон к уху и решительно отодвинул тарелку с варварски растерзанным наполеоном.
— Что случилось?
Трубка сначала зашуршала, потом громко выдохнула прямо в его ухо.
— Привет, Алексей Екатеринович! Чё делаешь?
— С тобой всё нормально? — Алексей не отреагировал на искажение его отчества, кивнул официантке на счётницу, показывая, что расплатился, и направился к выходу. — Отец опять руки распустил?
В телефоне завывал ветер, собеседница пропала на несколько долгих секунд и наконец громко, но всё ещё нечётко сказала:
— Есть разговор. Не телефонный.
— Где ты?
— Я на своём «месте силы», подзаряжаюсь.
— И где это место? — он с удивлением опознал среди вороха проснувшихся эмоций беспокойство. Голос Нелли глухой и какой-то хмельной, настораживал. — Можно точнее?
— Приходи к старой водонапорной башне. Она находится за десятым детским садом, с другой стороны, там ещё большой ангар. Знаешь где это?
— Найду.
— Поторопись. Мне скучно. — В трубке снова завыл ветер, будто Нелли находилась в открытом поле или у моря, а потом раздался щелчок разъединения.
Алексей занервничал ещё сильнее. Опять эта странная Нелька вывела его из равновесия. Что ещё за башня, и какой серьёзный разговор его ждёт?
Остановившись у дороги, он привычно опустил руку в карман, надеясь нащупать ключи, и тут же вспомнил, что злосчастная машина снова в ремонте. В этот раз Костя посоветовал своего знакомого автослесаря. Видимо, гостеприимному другу не терпелось избавиться от третьего лишнего в своей квартире. Костя уже и велосипед готов был предложить, или оплатить билет на ракету до Питера.
Пришлось вызывать такси. Озвучив месторасположение башни, Алексей откинулся на спинку кресла и снова нажал вызов. Телефон протяжно и нудно гудел секунд десять, но Клотильда не ответила. Несколько дней назад она тоже проигнорировала его звонок, но тогда он не волновался, а сейчас, как ни странно, занервничал.
Таксист вывез его на окраину города и высадил напротив того самого ангара, о котором говорила Нелли, сейчас он использовался как склад для мебельного магазина, прилипшего к металлическому боку гигантского строения, словно нарост. На фоне этих мебельных симбионтов мрачной громадой возвышался неровный, частично обрушенный край водонапорной башни. Алексей прошёл во двор, пересёк запущенную детскую площадку и нырнул под арку, соединяющую два обшарпанных домика.
Дорогу преградили верёвки с влажным цветным бельём. Он протиснулся боком между пододеяльниками и вышел на пустырь. Почти квадратную, заросшую сорной травой площадку с одной стороны ограждал забор детского сада, с другой — покатый бок ангара, ослепительно блестевший на солнце, а с двух других — жилые дома. Вдоль забора, видимо, чтоб скрыть заманчивый для детворы пустырь, росли кусты сирени, буйно цветущие белыми пышными соцветиями. У ангара ютились мусорные контейнеры, заполненные доверху обломками чужой жизни, остатками еды и бродячими котами. Воздух пропитался смесью приторного сиреневого аромата и вонью гниющего мусора. Чуть подпахивало мертвечиной, кто-то из местных обитателей мусорки почил с миром и теперь активно отравлял атмосферу.
Алексей чуть сморщил нос, поднял взгляд. В третьем от земли окне виднелось подвижное ярко-красное пятно. Он приблизился к основанию башни, не отрывая взгляд от Нелли. Она расположилась на самом краю, спустив ноги вниз, постукивала босоножками на платформе по старой кирпичной кладке. Над коленками топорщилась алая юбка из фатина, затмевающая яркостью её зелёную шевелюру.
Алексея Нелли увидела издалека. Проследив его передвижение от самого такси, поймала взгляд ещё на подступах к башне и помахала рукой.
— Привет!
Алексей задрал голову вверх, немного отступил, чтоб видеть лицо Нелли, а не только подошвы её обуви.
— С ума сошла? Спускайся сейчас же.
Нелли взялась за края рассохшейся рамы и опасно наклонилась вперёд. Зелёные пряди свесились, обрамляя лицо. Даже с такого расстояния он увидел шальной блеск в её глазах.
— Не хочу.
— Нелли, не будь дурой. Это опасно. Я не буду с тобой разговаривать, пока не спустишься. — Алексей с трудом сдерживал рвущиеся наружу ругательства, сердце глухо бухало в груди.
Он отступил ещё на шаг, подставил ладонь козырьком ко лбу и сощурился. Нелли поменяла положение, села на одно бедро, согнула ногу в колене, а другую снова свесила из окна. Выглядела расслабленной и вполне уверенной в себе, будто сидела не в окне старой башни, а в удобном кресле.
— Если поднимешься, я разрешу на мне жениться.
— Лучше ты спускайся. Я пока не тороплюсь вступать в брак. Разве что вымышленный, придуманный специально для твоего отца.
— Не женишься?
— Нет.
— Ну раз не женишься, тогда вали домой. Ради этого я тебя и звала. Если не хочешь, на фиг ты мне тогда нужен. — Нелли махнула рукой, прогоняя его, чуть покачнулась, но вовремя ухватилась за торчащий обломок кирпича.
Алексей дёрнулся вперёд, внутри похолодело, в ушах зашумел адреналин.
— Спускайся сейчас же!
— Щаз! Иди домой, Алексей Ерундович. Не хочешь жениться, не надо. Без тебя как-нибудь обойдусь.
Она вскинула подбородок вверх, руки сложила на груди.
Алексей около минуты рассматривал её профиль, потом раздражённо фыркнул и приблизился к башне вплотную.
— Как ты сюда забралась, коза горная?
— Там внизу вход закрыт железякой, угол можно отогнуть, а внутри есть лестница. Почти целая. Пару метров придётся подниматься по выщербленным кирпичам, а потом начинаются ступеньки.
— Сиди и не двигайся.
Алексей прошёл несколько метров вдоль кирпичной стены и наткнулся на вход, частично забитый потемневшими досками прикрытый сверху куском гофрированного железа. Нижний угол импровизированных дверей прилегал не плотно, судя по облупившейся на сгибе краске, не раз отодвигался в сторону. Щуплая Нелли без труда просочилась в узкую щель между стеной и металлическим краем, а вот ему пришлось расчистить себе вход пошире. Протискиваясь в башню, Алексей умудрился зацепиться шлевкой на джинсах, чуть застопорился. Дёрнувшись вперёд, вырвал петлю с корнем. Оказавшись внутри, отряхнул джинсы и огляделся. Стены пестрели непрезентабельным уличным творчеством. Через несколько минут он уже знал, что у Тани и Валеры любовь, Паша — козёл, а Светка-шмара торгует телом. Брезгливым натурам явно не стоило рассматривать мусор, усеивающий пол, могло и стошнить.
Нелли сидела в той же позе, но отвлеклась от разглядывания неба и пристально следила за перемещениями Алексея. Он вздохнул и приблизился к стене, прямо над ним болтался огрызок ржавой лестницы. Схватившись за выступающий кирпич, он подтянулся на руках, упёрся ногами в выступ и в один прыжок достал до нижней перекладины. Дальше подъём пошел быстрее и легче. Старая винтовая лестница петляла вдоль стены, нещадно скрипела, но обрываться не планировала. Некоторые ступеньки отсутствовали, пришлось перепрыгивать провалы, балансируя на погнутых перекладинах, обсыпающихся пылью под подошвами его кроссовок.
До окна, на котором расположилась Нелли, он добрался немного запыхавшись, с хлопьями ржавчины на ладонях. Здесь лестница расширялась в небольшую прямоугольную площадку и снова уходила вверх к давно прогнившему баку для воды. Сквозь прорехи в его покатом дне проглядывало синее небо с росчерками пролетающих птиц.
Нелли снова перекинула обе ноги через край окна и сдвинулась в сторону, предлагая Алексею сесть рядом. Он остался стоять, но приблизился почти вплотную к стене, чтоб не позволить Нельке спрыгнуть или нечаянно свалиться. Какое у неё настроение, он ещё не понял, но выглядела она как бешенная лисица: непредсказуемая и безрассудная. В её застывшей позе чувствовалась готовность сорваться в любой момент, как у замершего на старте атлета, ожидающего выстрел.
Она бросила взгляд через плечо и снова повернулась к окну.
— Красиво, да?
Алексей успел заметить чёрные подтёки туши под лазами и размазанные стрелки на верхних веках, алая помада выходила за края губ и убегала полосой на скулу. Правый глаз все ещё пугал красной сеткой поверх склеры, на щеке через слой пудры проглядывал фиолетово-жёлтый синяк.
— Нелли, может, заберёшься внутрь?
Она снова обернулась, в этот раз смотрела на него долгим немигающим взглядом. Своего потрёпанного вида явно не стеснялась, а может, просто забыла о нём.
— Такое синее небо бывает только в мае после грозы и, кажется, оно куда-то плывёт.
Алексей с трудом оторвал взгляд от её лица и тоже выглянул в окно. Несколько минут они молча разглядывали лазурный небосвод с барашками облаков.
— Словно пена на кромке прибоя. Оно дышит.
Нелька хмыкнула.
— Да ты романтик!
— Раньше был, — откликнулся Алексей. Перестав колебаться, сел рядом, так же свесив ноги из окна. — Если всё-таки вывалимся, можешь меня подстелить, упасть сверху.
— Если хочешь, чтобы я оказалась сверху, сначала женись на мне.
Алексей осуждающе покачал головой.
— Ты же меня совершенно не знаешь.
— Был бы маньячело, повёз бы тогда не в больницу, а в лесополосу. И вообще, глаза у тебя добрые.
Алексей опустил взгляд на её ноги, обтянутые колготками в крупную сетку, через порванную на коленках ткань виднелись ссадины. На голени, прямо под ремешками босоножек угадывались очертания тату в виде распушённого облетающего одуванчика. Каблуки беспрестанно постукивали по кирпичам, вряд ли Нелли сама замечала, что бежит по воздуху.
Взгляд снова вернулся к её лицу.
— Что случилось? Отец?
Нелли слегка вздрогнула.
— И он тоже.
Почему-то совсем не хотелось раскрывать причину, по которой она оказалась в башне. Основную причину. И это был не отец, а Нодар.
Утро начиналось радостно и ярко, со сладкого и трепетного предощущения праздника. Последний звонок должен был стать особенным, и не только потому, что одиннадцать лет обучения остались позади, а потому, что вся параллель выпускников собралась отпраздновать окончание школы в кафе. Сама судьба преподнесла ей возможность открыться в чувствах Нодару.
Сразу после торжественной линейки, испорченной слезливыми завываниями некоторых одноклассников, ребята ринулись в открытое летнее кафе. По пути половина потерялась и рассеялась на другие развлечения. Довольно большая компания образовалась из трёх классов на основе общих увлечений или симпатий. Нелька дружила с Виталиной, та в свою очередь ходила на фортепиано с Катей из одиннадцатого «А», а Катя оказалась троюродной сестрой Петьки Чернецова — лучшего друга Нодара. Так они и оказались в одной компании.