Густая маслянистая капля упала на внутреннюю сторону запястья и медленно покатилась по коже, уменьшаясь в размерах и оставляя жирный след. Впрочем, и он быстро исчез, не оставив даже намека на присутствие жидкости.

– Это та самая настойка? Мне Медея сказала, но я не очень понял, – голос Ньевора звучал растерянно.

– Да. Это мриссовый концентрат. Невероятная вещь. Закрепляет эффект съеденных ягод. Пока, правда, неясно, на какой срок, но точно длительно. И связь дает обширную, а не узконаправленную. Так что не удивляйся, когда услышишь нотацию от Хаса. – Дьер неожиданно засмеялся: – Видел бы ты свое лицо сейчас, братик. Не пугайся, это всего лишь моя благодарность за совет. Без тебя я бы рецепт вряд ли так быстро нашел, а может, и вообще бы не догадался.

– Ты хочешь наладить массовое производство этого… концентрата?

– Как ты себе это представляешь? – изумленно взлетели вверх темные брови дагона. – Эксперименты с мриссой запрещены. Не просто же так Гуз Рьяр… Помнишь моего учителя?

– У которого ты дипломную работу писал? Про круглоухих?

– Именно. Я же там высказал предположение, что мрисса, если ее с детства применять, может повлиять на умственное развитие, а он этим воодушевился и решил на практике проверить. Я ему поселение подобрал, благо как раз дагоном стал. И Гуз все втайне делал, чтобы не подставить ни себя, ни меня. Препарат, конечно, получился совсем иного действия, но афишировать его все равно не стоит. Мне проблемы не нужны.

– От темы не уходи, – недовольно проворчал Ньевор. – Что за идеи по поводу Медеи? Почему на одну меньше?

– Потому что я поначалу думал списать на воздействие концентрата поумнение твоей… Деи. Но, похоже, не получится. Слишком много внимания привлеку. А я все же хотел изыскания продолжить.

– Втайне?

Дьер загадочно улыбнулся и отвечать не стал. Вернулся к главной проблеме:

– Умная круглоухая это нонсенс. Значит, она должна превратиться в остроухую. Все просто.

– Пластику предлагаешь? – в голосе Ньевора появились нотки сомнений.

– Да. – Шайхот взъерошил волосы и провел пальцами по контуру своих ушей.

– И кто за такое возьмется?

– Так я и возьмусь. У меня в университете был год медицинского факультатива, уж такую простую операцию сделаю. И все между нами останется. Вот была бы Медея на самом деле круглоухой, тогда смысла бы не было – по поведению все равно ясно, кто она. Разве что заставить молчать все время. Но землянка-то не глупая. Так что никто ничего не заподозрит. И вот еще…

Дьер вытащил из кармана жилета браслет и положил на стол.

– Забери. Это ее вещь. Земная. А то ведь решите, что я собираюсь этим вас шантажировать. Спрячьте как следует. Но лучше вообще уничтожьте, не рискуйте. Что касается документов, думаю, ты сам справишься. Уж раз Ньевора Хота в базе создал, значит, и с Медеей Рьяр проблем не возникнет. Если потребуется, я подтвержу, что у Гуза вторая внучка была, родителей-то все равно уже нет. С образованием сами как-нибудь разберетесь.

– Все так, но… Медея… – Ньевор, забрав коммуникатор, задумался, непроизвольно поглаживая серебристую металлическую поверхность. – Медея решит, что я ее ушек стесняюсь. А мне все равно, как она выглядит. Землянка, круглоухая… Я люблю ее саму, такую, какая есть.

– Ну и люби на здоровье! – потерял терпение Дьер. – Только ты напрасно думаешь, что Медея обидится. Она не хуже нас понимает, что рарк, который вместо нормального семейного вызова предпочел взять женой на все согласную, неразборчивую в связях круглоухую, в почете никогда не будет. С карьерой тебе придется распрощаться. И вызов отцу ты проиграешь. Это раз. А вот если Медея станет остроухой, тогда ты сможешь устроить ее в лабораторию своей помощницей. И работать будете вместе, и научные идеи обсуждать без опасений, что кто-то проявит нездоровое любопытство к ее умственным способностям. Это два. Круглоухую, даже с семейным вызовом, все равно неизбежно будут преследовать любители… необременительных отношений. Это три. Селянку-невестку наш отец точно не примет, будь она хоть трижды умнее его самого. Да и не поверит он в такой феномен. А еще хуже, если подозревать начнет. Это…

– Хватит! – рявкнул Ньевор и, вскочив со стула, развернулся к окну. Жадно впился глазами в по-прежнему неподвижные фигуры, хорошо заметные на фоне растительности. Видимо, улеглись эмоции, потому что продолжил он спокойно: – Я с Медеей поговорю. Если она согласится…

– Она согласится. Потому что любит.

Это уже я прошептала под вздох облегчения Таша, разрывающего связь сплетенных между собой сознаний.





Эпилог




– Не хочу спать! Ма-а-ам… – тоскливо заныл тонкий детский голосок.

– И я не хочу, – решительно поддержал его второй.

– А кто утром обещал, что вечером не будет капризничать? – мягко пожурила я обоих, собирая брошенную на пол одежду.

– Он! – хором откликнулись близнецы, тут же выныривая из-под одеял и пальцами указывая друг на друга.

Мальчишки. И возраст самый противоречивый. Еще не научились ничему толком, но уже с характером. Проверять на прочность нервы родителей для них сейчас самое главное занятие.

А ведь мы даже не думали, что обретем такое беспокойное счастье в двойном размере. Честно говоря, вообще не надеялись на потомство. Очень уж долго у меня не получалось забеременеть, а потом еще и Дьер, который хоть и не избавился от дагонства, но все равно находил время для своего увлечения, провел тесты и пришел к выводу, что естественное зачатие невозможно. Разной оказалась генетика у рарков и землян.

Но Дьер, во-первых, помнил, что обязан компенсировать то самое «давление», которое на меня оказал, когда выяснял мою личность, и тем самым нарушил условие брата. А во-вторых, он был истинным ученым. Практически фанатиком. И даже опытами с мриссой действительно втайне занимался. Правда, неудачно. Просто выяснил, что его идея о телепатическом общении с помощью концентрата из ягод – утопия. Но отрицательный результат – тоже результат и никогда не заставит настоящего исследователя опустить руки. Особенно если тот сталкивается с новой проблемой.

«Искусственное оплодотворение! Вот что вам нужно, – уверенно убеждал Дьер, уговаривая на эксперимент. – В конце концов, на то и наука, чтобы соединять несоединимое».

Согласились мы не сразу. Сомневались, ждали… Но желаемого результата так и не было. А время шло. Пусть и насыщенное событиями, работой, заботами друг о друге… Но так хотелось видеть рядом частичку себя!

Мы рискнули. Я не биолог и потому так и не поняла, что послужило стимулятором, чтобы хромосомы правильно соединились, но главное – зародыш сформировался. Начал развиваться. А потом еще и на два разделился…


И теперь итоги «эксперимента» сидели на кроватях и строили друг другу гримасы: то ли дразнясь, то ли подначивая.

Второе вероятнее, потому что не успела я закончить с уборкой, как услышала:

– Светло еще! Зачем так рано ложиться?

– Вовсе не рано. Уже закат. Разве не видишь? – я подошла к окну, где, окруженное радужным ореолом, коснулось горизонта белое светило. Над ним совсем маленьким спутником горело другое, розовое, но и оно скоро скроется, погрузив Ракис в ночной сумрак.

Лидвот и Дэйци… С тех пор, как выполнившую свое предназначение хроноустановку выключили, они снова образовали звездную пару, а источник опасного излучения, на который не распространялось временное поле торможения, «убежал» далеко вперед по своей космической траектории. Теперь все четыре планеты рарков обрели устойчивые орбиты, начав обращаться вокруг своих родных звезд. Все стало так, как было когда-то, до прыжка в будущее. И так отрадно было осознавать, что именно наша с Ньером совместная работа и вовремя внесенные изменения в проект помогли избежать еще одной ошибки, которая могла бы привести к катастрофе…

Я задернула шторы.

– Теперь точно не вижу! – подпрыгивая на пружинящем матрасе, тут же радостно засмеялся Лидьер.

Он у нас неуемный. И в фантазиях, и в поведении. Возможно, имя наложило свой отпечаток? Ведь мы его назвали в честь моей мамы, а она в детстве была крайне активным ребенком. Впрочем, это была не моя идея. Ньер сам заявил, что мои родители, пожертвовавшие, собой спасая меня, заслуживают долгой памяти. Да, имена пришлось видоизменить, зато Эдьер хоть и подражает иногда поведению брата, но, как мне кажется, многое взял от моего отца – более спокойный, рассудительный, даже в чем-то уже сейчас прагматично-рациональный.

И потому меня ничуть не удивило, когда именно он первым пошел на компромисс:

– А что взамен? Если мы обещаем, что заснем.

Вот… почти взрослый вызов на детский манер.

– Я расскажу кое-что интересное.

– Страшную сказку! – округлив глаза, восторженно выдохнул Лидьер.

– Но чтобы все закончилось хорошо! – важным тоном внес свое условие Эдьер.

– Договорились, – пообещала я.

Настрой изменился мгновенно. Секунда, и оба сына уже лежат, натянув на себя одеяла и закрыв глаза. Демонстративно, конечно. Ясно, что от первого до последнего слова будут слушать, навострив свои островерхие ушки. Но, по крайней мере, успокоились.

Поправив смятую простыню под Лидьером и пригладив темные кудряшки Эдьера, я присела в кресло. Выключив основное освещение и оставив только подсветку на полу, перешла к выполнению обещания.

– Давным-давно, когда все цивилизации в нашей галактике жили мирно, в глубоком космосе была планета Раминар. Обитали на ней призрачные существа, не имеющие тел. Жили они в кристаллах и питались энергией своей планеты. А однажды на Раминар прилетели инопланетяне. Это были не рарки, какая-то другая раса. Их интересовали кристаллы, которые хранили в себе огромные запасы энергии…

Ох, да… Энергия реатов – именно так назвали эти кристаллы. Она действительно огромна. Одного такого камушка размером с ноготь большого пальца, встроенного в систему хрономодуля, хватило, чтобы на два земных года затормозить ход времени вокруг Ракиса и Лидвот! Рарки ведь, как и земляне, побывали на Раминаре и успели прихватить с собой немалый запас. И корпорация «Звездные камни», деятельность которой теперь курировал мой муж, именно реаты бережно хранила, изучала и имела право использовать.

Спохватившись, что увлеклась своими мыслями, я продолжила:

– Инопланетяне не видели местных жителей и думали, что планета безжизненна. А обитателям Раминара не нравились воры, и они злились, но ничего сделать не могли, потому что жили внутри кристаллов. Но случилось так, что некоторые кристаллы разбились, и призрачные существа, оставшиеся без дома, напали на незваных гостей. Инопланетяне испугались. Они обстреляли Раминар, думая, что убьют своих противников. Но лишь разрушили еще больше кристаллов. И врагов тоже стало больше. Не разобравшись, инопланетяне взорвали Раминар.

– Они думали, что сущности погибнут, – громким шепотом сделал вывод Эдьер.

– Верно, – улыбнулась я. – А они не погибли. Зато стали еще злее. Кому же понравится, если в его дом сначала пришли без спроса, а потом еще и уничтожили? Даже у нас за такое положена смерть. Вот и сущности стали мстить всем без разбора. Бестелесным, им было все равно. Они не видели разницы между теми, у кого были тела, и не понимали, что убивают и виновных, и невиновных. Не зная жалости, как огонь по сухой траве прошлись по всей Галактике, поглощая звезды, разрушая планеты и забирая жизни их обитателей. Пришли они и к нам, раркам.

– Надо было их остановить! Сделать самое страшное оружие и уничтожить! – не сдержался и присел на кровати Лидьер. Воинственно взмахнул рукой, увидел мой укоряющий взгляд и лег обратно.

– Так рарки и поступили. То есть пытались. Амиоты – так назвали призрачного врага – оказались сильнее и неуязвимее. Лишь шоши могли им противостоять. И убивать… Правда, после этого они сами умирали. Но, несмотря на потери, рарки не сдавались. И вот так уж вышло, что четверо таких отважных молодых рарков попали в плен. Амиоты сохранили им жизнь и поместили в особые оболочки как живые консервы, на тот случай, когда энергии-пищи не останется.

– Б-р-р… – поежился Эдьер. – Это страшно – стать едой.

– Да, – согласилась я. – Но трое из них смогли разрушить оболочки и выбраться, а четвертый отдал свою жизнь, чтобы добыть секрет, который стал оружием против амиотов.

«Иатл Гьергон… Деверьен Шайхот… Вадрис Пульерос… По возвращении все трое вместе с сыном погибшего Хитла Шерьерона бросили вызов правящей в то время тетраде и возглавили новое правительство…» – как наяву прозвучал в моей голове голос экскурсовода. «И предпочли забыть о тех, кто на самом деле помог им сбежать и дал это самое оружие», – услужливо подсказала память…



– Мы обязаны отомстить! – рычал Шерьерон. – Земляне убили моего сына! Я этого безнаказанным не оставлю!

– Что ты предлагаешь, Крет? – сочувственно, но без особого энтузиазма поинтересовался Иатл. – Напасть на Землю? Не в том мы сейчас… положении.

Положение в тот момент действительно было сложным. Ракис и Лидвот только-только вышли из поля торможения. Из-за изменения гравитационных полей другие планеты начали менять орбиты. Космические перелеты стали занятием опасным. Впрочем, это не помешало тетраде собраться по требованию Шерьерона на совет. Вероятно, он состоялся бы сразу, как только было получено известие о гибели Лаита, рванувшего в погоню за шпионкой, – его тело нашли на разрушенном корабле примерно через два земных года. Но на Ракисе время шло с другой скоростью, и это мешало принимать сигналы с других планет. Он оказался в своеобразной изоляции.

– Земляне сняли с руки Лаита кольцо с реатом и забрали с собой! – воинственно потрясал кулаками Шерьерон. – А в кольце был маячок. По нему мы определили, где они находятся. И я требую, слышите? Требую снарядить боевые крейсеры и отправить штурмовать их базу! Там виновница его смерти и те, кто ей помогал!

Я была на этом совете. Незримо. Ньер попросил Таша сделать для нас связь. Видя его глазами происходящее, я ужасалась и… радовалась тому, что мы оказались в курсе! Тому, что хоть как-то можем повлиять, раз мой муж – дагоден научный консультант, и его обязанность присутствовать на каждом заседании.

Тетрада признала его равным по заслугам – ведь именно он исправил их собственную оплошность. Он выиграл свой вызов. Деверьен Шайхот официально объявил об этом и о том, что Ньевор Хот это Ньер Шайхот. Достойная победа, которая сделала честь и сыну, и отцу: в этом мире самая высокая заслуга – воспитать достойного рарка, который превзошел своего родителя.

Ньер выступил против отправки крейсеров, но Крет все же настоял. И я провела немало времени в переживаниях за сестру. А когда выяснилось, что флот возвращается, снова попросила мужа взять меня «с собой» на заседание. Едва могла дышать, пока не услышала – осада и штурм закончились неудачей. Мало того, земной флот, который пришел на подмогу своей космической базе-колонии, одержал победу.

На этом совете тетрады Шерьерон с пеной у рта доказывал, что нужно проучить землян. Новая эскадра, больше кораблей, оружие – все, чтобы атаковать Землю. Мол, земляне планируют на нас напасть, и тут уж либо мы их, либо они нас. Припомнил даже залетевший в систему Лидвот дискоид моих родителей, который, по его мнению, должен был совершить диверсию. Крет требовал войны.

Ньер прекрасно знал истину, потому что я все ему рассказала – и то, что было известно мне самой, и то, что поведала Виола. Однако говорить прямо, обвиняя тетраду в намеренном сокрытии реальных фактов, муж не мог. Иначе возник бы закономерный вопрос – откуда ему это известно?