– Рассказывай. Быстро, – приказал он.

– Молодой господин. Он… он послал за вами людей.

– И приказал тебе своровать наших лошадей?

– Нет… Наш г-главарь хотел их п-продать.

– Дурачье. Сворованные лошади привели нас прямиком к тебе. И что же молодой господин хотел узнать? Говорил ли он что-нибудь о…

У меня под ногой хрустнула ветка, и инспектор Хан мигом вскинул голову в мою сторону. Я так испугалась, что попятилась назад, чтобы спрятаться, но споткнулась о вздымавшийся из-под земли корень.

– Соль! – рокочущий голос инспектора был наполнен яростью настолько дикой, что она пронзила мне сердце, а мое тело охватила дрожь. – Я же велел тебе оставаться там!..

Одноухий мальчишка схватил горсть земли и бросил ее в глаза инспектору Хану, чтобы ослепить его. Затем потянулся за веткой упавшего дерева, разломанного надвое молнией, и кинулся в бой, пока инспектор Хан еще ничего не видел. А мужчина, вместо того чтобы размахивать мечом во все стороны, спрятал его за спиной, острием вниз, раскрываясь навстречу опасности.

Боги, что же я наделала? Я сдернула с пояса дубинку и рванула вперед.

В этот момент воздух пронзил резкий свист, а затем со всех сторон послышался шорох. Из-за деревьев вышли мужчины с ножами и ветками. Их лица были замотаны шарфами, а сами они были такими костлявыми и обгоревшими, что больше походили на оголодавших крестьян, чем на свирепых разбойников. Один из мужчин махнул рукой и закричал:

– Вяжи их!

Восемь негодяев набросились на нас, словно беспощадная волна на тонущий корабль.

Ко мне потянулись руки, но я нырнула вниз, проскользнула по земле и перепрыгнула через корчащиеся тела. Одноухий мальчишка двигался быстро. Он поднял свое деревянное оружие над головой инспектора Хана…

Белым пламенем вспыхнула сталь на солнце. Брызнула кровь, как будто у мальчишки лопнул живот. Он медленно осел на землю, рука его ослабла, ветка упала в грязь, колени подогнулись. Подняв голову, он взглянул на инспектора Хана. Закашлял. В горле у него что-то забулькало, с губ стекла струйка крови.

Воцарилась тишина. Все вздрогнули, когда инспектор вытащил лезвие и последние капли жизни безухого алым пролились на одежды инспектора. Мальчишка рухнул на землю.

Меня затошнило. Оторвав взгляд от тела, я вновь посмотрела на инспектора – и он показался мне другим. Глядя на свои окровавленные ладони, он поднялся на ноги и зашатался, словно земля качалась у него под ногами. На висках у него блестели капли пота.

Рюн бросился к хозяину, и я, взяв себя в руки, тоже побежала. Одного разбойника ударила между ног, а когда он наклонился вперед, с размаху опустила ему ногу на голову. Мужчина тотчас рухнул на землю. Рюн тем временем размахивал кулаками, катался по земле, хватал их за волосы. Инспектор Хан же размахивал мечом, как какой-нибудь пьяница, факелом отпугивающий тигра. В его хаотичных движениях не было ни направления, ни равновесия.

Внезапно меня схватила огромная ладонь, а к шее прижалось что-то холодное. Я даже не услышала, как ко мне кто-то подошел, но теперь все мое внимание свелось лишь к острому жалу, впивавшемуся в кожу.

– Инспектор, бросай меч, – прокричал голос у меня над головой, – или я ее убью!

У меня похолодело в груди. Инспектор Хан моргнул, будто глаза ему застилала дымка. Он никак не мог поднять на нас глаза. Я задержала дыхание.

– Я не шучу! – разбойник вжал нож мне в горло, но пока не до крови. – Я убью ее!

Молчание. По лицу инспектора Хана пробежала мрачная тень.

– Как тебе угодно.

Сердце ухнуло куда-то вниз.

– Что? – изумился державший меня мужчина. – Ты что, совсем свою служанку не ценишь?

Меня сковала боль. Инспектор Хан, покачнувшись, вонзил меч в землю и оперся на него.

– Мне не нужна тамо, которая мешает моему расследованию.

У меня чуть не подогнулись колени. Я допустила маленькую ошибку, всего одну крохотную ошибку! Я лишь хотела увидеть то же, что и инспектор. Я не хотела, чтобы все так обернулось. Но инспектору я была уже не нужна. Вот так просто все кончилось.

Где-то под ребрами меня уколола боль предательства, куда более острая, чем клинок у горла.

«Сестренка, – прозвучал тихий шепот брата в моей пылающей груди. – В этом королевстве никто не будет любить тебя так же сильно, как семья».

Эти слова эхом отозвались во всем моем теле. Кости моего брата лежат где-то в холодной земле, забытые. У него не было ни кургана, ни прощальных речей, ни цветов. Он там совсем один. И я чувствовала себя столь же одиноко, хотя меня окружали грязные лица.

Я не могу вот так умереть.

«Десять тысяч рек стекается в море, и все же оно никогда не переполняется. Такова и наша любовь к тебе. Моя, сестры и матери. Наша любовь – это море, глубокое море».

У меня до сих пор была семья. Ради нее я должна выжить.

Я со всей силы опустила пятку на ногу разбойнику. Тот от неожиданности отвел нож от моей шеи. Голой рукой схватившись за лезвие, я впилась зубами мужчине в запястье, прокусила прямо до костей; он попытался отдернуть меня за волосы.

– Хозяин! – услышала я исступленный крик Рюна.

Инспектор Хан упал на одно колено. Никто его не бил, даже пальцем не трогал. Однако он покачнулся, выпустил из рук меч и рухнул на землю.


– Это знак свыше! – завопил один из разбойников. – Возьмите раненых! Мы сейчас же уходим!

Мой захватчик попытался меня оттолкнуть, но я крепко-накрепко вцепилась в лезвие. Тогда он, утробно зарычав, ударил рукоятью меня по лицу. Перед глазами взорвались звезды, во рту образовался сгусток крови, и я упала на землю. Над головой кружились зеленые пятна. Я закрыла глаза; острая боль сначала пронзила пальцы, а затем голову, отдаваясь в ушах. Я посмотрела на руку и поняла почему. Пальцы были вспороты, а ладонь превратилась в лужу раскаленной крови.

Я свернулась клубком, вспоминая, что делать, если меня пугает вид крови.

«Глубоко и медленно вдохни через нос, а потом выдохни, – учил меня брат. – Вслушивайся в свое свистящее дыхание».

Вшшшш – волны бьются о берег.

Вшшшш – мать падает с утеса.





Десять




В детстве, если меня никто не будил, я могла спать хоть до полудня, опьяненная сладкой теплой дремой. Но теперь, закрывая глаза, я каждый раз видела мертвого мальчишку с мечом в животе. Только я и он, одни в тихом лесу на горе Хва. Сколько бы я ни пыталась проснуться, я не могла сбежать из леса, и как бы быстро я ни бежала, труп всегда следовал за мной по пятам. Наконец я все-таки вынырнула из сна. Сбившееся и промокшее насквозь одеяло опутывало мне ноги.

– У тебя температура. – Эджон уложила меня обратно и положила на лоб кусок ткани. – Это из-за раны. Ты подхватила инфекцию.

Мне стало хуже, и я снова провалилась в бесконечные кошмары, а когда выныривала из них, не могла понять, ни сколько времени прошло, ни что за высокие тени бродят вокруг. Ощутив во рту горький привкус чего-то травяного, я закашляла. Мне вытерли рот.

Сквозь забытье я расслышала женские голоса и почувствовала, как в кожу вонзаются тончайшие иголки.

– Не туда! – разобрала я шепот. – Старшая медсестра учила меня иглоукалыванию. Она говорила, надо выше колоть. Вот здесь.

Неужели я умираю?

Затем бушующий шторм стих, ледяная завеса морского тумана отступила, и я поняла, что лежу на спине, глядя в белый потолок. Мир перестал крутиться. Я чувствовала себя странно. Как будто шторм погасил огоньки, пляшущие в вечнозеленой качающейся траве, а внутри меня осталась лишь огромная темная пещера.

Дверь отъехала в сторону, и я встрепенулась. Это оказалась Эджон. Она опустилась на колени перед циновкой и осмотрела мои раны, а потом принялась их перевязывать.

– Сколько я так пролежала? – поинтересовалась я.

– Пять дней.

Пять дней. А для меня они пролетели как одна ночь.

– Первые три дня мы боялись, что ты не выживешь, но на четвертый тебе стало получше. – Она помогла мне подняться и стянула с меня одежду, уже несвежую от пропитавшего ее пота. Вид моего хилого тела с призрачно-белой кожей ошеломил нас обеих.

– Пять дней, – пробормотала я, пока Эджон помогала мне одеться. – Сколько всего наверняка произошло.

– И вправду много всего произошло. Инспектор Хан готовит постановление об аресте молодого господина Чхои Джинёпа.

Как только Эджон закрепила пояс на моем платье, вошла Хеён со столиком, на котором стояли миска с какой-то стряпней и закуски: маринованная капуста и редиски.

– Так ты проснулась, – она поставила столик передо мной. – Ешь и набирайся сил.

Я села, помешала деревянной ложкой в тарелке и подула на еду. Заправив за ухо сальную прядь волос, отправила ложку в рот – и в то же мгновение в желудке взорвался целый букет ощущений. Никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее! Молотый рис с кедровыми орешками оказался нежнейшим, а хрустящие маринованные овощи придавали горьковато-сладкому блюду особое послевкусие.

– Я слышала… вернее, подслушала, что инспектор Хан убил человека, – сказала Хеён.

Ложка застыла у меня в руках. Я не смогла заставить себя поднять глаза, поэтому ответила миске:

– Его накажут?

– Инспектор – военный чиновник, – больше Хеён объяснять не стала.

– Может, его не станут за это осуждать, – прошептала я. Есть мне резко расхотелось. – Все-таки умер виновный…

– Никто бы не умер, если бы ты просто исполнила приказ. Простейший приказ! Инспектор Хан ненавидит кровь, а из-за тебя ему пришлось убить мальчишку.

Я заерзала. Сейчас мне хотелось лишь одного – чтобы пол подо мной разверзся и поглотил меня целиком.

– Стоило инспектору проявить к тебе самую толику внимания – и глянь, что случилось! У тебя голова раздулась от гордости. Забыла свое место? – цыкнула языком Хеён. Она поднялась и скользнула взглядом через плечо. Наши глаза встретились. – Вот что случается, когда какая-нибудь дурочка вдруг решает, будто может на что-то повлиять. Она создает хаос. Сплошной хаос.