- Чего? - спросил он.
- Кого - так будет вернее, - перефразировал Кезон. Маска вновь была на нем.
- Я не боюсь никого, кроме самого себя, - лениво отвечал Тропинин. - И тебе советую того же.
- Бояться тебя? Мальчик мой, ты все еще не забыл обиды, - с легкой укоризной сказал Кирилл. - Нельзя жить с обидами в сердце, - патетически воскликнул он и, наклонившись к камере - так, что видно было лишь его лицо, сказал:
- А то может и сгнить.
Антон молчал.
- Ты с ней сча... - Хотел, было спросить, Кезон, но Тропинин не дал ему сделать этого. Прервал и сказал спокойно:
- Передам своей девушке твои поздравления. Мне пора.
И сбросил вызов, оставив Кезона наедине со своими словами и мыслями.
Антон вновь упал на кровать, чувствуя легкий голод.
Шум воды в ванной комнате прекратился. Спустя несколько минут в гостиную вышла Катя в халате и влажными волосами. От нее пахло свежестью и почему-то яблоками.
- Ты с кем-то разговаривал? - спросила она, вытирая длинные темные волосы.
- Тебе настойчиво звонил твой приятель, - отозвался спокойно Антон. - Пришлось ответить на звонок в скайпе.
Девушка тотчас напряглась, почувствовав что-то неладное.
- Все в порядке? - спросила она с подозрением.
- Если не все, то многое, - отвечал Антон. - Сходим в кафе. Я хочу есть.
Девушка лишь растерянно кивнула и села за компьютер.
Больше Кезон не писал и не звонил Кате. А через день Антон узнал через Интернет, что «Красные Лорды» находятся не в Мюнхене, а в Риме, который от Праги отделяли почти тысяча километров.
***
Новый год мы тоже встретили в Праге, встречали его на главной городской площади - Староместской, под бой Пражских курантов, установленных на башне ратуши. Народу было очень много, и казалось, всюду воцарилась праздничная атмосфера, хоть снега было совсем мало, зато рождественской атрибутики -много. Посреди площади сверкала огромная ель. Ночную тьму то и дело разрывали огни петард и фейерверков, и всюду слышались веселые голоса и праздничная музыка. Последние удары часов Орлой провожали громогласно, отсчитывая их на английском языке в обратном порядке: шесть, пять четыре, три, два, один... А потом аплодировали, вновь кричали, танцевали - на площади была установлена импровизированная сцена с музыкантами. Мы, однако, долго на площади не оставались - пошли гулять по улицам, а затем, замерзнув, направились в гостиницу.
Семью и Нинку я поздравила заранее, зная, что у них Новый год наступит раньше. Нинка при этом была ужасно зла - ее заставили отмечать праздник вместе с Келлой, и они поехали в какой-то там пансионат, дабы тетушка уверовала, что их брак все еще имеет место быть.
Антон позвонил только отцу - мать и брата проигнорировал.
- Может быть, позвонишь матери? - спросила я зачем-то.
- Зачем? - только и спросил он. Тропинин сидел на диване, вытянув ноги и скрестив их. В руках у него был планшет, откуда он зашел на свою официальную страницу в социальной сети - там его ждали тысячи сообщений. В прямом смысле этого слова. Обычно он в сети сидел с фейковой странички, чтобы иметь нормальную возможность общаться с друзьями и со мной. Однако сейчас ему нужно было от имени «На краю» поздравить в группе поклонников - на этом настоял Андрей.
- Она же все-таки твоя мать, - напомнила я, хотя Адольская вызывала во мне не самые теплые воспоминания. - Может быть, стоит?..
- Не стоит. Ты своей тоже не звонила, - резонно заметил Тропинин, с недовольным лицом просматривая страницу.
- Понимаешь, Антон, - осторожно сказала я, вставая позади него и кладя руки ему на плечи, - у нас все-таки разные ситуации. От своей матери ты ушел сам, а моя слишком любила свободу. - Я замолчала - не слишком любила об этом говорить. - И свою я поздравила еще утром, когда тебя не было в номере. Да и брата своего я тоже поздравила.
- Катя, - повернулся ко мне парень и взял мои ладони в свои руки, - я сам разберусь, кого мне стоит поздравлять, а кого - нет. Договорились? Лучше поздравь меня.
Я обошла диван и села к нему на колени.
- Поздравляю, мой хороший, - сказала я ласково и проговорила ехидно:
- И пусть твоя любовь ко мне будет длиться вечно. А все те девушки, на которых ты посмотришь, облезут.
Антон лишь ухмыльнулся.
А еще мы, поддавшись какому-то безумию, сделали парные тэту: совсем миниатюрные, без изысков: на шеях, сзади, под линией волос.
Замочная скважина - у меня, и ключ - у него.
Две противоположности, которые идеально подходили друг другу.
Антон сам нашел тату-салон и когда татуировку делали ему, сидел спокойно - к подобным процедурам давно привык: рисунков на теле у него было несколько: дракон, надписи, осенью появился абстрактный узор на руке чуть выше локтя, который мне нравилось поглаживать кончиками пальцев.
Я же сидела, как на иголках - было ощутимо больно, но я терпела. Смотрела на четко очерченный профиль Антона и думала о том, как мне повезло, что он - мой.
Что это море - только мое.
И только я могу тонуть в нем.
Он повернулся, заметив мой взгляд - и тепло улыбнулся мне. Так, что сердце сжалось от переполняющих чувств.
«Я так люблю тебя»
«Я знаю».
Мы делали это не для того, чтобы показать кому-то свои чувства - мое тэту закрывали волосы, и кто-то мог увидеть его, если я только забирала волосы вверх. Это был символ единения. Искренности. Доверия.
Ключ и замочная скважина.
«Я хочу делить с тобою все поровну»
«Я хочу чтобы мое сердце мог открыть только ты»
Это было в предпоследний день нашей пражской сказки. А в последний... Последний был кошмаром.
Мы много гуляли, не отпуская рук друг друга. И когда были на Карловом мосту - это живописное место безумно мне нравилось, то решили загадать напоследок желание у статуи Святого Яна Непомуцкого. Я предложила - Антон легко согласился. Знал, что мне нравятся подобные легенды.
Вспомнив слова экскурсовода, я первой коснулась натертого до золота фрагмента барельефа статуи, на котором изображено было тело святого, и загадала желание. А потом положила руку на крест, расположенный на перилах моста и повторила его. Антон нехотя последовал за мной. О том, что он загадал, я не думала. И даже не спрашивала.
«Пусть Антон станет известным, - пожелала я про себя, на мгновение закрыв глаза, - и добьется того, о чем мечтает».
Когда я распахнула ресницы, то увидела, что он улыбается, и улыбнулась в ответ.
Из-за хмурых туч выползло вдруг январское солнце, и его косые лучи упали на площадь, освещая наши лица.
В тот момент мы не боялись прощания.
* * *
16
Если у Кати и Антона на новогодние праздники установилась идиллия, то в отношениях Нины и Келлы все было совсем иначе. Эльза Власовна сделала молодоженам подарок, от которого молодожены не могли отказаться - совместную поездку в загородный пансионат и проживание, как и подобает супружеской паре, в одном номере. Более того, должны были предоставить ей совместные фотографии - для подтверждения, так сказать, своей совместной жизни. Это было одно из условий договора, по которому Нина получала деньги. Келла денег не получал, но по идее, должен был получить профит в виде реванша над Журавль и ее гордостью.
Пансион был неплохим, однако почти все его гости оказались людьми в возрасте или же семейными парами с детьми, соответственно, общаться ни с кем, кроме друг друга эти двое не могли. И вынуждены были несколько дней жить в одном номере.
В пансионат с трогательным названием «Зимушка» Нина и Келла прибыли тридцатого числа. Это была их первая встреча после бракосочетания и, честно говоря, друг друга эти двое видеть не особо желали. Келла психовал и громко вещал, что хотел провести каникулы с друзьями, развлекаясь и тусуясь, а Ниночка фыркала и говорила, что у нее были свои планы, и в них никак не входил Рылий и его общество.
Они оба ни за что бы не признались, что боялись при встрече почувствовать то самое странное чувство, которое овладело ими тогда, на лестничной площадке. Не ярое соперничество, не сжигающая дотла страсть, не ненависть, переходящая в болезненное желание, - а нечто светлое, спокойное, глубокое и теплое.
Не пепел и искры, а отблески далеких звезд.
Не неистовый закат, а нежный рассвет.
Не сверкающий огонь пожара, а ровное пламя свечи.
Это чувство для обоих было непонятным. Чужим. Пугающим. И от него нужно было бежать, как от самой большой слабости, на которую оба были способны.
Видеть друг друга этим зимним снежным вечером было непривычно.
Нинка вновь щеголяла светлыми волосами - она перекрасилась едва ли не на следующей неделе после бракосочетания. И в легкой белоснежной шубке, в пушистых варежках и высоких сапогах из светлой кожи она казалась настоящей Снежной Королевой. Да и взгляд ее был соответствующим.
Келла подстригся, хоть цвет волос его и оставался прежним. А одет был во все черное: черный удлиненный пуховик, черные джинсы, как обычно, заправленные в тяжелые ботинки на шнуровке, черные кожаные перчатки, и казался полной противоположностью Снежной Королеве, этаким темным Каем, который сам, без Герды, вырвался из ее величественного плена, но так и не смог вытащить осколок из своего сердца.
Всю дорогу до пансионата они не разговаривали, делая вид, что заняты и с одинаковым упорством таращились в телефоны.
Номер им, естественно, достался один на двоих. Находился он на третьем этаже пансионата и представлял из себя студию, отделанную натуральным деревом - из-за этого казалось, что в номере пахнет хвоей. Визуально студия была разделена на две части. На спальную зону, где находилась большая двуспальная и, надо заметить, единственная кровать, по обе стороны которой стояли квадратные тумбочки с кипой чистых полотенец на каждой. И на зону отдыха, в которой располагались мягкий диванчик, столик, мини-бар и плазменный телевизор.
- Спишь на диване, - безапелляционно велела Нинка, оглядывая номер. Он считался люксовым, однако после отелей, в которых она жила в Европе, когда отдыхала, казался никаким.
- Сама там спи, - огрызнулся Ефим, скидывая рюкзак на пол. Он, в отличие от женушки с ее очередным чемоданищем, умел довольствоваться малым.
- Кого - так будет вернее, - перефразировал Кезон. Маска вновь была на нем.
- Я не боюсь никого, кроме самого себя, - лениво отвечал Тропинин. - И тебе советую того же.
- Бояться тебя? Мальчик мой, ты все еще не забыл обиды, - с легкой укоризной сказал Кирилл. - Нельзя жить с обидами в сердце, - патетически воскликнул он и, наклонившись к камере - так, что видно было лишь его лицо, сказал:
- А то может и сгнить.
Антон молчал.
- Ты с ней сча... - Хотел, было спросить, Кезон, но Тропинин не дал ему сделать этого. Прервал и сказал спокойно:
- Передам своей девушке твои поздравления. Мне пора.
И сбросил вызов, оставив Кезона наедине со своими словами и мыслями.
Антон вновь упал на кровать, чувствуя легкий голод.
Шум воды в ванной комнате прекратился. Спустя несколько минут в гостиную вышла Катя в халате и влажными волосами. От нее пахло свежестью и почему-то яблоками.
- Ты с кем-то разговаривал? - спросила она, вытирая длинные темные волосы.
- Тебе настойчиво звонил твой приятель, - отозвался спокойно Антон. - Пришлось ответить на звонок в скайпе.
Девушка тотчас напряглась, почувствовав что-то неладное.
- Все в порядке? - спросила она с подозрением.
- Если не все, то многое, - отвечал Антон. - Сходим в кафе. Я хочу есть.
Девушка лишь растерянно кивнула и села за компьютер.
Больше Кезон не писал и не звонил Кате. А через день Антон узнал через Интернет, что «Красные Лорды» находятся не в Мюнхене, а в Риме, который от Праги отделяли почти тысяча километров.
***
Новый год мы тоже встретили в Праге, встречали его на главной городской площади - Староместской, под бой Пражских курантов, установленных на башне ратуши. Народу было очень много, и казалось, всюду воцарилась праздничная атмосфера, хоть снега было совсем мало, зато рождественской атрибутики -много. Посреди площади сверкала огромная ель. Ночную тьму то и дело разрывали огни петард и фейерверков, и всюду слышались веселые голоса и праздничная музыка. Последние удары часов Орлой провожали громогласно, отсчитывая их на английском языке в обратном порядке: шесть, пять четыре, три, два, один... А потом аплодировали, вновь кричали, танцевали - на площади была установлена импровизированная сцена с музыкантами. Мы, однако, долго на площади не оставались - пошли гулять по улицам, а затем, замерзнув, направились в гостиницу.
Семью и Нинку я поздравила заранее, зная, что у них Новый год наступит раньше. Нинка при этом была ужасно зла - ее заставили отмечать праздник вместе с Келлой, и они поехали в какой-то там пансионат, дабы тетушка уверовала, что их брак все еще имеет место быть.
Антон позвонил только отцу - мать и брата проигнорировал.
- Может быть, позвонишь матери? - спросила я зачем-то.
- Зачем? - только и спросил он. Тропинин сидел на диване, вытянув ноги и скрестив их. В руках у него был планшет, откуда он зашел на свою официальную страницу в социальной сети - там его ждали тысячи сообщений. В прямом смысле этого слова. Обычно он в сети сидел с фейковой странички, чтобы иметь нормальную возможность общаться с друзьями и со мной. Однако сейчас ему нужно было от имени «На краю» поздравить в группе поклонников - на этом настоял Андрей.
- Она же все-таки твоя мать, - напомнила я, хотя Адольская вызывала во мне не самые теплые воспоминания. - Может быть, стоит?..
- Не стоит. Ты своей тоже не звонила, - резонно заметил Тропинин, с недовольным лицом просматривая страницу.
- Понимаешь, Антон, - осторожно сказала я, вставая позади него и кладя руки ему на плечи, - у нас все-таки разные ситуации. От своей матери ты ушел сам, а моя слишком любила свободу. - Я замолчала - не слишком любила об этом говорить. - И свою я поздравила еще утром, когда тебя не было в номере. Да и брата своего я тоже поздравила.
- Катя, - повернулся ко мне парень и взял мои ладони в свои руки, - я сам разберусь, кого мне стоит поздравлять, а кого - нет. Договорились? Лучше поздравь меня.
Я обошла диван и села к нему на колени.
- Поздравляю, мой хороший, - сказала я ласково и проговорила ехидно:
- И пусть твоя любовь ко мне будет длиться вечно. А все те девушки, на которых ты посмотришь, облезут.
Антон лишь ухмыльнулся.
А еще мы, поддавшись какому-то безумию, сделали парные тэту: совсем миниатюрные, без изысков: на шеях, сзади, под линией волос.
Замочная скважина - у меня, и ключ - у него.
Две противоположности, которые идеально подходили друг другу.
Антон сам нашел тату-салон и когда татуировку делали ему, сидел спокойно - к подобным процедурам давно привык: рисунков на теле у него было несколько: дракон, надписи, осенью появился абстрактный узор на руке чуть выше локтя, который мне нравилось поглаживать кончиками пальцев.
Я же сидела, как на иголках - было ощутимо больно, но я терпела. Смотрела на четко очерченный профиль Антона и думала о том, как мне повезло, что он - мой.
Что это море - только мое.
И только я могу тонуть в нем.
Он повернулся, заметив мой взгляд - и тепло улыбнулся мне. Так, что сердце сжалось от переполняющих чувств.
«Я так люблю тебя»
«Я знаю».
Мы делали это не для того, чтобы показать кому-то свои чувства - мое тэту закрывали волосы, и кто-то мог увидеть его, если я только забирала волосы вверх. Это был символ единения. Искренности. Доверия.
Ключ и замочная скважина.
«Я хочу делить с тобою все поровну»
«Я хочу чтобы мое сердце мог открыть только ты»
Это было в предпоследний день нашей пражской сказки. А в последний... Последний был кошмаром.
Мы много гуляли, не отпуская рук друг друга. И когда были на Карловом мосту - это живописное место безумно мне нравилось, то решили загадать напоследок желание у статуи Святого Яна Непомуцкого. Я предложила - Антон легко согласился. Знал, что мне нравятся подобные легенды.
Вспомнив слова экскурсовода, я первой коснулась натертого до золота фрагмента барельефа статуи, на котором изображено было тело святого, и загадала желание. А потом положила руку на крест, расположенный на перилах моста и повторила его. Антон нехотя последовал за мной. О том, что он загадал, я не думала. И даже не спрашивала.
«Пусть Антон станет известным, - пожелала я про себя, на мгновение закрыв глаза, - и добьется того, о чем мечтает».
Когда я распахнула ресницы, то увидела, что он улыбается, и улыбнулась в ответ.
Из-за хмурых туч выползло вдруг январское солнце, и его косые лучи упали на площадь, освещая наши лица.
В тот момент мы не боялись прощания.
* * *
16
Если у Кати и Антона на новогодние праздники установилась идиллия, то в отношениях Нины и Келлы все было совсем иначе. Эльза Власовна сделала молодоженам подарок, от которого молодожены не могли отказаться - совместную поездку в загородный пансионат и проживание, как и подобает супружеской паре, в одном номере. Более того, должны были предоставить ей совместные фотографии - для подтверждения, так сказать, своей совместной жизни. Это было одно из условий договора, по которому Нина получала деньги. Келла денег не получал, но по идее, должен был получить профит в виде реванша над Журавль и ее гордостью.
Пансион был неплохим, однако почти все его гости оказались людьми в возрасте или же семейными парами с детьми, соответственно, общаться ни с кем, кроме друг друга эти двое не могли. И вынуждены были несколько дней жить в одном номере.
В пансионат с трогательным названием «Зимушка» Нина и Келла прибыли тридцатого числа. Это была их первая встреча после бракосочетания и, честно говоря, друг друга эти двое видеть не особо желали. Келла психовал и громко вещал, что хотел провести каникулы с друзьями, развлекаясь и тусуясь, а Ниночка фыркала и говорила, что у нее были свои планы, и в них никак не входил Рылий и его общество.
Они оба ни за что бы не признались, что боялись при встрече почувствовать то самое странное чувство, которое овладело ими тогда, на лестничной площадке. Не ярое соперничество, не сжигающая дотла страсть, не ненависть, переходящая в болезненное желание, - а нечто светлое, спокойное, глубокое и теплое.
Не пепел и искры, а отблески далеких звезд.
Не неистовый закат, а нежный рассвет.
Не сверкающий огонь пожара, а ровное пламя свечи.
Это чувство для обоих было непонятным. Чужим. Пугающим. И от него нужно было бежать, как от самой большой слабости, на которую оба были способны.
Видеть друг друга этим зимним снежным вечером было непривычно.
Нинка вновь щеголяла светлыми волосами - она перекрасилась едва ли не на следующей неделе после бракосочетания. И в легкой белоснежной шубке, в пушистых варежках и высоких сапогах из светлой кожи она казалась настоящей Снежной Королевой. Да и взгляд ее был соответствующим.
Келла подстригся, хоть цвет волос его и оставался прежним. А одет был во все черное: черный удлиненный пуховик, черные джинсы, как обычно, заправленные в тяжелые ботинки на шнуровке, черные кожаные перчатки, и казался полной противоположностью Снежной Королеве, этаким темным Каем, который сам, без Герды, вырвался из ее величественного плена, но так и не смог вытащить осколок из своего сердца.
Всю дорогу до пансионата они не разговаривали, делая вид, что заняты и с одинаковым упорством таращились в телефоны.
Номер им, естественно, достался один на двоих. Находился он на третьем этаже пансионата и представлял из себя студию, отделанную натуральным деревом - из-за этого казалось, что в номере пахнет хвоей. Визуально студия была разделена на две части. На спальную зону, где находилась большая двуспальная и, надо заметить, единственная кровать, по обе стороны которой стояли квадратные тумбочки с кипой чистых полотенец на каждой. И на зону отдыха, в которой располагались мягкий диванчик, столик, мини-бар и плазменный телевизор.
- Спишь на диване, - безапелляционно велела Нинка, оглядывая номер. Он считался люксовым, однако после отелей, в которых она жила в Европе, когда отдыхала, казался никаким.
- Сама там спи, - огрызнулся Ефим, скидывая рюкзак на пол. Он, в отличие от женушки с ее очередным чемоданищем, умел довольствоваться малым.