— Так почему же Звезда сбежал? — спросила я.

— Два маленьких енота забрались на изгородь. Их удалось прогнать, но не раньше, чем табун жеребят и кобыл начали кричать. Я думаю, поэтому Звезда сбежал.

— Должно быть, — что угодно испугает лошадей, пока они молоды. Особенно если они чистокровные. Папа говорит, они сумасшедшие из-за скрещивания. Чистокровные с родословной лошади хуже, чем европейские королевские лошади с родословной.

Когда мы достигаем вершины холма, в поле зрения появляются трассы и сараи.

— Мы на месте, — сказал Джек, глядя на меня.

Несколько парней-берейторов[2] верхом ездили по двум тренировочным дорожкам. На лугу, вне трасс, расположены стога сена и сад, полный подсолнухов и овощей, — между тренировочными дорожками и особняком. Самая большая из шести конюшен больше, чем Волмарт. Конюшня, в которой работал мой отец в Западной Вирджини лачуга по сравнению с этой.

Вригли начинает фыркать мне в волосы и водит своей мордой о моё лицо.

— Ничего себе! — говорит Джек. — Вригли не любит никого, кроме меня. Мой отец не седлает его из-за того, что Вригли слишком упрям и неприятен.

— Может твой отец просто ленивый и не хочет ездить на нем, — я поцеловала морду лошади. — И быть упрямым путь к освобождению от всего этого.

— Возможно.

— Твой отец позволил оставить Вригли, хоть он и не ездит на нем? — Уход за чистокровной лошадью в год стоит больше, чем новый пикап.

— Я люблю его и верю, что мы можем обучить его. — Джек гладит шею лошади. — Ты очень хорошо ладишь с лошадьми. Твой отец владеет фермой?

Я снова смеюсь.

— Мой? Владеет фермой? — Вригли снова толкает меня и начинает ржать. Так он говорит “привет”. — Здравствуй, — говорю ему в ответ.

— Вригли, — говорит Джек, оборачивая поводья вокруг своей руки. — Нехорошо быть таким наглым.

— Какой милый мальчик. — Я снова целую лошадь.

— Спасибо, — говорит Джек, усмехаясь.

— Я говорила это о лошади.

— Я не верю тебе. Мой братан Вригли не сравниться со мной. Правда, братан? — он хлопает Вригли по боку.

— Джек всегда такой придурок? — спрашиваю я у лошади. Не могу поверить, что сказала это. Я чувствую, как мое лицо становится цвета клубничного мороженного, но Джек смеется и просто сияет. Мне лучше следить за своим языком, пока Гудвины не выгнали меня отсюда.

Я роюсь в своем заднем кармане и достаю леденец с апельсиновым вкусом. Вы знаете, что некоторые люди принимают успокоительное? Ну, а я ем конфеты. Я снимаю обертку и засовываю конфету в рот. Мгновенное облегчение. Я ловлю взгляд Джека. Он оказался лучше, чем я полагала. Еще у него есть чувство юмора.

— Кто ты? — спрашивает Джек с этой дерзкой ухмылкой на его лице. — Ты пришла с сенатором Рольстаном, чтобы встретиться с моим отцом сегодня? Вы с ним родственники?

Я? Родственница сенатора? Я смотрю вниз на мои дырявые джинсы, ботинки и узкую черную футболку. Я собираюсь признаться, что только переехала в Хиллкрест и, следовательно, никогда не смогу заговорить с их семьей, потому что Гудвины охраняют свою частную жизнь, но мужчина выбегает из дома и бежит прямо к нам, так что я ничего не успеваю сказать.

— Джек! — мужчина одет так же, как и Джек: заправленная рубашка, темные джинсы и ковбойские сапоги. — Эбби Винчестер звонит на домашний уже восемь раз со времени завтрака и ищет тебя. Я собираюсь разбить телефон об стену.

Восемь раз? Са-мо-у-бий-ца, пою я про себя.

Джек держит поводья Вригли жесткой хваткой и делает глубокий вздох.

— Привет, пап.

Мистер Гринвуд продолжил:

— Почему ты не отвечаешь на сотовый… — он замолчал и посмотрел на мои рыжие волосы, веснушчатую кожу и короткое тело, будто созданное управлять лошадьми, затем его глаза расширились. — Ты дочь Дэнни Барроу?

— Да, я Саванна Барроу.

— Ты дочь нашего нового конюха? — Джек нахмурился.

— Могу ли я увидеть тебя в моем кабинете, сын? — Мистер Гудвин проводит рукой по волосам.

— Конечно, сэр. Саванна, можем ли мы встретиться позже? Мы могли бы…

— Сейчас же, — говорит мистер Гудвин.

Джек обвязывает поводья Вригли вокруг столба, его голос меняется с обычного на супер серьезный.

— Рад познакомиться с тобой, Саванна. Если ты извинишь меня, — затем он исчезает внутри дома с отцом и тремя собаками вокруг его ног.

Я осторожно глажу морду Вригли и смотрю на белый особняк.


Сейчас, когда Джек узнал, кем я на самом деле являюсь, дочерью конюха, он даже мельком не взглянул на меня.

Замечательно.





Глава 2. Испытание





На пути в Хиллкрест для получения конных принадлежностей, я обхожу каменную стену, которая служит в качестве ограждения собственности. Мама сказала мне однажды: “Богачи называют эти стены рабскими”. Было странно слышать от мамы такое, я начала отрицать, а она продолжила: “Мы можем это игнорировать или учиться на своей истории. Я предпочитаю второе”.

Что бы только я сейчас не отдала, чтобы снова услышать её голос.

Она умерла, когда мне было 11 лет после того, как у нее обнаружили рак груди за год до этого. У нее была уже четвертая стадия, когда доктор обнаружил болезнь, но она упорно сражалась. У нас не было страховки, так что мы не могли позволить себе оплатить все эти заоблачные медицинские счета по 200 тысяч долларов. Потом мама умерла, а на отца свалился весь груз долгов. И без нее весь мой мир разрушился.

Папа работал конюхом у состоятельного владельца конюшни, которого больше интересовали азартные игры, чем собственные лошади и их тренировки. Также его не волновала вся это чепуха, что у его работников нет страховки, он тренировал лошадей на площадке, когда те были уставшими, загнанными или еще хуже.

Вскоре после того, как мама умерла, папа сказал, что ему нужна моя помощь с кобылицей по кличке Муншадоу, которая стала вялой после того, как у нее забрали первого жеребенка. Мистер Кейтс совершенно не волновался по этому поводу, но только не я. Я сказала папе, что помогу ей почувствовать себя лучше.

Я потерла нос кобылы и поймала её взгляд.

— Я тоже знаю, как ты себя чувствуешь, теряя кого-то.

Я начала объезжать Муншадоу вскоре после того и каждый день у меня получалось все лучше. Она заставила меня гордиться собой. И как только я хорошо её узнала, то рассказала ей свой секрет.

Единственный?

— Я люблю своего папу, но никогда не стану работать за такую жалкую зарплату, как он. Я хочу большего.

***

Раньше, в Чарльстоне папа проводил 99 % своего времени в конюшне, и переезд в Теннесси нисколько не изменил его привычку. Так что, предположив, что папа в конюшне, я направилась в Гринбрэир, где содержатся самые лучшие лошади Гудвинов. Это самая фантастическая конюшня, которую я когда-либо видела; там стоит хитрая цифровая установка, которая отпугивает мух и комаров и воспроизводит музыку 24/7.

У меня даже нет айпода, чтобы горланить песни.

После того, как я забрала конные принадлежности, я иду через грязь в Гринбрэир, проходя мимо двух конюшен поменьше. У Гудвинов во владении около 40 лошадей, но места у них хватит и на 1200. Очевидно, они зарабатывают, сдавая в аренду стойла владельцам чистокровных жеребцов, которые также используют тренировочные трассы Гудвинов, чтобы подготовиться к скачкам на этих выходных. Мистер Гудвин содержит кучу народа: ветеринаров, кузнецов, которые подковывают лошадей, фермеров, которые заготавливают сено, множество конюхов и берейторов, уборщиков стойл.

Я подхожу к входу в Гринбрэир, чтобы найти отца, и замечаю, что группа парней сидит на нижних ступеньках.

— Что за сборище ленивых задниц?

Папа встает, а другие парни начинают смеяться.

— У нас перерыв, — папа тянет меня в свои объятья, я зарываюсь носом в его рубашку, вдыхая земельный запах травы, сена и папиной кожи. Моему отцу только 36 лет, а его рост делает его еще моложе.

Когда я отстраняюсь, встаю на носочки и сканирую толпу.

— Гил здесь?

— Гил? Зачем он тебе?

— Я хочу поговорить с ним о скачках…

Именно тогда ничтожно маленький человек выходит из Гринбрэир. Брайнт Тоунсенд ростом 1,55 метра, что на несколько сантиметров выше моего роста. Но я все еще могу вырасти.

— Забыл лошадь, Барроу. Не хочешь прокатиться с ковбоем? — говорит он, делая неприличные движения тазом. Что за ублюдок. Папа выглядит так, будто готов его убить, но я задерживаю его позади себя. Я могу постоять за себя.

— Скажи, когда я могу увидеть ковбоя, и я приду.

— Оу-у-у-у-у, — начинают смеяться парни.

— Свободны, — говорит папа. Он машет группе, те расходятся к лошадям, не обращая внимании на отца.

— Вау, как ты помог мне, пап. — Он ставит мне щелбан, я стараюсь уклониться. — Только не волосы! — собрать мои волосы во французкую косу занимает вечность.

Меня совершенно не удивляет, что папа вписался сюда. Он отличный главный конюх — знает, когда нужно быть строгим, но в основном он мягкий, что делает его подчиненных спокойными, а лошадей послушными. Он знает о лошадях больше, чем кто-либо другой. Я вполне понимаю, почему мистер Гудвин вызвал моего отца из Чарльстона.

— Как насчет ланча? — спрашивает папа.

— Можешь сначала помочь мне найти Гила?