– Знаешь, мне почему-то кажется, что за одними исполнившимися мечтами приходят совершенно другие, жаль, невыполнимые.
– Скажи мне, что ты хочешь, и, клянусь Великим Каллу, все получишь, чего бы мне это ни стоило! – серьезно заявил Райо.
Краем глаза я заметила: Ровена сильно напряглась – не доверяет моему профессионализму и чести. Я и сама сомневалась, но, услышав про Каллу, опомнилась, словно холодной водой в лицо плеснули, и напоследок, как бы между прочим, поинтересовалась:
– Твоя вера в ваших богов настолько сильна?
Я старалась выглядеть веселой, но мысленно оплакивала свою незавидную долю.
– В тебя! В нас! – заверил Райо.
– Ну вот и прекрасно! Я извиняюсь, но через две минуты шаттл улетит без нас, придется ждать следующий, – с нотками раздражения в голосе предупредила Ровена.
Мы поднялись на орбитальный транспортник, который доставит нас на Фортан. Во время полета я сидела каменным изваянием, отмечая косые, хмурые взгляды наших спутников. Остался лишь шаг – ступить с пандуса, границы территории аяков, на покрытие фортанского космодрома, находящегося под юрисдикцией Земной Федерации, – но как же сложно будет его сделать…
И вот в нескольких метрах от пандуса туристов встречают сопровождающие, чтобы пересадить в наземные лайнеры и с комфортом отправить нас в местный «рай» – на экскурсии, в респектабельные и не очень отели, к торговцам, желающим сбагрить экзотические сувениры и прочий совершенно ненужный хлам, который покупают почему-то именно в путешествиях. Причем за очень приличные деньги. О, черт, что же мне в голову лезет, когда я должна думать только о…
Впереди приветственно сверкает ультрасовременное здание терминала для обслуживания пассажиров в виде гигантского краба – хваленый дагавский биотек и экофутуризм, рядом высятся не менее бионические грузовые терминалы. На флагштоках развеваются флаги Земной Федерации, дружественных стран и мегакорпораций – это уже земляне постарались, застолбили. В синем небе носятся гражданские боты. Славный зеленый мир Фортан живет полной, насыщенной жизнью. Только я сейчас, прямо в эту минуту, – умираю.
Мы с Ровеной заметили знакомые лица, словно невзначай, а на самом деле профессионально отсекающие группу клеранцев от шаттла. Она коротко кивнула мне, подавая согласованный сигнал. Мы синхронно отстранились от своих спутников, одно натренированное движение – и ручки наших стильных сумочек становятся лазерным оружием, способным смертоносным лучом резать любое препятствие. Еще мгновение – и сгущающуюся зловещую тишину разрезал ледяной, официальный голос Ровены:
– Райо шир Алесио, Матео шир Домак, Нофаль аль Мур, Фальк аль Дан, вы задержаны по обвинению в межвидовом терроризме, преступлениях против человечности и шпионаже против Земной Федерации.
Секундное замешательство, осознание клеранцами, что происходящее не дурацкая шутка, – все серьезно, а дальше… Я совсем не ожидала, что Нофаль рванет прочь от нас, а Райо заслонит его собой, стрельнув в меня помертвевшими, потухшими глазами. Вместо ярко-золотых глаз влюбленного мужчины на меня с болью, обидой, ненавистью и еще черт знает с чем зыркнули бледно-желтые, тусклые – глаза смертельно раненного зверя.
Ровена преследовала Нофаля, оставив троих клеранцев под моим прицелом. Вряд ли я смогла бы что-то сделать в случае сопротивления – словно заледенела под страшным взглядом шир Алесио, обещавшим… О боже… неужели расправу? «Я не смогу, просто не смогу ни убить, ни даже ранить Райо!» – четко пронеслось в моей несчастной голове, пока нас окружали сплошной стеной вовремя подоспевшие, вооруженные до зубов, бронированные спецы. Это было выше моих сил, но клеранцы даже не дернулись, не шевельнулись, чтобы отомстить мне, покалечить или сбежать, – стояли, мрачно, с презрением взирая на меня с высоты своего роста. В этот страшный миг я ненавидела и презирала саму себя и боялась своих, боялась больше, чем чужих.
Появился куратор, специальный агент Димас Гонг, и, подтверждая мои опасения, зло выплюнул мне в лицо:
– В спешке вы чуть не сорвали операцию!
Вздрогнув, я привычно вытянулась стрункой и отрапортовала:
– Задание выполнено. Задержанные взяты под стражу, агент Эрика Пташко. Специальный агент Ровена Гриф преследует Нофаля аль Мура.
– Птичка?.. Не-ет… – презрительно протянул Матео. – Два стервятника, как у вас говорят.
Впервые мне не хотелось кинуться в драку за свою исковерканную фамилию. Мало того, пришлось сдержать инстинктивный порыв виновато втянуть голову в плечи. А ведь мне не за что упрекать себя, я выполняла долг: убийцы, насильники и террористы задержаны!
Райо тряхнул головой, словно наваждение сбросил, затем, бесстрастно глядя на Димаса Гонга, сухо спросил:
– Я требую объяснений: на каком основании вы задержали представителей Клерана? Мы сошли здесь как туристы!
– Оснований предостаточно, шир Алесио! – Мне показалось, Димас мерзко усмехнулся. – Начнем хотя бы с широко известной экстремистской группировки «Розовые слоники», на встречу с которой вы прибыли. Цель визита вы четко, дословно заявили при прохождении пограничного контроля. По другим основаниям у нас с вами будет долгий, очень долгий разговор в другом месте!
Я вытаращилась на свое руководство не в силах переварить, что придуманная для меня легенда имеет такую подоплеку. Бросив растерянный взгляд на клеранцев, увидела уже не просто презрение, а убийственную холодность. Они оценили унизительную легкость, с которой их заманили на Фортан, а особенно – причину.
Скрипнув зубами, Райо на клеранском что-то глухо сказал своим друзьям, показалось, что извинялся, просил прощения. Матео поморщился и тоже повторил фразу, обращаясь к Фальку, на лице которого нельзя было прочесть ни одной эмоции.
Всех отвлек шум: в небо устремился один из шаттлов, доставивший с «Вселенной радости» туристов. По нему открыли огонь – я видела лучи лазерного оружия, прошившие небосклон; вслед пустилась погоня, но фора в пару минут и суматоха позволили ему уйти.
Спустя пять минут тягостного ожидания, когда меня сверлили взглядами свои и чужие, вернулась Ровена. Не глядя на клеранцев, она чересчур громко отрапортовала:
– Ушел! Захватил транспортник и…
– Молчать! Вы нарушили протокол, поспешили, нарушили ход операции…
– В рапорте я отражу все основания своих действий, полковник Гонг! – Ровена Гриф вытянулась перед непосредственным начальником.
Он смерил нас обеих злым взглядом и, махнув подчиненным, повернулся к терминалу. Оттуда уже неслась-ехала-летела толпа подготовленных к освещению сенсации репортеров. Грядет большая шумиха! Сотни дронов приближались, чтобы записывать каждое движение, каждый «чих» группы захвата и особенно преступников.
Через мгновение нас с Ровеной оттеснили люди в черном, закрытые от и до – не узнать, ни к какому силовому ведомству относятся, ни кто такие. Засветился только Гонг. Он же и порадовал СМИ новостью о блестяще проведенной Агентством безопасности наследия Земли (коротко АБНЗ) операции по поимке клеранского шпиона Райо шир Алесио с подручными. Сказал, что своими действиями этот поистине Зверь наносил непоправимый урон Земной Федерации и ее энергетическим ресурсам… Обвиняется в терроризме, насилии и преступлениях против человечности.
Репортаж меня буквально оглушил. Зачем все это представление? Почему без следствия, справедливого суда, который покажут на всю галактику? Зачем Гонг и Ровена торопились схватить и объявить? Ведь меня по-другому учили. А как же протокол, законные международные процедуры? По идее, я должна, просто обязана радоваться, сиять, как десятки лиц вокруг, ведь захватили не завалящего террориста. Я изучала досье на сотни или тысячи электронных страниц о его преступлениях. Видела снимки пленниц, украденных из семей и использовавшихся в качестве рабынь в разных отста… менее развитых мирах. Убитых детей, женщин и мужчин. Уничтоженные космические станции, мелкие аграрные колонии… Почему об этом ни слова сейчас не сказано? Ведь это важнее, нет, страшнее, существеннее, чем какой-то убогий шпионаж.
Мне сказали, что шир Алесио представляется энергетиком, а на самом деле – монстр, который во славу темных клеранских богов приносит жертвы. Разумных! Почему про Каллу ни слова? Я ощутила себя не песчинкой, а сухим изодранным листом, гонимым ветром, как вот этот маленький и жалкий, что прибился к моим ногам. Так и не разобравшись, не поняв, что происходит вокруг, содрогаясь в душе, я подавленно уставилась себе под ноги. Моя жизнь рушится на глазах, но я, как этот пожухлый лист, ничего не могу изменить. Сильные и высшие решили за меня – биомассу у их ног.
На пике ажиотажа вокруг поимки супершпиона Гонг отдал нашей группе команду: «По ботам!» – и мы быстро, словно стая вспугнутых птиц, унеслись из порта. Путь на базу АБНЗ неблизкий. И хорошо, что клеранцев посадили в другой бот – встречаться с Райо взглядом я была не в силах. Мне надо собраться с мыслями. И чувствами!
Часть 2. Великая и ужасная
Две недели назад
Яркое голубое небо, белые пушистые облака, слепящее солнце – все это должно бы радовать, но настроение не очень. Невкусный бутерброд с колбасой так и останется «собачьей радостью», даже если его и запиваешь сладким соком. Облокотившись на парапет узкой террасы, прилегающей к столовой, я мечтала о хорошей мясной котлете. К сожалению, небольшой стипендии периодически не хватает. А при нынешней повышенной физической и умственной нагрузке есть хочется всегда, даже во сне.
У террасы раскинулся великолепный зеленый газон. Хороший газон, многофункциональный, высокотехнологичный, с поливом и подогревом – особая гордость зама по тылу. Расписание полива все знают как «Отче наш» и потому сейчас на газоне спокойненько отдыхают курсанты с разных курсов и корпусов нашей Великой и Ужасной Военно-космической академии – сидят, лежат, а некоторые внаглую дрыхнут.
Великой академию считают преподаватели и обыватели, а курсанты между собой называют Ужасной. Академия готовит (давным-давно говорили «кует») кадры для большинства военных ведомств Земной Федерации. Благодаря огромным людским и техническим ресурсам выпускает отличных специалистов в различных областях. Все, что хоть какое-то отношение имеет к космосу, решается, курируется, управляется и прочая выпускниками нашей академии. И хоть подобных заведений существуют десятки, а может, и сотни, но именно наши бывшие курсанты занимают самые престижные и высокие посты на Земле и в ее колониях. Так что и мне, если повезет, удастся занять хорошее местечко.
Проглотив последний кусочек, я с сожалением обернулась: может, потратиться еще и купить второй бутерброд? Столовая бурлит с утра до ночи. Академия военного типа, большинство курсантов мужчины, а они любят много и вкусно поесть, особенно с учетом высоких физических нагрузок. Девушек мало – слишком престижное заведение с запредельно высокими проходными баллами. Набирают лучших из лучших, фактически потомственных военных. Поэтому чаще всего прекрасная половина Военно-космической академии отсвечивает синими нашивками координаторов на серой форме.
Некоторые презрительно дразнят нас секретаршами и секретутками, хотя у координаторов самые различные специализации: специалисты по информационным технологиям, которых ласково и исторически называют айтишниками, программистами, сисадминами в зависимости от нюансов подготовки или деятельности; аналитиков, политологов, хозяйственников, фельдъегерей. Пока до заносчивых «боевиков» из звездного десанта дойдет, что благодаря полномочиям, ответственности и уровню доступа самого рядового адъютанта, не говоря уже о полноценном статусном координаторе, наш брат, вернее сестра, гораздо быстрее прет вверх по служебной лестнице с наименьшими потерями – все, как говорится, полковнику никто не пишет, а звезды не прощают ошибок. Поэтому мы, счастливые обладательницы синих нашивок, заслуженно задираем нос перед другими корпусами.
Мне не надо заглядывать в личный коммуникатор на руке, я и так до последней циферки после запятой знаю баланс своего счета. И сейчас во мне идет борьба желудка с жад… рациональностью. Нет, прагматизм победил! Грустно вздохнув, я сверилась с часами и, убедившись, что до следующего занятия есть еще немного времени, перепрыгнула парапет и пританцовывающей походкой направилась искать тенек под деревом.
Завалившись на спину, как и многие вокруг, я качала ногой и размышляла над сложной дилеммой. До получения диплома и распределения осталось всего три месяца. Это время родная академия будет меня кормить три раза в день согласно стандартному рациону для моего пола, корпуса и специализации. Белки, жиры, углеводы, рост, вес, мышечная масса, индекс массы тела и много чего еще – все учтено до миллиметра и миллиграмма.
Военные – люди дисциплинированные и живут по четко установленному регламенту. И неважно, что ты, по выверту судьбы, более прожорливый или с бешеным обменом веществ. Для удовлетворения повышенных нужд есть еще и стипендия. Великая и Ужасная тебя к тому же одевает, обувает, обеспечивает койко-местом и крышей над головой, не говоря уже о прочих преимуществах казенной жизни. Казалось бы, живи и радуйся!
И я бы радовалась и не думала о насущных проблемах, если бы не была сиротой!
Как отличнику учебной подготовки мне положена повышенная стипендия, но я всегда старалась отложить ее на черный день. К сожалению, периодически, в течение четырех лет обучения, мне приходилось засовывать в копилочку лапку. Оказывается, девушке требуется намного больше, чем полагается по табелю о довольствии курсанта академии. Как сироте Федерация обязана выделить мне небольшую жилплощадь по месту распределения, но пока суть да дело, нужны деньги. Чтобы прилично выглядеть на новом месте службы, на пропитание, проезд. Да мало ли непредвиденных расходов, о которых я пока не имею ни малейшего понятия?
Я села по-турецки и еще раз просмотрела список вакансий для распределения на коммуникаторе. Что выбрать? Мучилась от неуверенности: вот откликнусь на интересное предложение, а вдруг позже придет более выгодное или не угадаю с выбором имеющихся в наличии. Сплошные сомнения и надежда на везение и чудо, ведь оно иногда случается.
Да, отличница! Да, с высоким рейтингом среди синих курсантов, но, увы, я сирота с закрытым доступом к прошлому, что может отвратить от меня отдельные ведомства или конкретных начальников. Некоторые не любят секретов, точнее, категорически не переносят. Им легче найти «секретаршу» попроще, чем взять на службу кота в мешке.
Краем глаза заметила целующуюся парочку, по нашивкам – выпускники боевого корпуса. Такие счастливые! Видимо, получили единое направление – семейным парам идут навстречу. Я улыбнулась чужому счастью, но тут же поймала заинтересованный горячий взгляд одного из десантников. Лежит аки сытый лев, положив руки под голову, жует травинку, вальяжно помахивая ногой, как я недавно, и наверняка строит на меня ночные планы.
Я фыркнула и отвернулась. За четыре года в академии среди сплошного и вечно голодного во всех смыслах тестостерона быстро привыкаешь игнорировать и ставить подобных на место. Мои природные стеснительность и робость вместе с привитыми еще в интернате послушанием и смирением по отношению к мужскому полу, если не погибли смертью храбрых в боях за свободу, еду и личное пространство, то спрятались и носа не высовывают.
Этот «лёва» неожиданно всколыхнул тщательно запрятанные в дальние уголки памяти воспоминания. Электус – так называлась небольшая колония людей, проживавших на одной из станций, юридически принадлежавшей Земной Федерации. А по факту – банальная секта, долгие годы скрывавшаяся от всезнающих СМИ и официальных лиц. Хотя нет, банальной ее уж точно не назовешь.
Электус, или Избранная, – так назвал колонию ее основатель – Фридрих Дан, будущий отец и господин. Со своими сыновьями и несколькими приспешниками этот спятивший ученый, потерявший жену-однолюбку, занялся созданием новой, улучшенной расы «на основе» землян. Нового общества, где каждому мужчине полагается прекрасная избранница, которая будет любить, уважать, боготворить лишь его одного.
Много лет основатели колонии рыскали по Федерации, собирая сведения о людях с редкой особенностью, фактически наследственной аномалией, называемых в народе однолюбами. Затем из таких семей иногда уговорами и враньем о прекрасном будущем, а чаще всего попросту похищали хорошеньких здоровых девочек, обещавших вырасти красавицами. Будущие избранницы должны быть безупречными!
За сорок лет существования колонии феномен однолюбов усилили путем селекции, правда, он передавался детям обоих полов, но результат превзошел все ожидания Фридриха Дана. Более того, будущих избранниц «правильно» воспитывали с пеленок. В результате получались послушные, услужливые искусницы, которые, обретя «любимого», обязаны были всеми доступными способами украшать его жизнь. Моя мама была из второго поколения избранниц, уже «усиленным» однолюбом, а моим отцом стал сын самого Фридриха Дана, Михаил, его самый суровый последователь, тоже носитель аномалии. Наследственность, доставшаяся мне, до сих пор пугает до чертиков.
Михаила Дана я называла не иначе как папа. Ведь отцом мы звали исключительно Фридриха Дана. Моего деда, язык не поворачивается его так называть, почитали как бога. Мало того, многие верили, что вне станции нет другой жизни. Что мы, женщины Электуса, – избранные. Мы должны спасти мир от скверны одиночества и бездушия, поэтому должны нести добро, кротость и красоту. А мужчины Электуса – защитники; за нас, таких совершенных, они костьми лягут и сделают все!
Каждый день на ежевечерней службе отец вещал: «Семья – это святое!» И мы верили всей душой! Верили, когда нас лупили за детское непослушание, за непочтительный ответ мальчишке-грубияну, за то, что у пятилетней малышки не получались идеальные листики-цветочки на торте. Я верила, хоть и судорожно глотала слезы, когда папа бил маму из-за неудачного дня или плохого настроения. Мою робкую, красивую и добрую маму, которая любила его, несмотря ни на что. Верила, когда сама лежала в медблоке, когда заживала моя исполосованная кнутом спина – однажды я не сдержалась и бросилась под удар вместо мамы, которая была не в силах сопротивляться. Я не была кроткой, как бы в меня ни вбивали сие.
Потом случилось чудо, первое в моей жизни. И я до сих пор считаю чудом, что нас «нашли и спасли»! Не представляю, как бы сложилась моя жизнь дальше, если бы в один прекрасный день станцию не заполонили люди в черном, не согнали всех жителей на самую большую площадку и не объявили, что мы – свободны. Та незабываемая, эпохальная речь закончилась паникой и слезами – многие просто не знали, что такое свобода.
А мне, двенадцатилетней девчонке, душа которой горела от боли и плакала от одиночества, в тот момент было все равно. За месяц до освобождения папа убил маму и сам ушел вслед за ней. Тогда я поняла, что любовь бывает разная: прекрасная и жестокая, как мама и папа, одна – свет, готовая отдать всю себя, а другой – мрак, поглощающий все подряд. И все равно они не могли жить друг без друга. Увы, усиленный синдром однолюба, как его позже назвали ученые, которым пришлось заниматься жителями Электуса и последствиями селекции, обнаружили страшный факт: избранники, однажды полюбив, быстро умирают, потеряв пару.
Я помню, что творилось после освобождения: семьи отпустили, а сиротам искали родных по ДНК. За время поисков и адаптации большинство девушек и женщин как-то незаметно исчезли. Чуть позже выяснилось, что многие стали избранницами мужчин с высоким положением в обществе. Дело по Электусу быстро замяли, засекретив все данные. Мужья бывших сектанток-колонисток постарались, чтобы их статусные имена не полоскали СМИ. Собственно, правильно сделали.
Не знаю, что бы стало со мной, если бы по генетическому коду не нашли моего родственника – пожилого генерала в отставке. Слишком старый, чтобы взять на себя полноценную заботу о внучатой племяннице, но достаточно благородный, чтобы позаботиться о моем будущем. Так, именно благодаря ему, в двенадцать лет я попала в кадетскую школу-интернат. Там жили и учились сироты военных, дети героев, которые отдали жизнь за Земную Федерацию и по тем или иным причинам не попали в приемную семью или под опеку родственников.
Я, девочка, которую с рождения учили раболепствовать перед мужским полом и которой прививали кротость кнутом, прекрасная хозяйка, обученная хранить семейный очаг, но толком ничего не знающая о мире за пределами Электуса, оказалась в другой социальной среде. Стала кадетом! С первых дней открывала для себя новый и непонятный мир, где пришлось отвоевывать честь, достоинство и жизненное пространство, стоять за каждую мелочь, каждый сантиметр, каждое «хочу». Без корней, связей, избегая привязанностей.
Мне не удалось обрести подруг или друзей – ежик снаружи, птичка внутри. Единственные, к кому я тянулась, – интернатские воспитатели для малышей или, по-моему, нянечки. Милые и душевные женщины, похожие на колонисток, «избранных». Вот с ними я и подвизалась в редкие, свободные от занятий часы. Ведь мне пришлось учить втрое больше, чем остальным воспитанникам, – на станции я непозволительно отстала от земной учебной программы.
Даже фамилия Пташко досталась мне от родственника. От мамы – застенчивость, которую поначалу постоянно приходилось преодолевать, и красивая внешность, которой я, увы, не умею пользоваться. А от папы, надеюсь, – ничего!
В восемнадцать я выпустилась из интерната и по протекции того же родственника поступила в Военно-космическую академию как «военная сирота» с льготами, стипендией и полным довольствием. Спустя четыре года поняла, насколько правильным и взвешенным было решение пожилого генерала.
Обычный детдом, куда бы меня направили без покровителя, выплюнул бы совершеннолетнюю сироту – и все, поминай как звали. Приемная семья тоже «на любителя». Что бы мне светило дальше? Гарантированно: тяжелая работа, чтобы обеспечить себя и выплачивать кредит за обучение, закуток от государства да туманное будущее. Зато военный интернат, с дисциплиной и регламентом, в сжатые сроки сделал из меня человека. Оказывается, все мужики – козлы, а не боги! Надо бороться, а не страдать по утраченному и родителям. И так далее.
Главное, поступила в академию – святая святых, обеспечившую всем необходимым, открывшую двери в благополучное будущее. Более того, в перспективе поможет завести полезные связи и, возможно, удачно выйти замуж. Военные ценят верных жен, как никто другой. Во всяком случае, генерал советовал пошире раскрывать глаза и найти «того самого», а не дичиться и не сторониться парней-курсантов.
Но внутренний страх мешал, не давал расслабиться. Ошибиться в выборе и умереть от безответной любви – нет и еще раз нет! Поэтому все мои мечты вращались вокруг карьеры. Вот если бы найти достойное место службы – тепленькое, комфортное, с личным кабинетиком. У меня по делопроизводству самый высокий рейтинг. Я квалифицированный и ответственный до неприличия координатор. Но все заявки поступают пока из затрапезных колоний и станций. А я там уже была. Соглашусь – и только чудом выберусь из тех дыр в приличные места. Хочется чего-то… выгодного! Эх, как же хочется классное место и… денег. И побольше, побольше.
Коммуникатор пискнул, приняв сообщение. Пока читала, глаза чуть на лоб не вылезли. Меня вызвали пройти рабочий тест. Странно, ни о чем подобном не предупреждали, я даже с расписанием сверилась. Моя группа должна идти на занятие по предмету «Коммуникативные навыки координатора». Но я же военный, куда послали, туда и следуй, поэтому поднялась и бодрым шагом направилась в главный учебный корпус.
В указанной аудитории, к своему удивлению, встретила штаб-мастера из «белых», это высокое звание у военных психологов. Причем не в форме нашей академии. Кто-то из спецов…
– Курсант Эрика Пташко для тестирования явилась! – отрапортовала я, вытягиваясь в струнку.
– Скажи мне, что ты хочешь, и, клянусь Великим Каллу, все получишь, чего бы мне это ни стоило! – серьезно заявил Райо.
Краем глаза я заметила: Ровена сильно напряглась – не доверяет моему профессионализму и чести. Я и сама сомневалась, но, услышав про Каллу, опомнилась, словно холодной водой в лицо плеснули, и напоследок, как бы между прочим, поинтересовалась:
– Твоя вера в ваших богов настолько сильна?
Я старалась выглядеть веселой, но мысленно оплакивала свою незавидную долю.
– В тебя! В нас! – заверил Райо.
– Ну вот и прекрасно! Я извиняюсь, но через две минуты шаттл улетит без нас, придется ждать следующий, – с нотками раздражения в голосе предупредила Ровена.
Мы поднялись на орбитальный транспортник, который доставит нас на Фортан. Во время полета я сидела каменным изваянием, отмечая косые, хмурые взгляды наших спутников. Остался лишь шаг – ступить с пандуса, границы территории аяков, на покрытие фортанского космодрома, находящегося под юрисдикцией Земной Федерации, – но как же сложно будет его сделать…
И вот в нескольких метрах от пандуса туристов встречают сопровождающие, чтобы пересадить в наземные лайнеры и с комфортом отправить нас в местный «рай» – на экскурсии, в респектабельные и не очень отели, к торговцам, желающим сбагрить экзотические сувениры и прочий совершенно ненужный хлам, который покупают почему-то именно в путешествиях. Причем за очень приличные деньги. О, черт, что же мне в голову лезет, когда я должна думать только о…
Впереди приветственно сверкает ультрасовременное здание терминала для обслуживания пассажиров в виде гигантского краба – хваленый дагавский биотек и экофутуризм, рядом высятся не менее бионические грузовые терминалы. На флагштоках развеваются флаги Земной Федерации, дружественных стран и мегакорпораций – это уже земляне постарались, застолбили. В синем небе носятся гражданские боты. Славный зеленый мир Фортан живет полной, насыщенной жизнью. Только я сейчас, прямо в эту минуту, – умираю.
Мы с Ровеной заметили знакомые лица, словно невзначай, а на самом деле профессионально отсекающие группу клеранцев от шаттла. Она коротко кивнула мне, подавая согласованный сигнал. Мы синхронно отстранились от своих спутников, одно натренированное движение – и ручки наших стильных сумочек становятся лазерным оружием, способным смертоносным лучом резать любое препятствие. Еще мгновение – и сгущающуюся зловещую тишину разрезал ледяной, официальный голос Ровены:
– Райо шир Алесио, Матео шир Домак, Нофаль аль Мур, Фальк аль Дан, вы задержаны по обвинению в межвидовом терроризме, преступлениях против человечности и шпионаже против Земной Федерации.
Секундное замешательство, осознание клеранцами, что происходящее не дурацкая шутка, – все серьезно, а дальше… Я совсем не ожидала, что Нофаль рванет прочь от нас, а Райо заслонит его собой, стрельнув в меня помертвевшими, потухшими глазами. Вместо ярко-золотых глаз влюбленного мужчины на меня с болью, обидой, ненавистью и еще черт знает с чем зыркнули бледно-желтые, тусклые – глаза смертельно раненного зверя.
Ровена преследовала Нофаля, оставив троих клеранцев под моим прицелом. Вряд ли я смогла бы что-то сделать в случае сопротивления – словно заледенела под страшным взглядом шир Алесио, обещавшим… О боже… неужели расправу? «Я не смогу, просто не смогу ни убить, ни даже ранить Райо!» – четко пронеслось в моей несчастной голове, пока нас окружали сплошной стеной вовремя подоспевшие, вооруженные до зубов, бронированные спецы. Это было выше моих сил, но клеранцы даже не дернулись, не шевельнулись, чтобы отомстить мне, покалечить или сбежать, – стояли, мрачно, с презрением взирая на меня с высоты своего роста. В этот страшный миг я ненавидела и презирала саму себя и боялась своих, боялась больше, чем чужих.
Появился куратор, специальный агент Димас Гонг, и, подтверждая мои опасения, зло выплюнул мне в лицо:
– В спешке вы чуть не сорвали операцию!
Вздрогнув, я привычно вытянулась стрункой и отрапортовала:
– Задание выполнено. Задержанные взяты под стражу, агент Эрика Пташко. Специальный агент Ровена Гриф преследует Нофаля аль Мура.
– Птичка?.. Не-ет… – презрительно протянул Матео. – Два стервятника, как у вас говорят.
Впервые мне не хотелось кинуться в драку за свою исковерканную фамилию. Мало того, пришлось сдержать инстинктивный порыв виновато втянуть голову в плечи. А ведь мне не за что упрекать себя, я выполняла долг: убийцы, насильники и террористы задержаны!
Райо тряхнул головой, словно наваждение сбросил, затем, бесстрастно глядя на Димаса Гонга, сухо спросил:
– Я требую объяснений: на каком основании вы задержали представителей Клерана? Мы сошли здесь как туристы!
– Оснований предостаточно, шир Алесио! – Мне показалось, Димас мерзко усмехнулся. – Начнем хотя бы с широко известной экстремистской группировки «Розовые слоники», на встречу с которой вы прибыли. Цель визита вы четко, дословно заявили при прохождении пограничного контроля. По другим основаниям у нас с вами будет долгий, очень долгий разговор в другом месте!
Я вытаращилась на свое руководство не в силах переварить, что придуманная для меня легенда имеет такую подоплеку. Бросив растерянный взгляд на клеранцев, увидела уже не просто презрение, а убийственную холодность. Они оценили унизительную легкость, с которой их заманили на Фортан, а особенно – причину.
Скрипнув зубами, Райо на клеранском что-то глухо сказал своим друзьям, показалось, что извинялся, просил прощения. Матео поморщился и тоже повторил фразу, обращаясь к Фальку, на лице которого нельзя было прочесть ни одной эмоции.
Всех отвлек шум: в небо устремился один из шаттлов, доставивший с «Вселенной радости» туристов. По нему открыли огонь – я видела лучи лазерного оружия, прошившие небосклон; вслед пустилась погоня, но фора в пару минут и суматоха позволили ему уйти.
Спустя пять минут тягостного ожидания, когда меня сверлили взглядами свои и чужие, вернулась Ровена. Не глядя на клеранцев, она чересчур громко отрапортовала:
– Ушел! Захватил транспортник и…
– Молчать! Вы нарушили протокол, поспешили, нарушили ход операции…
– В рапорте я отражу все основания своих действий, полковник Гонг! – Ровена Гриф вытянулась перед непосредственным начальником.
Он смерил нас обеих злым взглядом и, махнув подчиненным, повернулся к терминалу. Оттуда уже неслась-ехала-летела толпа подготовленных к освещению сенсации репортеров. Грядет большая шумиха! Сотни дронов приближались, чтобы записывать каждое движение, каждый «чих» группы захвата и особенно преступников.
Через мгновение нас с Ровеной оттеснили люди в черном, закрытые от и до – не узнать, ни к какому силовому ведомству относятся, ни кто такие. Засветился только Гонг. Он же и порадовал СМИ новостью о блестяще проведенной Агентством безопасности наследия Земли (коротко АБНЗ) операции по поимке клеранского шпиона Райо шир Алесио с подручными. Сказал, что своими действиями этот поистине Зверь наносил непоправимый урон Земной Федерации и ее энергетическим ресурсам… Обвиняется в терроризме, насилии и преступлениях против человечности.
Репортаж меня буквально оглушил. Зачем все это представление? Почему без следствия, справедливого суда, который покажут на всю галактику? Зачем Гонг и Ровена торопились схватить и объявить? Ведь меня по-другому учили. А как же протокол, законные международные процедуры? По идее, я должна, просто обязана радоваться, сиять, как десятки лиц вокруг, ведь захватили не завалящего террориста. Я изучала досье на сотни или тысячи электронных страниц о его преступлениях. Видела снимки пленниц, украденных из семей и использовавшихся в качестве рабынь в разных отста… менее развитых мирах. Убитых детей, женщин и мужчин. Уничтоженные космические станции, мелкие аграрные колонии… Почему об этом ни слова сейчас не сказано? Ведь это важнее, нет, страшнее, существеннее, чем какой-то убогий шпионаж.
Мне сказали, что шир Алесио представляется энергетиком, а на самом деле – монстр, который во славу темных клеранских богов приносит жертвы. Разумных! Почему про Каллу ни слова? Я ощутила себя не песчинкой, а сухим изодранным листом, гонимым ветром, как вот этот маленький и жалкий, что прибился к моим ногам. Так и не разобравшись, не поняв, что происходит вокруг, содрогаясь в душе, я подавленно уставилась себе под ноги. Моя жизнь рушится на глазах, но я, как этот пожухлый лист, ничего не могу изменить. Сильные и высшие решили за меня – биомассу у их ног.
На пике ажиотажа вокруг поимки супершпиона Гонг отдал нашей группе команду: «По ботам!» – и мы быстро, словно стая вспугнутых птиц, унеслись из порта. Путь на базу АБНЗ неблизкий. И хорошо, что клеранцев посадили в другой бот – встречаться с Райо взглядом я была не в силах. Мне надо собраться с мыслями. И чувствами!
Часть 2. Великая и ужасная
Две недели назад
Яркое голубое небо, белые пушистые облака, слепящее солнце – все это должно бы радовать, но настроение не очень. Невкусный бутерброд с колбасой так и останется «собачьей радостью», даже если его и запиваешь сладким соком. Облокотившись на парапет узкой террасы, прилегающей к столовой, я мечтала о хорошей мясной котлете. К сожалению, небольшой стипендии периодически не хватает. А при нынешней повышенной физической и умственной нагрузке есть хочется всегда, даже во сне.
У террасы раскинулся великолепный зеленый газон. Хороший газон, многофункциональный, высокотехнологичный, с поливом и подогревом – особая гордость зама по тылу. Расписание полива все знают как «Отче наш» и потому сейчас на газоне спокойненько отдыхают курсанты с разных курсов и корпусов нашей Великой и Ужасной Военно-космической академии – сидят, лежат, а некоторые внаглую дрыхнут.
Великой академию считают преподаватели и обыватели, а курсанты между собой называют Ужасной. Академия готовит (давным-давно говорили «кует») кадры для большинства военных ведомств Земной Федерации. Благодаря огромным людским и техническим ресурсам выпускает отличных специалистов в различных областях. Все, что хоть какое-то отношение имеет к космосу, решается, курируется, управляется и прочая выпускниками нашей академии. И хоть подобных заведений существуют десятки, а может, и сотни, но именно наши бывшие курсанты занимают самые престижные и высокие посты на Земле и в ее колониях. Так что и мне, если повезет, удастся занять хорошее местечко.
Проглотив последний кусочек, я с сожалением обернулась: может, потратиться еще и купить второй бутерброд? Столовая бурлит с утра до ночи. Академия военного типа, большинство курсантов мужчины, а они любят много и вкусно поесть, особенно с учетом высоких физических нагрузок. Девушек мало – слишком престижное заведение с запредельно высокими проходными баллами. Набирают лучших из лучших, фактически потомственных военных. Поэтому чаще всего прекрасная половина Военно-космической академии отсвечивает синими нашивками координаторов на серой форме.
Некоторые презрительно дразнят нас секретаршами и секретутками, хотя у координаторов самые различные специализации: специалисты по информационным технологиям, которых ласково и исторически называют айтишниками, программистами, сисадминами в зависимости от нюансов подготовки или деятельности; аналитиков, политологов, хозяйственников, фельдъегерей. Пока до заносчивых «боевиков» из звездного десанта дойдет, что благодаря полномочиям, ответственности и уровню доступа самого рядового адъютанта, не говоря уже о полноценном статусном координаторе, наш брат, вернее сестра, гораздо быстрее прет вверх по служебной лестнице с наименьшими потерями – все, как говорится, полковнику никто не пишет, а звезды не прощают ошибок. Поэтому мы, счастливые обладательницы синих нашивок, заслуженно задираем нос перед другими корпусами.
Мне не надо заглядывать в личный коммуникатор на руке, я и так до последней циферки после запятой знаю баланс своего счета. И сейчас во мне идет борьба желудка с жад… рациональностью. Нет, прагматизм победил! Грустно вздохнув, я сверилась с часами и, убедившись, что до следующего занятия есть еще немного времени, перепрыгнула парапет и пританцовывающей походкой направилась искать тенек под деревом.
Завалившись на спину, как и многие вокруг, я качала ногой и размышляла над сложной дилеммой. До получения диплома и распределения осталось всего три месяца. Это время родная академия будет меня кормить три раза в день согласно стандартному рациону для моего пола, корпуса и специализации. Белки, жиры, углеводы, рост, вес, мышечная масса, индекс массы тела и много чего еще – все учтено до миллиметра и миллиграмма.
Военные – люди дисциплинированные и живут по четко установленному регламенту. И неважно, что ты, по выверту судьбы, более прожорливый или с бешеным обменом веществ. Для удовлетворения повышенных нужд есть еще и стипендия. Великая и Ужасная тебя к тому же одевает, обувает, обеспечивает койко-местом и крышей над головой, не говоря уже о прочих преимуществах казенной жизни. Казалось бы, живи и радуйся!
И я бы радовалась и не думала о насущных проблемах, если бы не была сиротой!
Как отличнику учебной подготовки мне положена повышенная стипендия, но я всегда старалась отложить ее на черный день. К сожалению, периодически, в течение четырех лет обучения, мне приходилось засовывать в копилочку лапку. Оказывается, девушке требуется намного больше, чем полагается по табелю о довольствии курсанта академии. Как сироте Федерация обязана выделить мне небольшую жилплощадь по месту распределения, но пока суть да дело, нужны деньги. Чтобы прилично выглядеть на новом месте службы, на пропитание, проезд. Да мало ли непредвиденных расходов, о которых я пока не имею ни малейшего понятия?
Я села по-турецки и еще раз просмотрела список вакансий для распределения на коммуникаторе. Что выбрать? Мучилась от неуверенности: вот откликнусь на интересное предложение, а вдруг позже придет более выгодное или не угадаю с выбором имеющихся в наличии. Сплошные сомнения и надежда на везение и чудо, ведь оно иногда случается.
Да, отличница! Да, с высоким рейтингом среди синих курсантов, но, увы, я сирота с закрытым доступом к прошлому, что может отвратить от меня отдельные ведомства или конкретных начальников. Некоторые не любят секретов, точнее, категорически не переносят. Им легче найти «секретаршу» попроще, чем взять на службу кота в мешке.
Краем глаза заметила целующуюся парочку, по нашивкам – выпускники боевого корпуса. Такие счастливые! Видимо, получили единое направление – семейным парам идут навстречу. Я улыбнулась чужому счастью, но тут же поймала заинтересованный горячий взгляд одного из десантников. Лежит аки сытый лев, положив руки под голову, жует травинку, вальяжно помахивая ногой, как я недавно, и наверняка строит на меня ночные планы.
Я фыркнула и отвернулась. За четыре года в академии среди сплошного и вечно голодного во всех смыслах тестостерона быстро привыкаешь игнорировать и ставить подобных на место. Мои природные стеснительность и робость вместе с привитыми еще в интернате послушанием и смирением по отношению к мужскому полу, если не погибли смертью храбрых в боях за свободу, еду и личное пространство, то спрятались и носа не высовывают.
Этот «лёва» неожиданно всколыхнул тщательно запрятанные в дальние уголки памяти воспоминания. Электус – так называлась небольшая колония людей, проживавших на одной из станций, юридически принадлежавшей Земной Федерации. А по факту – банальная секта, долгие годы скрывавшаяся от всезнающих СМИ и официальных лиц. Хотя нет, банальной ее уж точно не назовешь.
Электус, или Избранная, – так назвал колонию ее основатель – Фридрих Дан, будущий отец и господин. Со своими сыновьями и несколькими приспешниками этот спятивший ученый, потерявший жену-однолюбку, занялся созданием новой, улучшенной расы «на основе» землян. Нового общества, где каждому мужчине полагается прекрасная избранница, которая будет любить, уважать, боготворить лишь его одного.
Много лет основатели колонии рыскали по Федерации, собирая сведения о людях с редкой особенностью, фактически наследственной аномалией, называемых в народе однолюбами. Затем из таких семей иногда уговорами и враньем о прекрасном будущем, а чаще всего попросту похищали хорошеньких здоровых девочек, обещавших вырасти красавицами. Будущие избранницы должны быть безупречными!
За сорок лет существования колонии феномен однолюбов усилили путем селекции, правда, он передавался детям обоих полов, но результат превзошел все ожидания Фридриха Дана. Более того, будущих избранниц «правильно» воспитывали с пеленок. В результате получались послушные, услужливые искусницы, которые, обретя «любимого», обязаны были всеми доступными способами украшать его жизнь. Моя мама была из второго поколения избранниц, уже «усиленным» однолюбом, а моим отцом стал сын самого Фридриха Дана, Михаил, его самый суровый последователь, тоже носитель аномалии. Наследственность, доставшаяся мне, до сих пор пугает до чертиков.
Михаила Дана я называла не иначе как папа. Ведь отцом мы звали исключительно Фридриха Дана. Моего деда, язык не поворачивается его так называть, почитали как бога. Мало того, многие верили, что вне станции нет другой жизни. Что мы, женщины Электуса, – избранные. Мы должны спасти мир от скверны одиночества и бездушия, поэтому должны нести добро, кротость и красоту. А мужчины Электуса – защитники; за нас, таких совершенных, они костьми лягут и сделают все!
Каждый день на ежевечерней службе отец вещал: «Семья – это святое!» И мы верили всей душой! Верили, когда нас лупили за детское непослушание, за непочтительный ответ мальчишке-грубияну, за то, что у пятилетней малышки не получались идеальные листики-цветочки на торте. Я верила, хоть и судорожно глотала слезы, когда папа бил маму из-за неудачного дня или плохого настроения. Мою робкую, красивую и добрую маму, которая любила его, несмотря ни на что. Верила, когда сама лежала в медблоке, когда заживала моя исполосованная кнутом спина – однажды я не сдержалась и бросилась под удар вместо мамы, которая была не в силах сопротивляться. Я не была кроткой, как бы в меня ни вбивали сие.
Потом случилось чудо, первое в моей жизни. И я до сих пор считаю чудом, что нас «нашли и спасли»! Не представляю, как бы сложилась моя жизнь дальше, если бы в один прекрасный день станцию не заполонили люди в черном, не согнали всех жителей на самую большую площадку и не объявили, что мы – свободны. Та незабываемая, эпохальная речь закончилась паникой и слезами – многие просто не знали, что такое свобода.
А мне, двенадцатилетней девчонке, душа которой горела от боли и плакала от одиночества, в тот момент было все равно. За месяц до освобождения папа убил маму и сам ушел вслед за ней. Тогда я поняла, что любовь бывает разная: прекрасная и жестокая, как мама и папа, одна – свет, готовая отдать всю себя, а другой – мрак, поглощающий все подряд. И все равно они не могли жить друг без друга. Увы, усиленный синдром однолюба, как его позже назвали ученые, которым пришлось заниматься жителями Электуса и последствиями селекции, обнаружили страшный факт: избранники, однажды полюбив, быстро умирают, потеряв пару.
Я помню, что творилось после освобождения: семьи отпустили, а сиротам искали родных по ДНК. За время поисков и адаптации большинство девушек и женщин как-то незаметно исчезли. Чуть позже выяснилось, что многие стали избранницами мужчин с высоким положением в обществе. Дело по Электусу быстро замяли, засекретив все данные. Мужья бывших сектанток-колонисток постарались, чтобы их статусные имена не полоскали СМИ. Собственно, правильно сделали.
Не знаю, что бы стало со мной, если бы по генетическому коду не нашли моего родственника – пожилого генерала в отставке. Слишком старый, чтобы взять на себя полноценную заботу о внучатой племяннице, но достаточно благородный, чтобы позаботиться о моем будущем. Так, именно благодаря ему, в двенадцать лет я попала в кадетскую школу-интернат. Там жили и учились сироты военных, дети героев, которые отдали жизнь за Земную Федерацию и по тем или иным причинам не попали в приемную семью или под опеку родственников.
Я, девочка, которую с рождения учили раболепствовать перед мужским полом и которой прививали кротость кнутом, прекрасная хозяйка, обученная хранить семейный очаг, но толком ничего не знающая о мире за пределами Электуса, оказалась в другой социальной среде. Стала кадетом! С первых дней открывала для себя новый и непонятный мир, где пришлось отвоевывать честь, достоинство и жизненное пространство, стоять за каждую мелочь, каждый сантиметр, каждое «хочу». Без корней, связей, избегая привязанностей.
Мне не удалось обрести подруг или друзей – ежик снаружи, птичка внутри. Единственные, к кому я тянулась, – интернатские воспитатели для малышей или, по-моему, нянечки. Милые и душевные женщины, похожие на колонисток, «избранных». Вот с ними я и подвизалась в редкие, свободные от занятий часы. Ведь мне пришлось учить втрое больше, чем остальным воспитанникам, – на станции я непозволительно отстала от земной учебной программы.
Даже фамилия Пташко досталась мне от родственника. От мамы – застенчивость, которую поначалу постоянно приходилось преодолевать, и красивая внешность, которой я, увы, не умею пользоваться. А от папы, надеюсь, – ничего!
В восемнадцать я выпустилась из интерната и по протекции того же родственника поступила в Военно-космическую академию как «военная сирота» с льготами, стипендией и полным довольствием. Спустя четыре года поняла, насколько правильным и взвешенным было решение пожилого генерала.
Обычный детдом, куда бы меня направили без покровителя, выплюнул бы совершеннолетнюю сироту – и все, поминай как звали. Приемная семья тоже «на любителя». Что бы мне светило дальше? Гарантированно: тяжелая работа, чтобы обеспечить себя и выплачивать кредит за обучение, закуток от государства да туманное будущее. Зато военный интернат, с дисциплиной и регламентом, в сжатые сроки сделал из меня человека. Оказывается, все мужики – козлы, а не боги! Надо бороться, а не страдать по утраченному и родителям. И так далее.
Главное, поступила в академию – святая святых, обеспечившую всем необходимым, открывшую двери в благополучное будущее. Более того, в перспективе поможет завести полезные связи и, возможно, удачно выйти замуж. Военные ценят верных жен, как никто другой. Во всяком случае, генерал советовал пошире раскрывать глаза и найти «того самого», а не дичиться и не сторониться парней-курсантов.
Но внутренний страх мешал, не давал расслабиться. Ошибиться в выборе и умереть от безответной любви – нет и еще раз нет! Поэтому все мои мечты вращались вокруг карьеры. Вот если бы найти достойное место службы – тепленькое, комфортное, с личным кабинетиком. У меня по делопроизводству самый высокий рейтинг. Я квалифицированный и ответственный до неприличия координатор. Но все заявки поступают пока из затрапезных колоний и станций. А я там уже была. Соглашусь – и только чудом выберусь из тех дыр в приличные места. Хочется чего-то… выгодного! Эх, как же хочется классное место и… денег. И побольше, побольше.
Коммуникатор пискнул, приняв сообщение. Пока читала, глаза чуть на лоб не вылезли. Меня вызвали пройти рабочий тест. Странно, ни о чем подобном не предупреждали, я даже с расписанием сверилась. Моя группа должна идти на занятие по предмету «Коммуникативные навыки координатора». Но я же военный, куда послали, туда и следуй, поэтому поднялась и бодрым шагом направилась в главный учебный корпус.
В указанной аудитории, к своему удивлению, встретила штаб-мастера из «белых», это высокое звание у военных психологов. Причем не в форме нашей академии. Кто-то из спецов…
– Курсант Эрика Пташко для тестирования явилась! – отрапортовала я, вытягиваясь в струнку.