Эти дни запомнились неимоверным напряжением сил. Позади была Москва. Враг давил на столицы СССР остались считанные десятки километров. Мысль, что фашисты могут захватить город просто не укладывалось в голове. Политруки призывали стоять до конца, верить что Москва останется советской. Ведь в Бога верят некоторые недалёкие личности, верят упорно, страстно, хотя доподлинно известно, что бога нет. А Москва была, есть и будет. М никогда нога фашистского солдата не ступит на Красную площадь. Исключение будут только для пленных. Но тревога охватывала всё сильнее. Пропагандистские заклинания не действовали.
Батальон отступал полтора часа, прятался в лесных массивах, прошёл через две деревни, где уставших бойцов встречали лишь голодные собаки. Всех выживших влили в первый стрелковый полк второй Московской дивизии, которым командовал майор Фёдоров, бывший начштаба, занявший должность после гибели полковника Грибова.
- Будешь моими глазами и ушами, лейтенант, - сказал Шубину майор. - От моей разведки остались рожки да ножки, все погибли. Теперь вся надежда только на тебя.
24-го ноября немцы взяли Солнечногорск. Не прошло и суток после сдачи Клина. Спустя двое суток 7-я танковая дивизия немцев парсировала канал Москва-Волга, последнее крупное препятствие на пути к столице. Передовые гитлеровские подразделения закрепились на другом берегу. Дистанция до Кремля от немецких позиций сократилось до тридцати пяти километров.
Мощная контратака частей первой ударной армии сбила противника с плацдарма. Но он продолжал наступать на других участках, создавал смертельную угрозу для столицы. Советское командование шло на беспрецедентные меры. Было принято решение сбросить воду из Истринского, Иваньковского и других водохранилищ.
24-го ноября сапёры, едва дождавшись переправы советских войск, взорвали водостоки. Наступающего противника встретил водяной вал, хлынувший из канала. Его высота на отдельных участках достигала двух с половиной метров. Наступление в этом направлении было сорвано. Закрыть водоспуске немцы не смогли.
Южнее столицы наступление тоже затормозилось. Держалась окружённая Тула. Немцы проходили по пять-десять километров в сутки. Быстрее не могли из-за фланговых атак советских войск. Солдаты устали. Отсутствовало зимнее обмундирование.
И всё же 22-го ноября Гудериан взял Сталиногорск, вышел к Кашире, через которую проходила шоссе на Москву. Но отчаянный контрудар советских войск отбросил Гудериана на исходные позиции. На юге немцы не смогли приблизиться к Москве.
На центральном направлении они также не добились впечатляющих успехов. Наступление стопорилось. В тылу орудовали партизаны и диверсанты. Наступающие войска встречали хорошо оборудованные, оборонительные позиции. Но на северо-западном направлении противник зашёл слишком далеко. Угроза советской столице образовалась нешуточная.
Две танковые и одна пехотная дивизии двигались по Рогачевскому шоссе в сторону Лобни. Обескровленная вторая Московская дивизия держала рубеж Озеретская Красная поляна. В строю формально числились три стрелковых полка, но один был выведен из штата дивизии, оборонялся на Ильинских горах. Танков не было. Артиллерийский парк насчитывал семнадцать орудий, только половина которых могла противостоять танкам.
Проникновение в тыл врага в условиях его постоянного наступления теряло смысл. Группы разведчиков рисковали не вернутся. Обстановка менялась постоянно. И даже высокопоставленные германские офицеры не всегда ею владели. Рубеж был занят утром 25 ноября. В подразделениях от списочного состава осталось меньше половины. Ополченцы обретали боевой опыт, наполнялись решимостью.
«Лишь бы печка была поблизости, - шутили бойцы. – А без печки мы, извиняемся, не герои».
На окраину села Сухаревка был выслан передовой отряд в составе усиленной роты. Он получил приказ прикрыть Дмитровское шоссе. В состав отряда помимо орудийный батареи и ста штыков основного состава вошёл взвод полковой разведки.
- Возьмёшь рацию, - напутствовал Шубина майор Фёдоров. - Формально ты не подчиняешься капитану Губареву. Во всяком случае если его приказы противоречат моим. Твоя задача выдвинутся ещё дальше. Укрыться в деревне Глинки, где немцы вряд ли остановится в виду того, что она сгорела. По возможности добыть языка и переправить в штаб полученные сведения. Мы не в курсе кто против нас действует и какие планы у немцев. Станет у Губарева совсем плохо окажи ему содействие.
Три часа без войны - почти счастье. Накануне простились с разведчиком Гасановым. Вылез из траншеи, а рядом взорвалась шальная мина. Когда его втащили обратно он был ещё жив, сходил с ума от боли. В медсанбате ему ампутировали ногу, но опоздали. Парень скончался от обильной кровопотери. Его похоронили в лесу. Долбили кирками застывшую землю, установили табличку, на которой царапали данные бойца.
Подчинённые капитана Губарева заняли оборону на шоссе, рыли окопы, ходы сообщений, укрытия для орудий. Артиллерию установили вдоль дороги, тщательно замаскировали. По примерным оценкам противник находился в десяти километрах и игнорировать шоссе не мог. Не так уж много в России дорог пригодных для нормального передвижения.
Люди Шубина лесом выдвинулись вперёд, вышли к деревне Глинки. Противник сюда ещё не добрался. Сержант Лазаренко высказал предположение, что противник и не появится нанесёт удар в другом месте. Это было маловероятно, но беспокойство возникло.
Взвод был хорошо экипирован. Бойцам выдали тёплые носки, валенки, под маскхалатами были фуфайки тёплые кальсоны, по два комплекта нательного белья. Люди теперь могли часами лежать в снегу без движения.
Разведчики затаились на опушке, глядя на сгоревшую деревню. Это был скорее хутор дворов в восемь. Некоторые строения выгорели не полностью, сохранились даже крыши. Но люди там не жили и живность отсутствовала. Из леса просматривалась дорога за деревней. Она вливалась в шоссе. Дальше замёрзшая речка. Панорама предстала во всей красе. Понятно почему майор Фёдоров отправил сюда разведку. И лес за спиной служил неплохим укрытием. В такие чаще с изобилием бурелома и валежника немцы не сунутся.
Нарастал гул и становилось неуютно. Такое ощущение, что он проистекал из двух мест одновременно. Так могла гудеть только тяжёлая бронетехника.
- Не угадал, сержант, - Глеб укоризненно покосился на Лазаренко.
Тот сделал неопределенный жест - со всеми, дескать, случается. Он тоже вытянул шею, слушал.
- Товарищ лейтенант, они по шоссе идут , с севера. Шоссе справа за лесополосой, его отсюда видно. А ещё оттуда движутся, - сержант показал налево.
За деревней виднелся край лесного массива. За ним, через поле, пролегла просёлочная дорога. Она змеилось вдоль Глинок, огибала пару перелесок и вливалась в Дмитровское шоссе.
- С двух сторон идут, - глухо пробормотал в спину Гулыгин. – На шоссе встретятся, устроят нашим «весёлую жизнь».
- Товарищ лейтенант, вам не кажется, что их что-то много идёт? Не устоит Губарев.
- Губарев не устоит…
Этот печальный факт никто не оспаривал. Главное, чтобы у стояли те, кто за ним. Шубин напрягся, поедая глазами дальний лес. Закряхтел за деревом здоровяк Лапштарь. Бывшему шахтёру сегодня доверили переноску радиостанции.
Противник пока не показывался, но он уже был рядом. Надрывный гул щекотал барабанные перепонки. Следовало подобраться поближе.
- Вербин. Карабаш. Со мной! Спрячемся на той стороне деревни, рядом с дорогой.
- Намекаете, товарищ лейтенант, что лучше один раз увидеть? - начал было Вербин.
- Заткнись, - отрезал Глеб. - Остальным остаться. Из леса не выходить ни при каких условиях! В случае опасности отступайте в чащу, там хоронитесь. Считайте технику на дороге. Как пройдут все данные передать в штаб.
- А вы, товарищ лейтенант? - напрягся Лазаренко.
- А про нас пока забудьте. Эй, пошли.
- Вечно эта вшивая интеллигенция лезет поперёк батьки, - недовольно проворчал Гулыгин. - Почему чуть что, так сразу они?
- Сам ты вшивый! - огрызнулся Карабаш.
А когда поползли к деревне стал развивать тему:
- Почему мы вшивые, товарищ лейтенант? Чуть интеллигенция, так сразу вшивая. А они мужичьё неотёсанное, значит, не вшивые? Я вроде человек начитанный, а вот как-то упустил эту тему.
- Вернёмся в часть пересчитайте на ком больше вшей, - буркну Глеб. – И у кого они самые отборные.
На шоссе уже показались головные танки. Из-за леса ещё нет, но рёв моторов нещадно бил по ушам. Поднялись дружно, припустили в деревню, до которой оставалось метров восемьдесят, рухнули в снег тоже дружно, поползли.
- Сажей не измажьтесь, - прошипел Глеб. – А то толку от ваших маскхалатов.
- Так тут везде сажа, товарищ лейтенант, - жаловался Карабаш. - И на снегу, и под снегом. Да ладно, чёрного кобеля всё равно не отмоешь до бела.
Они перебежали двор в тот момент, когда из за леса показалось техника. Снова заползли под ограду, спустились в строение, у которого сохранилась крыша, но фактически отсутствовали внутренние стены.
Колонна приближалась к северной околице в клубах ядовитого дыма. Здесь дорога давала изгиб в сторону шоссе. Сугробы на проезжей части ещё не выросли, место было ветреное, кружило позёмка. Первыми шли мотоциклисты, в каждой машине по трое, включая пулемётчика.
Немцы явно не радовались в это холодное время года. Сидели нахохлившись в своих тонких шинельках, замотанные каким-то тряпками, шарфами, реквизированными у местных крестьян. Съёжился пулемётчик, угрюмо вращал глазами. Пилот натянул на себя колхозные верхонки, но всё равно руки мёрзли.
Один из мотоциклов съехал с дороги, встал у обочины. Офицер, сидевший сзади на сиденье, слез, размял ноги, мельком глянул на сгоревшие строения по соседству, стал любоваться зимнем русским пейзажем. Потом стянул перчатки, поработал пальцами, чтобы разогнать кровь, закурил. Ядовитая гарь, исходящая от колонны, его похоже не смущала.
Мимо шла военная техника. Проползли два танка Т-4, массивные, с приземистыми башнями и толстыми орудийными стволами. Кресты на бортах затёрлись, едва читались. Из люков торчали головы в гермошлемах. За танками грузно переваливались грузовики с пехотой. Потом опять чадили танки. Проехал трёхтонный грузовик с миномётами, установленными в специальных лафетах. Затем полевая кухня, два БТР-251. Снова грузовики с пехотинцами.
Офицер вдруг что-то заметил на сгоревшем хуторе, возможно силуэт мелькнул между обугленными стенами или что-то упало. Он всмотрелся, но больше ничего не падало и не мелькало. Немец нахмурился, сделал недоуменное лицо. Во взгляде мелькнуло замешательство, сменилось суровой решимостью. Он щелкнул пальцами, подзывая к себе сидящих без дела мотоциклистов. Те покинули BMW, вразвалку направились к командиру. Офицер поморщился, когда проходящий мимо танк изрыгнул облако сизого дыма, стал что-то громко говорить подчинённым, показывая на деревню. Солдаты кивнули, направились к плетню проверить что там почудилось их командиру.
Солдаты замёрзли, но смотрелись убедительно. Плечистые, рослые. У одного автомат висел на груди, другой стащил его со спины и приготовил к бою, заодно переместил на каску внушительные мотоциклетные очки. Офицер остался у обочины, таращился в спину подчинённым.
«Этому кретину больше всего надо? - недовольно подумал Глеб. - Считай что напросился»!
Солдаты забрались в дом и больше офицер их не видел. Рядом с ним грохотала колонна. Он не услышал бы из-за этого даже выстрелов.
Первого немца сбили с ног. А когда с него слетела каска ударили камнем в висок. Второй выбил нож из руки Вербина, проворный оказался, собрался было бежать, но разведчик поставил ему подножку. Немец из вернулся в падении, схватил нашего за грудки, оба повалились на пол. При этом хрупкий Вербин оказался внизу.
Товарищи замешкались, разбирались с первым. Тот решил очнуться и затеять драку. Боров оказался сильным, двумя ударами дело не обошлось. Грузный немец схватил Вербина за горло, сдавил сильными пальцами, злорадно оскалился. Разведчик извивался ужом, глаза закатились. Немец был силён, придавил парня к обугленному полу, тужился, сжимая хватку. Вербин бил его кулаком в бок, но пробить такую тушу было невозможно. Рука шарила по снаряжению немецкого солдата. Вербин выхватил пехотную гранату с удлинённой рукояткой, наречённую в народе «Колотушкой», стал наносить немцу удары по голове.
Это смотрелось нереально, необычно. И вправду «Колотушка». Вербин бил в одно место, бел отчаянно, мобилизуя последние силы. Немец рычал, вертел головой. Хватка слабела. Товарищи поздно спохватились, очередной удар рассёк кожу. Немец словно подавился. Вербин, извиваясь, выскользнул из под него. В этот момент фашиста вырвало. Подскочил Карабаш, врезал германцу прикладом по затылку.
Вербин тяжело дышал, держался за горло и безуспешно пытался подняться, Шубин схватил его за руку, отобрал гранату уже выскальзывающую из ослабевшей руки.
- Ну, Борька, ты даёшь! - пробормотал восхищённый, испуганный Карабаш. - Голь на выдумки хитра. Что тут скажешь…
- Обалдел боец? - зашипел Глеб. - Не боялся, что граната рванёт? Всякие случаи бывали.
- Уже ничего не боялся, товарищ лейтенант, - Вербин закашлялся. - Попробуйте как-нибудь, вам тоже всё станет до лампочки. Не взорвалась же, что вы разнервничались?
- Эх, артисты погорелого театра. Чтоб вас… Оттащите этих кабанов с глаз долой, а то фрицы нам покажут кузькину мать.
Курьёзов хватало даже в это непростое время.
Колонна продолжала движение по второстепенной дороге, изрыгая грохот и зловония. Уже виднелся хвост колонны. Шныряли словно тараканы мотоциклисты. Офицер на обочине проявлял нетерпение, кривил губы, посматривал зачем-то на часы. Подчинённые как в воду канули. Гауптман что-то крикнул. Призывный вопль потонул в грохоте техники. Он начал раздражаться, уставился на пустой мотоцикл, словно собрался в одиночку покорять просторы загадочной страны. Снова проорал. Потом поколебался, сделал шаг к избе, оглянулся через плечо. Боятся было нечего, рядом сотни дружеских штыков.
Он зашагал через пустырь к горелкам хутора, весь сосредоточенный, серьёзный. Рука потянулась к кобуре со служебным «люггером». Офицер прихрамывал, но это только добавляло импозантности его облику. Он подошёл к ближайшему строению, глаза его беспокойно забегали. Офицер позвал солдат. На этот раз ему ответили. Невнятно, но по-немецки. Дескать, сюда герр гауптман, посмотрите что мы нашли.
Не шуми так сильно за его спиной колонна офицер бы насторожился. Голос незнакомый, да и акцент подозрительный. Но он не разобрал и половины слов. Лицо разгладилось, пальцы соскользнули с расстёгнутой кобуры. Офицер переступил через горелые доски, взялся за стену, забрался на фундамент, спрыгнул, поморщившись от боли в ещё не зажившей ноге. Недоумённо осмотрелся, сделал шаг…
Чья-то рука возникла из-за развалившегося простенка, потащила за сапог, вывела из равновесия. Офицер замахал руками, упал на спину. Испуганный крик застрял в его горле. От удара позвоночником чуть не выбило дух. Сверху навалился какой-то страшный домовой в перепачканном сажей маскхалате, прижал к полу. Немец чуть не задохнулся. Страх заметался в его глазах. Фашист взбрыкнул, как молодой жеребец, но сильная рука сжала горло, а вторая, сжатая в кулак, отправила немца в глубокий нокаут. Подбежал ещё один «домовой». Офицера схватили за конечности…
Колонна ещё не прошла, но хвост уже приближался. Из головы колонны подъехал мотоцикл, набитый солдатами, остановился возле пустого мотоцикла. Пулемётчик что-то бросил пилоту, засмеялся: дескать, пронесло всю команду. Пилот пожал плечами - такая версия его не устраивала. Подъехал ещё один мотоцикл. Он замыкал колонну. Остановился рядом. В нём тоже сидели трое, грозные, зловещие, при всём вооружении. По дороге проехал последний грузовик. Из него с любопытством поглядывали солдаты. Машину патрульные останавливать не стали, всякие бывают недоразумения. Мотоциклисты спешились, взялись за автоматы и стали озираться.
Колонна ушла. Затих рёв двигателей.
- Герр Венцель! - крикнул фельдфебель. - Вы здесь?
Хутор молчал. Он казался полностью безлюдным. Торчали обгорелые строения. Этот вид мотоциклистам решительно не нравился. Уехать просто так они не могли, пропал их командир и сослуживцы. Произошло что-то странное и они беспокоились. В этой чёртовой стране постоянно что-то случается и нужно быть начеку если хочешь однажды вернуться в милый сердцу Фатерланд.
Группа из шести человек ощетинилась стволами. Вызывать подмогу было поздно, все ушли вперёд. Фельдфебель махнул рукой и солдаты, растянувшись в цепь, пошли к хутору. Фельдфебель для порядка ещё пару раз позвал своего начальника. С макушки обгорелого дымохода слетела большая ворона, подалась, протяжно каркая, к лесу. Солдаты настороженно проводили её глазами.
Они вошли на хутор, держа пальцы на спусковых крючках, брезгливо зажимали носы, здесь ещё присутствовал запах гари, а на морозе он становился острее. Двое забрались в строение с уцелевшей крышей, осмотрелись. Ничто не указывао на недавние присутствие здесь их товарищей. Разбросанные головешки, остатки стен, развалившаяся на кусочки русская печь, какие-то не догоревшее вещи, покрытые слоем пепла. Один из солдат бросил товарищу, что видел снаружи следы, они ведут сюда.
- Но здесь нет никого, чёрт возьми! Значит они ушли дальше, - ответил тот.
Солдаты выбрались из постройки, побрели к другим строениям, их уже осматривали сослуживцы. Тщетные поиски продолжались минут пятнадцать. Гитлеровцы несколько раз прочесали хутор, звали своих по именам и званиям. Снова заглянули в постройку, где всё началось. По ворошили кирпичи, запнулись о выгнутый лист железа. Фельдфебель не знал что делать. Они остались одни в этом чёртовом месте. Было холодно, страшно и даже расстрелять некого. Рации в мотоциклах отсутствовали.
Фельдфебель принял решение догнать своих, доложить вышестоящему начальству, пусть ломает голову, вернуться никогда не поздно. Он дал команду уходить с проклятого хутора. Солдаты потянулись к дороге, мялись на обочине, гадая что делать с лишним мотоциклом. Бросать нельзя, машина исправная, но вдруг герр Венцель с солдатами вернуться. Пешком пойдут? Бесхозный мотоцикл решили оставит. Расселись по своим и поспешили покинуть неприятное место.
Мотоциклетный треск затих в морозном воздухе. Заскрипел засыпанный кирпичной крошкой гнутый лист, отъехал в сторону. Из подпола выбрался замёрзший лейтенант Шубин. Внимательно посмотрел по сторонам, разогнул спину. Вокруг деревни чужаков не было. Обе колонны ушли на юг. Мотоциклисты скрылись за лесом.
- Вылезайте, - буркнул он. - Всё чисто.
Батальон отступал полтора часа, прятался в лесных массивах, прошёл через две деревни, где уставших бойцов встречали лишь голодные собаки. Всех выживших влили в первый стрелковый полк второй Московской дивизии, которым командовал майор Фёдоров, бывший начштаба, занявший должность после гибели полковника Грибова.
- Будешь моими глазами и ушами, лейтенант, - сказал Шубину майор. - От моей разведки остались рожки да ножки, все погибли. Теперь вся надежда только на тебя.
24-го ноября немцы взяли Солнечногорск. Не прошло и суток после сдачи Клина. Спустя двое суток 7-я танковая дивизия немцев парсировала канал Москва-Волга, последнее крупное препятствие на пути к столице. Передовые гитлеровские подразделения закрепились на другом берегу. Дистанция до Кремля от немецких позиций сократилось до тридцати пяти километров.
Мощная контратака частей первой ударной армии сбила противника с плацдарма. Но он продолжал наступать на других участках, создавал смертельную угрозу для столицы. Советское командование шло на беспрецедентные меры. Было принято решение сбросить воду из Истринского, Иваньковского и других водохранилищ.
24-го ноября сапёры, едва дождавшись переправы советских войск, взорвали водостоки. Наступающего противника встретил водяной вал, хлынувший из канала. Его высота на отдельных участках достигала двух с половиной метров. Наступление в этом направлении было сорвано. Закрыть водоспуске немцы не смогли.
Южнее столицы наступление тоже затормозилось. Держалась окружённая Тула. Немцы проходили по пять-десять километров в сутки. Быстрее не могли из-за фланговых атак советских войск. Солдаты устали. Отсутствовало зимнее обмундирование.
И всё же 22-го ноября Гудериан взял Сталиногорск, вышел к Кашире, через которую проходила шоссе на Москву. Но отчаянный контрудар советских войск отбросил Гудериана на исходные позиции. На юге немцы не смогли приблизиться к Москве.
На центральном направлении они также не добились впечатляющих успехов. Наступление стопорилось. В тылу орудовали партизаны и диверсанты. Наступающие войска встречали хорошо оборудованные, оборонительные позиции. Но на северо-западном направлении противник зашёл слишком далеко. Угроза советской столице образовалась нешуточная.
Две танковые и одна пехотная дивизии двигались по Рогачевскому шоссе в сторону Лобни. Обескровленная вторая Московская дивизия держала рубеж Озеретская Красная поляна. В строю формально числились три стрелковых полка, но один был выведен из штата дивизии, оборонялся на Ильинских горах. Танков не было. Артиллерийский парк насчитывал семнадцать орудий, только половина которых могла противостоять танкам.
Проникновение в тыл врага в условиях его постоянного наступления теряло смысл. Группы разведчиков рисковали не вернутся. Обстановка менялась постоянно. И даже высокопоставленные германские офицеры не всегда ею владели. Рубеж был занят утром 25 ноября. В подразделениях от списочного состава осталось меньше половины. Ополченцы обретали боевой опыт, наполнялись решимостью.
«Лишь бы печка была поблизости, - шутили бойцы. – А без печки мы, извиняемся, не герои».
На окраину села Сухаревка был выслан передовой отряд в составе усиленной роты. Он получил приказ прикрыть Дмитровское шоссе. В состав отряда помимо орудийный батареи и ста штыков основного состава вошёл взвод полковой разведки.
- Возьмёшь рацию, - напутствовал Шубина майор Фёдоров. - Формально ты не подчиняешься капитану Губареву. Во всяком случае если его приказы противоречат моим. Твоя задача выдвинутся ещё дальше. Укрыться в деревне Глинки, где немцы вряд ли остановится в виду того, что она сгорела. По возможности добыть языка и переправить в штаб полученные сведения. Мы не в курсе кто против нас действует и какие планы у немцев. Станет у Губарева совсем плохо окажи ему содействие.
Три часа без войны - почти счастье. Накануне простились с разведчиком Гасановым. Вылез из траншеи, а рядом взорвалась шальная мина. Когда его втащили обратно он был ещё жив, сходил с ума от боли. В медсанбате ему ампутировали ногу, но опоздали. Парень скончался от обильной кровопотери. Его похоронили в лесу. Долбили кирками застывшую землю, установили табличку, на которой царапали данные бойца.
Подчинённые капитана Губарева заняли оборону на шоссе, рыли окопы, ходы сообщений, укрытия для орудий. Артиллерию установили вдоль дороги, тщательно замаскировали. По примерным оценкам противник находился в десяти километрах и игнорировать шоссе не мог. Не так уж много в России дорог пригодных для нормального передвижения.
Люди Шубина лесом выдвинулись вперёд, вышли к деревне Глинки. Противник сюда ещё не добрался. Сержант Лазаренко высказал предположение, что противник и не появится нанесёт удар в другом месте. Это было маловероятно, но беспокойство возникло.
Взвод был хорошо экипирован. Бойцам выдали тёплые носки, валенки, под маскхалатами были фуфайки тёплые кальсоны, по два комплекта нательного белья. Люди теперь могли часами лежать в снегу без движения.
Разведчики затаились на опушке, глядя на сгоревшую деревню. Это был скорее хутор дворов в восемь. Некоторые строения выгорели не полностью, сохранились даже крыши. Но люди там не жили и живность отсутствовала. Из леса просматривалась дорога за деревней. Она вливалась в шоссе. Дальше замёрзшая речка. Панорама предстала во всей красе. Понятно почему майор Фёдоров отправил сюда разведку. И лес за спиной служил неплохим укрытием. В такие чаще с изобилием бурелома и валежника немцы не сунутся.
Нарастал гул и становилось неуютно. Такое ощущение, что он проистекал из двух мест одновременно. Так могла гудеть только тяжёлая бронетехника.
- Не угадал, сержант, - Глеб укоризненно покосился на Лазаренко.
Тот сделал неопределенный жест - со всеми, дескать, случается. Он тоже вытянул шею, слушал.
- Товарищ лейтенант, они по шоссе идут , с севера. Шоссе справа за лесополосой, его отсюда видно. А ещё оттуда движутся, - сержант показал налево.
За деревней виднелся край лесного массива. За ним, через поле, пролегла просёлочная дорога. Она змеилось вдоль Глинок, огибала пару перелесок и вливалась в Дмитровское шоссе.
- С двух сторон идут, - глухо пробормотал в спину Гулыгин. – На шоссе встретятся, устроят нашим «весёлую жизнь».
- Товарищ лейтенант, вам не кажется, что их что-то много идёт? Не устоит Губарев.
- Губарев не устоит…
Этот печальный факт никто не оспаривал. Главное, чтобы у стояли те, кто за ним. Шубин напрягся, поедая глазами дальний лес. Закряхтел за деревом здоровяк Лапштарь. Бывшему шахтёру сегодня доверили переноску радиостанции.
Противник пока не показывался, но он уже был рядом. Надрывный гул щекотал барабанные перепонки. Следовало подобраться поближе.
- Вербин. Карабаш. Со мной! Спрячемся на той стороне деревни, рядом с дорогой.
- Намекаете, товарищ лейтенант, что лучше один раз увидеть? - начал было Вербин.
- Заткнись, - отрезал Глеб. - Остальным остаться. Из леса не выходить ни при каких условиях! В случае опасности отступайте в чащу, там хоронитесь. Считайте технику на дороге. Как пройдут все данные передать в штаб.
- А вы, товарищ лейтенант? - напрягся Лазаренко.
- А про нас пока забудьте. Эй, пошли.
- Вечно эта вшивая интеллигенция лезет поперёк батьки, - недовольно проворчал Гулыгин. - Почему чуть что, так сразу они?
- Сам ты вшивый! - огрызнулся Карабаш.
А когда поползли к деревне стал развивать тему:
- Почему мы вшивые, товарищ лейтенант? Чуть интеллигенция, так сразу вшивая. А они мужичьё неотёсанное, значит, не вшивые? Я вроде человек начитанный, а вот как-то упустил эту тему.
- Вернёмся в часть пересчитайте на ком больше вшей, - буркну Глеб. – И у кого они самые отборные.
На шоссе уже показались головные танки. Из-за леса ещё нет, но рёв моторов нещадно бил по ушам. Поднялись дружно, припустили в деревню, до которой оставалось метров восемьдесят, рухнули в снег тоже дружно, поползли.
- Сажей не измажьтесь, - прошипел Глеб. – А то толку от ваших маскхалатов.
- Так тут везде сажа, товарищ лейтенант, - жаловался Карабаш. - И на снегу, и под снегом. Да ладно, чёрного кобеля всё равно не отмоешь до бела.
Они перебежали двор в тот момент, когда из за леса показалось техника. Снова заползли под ограду, спустились в строение, у которого сохранилась крыша, но фактически отсутствовали внутренние стены.
Колонна приближалась к северной околице в клубах ядовитого дыма. Здесь дорога давала изгиб в сторону шоссе. Сугробы на проезжей части ещё не выросли, место было ветреное, кружило позёмка. Первыми шли мотоциклисты, в каждой машине по трое, включая пулемётчика.
Немцы явно не радовались в это холодное время года. Сидели нахохлившись в своих тонких шинельках, замотанные каким-то тряпками, шарфами, реквизированными у местных крестьян. Съёжился пулемётчик, угрюмо вращал глазами. Пилот натянул на себя колхозные верхонки, но всё равно руки мёрзли.
Один из мотоциклов съехал с дороги, встал у обочины. Офицер, сидевший сзади на сиденье, слез, размял ноги, мельком глянул на сгоревшие строения по соседству, стал любоваться зимнем русским пейзажем. Потом стянул перчатки, поработал пальцами, чтобы разогнать кровь, закурил. Ядовитая гарь, исходящая от колонны, его похоже не смущала.
Мимо шла военная техника. Проползли два танка Т-4, массивные, с приземистыми башнями и толстыми орудийными стволами. Кресты на бортах затёрлись, едва читались. Из люков торчали головы в гермошлемах. За танками грузно переваливались грузовики с пехотой. Потом опять чадили танки. Проехал трёхтонный грузовик с миномётами, установленными в специальных лафетах. Затем полевая кухня, два БТР-251. Снова грузовики с пехотинцами.
Офицер вдруг что-то заметил на сгоревшем хуторе, возможно силуэт мелькнул между обугленными стенами или что-то упало. Он всмотрелся, но больше ничего не падало и не мелькало. Немец нахмурился, сделал недоуменное лицо. Во взгляде мелькнуло замешательство, сменилось суровой решимостью. Он щелкнул пальцами, подзывая к себе сидящих без дела мотоциклистов. Те покинули BMW, вразвалку направились к командиру. Офицер поморщился, когда проходящий мимо танк изрыгнул облако сизого дыма, стал что-то громко говорить подчинённым, показывая на деревню. Солдаты кивнули, направились к плетню проверить что там почудилось их командиру.
Солдаты замёрзли, но смотрелись убедительно. Плечистые, рослые. У одного автомат висел на груди, другой стащил его со спины и приготовил к бою, заодно переместил на каску внушительные мотоциклетные очки. Офицер остался у обочины, таращился в спину подчинённым.
«Этому кретину больше всего надо? - недовольно подумал Глеб. - Считай что напросился»!
Солдаты забрались в дом и больше офицер их не видел. Рядом с ним грохотала колонна. Он не услышал бы из-за этого даже выстрелов.
Первого немца сбили с ног. А когда с него слетела каска ударили камнем в висок. Второй выбил нож из руки Вербина, проворный оказался, собрался было бежать, но разведчик поставил ему подножку. Немец из вернулся в падении, схватил нашего за грудки, оба повалились на пол. При этом хрупкий Вербин оказался внизу.
Товарищи замешкались, разбирались с первым. Тот решил очнуться и затеять драку. Боров оказался сильным, двумя ударами дело не обошлось. Грузный немец схватил Вербина за горло, сдавил сильными пальцами, злорадно оскалился. Разведчик извивался ужом, глаза закатились. Немец был силён, придавил парня к обугленному полу, тужился, сжимая хватку. Вербин бил его кулаком в бок, но пробить такую тушу было невозможно. Рука шарила по снаряжению немецкого солдата. Вербин выхватил пехотную гранату с удлинённой рукояткой, наречённую в народе «Колотушкой», стал наносить немцу удары по голове.
Это смотрелось нереально, необычно. И вправду «Колотушка». Вербин бил в одно место, бел отчаянно, мобилизуя последние силы. Немец рычал, вертел головой. Хватка слабела. Товарищи поздно спохватились, очередной удар рассёк кожу. Немец словно подавился. Вербин, извиваясь, выскользнул из под него. В этот момент фашиста вырвало. Подскочил Карабаш, врезал германцу прикладом по затылку.
Вербин тяжело дышал, держался за горло и безуспешно пытался подняться, Шубин схватил его за руку, отобрал гранату уже выскальзывающую из ослабевшей руки.
- Ну, Борька, ты даёшь! - пробормотал восхищённый, испуганный Карабаш. - Голь на выдумки хитра. Что тут скажешь…
- Обалдел боец? - зашипел Глеб. - Не боялся, что граната рванёт? Всякие случаи бывали.
- Уже ничего не боялся, товарищ лейтенант, - Вербин закашлялся. - Попробуйте как-нибудь, вам тоже всё станет до лампочки. Не взорвалась же, что вы разнервничались?
- Эх, артисты погорелого театра. Чтоб вас… Оттащите этих кабанов с глаз долой, а то фрицы нам покажут кузькину мать.
Курьёзов хватало даже в это непростое время.
Колонна продолжала движение по второстепенной дороге, изрыгая грохот и зловония. Уже виднелся хвост колонны. Шныряли словно тараканы мотоциклисты. Офицер на обочине проявлял нетерпение, кривил губы, посматривал зачем-то на часы. Подчинённые как в воду канули. Гауптман что-то крикнул. Призывный вопль потонул в грохоте техники. Он начал раздражаться, уставился на пустой мотоцикл, словно собрался в одиночку покорять просторы загадочной страны. Снова проорал. Потом поколебался, сделал шаг к избе, оглянулся через плечо. Боятся было нечего, рядом сотни дружеских штыков.
Он зашагал через пустырь к горелкам хутора, весь сосредоточенный, серьёзный. Рука потянулась к кобуре со служебным «люггером». Офицер прихрамывал, но это только добавляло импозантности его облику. Он подошёл к ближайшему строению, глаза его беспокойно забегали. Офицер позвал солдат. На этот раз ему ответили. Невнятно, но по-немецки. Дескать, сюда герр гауптман, посмотрите что мы нашли.
Не шуми так сильно за его спиной колонна офицер бы насторожился. Голос незнакомый, да и акцент подозрительный. Но он не разобрал и половины слов. Лицо разгладилось, пальцы соскользнули с расстёгнутой кобуры. Офицер переступил через горелые доски, взялся за стену, забрался на фундамент, спрыгнул, поморщившись от боли в ещё не зажившей ноге. Недоумённо осмотрелся, сделал шаг…
Чья-то рука возникла из-за развалившегося простенка, потащила за сапог, вывела из равновесия. Офицер замахал руками, упал на спину. Испуганный крик застрял в его горле. От удара позвоночником чуть не выбило дух. Сверху навалился какой-то страшный домовой в перепачканном сажей маскхалате, прижал к полу. Немец чуть не задохнулся. Страх заметался в его глазах. Фашист взбрыкнул, как молодой жеребец, но сильная рука сжала горло, а вторая, сжатая в кулак, отправила немца в глубокий нокаут. Подбежал ещё один «домовой». Офицера схватили за конечности…
Колонна ещё не прошла, но хвост уже приближался. Из головы колонны подъехал мотоцикл, набитый солдатами, остановился возле пустого мотоцикла. Пулемётчик что-то бросил пилоту, засмеялся: дескать, пронесло всю команду. Пилот пожал плечами - такая версия его не устраивала. Подъехал ещё один мотоцикл. Он замыкал колонну. Остановился рядом. В нём тоже сидели трое, грозные, зловещие, при всём вооружении. По дороге проехал последний грузовик. Из него с любопытством поглядывали солдаты. Машину патрульные останавливать не стали, всякие бывают недоразумения. Мотоциклисты спешились, взялись за автоматы и стали озираться.
Колонна ушла. Затих рёв двигателей.
- Герр Венцель! - крикнул фельдфебель. - Вы здесь?
Хутор молчал. Он казался полностью безлюдным. Торчали обгорелые строения. Этот вид мотоциклистам решительно не нравился. Уехать просто так они не могли, пропал их командир и сослуживцы. Произошло что-то странное и они беспокоились. В этой чёртовой стране постоянно что-то случается и нужно быть начеку если хочешь однажды вернуться в милый сердцу Фатерланд.
Группа из шести человек ощетинилась стволами. Вызывать подмогу было поздно, все ушли вперёд. Фельдфебель махнул рукой и солдаты, растянувшись в цепь, пошли к хутору. Фельдфебель для порядка ещё пару раз позвал своего начальника. С макушки обгорелого дымохода слетела большая ворона, подалась, протяжно каркая, к лесу. Солдаты настороженно проводили её глазами.
Они вошли на хутор, держа пальцы на спусковых крючках, брезгливо зажимали носы, здесь ещё присутствовал запах гари, а на морозе он становился острее. Двое забрались в строение с уцелевшей крышей, осмотрелись. Ничто не указывао на недавние присутствие здесь их товарищей. Разбросанные головешки, остатки стен, развалившаяся на кусочки русская печь, какие-то не догоревшее вещи, покрытые слоем пепла. Один из солдат бросил товарищу, что видел снаружи следы, они ведут сюда.
- Но здесь нет никого, чёрт возьми! Значит они ушли дальше, - ответил тот.
Солдаты выбрались из постройки, побрели к другим строениям, их уже осматривали сослуживцы. Тщетные поиски продолжались минут пятнадцать. Гитлеровцы несколько раз прочесали хутор, звали своих по именам и званиям. Снова заглянули в постройку, где всё началось. По ворошили кирпичи, запнулись о выгнутый лист железа. Фельдфебель не знал что делать. Они остались одни в этом чёртовом месте. Было холодно, страшно и даже расстрелять некого. Рации в мотоциклах отсутствовали.
Фельдфебель принял решение догнать своих, доложить вышестоящему начальству, пусть ломает голову, вернуться никогда не поздно. Он дал команду уходить с проклятого хутора. Солдаты потянулись к дороге, мялись на обочине, гадая что делать с лишним мотоциклом. Бросать нельзя, машина исправная, но вдруг герр Венцель с солдатами вернуться. Пешком пойдут? Бесхозный мотоцикл решили оставит. Расселись по своим и поспешили покинуть неприятное место.
Мотоциклетный треск затих в морозном воздухе. Заскрипел засыпанный кирпичной крошкой гнутый лист, отъехал в сторону. Из подпола выбрался замёрзший лейтенант Шубин. Внимательно посмотрел по сторонам, разогнул спину. Вокруг деревни чужаков не было. Обе колонны ушли на юг. Мотоциклисты скрылись за лесом.
- Вылезайте, - буркнул он. - Всё чисто.