В животе возникло движение. Локоток или коленка давили в ребра, мочевой пузырь, поясницу. Ханна ощутила вздувшуюся тяжесть в животе.
Паразит, крадущий ее тепло, энергию, саму жизнь.
Чувство вины кольнуло Ханну, но уже слишком поздно, чтобы чувствовать что-то еще, кроме усталости. И страха. Ханна всегда ощущала страх.
— Прости, — прошептала она Призраку в шею. — Мне очень жаль…
Если Ханна умрет, ее похититель победит.
Она никогда больше не увидит своего мужа, никогда не обнимет Майло, не поцелует его маленькую взъерошенную головку, не вдохнет его сладкий аромат, не будет смеяться и петь вместе с ним колыбельные.
Перед глазами возникло видение. Восхитительное, теплое и прекрасное. Майло хихикал, ковыляя к ней по траве на своих маленьких ножках, с детским лейкопластырем на ободранной коленке. Ханна наклонилась и широко раскинула руки, а малыш врезался в нее, обвив руками ее шею.
Она погладила его тёмные кудри, целуя нежную оливковую кожу.
«Ты вернулась домой, мамочка, — произнес сын своим нетерпеливым детским голоском. — Ты вернулась ко мне».
Слезы застыли на ресницах Ханны. Она никогда не сможет сказать ему, как сильно жаждет обнять его снова. Никогда не расскажет ему, как все это время оставалась жива лишь ради него.
Вокруг сгустилась темнота.
Ханна всегда думала о цвете холода как о белом, напоминающем снег, или, может быть, голубом. Но холод, подобный этому, окрашен в черный, с полным отсутствием всякого света и цвета. С отсутствием жизни.
Внезапно Призрак зарычал. Ханна ощутила, как под перчатками поднялась дыбом шерсть. Пес вскочил на лапы.
Густой туман сознания пронзил страх. Она изо всех сил пыталась поднять голову и вглядеться в тени, в надвигающуюся темноту.
Что там увидел призрак? Койота? Еще одного волка? Или что-то гораздо худшее?
Нечто двигалось впереди. Но затем неясная фигура приняла очертания — длинные ноги, руки, широкие плечи, голова с серой шапочкой, низко надвинутый меховой капюшон.
Мужчина. Он вернулся.
У Ханны перехватило горло. Она не могла ни кричать, ни позвать на помощь. Не могла издать ни звука.
— Отзовите вашу чертову собаку! — крикнул мужчина, перекрывая шум ветра. Он остановился в пяти ярдах от них, между березами, кленами и густыми зарослями кустарника. В руке у него лежал фонарик. — Я здесь не для того, чтобы причинить вам боль.
Призрак остался стоять перед Ханной, огромный белый медведь, свирепый и защищающий. Воздух снова наполнил дикий гулкий лай, который вселял страх в сердце каждого, кто его слышал.
Мужчина нервно отступил назад. Он поднял обе руки ладонями вверх. В них не было ничего, кроме фонарика. Ни пистолета, ни ножа.
Но это не значит, что их у него нет. Не значит, что это не ловушка.
Ханна неуклюже погладила пса по спине, чтобы успокоить того.
— Ш-ш-ш, дружок.
В ответ Призрак недовольно зарычал. Однако подчинился.
Мужчина молча на нее смотрел. Он выглядел сердитым и обиженным, как будто хотел находиться здесь еще меньше, чем она.
— Я нашел хижину. Меньше чем в миле к северу. С камином и дровами.
Ханна не поверила ему. Образ теплого, мерцающего огня плясал в ее воображении. Чего бы она только не отдала за него…
— Ты умрешь здесь, — сказал мужчина. — При холодном ветре тут будет минус тридцать, не меньше.
Из-за лая Призрака она с трудом могла его слышать, думать, сосредоточиться. Ханну клонило в сон.
— Майло, — хрипло пробормотала она. Зубы стучали так сильно, что она едва могла говорить. Ее разум накрыла белая пелена. — Мне нужно к… Майло…
— Слушайте, просто поверьте мне. Я отведу вас в ту хижину, а потом уйду. Просто позвольте мне помочь вам.
Темнота засасывала все глубже. Холод пронизывал до костей. Ханна теряла сознание, как бы ни пыталась бороться.
— Х-хорошо, — выдавила она сквозь замерзшие губы.
А затем все исчезло. Звук мужского голоса. Лай Призрака. Падающий на ее щеки и лоб снег. Навязчивый вой ветра.
Темнота бродила по краю ее разума, окружая, приближаясь все ближе и ближе, пока Ханна не почувствовала, что соскальзывает в ледяные тёмные воды небытия.
Глава 23
ЛИАМ
День третий
Из-за темноты, ледяного ветра, снегопада и женщины, которую он нёс на руках, потребовалась целая вечность, чтобы вернуться в хижину.
Лиам несколько раз чуть не сбился с пути, но все-таки ухитрился идти по своим следам.
Собака следовала за ним по пятам, все время недовольно рыча. Тот факт, что за ним шло существо, способное разорвать на части, приводило его в замешательство.
Лиам не питал неприязни к собакам. Он просто не был большим поклонником псов, которые хотели его убить. Если бы он знал, что с этой женщиной путешествует гигантская собака-убийца, возможно, он бы так о ней не беспокоился.
Но что сделано, то сделано.
По крайней мере, зверь не делал попыток напасть на него. Может, пес каким-то образом почувствовал, что Лиам не собирается причинять ей вреда. И все же можно бы обойтись без этого рычания и оскала зубов.
Оказавшись внутри хижины, Лиам опустил женщину на одну из коек. Собака последовала за ней. Затем злобно залаяла, шерсть на загривке встала дыбом, а морда скривились, пока Лиам поспешно не попятился.
Он поднял руку в знак капитуляции, ладонью вперед.
— Ладно, ладно. Ухожу, видишь? Успокойся.
Пес прижал уши.
Лиам держал одну руку на рукояти своего тактического ножа. Он двигался медленно и осторожно, полагая, что, если не будет действовать угрожающе, собака оставит его в покое.
И, похоже, это сработало.
Пес лежал на полу перед койкой, положив огромную голову на лапы, но глаза его настороженно следили за каждым движением Лиама.
Сначала он хорошенько запер окна и дверь. Когда путешествовал, Лиам всегда брал с собой резиновые ограничители на окна и двери. Для большей безопасности. И теперь он воспользовался ими, заклинив дверь хижины, чтобы ту нельзя было открыть силой.
Затем нашел на полке керосиновую лампу и зажег ее, а затем подошел к камину. Лиам сложил дрова и полез в рюкзак за одной из двух зажигалок. У него также имелись водонепроницаемые спички и кремень, но обычно он выбирал самый простой вариант.
Открыв карман с зажигалками, он достал несколько ватных шариков, размером с виноградину, каждый из которых пропитан вазелином. Лиам раздвинул каждый шарик, обнажая сухие волокна внутри. Они будут отлично гореть в течение примерно четырех минут.
Вскоре Лиам разжег камин. Он топил его железной кочергой, пока пламя не стало ровным.
Постепенно в хижине потеплело. Лиам снял сапоги, носки, варежки, а затем перчатки, шапочку и шарф, и разложил их сушиться на каминной полке.
Еще раньше он достал из рюкзака походную кастрюлю и наполнил ту снегом и водой. А теперь выложил на огонь кухонную решетку и поставил на нее кастрюлю, чтобы получить питьевую воду.
Лиам взглянул на женщину. Она все еще лежала без сознания. Ему нужно снять с нее сапоги и носки, высушить мокрую одежду, и подтащить койку поближе к огню, чтобы женщина могла согреться.
Но пёс по-прежнему разделял Лиама и женщину, не сводя с того глаз.
Что, мягко говоря, сбивало с толку.
Как же Лиаму подобраться к этой женщине? Собака может напасть на него, если он снова попытается дотронуться до нее.
— Я не причиню ей вреда, — мягко произнес Лиам, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и безобидно, но, вероятно, потерпел полную неудачу. — Нет никакой необходимости набрасываться на меня.
Пес зарычал в знак несогласия.
Разочарованный, он уставился на животное.
Ему хотелось махнуть рукой и выскочить из хижины — скатертью дорога и собаке, и женщине — но в такую бурю, он долго не протянет.
Лиам босиком подошел к окну со своей стороны хижины. Он держался боком, чтобы одним глазом следить за собакой, правой рукой все еще сжимая рукоять ножа.
Снаружи царила кромешная тьма. Под натиском снега не было видно ни Луны, ни звезд. Лишь доносилось завывание ветра.
Несколько часов снаружи могли убить взрослого человека.
Так что они застряли в этой хижине до рассвета.
Именно так. Как только буря утихнет, Лиам уже будет далеко.
Пес наклонил голову, изучая и оценивая его. Лиаму не нужно гадать, что в нем разглядела эта собака. Он знал, кто он и что собой представляет.
Ему совершенно плевать на эту женщину и ее чертову псину. Очень скоро Лиам уйдет и забудет про них.
Паразит, крадущий ее тепло, энергию, саму жизнь.
Чувство вины кольнуло Ханну, но уже слишком поздно, чтобы чувствовать что-то еще, кроме усталости. И страха. Ханна всегда ощущала страх.
— Прости, — прошептала она Призраку в шею. — Мне очень жаль…
Если Ханна умрет, ее похититель победит.
Она никогда больше не увидит своего мужа, никогда не обнимет Майло, не поцелует его маленькую взъерошенную головку, не вдохнет его сладкий аромат, не будет смеяться и петь вместе с ним колыбельные.
Перед глазами возникло видение. Восхитительное, теплое и прекрасное. Майло хихикал, ковыляя к ней по траве на своих маленьких ножках, с детским лейкопластырем на ободранной коленке. Ханна наклонилась и широко раскинула руки, а малыш врезался в нее, обвив руками ее шею.
Она погладила его тёмные кудри, целуя нежную оливковую кожу.
«Ты вернулась домой, мамочка, — произнес сын своим нетерпеливым детским голоском. — Ты вернулась ко мне».
Слезы застыли на ресницах Ханны. Она никогда не сможет сказать ему, как сильно жаждет обнять его снова. Никогда не расскажет ему, как все это время оставалась жива лишь ради него.
Вокруг сгустилась темнота.
Ханна всегда думала о цвете холода как о белом, напоминающем снег, или, может быть, голубом. Но холод, подобный этому, окрашен в черный, с полным отсутствием всякого света и цвета. С отсутствием жизни.
Внезапно Призрак зарычал. Ханна ощутила, как под перчатками поднялась дыбом шерсть. Пес вскочил на лапы.
Густой туман сознания пронзил страх. Она изо всех сил пыталась поднять голову и вглядеться в тени, в надвигающуюся темноту.
Что там увидел призрак? Койота? Еще одного волка? Или что-то гораздо худшее?
Нечто двигалось впереди. Но затем неясная фигура приняла очертания — длинные ноги, руки, широкие плечи, голова с серой шапочкой, низко надвинутый меховой капюшон.
Мужчина. Он вернулся.
У Ханны перехватило горло. Она не могла ни кричать, ни позвать на помощь. Не могла издать ни звука.
— Отзовите вашу чертову собаку! — крикнул мужчина, перекрывая шум ветра. Он остановился в пяти ярдах от них, между березами, кленами и густыми зарослями кустарника. В руке у него лежал фонарик. — Я здесь не для того, чтобы причинить вам боль.
Призрак остался стоять перед Ханной, огромный белый медведь, свирепый и защищающий. Воздух снова наполнил дикий гулкий лай, который вселял страх в сердце каждого, кто его слышал.
Мужчина нервно отступил назад. Он поднял обе руки ладонями вверх. В них не было ничего, кроме фонарика. Ни пистолета, ни ножа.
Но это не значит, что их у него нет. Не значит, что это не ловушка.
Ханна неуклюже погладила пса по спине, чтобы успокоить того.
— Ш-ш-ш, дружок.
В ответ Призрак недовольно зарычал. Однако подчинился.
Мужчина молча на нее смотрел. Он выглядел сердитым и обиженным, как будто хотел находиться здесь еще меньше, чем она.
— Я нашел хижину. Меньше чем в миле к северу. С камином и дровами.
Ханна не поверила ему. Образ теплого, мерцающего огня плясал в ее воображении. Чего бы она только не отдала за него…
— Ты умрешь здесь, — сказал мужчина. — При холодном ветре тут будет минус тридцать, не меньше.
Из-за лая Призрака она с трудом могла его слышать, думать, сосредоточиться. Ханну клонило в сон.
— Майло, — хрипло пробормотала она. Зубы стучали так сильно, что она едва могла говорить. Ее разум накрыла белая пелена. — Мне нужно к… Майло…
— Слушайте, просто поверьте мне. Я отведу вас в ту хижину, а потом уйду. Просто позвольте мне помочь вам.
Темнота засасывала все глубже. Холод пронизывал до костей. Ханна теряла сознание, как бы ни пыталась бороться.
— Х-хорошо, — выдавила она сквозь замерзшие губы.
А затем все исчезло. Звук мужского голоса. Лай Призрака. Падающий на ее щеки и лоб снег. Навязчивый вой ветра.
Темнота бродила по краю ее разума, окружая, приближаясь все ближе и ближе, пока Ханна не почувствовала, что соскальзывает в ледяные тёмные воды небытия.
Глава 23
ЛИАМ
День третий
Из-за темноты, ледяного ветра, снегопада и женщины, которую он нёс на руках, потребовалась целая вечность, чтобы вернуться в хижину.
Лиам несколько раз чуть не сбился с пути, но все-таки ухитрился идти по своим следам.
Собака следовала за ним по пятам, все время недовольно рыча. Тот факт, что за ним шло существо, способное разорвать на части, приводило его в замешательство.
Лиам не питал неприязни к собакам. Он просто не был большим поклонником псов, которые хотели его убить. Если бы он знал, что с этой женщиной путешествует гигантская собака-убийца, возможно, он бы так о ней не беспокоился.
Но что сделано, то сделано.
По крайней мере, зверь не делал попыток напасть на него. Может, пес каким-то образом почувствовал, что Лиам не собирается причинять ей вреда. И все же можно бы обойтись без этого рычания и оскала зубов.
Оказавшись внутри хижины, Лиам опустил женщину на одну из коек. Собака последовала за ней. Затем злобно залаяла, шерсть на загривке встала дыбом, а морда скривились, пока Лиам поспешно не попятился.
Он поднял руку в знак капитуляции, ладонью вперед.
— Ладно, ладно. Ухожу, видишь? Успокойся.
Пес прижал уши.
Лиам держал одну руку на рукояти своего тактического ножа. Он двигался медленно и осторожно, полагая, что, если не будет действовать угрожающе, собака оставит его в покое.
И, похоже, это сработало.
Пес лежал на полу перед койкой, положив огромную голову на лапы, но глаза его настороженно следили за каждым движением Лиама.
Сначала он хорошенько запер окна и дверь. Когда путешествовал, Лиам всегда брал с собой резиновые ограничители на окна и двери. Для большей безопасности. И теперь он воспользовался ими, заклинив дверь хижины, чтобы ту нельзя было открыть силой.
Затем нашел на полке керосиновую лампу и зажег ее, а затем подошел к камину. Лиам сложил дрова и полез в рюкзак за одной из двух зажигалок. У него также имелись водонепроницаемые спички и кремень, но обычно он выбирал самый простой вариант.
Открыв карман с зажигалками, он достал несколько ватных шариков, размером с виноградину, каждый из которых пропитан вазелином. Лиам раздвинул каждый шарик, обнажая сухие волокна внутри. Они будут отлично гореть в течение примерно четырех минут.
Вскоре Лиам разжег камин. Он топил его железной кочергой, пока пламя не стало ровным.
Постепенно в хижине потеплело. Лиам снял сапоги, носки, варежки, а затем перчатки, шапочку и шарф, и разложил их сушиться на каминной полке.
Еще раньше он достал из рюкзака походную кастрюлю и наполнил ту снегом и водой. А теперь выложил на огонь кухонную решетку и поставил на нее кастрюлю, чтобы получить питьевую воду.
Лиам взглянул на женщину. Она все еще лежала без сознания. Ему нужно снять с нее сапоги и носки, высушить мокрую одежду, и подтащить койку поближе к огню, чтобы женщина могла согреться.
Но пёс по-прежнему разделял Лиама и женщину, не сводя с того глаз.
Что, мягко говоря, сбивало с толку.
Как же Лиаму подобраться к этой женщине? Собака может напасть на него, если он снова попытается дотронуться до нее.
— Я не причиню ей вреда, — мягко произнес Лиам, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и безобидно, но, вероятно, потерпел полную неудачу. — Нет никакой необходимости набрасываться на меня.
Пес зарычал в знак несогласия.
Разочарованный, он уставился на животное.
Ему хотелось махнуть рукой и выскочить из хижины — скатертью дорога и собаке, и женщине — но в такую бурю, он долго не протянет.
Лиам босиком подошел к окну со своей стороны хижины. Он держался боком, чтобы одним глазом следить за собакой, правой рукой все еще сжимая рукоять ножа.
Снаружи царила кромешная тьма. Под натиском снега не было видно ни Луны, ни звезд. Лишь доносилось завывание ветра.
Несколько часов снаружи могли убить взрослого человека.
Так что они застряли в этой хижине до рассвета.
Именно так. Как только буря утихнет, Лиам уже будет далеко.
Пес наклонил голову, изучая и оценивая его. Лиаму не нужно гадать, что в нем разглядела эта собака. Он знал, кто он и что собой представляет.
Ему совершенно плевать на эту женщину и ее чертову псину. Очень скоро Лиам уйдет и забудет про них.