— Разум твоего брата затуманен страстью к недостойной женщине, Эрик! Абель сам не понимает, кому благоволит.
Он замолчал, тяжело дыша, и я даже испугался на секунду. Что за подобной резкой реакцией последует приступ. Однако, отец выдохнул и прикрыл глаза, выражение лица стало печальным. Что-то не ладилось, я чувствовал это. И при чем здесь Ригнак Хэйс? Кто вообще сказал отцу о чувствах Абеля к этой женщине?
Папа глубоко вдохнул и встал напротив меня, глядя прямо.
— Налог позволит нам заключить сделку с народным советом Зеленых островов и кланами Шангрии. У них не будет выбора. Придется войти в состав нашего королевства, прекратить бессмысленную борьбу. Их люди голодают, эмигранты едут сюда в поиске заработка и возможности выжить. Но больше мы не можем позволять им своевольничать.
— Почему? — спросил я осторожно, делая шаг к отцу.
Он приподнял подбородок, втягивая носом воздух. Взгляд забегал по стенам и разобранным частям будущей ловушки. Мотки проводов, транзисторы, магические конденсаторы — они были повсюду, занимая кучу места. Несколько будущих заготовок мини-версий были расставлены на стульях, и папа двинулся к ним, скользнув пальцем по обмотанному проволокой кольцу.
— Николя Бонри объявил себя императором Фринбульдии, — тихо ответил он, отчего я вздрогнул и опустил взгляд. — После нашего отказа эвакуировать армию с Мидены, он оккупировал Эвен, Памонт и Брисму, подписав договор о военном союзе с Шарной. Это подготовка к войне, Эрик. В то время как у нас самих внутри государства повсюду происходят беспорядки, и Зеленые острова желают независимости. Мы больше не можем оставаться безучастными. Не тогда, когда на кону безопасность наших границ и интересов на мировом рынке.
Я провел ладонью по лицу, морщась от ноющей боли в висках. Дрыгловы шмыги, как можно было упустить из-под контроля такую ситуацию? Разве наши послы во Фринбульдии не знали о планах временного наместника? Не могу себе представить, как этот человек добился столь высокой должности, получив титул императора. После свержения монархии, всю страну долгие годы раздирали распри между приверженцами старого строя и нового направления.
— Ты ведь знаешь слухи о нем, да? Всевластие — это не только магия нашего рода, — тихо спросил отец, пока я разглядывал грязные разводы на окнах мастерской. — Советник Кайзер выступил против подобных мер.
— Они не покорятся, — покачал я головой, вспоминая реакцию Далии о моих высказываниях насчет островитян и их жажды независимости. — Даже угроза войны не заставит. А слухи ничего не значат, пап.
— Тогда придется надавить. Или они умрут от голода. Несколько лет их земли страдают от неурожая, а из-за собственного упрямства местные фермеры не желают принимать помощь.
— Как давно ты знаешь? — спросил я, сжимая пальцами переносицу и крепко зажмурившись. Цветные круги заплясали в темноте, боль отступила на несколько мгновений и дала возможность свободно дышать. Я повернулся к отцу, ожидая ответа на свой вопрос, хотя уже догадывался.
Давно. Он все знал заранее, но не удосужился даже сообщить о наших проблемах с соседями. Эти речи о том, что нам ничего не угрожает — пустой звук. Или отец попросту не посчитал угрозой восхождение молодого тирана на трон бабушкиной родины. Разочарование постигло меня вместе со снедающим чувством беспомощности. Я нашел разгадку к одной тайне, но появилось множество других проблем, решить которые при помощи магического устройства просто невозможно.
— Вот куда ты отлучался и почему так часто пропадал в своем кабинете с секретарем, — устало сделал выводы, пока папа продолжал молчать. Качнув головой, я попытался собрать все части мозаики, хоть и выходило откровенно плохо.
— Дело не только в слухах о возможной силе Бонри, Эрик. — выпрямился отец. — Но и в твоем брате. С каждым днем ему все хуже: тело угасает, разум затуманивается. Он говорит о вхождении Зеленого острова и Шангрии в тройственный союз с нами, но не понимает, что подобное невозможно!
— Почему? Разве такой выход не стал бы нам выгоден?
— Независимость островитян и шангрийцев?! С ума сошел? — возмутился отец и раздраженно взмахнул рукой. — Они всю жизнь были нашими врагами. Никогда и ни за что эти люди с существами не станут соблюдать условия мирного договора. Кто встанет во главе? Об этом подумал?
— Это его слова, верно? — перебил я.
— Видишь подвох там, где его нет. И при этом не замечаешь, как наличие островитянки влияет на трезвость вашего с братом мышления!
— Далия не...
— Я говорю о капитане, сын. Женщине, которая может быть причастна к попытке убийства Абеля на балу. Не удивлюсь, если она находится, чтобы шпионить!
Путь от мастерской к дворцу лежал через извилистые дорожки сада. Осень в Ландоре всегда была туманной и промозглой, сопровождающейся большим листопадом. Под ногами в лужах плавали оранжево-желтые листья, сметаемые порывами ветра, стоило только ему взять на себя роль природной горничной. Мелкий дождь вновь начинал накрапывать, и я привалился к толстому стволу плодового дерева. Разглядывая хмурое небо сквозь низко склонившиеся ветви с остатками листочков, держащихся на одном честном слове. Только коснись — унесет далеко-далеко.
«Его сиятельство по-настоящему хороший союзник. Он первым готов выступить со своей армией на защиту нашей страны, если понадобится. Твой брак с Далией и женитьба Абеля на Амалии дала ему возможность стать одним из приближенных к короне. Я очень этому рад, и тебе бы стоило, вместо глупых обвинений и попытки уличить Себастьяна в преступлениях».
Пришел из ниоткуда, добился таких высоких слов от отца, что просто поразительно умение вести игру за нашими спинами. Далия сказала, что именно граф надоумил Амалию сходить в библиотеку, когда она застала их с Абелем. В этом Себастьян признался племяннице сам, будто признавая свою ошибку. Он все время пытался показать себя лучше, незаметно проникая во дворец и нашу жизнь.
Сколько бы отец ни убеждал меня, я точно знал: ничего хорошего этот налог не принесет. Жадные до денег и власти лорды с радостью уцепятся в шанс получить побольше прибыли. Богатые земли островитян и горные залежи хрусталя, соляных квасцов в Шангрии — отличная возможность для инвестиций, осталось лишь получить их. Неважно, силой или путем рабского договора, который поставит их на колени. И если несколько месяцев назад я бы поддержал отца, то теперь всем сердцем отказывался верить в подобную возможность.
Налоги сделают их пленниками. Рабами. Неуплата грозит строгими мерами, среди которых
— продажа должника другим странам в качестве компенсации. Неужели отец действительно верит, что такие методы способны укрепить власть нашей династии?
— Простынешь, кто потом будет тебя лечить?
Я вздрогнул и поднял взгляд на Далию, стоящую совсем рядом. Даже не слышал, как она подошла. Моя жена куталась в теплый плащ, подняв взгляд на небо и недовольно морщась, едва холодная капля сорвалась с кончика листа, ударяя ее по носу.
— Разве это не обязанность хорошей жены? — улыбнулся я, стараясь не подавать виду, дабы она не разглядела моих переживаний. Протянув руку, заставил шагнуть ближе под ветви, пробираясь озябшими пальцами под теплую бархатную ткань. — Снова прячешься от мамы?
— Они с герцогиней помешались на этом рыцарском турнире. Никогда не понимала тяги мужчин к насилию. Вы можете решать проблемы без меча? — проворчала Далия, немного ежась от прохлады.
— Это риторический вопрос, полагаю? — рассмеялся я, и жена покачала головой.
— С генератором все идет отлично? — пришлось кивнуть в ответ. Она явно желала знать больше, любопытство светилось во взгляде.
— Можешь прийти, посмотреть между своими побегами от бабушки с мамой. Кстати, а как твой проект со школами для бедных? Уже составила списки и смету расходов? — спросил я, поглаживая Далию по щеке и убирая с глаз темную прядь, заправляя ее за ухо.
— Кто бы мне дал им заняться вплотную — вздохнула она разочарованно, потираясь о мою ладонь. — Я даже не могу дочитать дневник королевы Фионы, который ты мне отдал. Что уж говорит о рукописях господина Торетти.
Склонившись к ее лицу, я аккуратно стер влагу, целуя место, куда ударила капля. Затем спустился ниже к приоткрытым губам, захватывая их в плен тягучего поцелуя и совершенно теряя голову. В какой-то момент мне стало ее так мало, что холод перестал пробираться под одежду. Он попросту не мог справиться с жаром, охватившим тело. Температура между нами стала выше и не позволяла замерзнуть.
Брачную ночь я помню даже лучше, чем все цирковое шоу. Взгляды, вздохи, стоны — Далия была умной женщиной, в которой жила страсть. Чистая, незамутненная — она горела от прикосновений и позволяла исследовать себя, стоило лишь перестать сжиматься от ласк. А утром проснувшись, я понял: жизнь изменилась.
Замешана ли Далия в заговоре дяди? Или ничего не подозревала? Имеет ли она отношение к злым помыслам людей, жаждущих уничтожить нашу семью? Я был уверен: представление, разыгранное на балу, не имело цели убить кого-то из нас. Они хотели показать слабость нашей династии. Заставить Абеля применить силу и поселить в людях страх. Беспорядки имели хаотичный характер, но были хорошо спланированы. Никого из заговорщиков поймать не вышло — ни тогда, ни после. Кто бы ни привел во дворец «убийцу» он прекрасно знал, что у него мало шансов на успех.
— Тебя что-то беспокоит? — прошептала Далия между поцелуями, прижимаясь ко мне крепче. Непередаваемый аромат ее волос заставил на секунду потерять рассуждений.
Прекрасная лгунья или невинная жертва? А, может, я просто схожу с ума?
— Мне надо поговорить с братом. Сегодня отец предложит парламенту ввести налог на иммигрантов с островов и Шангрии. Эта идея принадлежит твоему дяде, — быстро проговорил я прежде, чем передумал. Переплетя наши пальцы, поднес ее руку к губам, видя тень смятения на лице.
— Дядя? Налог? — с трудом повторила она, и я незаметно для себя выдохнул, понимая, что Далия ничего не знает. В синих омутах столько удивления — ни одна актриса так мастерски не сыграла бы.
— Этот налог даст шанс надавить на Зеленые острова и Шангрию, заставив их принять предложение войти в состав нашего королевства.
— Что? — возмутилась Далия, дернувшись непроизвольно в ответ. — Ни островитяне, ни шангрийцы не пойдут на эту сделку! Мне надо поговорить с дядей. Он не мог предложить подобное. Десятки тысяч людей и существ попросту погибнут или будут проданы в рабство.
Она собралась броситься во дворец, но я не отпустил. Крепко сжав в объятиях, развернул к себе спиной и уткнулся носом в волосы. Боги, даже если Далия сейчас врет, а это всего лишь игра для ослабления моего внимания... Я все равно хочу верить ей.
— Парламенту нужно время. Должно пройти два чтения для принятия подобного закона. Это не делается по щелчку пальца и росчерком самописца. До турнира у нас есть возможность уговорить моего отца отозвать прошение или решить, как убедить парламент отказать ему.
Последнее не хотелось бы делать, ведь в этом случае я подставлю под сомнение королевскую власть и собственную семью.
— Я поговорю с дядей, — прошептала Далия, подставляя свою шею для коротких поцелуев. — Просто не понимает...
Все он осознает, любовь моя. Только ты всегда смотрела на него сквозь волшебные очки маленькой девочки.
— Для начала нужно сообщить брату, — шепнул я Далии на ухо, целуя в висок и отпуская с сожалением. — Я все улажу, не волнуйся.
Отступив на несколько шагов спиной, смотрел на нее с внутренним восторгом и трепетом. Люди не влюбляются с первого взгляда, со второго тоже вряд ли. Вынужденные браки априори не заточены под счастье, но мне хотелось верить, что у нас получится. И хорошо, если бы это желание было обоюдным.
— Далия!
— Ви-и!
Со стороны фонтана послышались крики матери и визг Лапушки. Они явно искали мою жену. Которая со стоном закрыла лицо руками и покачала головой. Далия посмотрела на меня, жестами показывая не сдавать ее. Усмехнувшись, я сложил ладони рупором, крикнув громко:
— Мам, она здесь.
— Эрик, — прошипела яростно, показывая, как жаждет придушить меня.
— Веселой вам подготовки, драгоценная супруга, — хохотнул я напоследок, спешно шагая к дворцу.
Глава 49
Принц Эрик Трастамара
В комнате Абеля не оказалось, как и в парке на тренировочной аллее. По словам камердинера, пойманного по дороге из королевского крыла, Абель отправился в картинную галерею. Ту самую, где мы с Далией некогда обнаружили потайной ход, значение которого пока было неясно. И идя мимо пышных и помпезных интерьеров дворца, я больше думал об этом, чем о красоте вокруг. Все-таки когда годами живешь под крышей такого дома, почти перестаешь замечать детали, картинка просто смазывается.
Он стоял посреди комнаты, подняв голов, разглядывая фрески на потолке. Брат не слышал моих шагов, уйдя глубоко в себя и теряясь в лабиринтах дум о чем-то более далеком, чем проблемы королевства. Проследив взглядом за ним, я замер на секунду, забыв, зачем пришел.
«Семь смертных грехов и четыре потерянные вещи» — полная копия картины островитянина Иеринима Босхо, художника эпохи Возрождения. В окулюсе были изображены боги, умирающие от ран. Надпись на древнем наречии гласила: «Бойся, бойся, ибо они все видят». Радужная оболочка рисованного глаза, как рефлексия на поступки, демонстрировала семь смертных грехов в каждом отдельном делении. По часовой стрелке ход начинался с чревоугодия: жадный толстяк поедает трапезу, не желая делиться с ближним. Затем взгляд переместился к лени — человек спал, игнорируя молитвы и не желая отзываться на зов богов. Следом похоть, гордыня, гнев, зависть и алчность. Войны, разрушения, взятки, смерть — они рука об руку шли рядом.
«Люди, потерявшие рассудок, не видят боли своей. Не слышат мольбы чужой, глухи к чувствам других, закрыты от сострадания» — гласила вторая цитата. А потом углам расположились тондо — круглые отверстия. А внутри них изображения сцена смерти, Страшного суда, пекла и небес.
— Иногда думаю, что дар — мое наказание за грехи, — услышал я и вздрогнул от неожиданности, очнувшись от осмотра. Абель заложил руки за спину, глядя на меня вполоборота.
— О чем ты?
Он тихо вздохнул, поворачиваясь ко мне. Брат оставался бледным, но все еще твердо стоял на ногах, хотя умом я понимал, насколько тяжело ему давался каждый шаг. Если присмотреться, можно заметить кусочек сетки сосудов, прибиравшейся к шее из-за ворота сюртука. Их темный цвет пугал и настораживал.
У нас в запасе было еще два месяца, почему болезнь так быстро распространялась?
— Гордыня и гнев никогда не были хорошими советчиками, — пространственное ответил Абель, делая шаг вперед, обходя галерею по периметру, останавливаясь напротив картины с изображением нашего предка Вильгельма. — Жаль, что не понял этого до того, как оказался на пороге смерти.
— Ты не умрешь, — убежденно заявил я, искренне веря в слова, которые сейчас произнес.
— Слышишь? Мы достроим ловушку и вытянем эту гадость.
— Упрямство и добросердечие делает тебя прекрасным человеком, Эрик, — усмехнулся брат, подходя ближе. Я нахмурился, почувствовав, как он сжал мое плечо. — Никогда не забывай об этом.
Он замолчал, тяжело дыша, и я даже испугался на секунду. Что за подобной резкой реакцией последует приступ. Однако, отец выдохнул и прикрыл глаза, выражение лица стало печальным. Что-то не ладилось, я чувствовал это. И при чем здесь Ригнак Хэйс? Кто вообще сказал отцу о чувствах Абеля к этой женщине?
Папа глубоко вдохнул и встал напротив меня, глядя прямо.
— Налог позволит нам заключить сделку с народным советом Зеленых островов и кланами Шангрии. У них не будет выбора. Придется войти в состав нашего королевства, прекратить бессмысленную борьбу. Их люди голодают, эмигранты едут сюда в поиске заработка и возможности выжить. Но больше мы не можем позволять им своевольничать.
— Почему? — спросил я осторожно, делая шаг к отцу.
Он приподнял подбородок, втягивая носом воздух. Взгляд забегал по стенам и разобранным частям будущей ловушки. Мотки проводов, транзисторы, магические конденсаторы — они были повсюду, занимая кучу места. Несколько будущих заготовок мини-версий были расставлены на стульях, и папа двинулся к ним, скользнув пальцем по обмотанному проволокой кольцу.
— Николя Бонри объявил себя императором Фринбульдии, — тихо ответил он, отчего я вздрогнул и опустил взгляд. — После нашего отказа эвакуировать армию с Мидены, он оккупировал Эвен, Памонт и Брисму, подписав договор о военном союзе с Шарной. Это подготовка к войне, Эрик. В то время как у нас самих внутри государства повсюду происходят беспорядки, и Зеленые острова желают независимости. Мы больше не можем оставаться безучастными. Не тогда, когда на кону безопасность наших границ и интересов на мировом рынке.
Я провел ладонью по лицу, морщась от ноющей боли в висках. Дрыгловы шмыги, как можно было упустить из-под контроля такую ситуацию? Разве наши послы во Фринбульдии не знали о планах временного наместника? Не могу себе представить, как этот человек добился столь высокой должности, получив титул императора. После свержения монархии, всю страну долгие годы раздирали распри между приверженцами старого строя и нового направления.
— Ты ведь знаешь слухи о нем, да? Всевластие — это не только магия нашего рода, — тихо спросил отец, пока я разглядывал грязные разводы на окнах мастерской. — Советник Кайзер выступил против подобных мер.
— Они не покорятся, — покачал я головой, вспоминая реакцию Далии о моих высказываниях насчет островитян и их жажды независимости. — Даже угроза войны не заставит. А слухи ничего не значат, пап.
— Тогда придется надавить. Или они умрут от голода. Несколько лет их земли страдают от неурожая, а из-за собственного упрямства местные фермеры не желают принимать помощь.
— Как давно ты знаешь? — спросил я, сжимая пальцами переносицу и крепко зажмурившись. Цветные круги заплясали в темноте, боль отступила на несколько мгновений и дала возможность свободно дышать. Я повернулся к отцу, ожидая ответа на свой вопрос, хотя уже догадывался.
Давно. Он все знал заранее, но не удосужился даже сообщить о наших проблемах с соседями. Эти речи о том, что нам ничего не угрожает — пустой звук. Или отец попросту не посчитал угрозой восхождение молодого тирана на трон бабушкиной родины. Разочарование постигло меня вместе со снедающим чувством беспомощности. Я нашел разгадку к одной тайне, но появилось множество других проблем, решить которые при помощи магического устройства просто невозможно.
— Вот куда ты отлучался и почему так часто пропадал в своем кабинете с секретарем, — устало сделал выводы, пока папа продолжал молчать. Качнув головой, я попытался собрать все части мозаики, хоть и выходило откровенно плохо.
— Дело не только в слухах о возможной силе Бонри, Эрик. — выпрямился отец. — Но и в твоем брате. С каждым днем ему все хуже: тело угасает, разум затуманивается. Он говорит о вхождении Зеленого острова и Шангрии в тройственный союз с нами, но не понимает, что подобное невозможно!
— Почему? Разве такой выход не стал бы нам выгоден?
— Независимость островитян и шангрийцев?! С ума сошел? — возмутился отец и раздраженно взмахнул рукой. — Они всю жизнь были нашими врагами. Никогда и ни за что эти люди с существами не станут соблюдать условия мирного договора. Кто встанет во главе? Об этом подумал?
— Это его слова, верно? — перебил я.
— Видишь подвох там, где его нет. И при этом не замечаешь, как наличие островитянки влияет на трезвость вашего с братом мышления!
— Далия не...
— Я говорю о капитане, сын. Женщине, которая может быть причастна к попытке убийства Абеля на балу. Не удивлюсь, если она находится, чтобы шпионить!
Путь от мастерской к дворцу лежал через извилистые дорожки сада. Осень в Ландоре всегда была туманной и промозглой, сопровождающейся большим листопадом. Под ногами в лужах плавали оранжево-желтые листья, сметаемые порывами ветра, стоило только ему взять на себя роль природной горничной. Мелкий дождь вновь начинал накрапывать, и я привалился к толстому стволу плодового дерева. Разглядывая хмурое небо сквозь низко склонившиеся ветви с остатками листочков, держащихся на одном честном слове. Только коснись — унесет далеко-далеко.
«Его сиятельство по-настоящему хороший союзник. Он первым готов выступить со своей армией на защиту нашей страны, если понадобится. Твой брак с Далией и женитьба Абеля на Амалии дала ему возможность стать одним из приближенных к короне. Я очень этому рад, и тебе бы стоило, вместо глупых обвинений и попытки уличить Себастьяна в преступлениях».
Пришел из ниоткуда, добился таких высоких слов от отца, что просто поразительно умение вести игру за нашими спинами. Далия сказала, что именно граф надоумил Амалию сходить в библиотеку, когда она застала их с Абелем. В этом Себастьян признался племяннице сам, будто признавая свою ошибку. Он все время пытался показать себя лучше, незаметно проникая во дворец и нашу жизнь.
Сколько бы отец ни убеждал меня, я точно знал: ничего хорошего этот налог не принесет. Жадные до денег и власти лорды с радостью уцепятся в шанс получить побольше прибыли. Богатые земли островитян и горные залежи хрусталя, соляных квасцов в Шангрии — отличная возможность для инвестиций, осталось лишь получить их. Неважно, силой или путем рабского договора, который поставит их на колени. И если несколько месяцев назад я бы поддержал отца, то теперь всем сердцем отказывался верить в подобную возможность.
Налоги сделают их пленниками. Рабами. Неуплата грозит строгими мерами, среди которых
— продажа должника другим странам в качестве компенсации. Неужели отец действительно верит, что такие методы способны укрепить власть нашей династии?
— Простынешь, кто потом будет тебя лечить?
Я вздрогнул и поднял взгляд на Далию, стоящую совсем рядом. Даже не слышал, как она подошла. Моя жена куталась в теплый плащ, подняв взгляд на небо и недовольно морщась, едва холодная капля сорвалась с кончика листа, ударяя ее по носу.
— Разве это не обязанность хорошей жены? — улыбнулся я, стараясь не подавать виду, дабы она не разглядела моих переживаний. Протянув руку, заставил шагнуть ближе под ветви, пробираясь озябшими пальцами под теплую бархатную ткань. — Снова прячешься от мамы?
— Они с герцогиней помешались на этом рыцарском турнире. Никогда не понимала тяги мужчин к насилию. Вы можете решать проблемы без меча? — проворчала Далия, немного ежась от прохлады.
— Это риторический вопрос, полагаю? — рассмеялся я, и жена покачала головой.
— С генератором все идет отлично? — пришлось кивнуть в ответ. Она явно желала знать больше, любопытство светилось во взгляде.
— Можешь прийти, посмотреть между своими побегами от бабушки с мамой. Кстати, а как твой проект со школами для бедных? Уже составила списки и смету расходов? — спросил я, поглаживая Далию по щеке и убирая с глаз темную прядь, заправляя ее за ухо.
— Кто бы мне дал им заняться вплотную — вздохнула она разочарованно, потираясь о мою ладонь. — Я даже не могу дочитать дневник королевы Фионы, который ты мне отдал. Что уж говорит о рукописях господина Торетти.
Склонившись к ее лицу, я аккуратно стер влагу, целуя место, куда ударила капля. Затем спустился ниже к приоткрытым губам, захватывая их в плен тягучего поцелуя и совершенно теряя голову. В какой-то момент мне стало ее так мало, что холод перестал пробираться под одежду. Он попросту не мог справиться с жаром, охватившим тело. Температура между нами стала выше и не позволяла замерзнуть.
Брачную ночь я помню даже лучше, чем все цирковое шоу. Взгляды, вздохи, стоны — Далия была умной женщиной, в которой жила страсть. Чистая, незамутненная — она горела от прикосновений и позволяла исследовать себя, стоило лишь перестать сжиматься от ласк. А утром проснувшись, я понял: жизнь изменилась.
Замешана ли Далия в заговоре дяди? Или ничего не подозревала? Имеет ли она отношение к злым помыслам людей, жаждущих уничтожить нашу семью? Я был уверен: представление, разыгранное на балу, не имело цели убить кого-то из нас. Они хотели показать слабость нашей династии. Заставить Абеля применить силу и поселить в людях страх. Беспорядки имели хаотичный характер, но были хорошо спланированы. Никого из заговорщиков поймать не вышло — ни тогда, ни после. Кто бы ни привел во дворец «убийцу» он прекрасно знал, что у него мало шансов на успех.
— Тебя что-то беспокоит? — прошептала Далия между поцелуями, прижимаясь ко мне крепче. Непередаваемый аромат ее волос заставил на секунду потерять рассуждений.
Прекрасная лгунья или невинная жертва? А, может, я просто схожу с ума?
— Мне надо поговорить с братом. Сегодня отец предложит парламенту ввести налог на иммигрантов с островов и Шангрии. Эта идея принадлежит твоему дяде, — быстро проговорил я прежде, чем передумал. Переплетя наши пальцы, поднес ее руку к губам, видя тень смятения на лице.
— Дядя? Налог? — с трудом повторила она, и я незаметно для себя выдохнул, понимая, что Далия ничего не знает. В синих омутах столько удивления — ни одна актриса так мастерски не сыграла бы.
— Этот налог даст шанс надавить на Зеленые острова и Шангрию, заставив их принять предложение войти в состав нашего королевства.
— Что? — возмутилась Далия, дернувшись непроизвольно в ответ. — Ни островитяне, ни шангрийцы не пойдут на эту сделку! Мне надо поговорить с дядей. Он не мог предложить подобное. Десятки тысяч людей и существ попросту погибнут или будут проданы в рабство.
Она собралась броситься во дворец, но я не отпустил. Крепко сжав в объятиях, развернул к себе спиной и уткнулся носом в волосы. Боги, даже если Далия сейчас врет, а это всего лишь игра для ослабления моего внимания... Я все равно хочу верить ей.
— Парламенту нужно время. Должно пройти два чтения для принятия подобного закона. Это не делается по щелчку пальца и росчерком самописца. До турнира у нас есть возможность уговорить моего отца отозвать прошение или решить, как убедить парламент отказать ему.
Последнее не хотелось бы делать, ведь в этом случае я подставлю под сомнение королевскую власть и собственную семью.
— Я поговорю с дядей, — прошептала Далия, подставляя свою шею для коротких поцелуев. — Просто не понимает...
Все он осознает, любовь моя. Только ты всегда смотрела на него сквозь волшебные очки маленькой девочки.
— Для начала нужно сообщить брату, — шепнул я Далии на ухо, целуя в висок и отпуская с сожалением. — Я все улажу, не волнуйся.
Отступив на несколько шагов спиной, смотрел на нее с внутренним восторгом и трепетом. Люди не влюбляются с первого взгляда, со второго тоже вряд ли. Вынужденные браки априори не заточены под счастье, но мне хотелось верить, что у нас получится. И хорошо, если бы это желание было обоюдным.
— Далия!
— Ви-и!
Со стороны фонтана послышались крики матери и визг Лапушки. Они явно искали мою жену. Которая со стоном закрыла лицо руками и покачала головой. Далия посмотрела на меня, жестами показывая не сдавать ее. Усмехнувшись, я сложил ладони рупором, крикнув громко:
— Мам, она здесь.
— Эрик, — прошипела яростно, показывая, как жаждет придушить меня.
— Веселой вам подготовки, драгоценная супруга, — хохотнул я напоследок, спешно шагая к дворцу.
Глава 49
Принц Эрик Трастамара
В комнате Абеля не оказалось, как и в парке на тренировочной аллее. По словам камердинера, пойманного по дороге из королевского крыла, Абель отправился в картинную галерею. Ту самую, где мы с Далией некогда обнаружили потайной ход, значение которого пока было неясно. И идя мимо пышных и помпезных интерьеров дворца, я больше думал об этом, чем о красоте вокруг. Все-таки когда годами живешь под крышей такого дома, почти перестаешь замечать детали, картинка просто смазывается.
Он стоял посреди комнаты, подняв голов, разглядывая фрески на потолке. Брат не слышал моих шагов, уйдя глубоко в себя и теряясь в лабиринтах дум о чем-то более далеком, чем проблемы королевства. Проследив взглядом за ним, я замер на секунду, забыв, зачем пришел.
«Семь смертных грехов и четыре потерянные вещи» — полная копия картины островитянина Иеринима Босхо, художника эпохи Возрождения. В окулюсе были изображены боги, умирающие от ран. Надпись на древнем наречии гласила: «Бойся, бойся, ибо они все видят». Радужная оболочка рисованного глаза, как рефлексия на поступки, демонстрировала семь смертных грехов в каждом отдельном делении. По часовой стрелке ход начинался с чревоугодия: жадный толстяк поедает трапезу, не желая делиться с ближним. Затем взгляд переместился к лени — человек спал, игнорируя молитвы и не желая отзываться на зов богов. Следом похоть, гордыня, гнев, зависть и алчность. Войны, разрушения, взятки, смерть — они рука об руку шли рядом.
«Люди, потерявшие рассудок, не видят боли своей. Не слышат мольбы чужой, глухи к чувствам других, закрыты от сострадания» — гласила вторая цитата. А потом углам расположились тондо — круглые отверстия. А внутри них изображения сцена смерти, Страшного суда, пекла и небес.
— Иногда думаю, что дар — мое наказание за грехи, — услышал я и вздрогнул от неожиданности, очнувшись от осмотра. Абель заложил руки за спину, глядя на меня вполоборота.
— О чем ты?
Он тихо вздохнул, поворачиваясь ко мне. Брат оставался бледным, но все еще твердо стоял на ногах, хотя умом я понимал, насколько тяжело ему давался каждый шаг. Если присмотреться, можно заметить кусочек сетки сосудов, прибиравшейся к шее из-за ворота сюртука. Их темный цвет пугал и настораживал.
У нас в запасе было еще два месяца, почему болезнь так быстро распространялась?
— Гордыня и гнев никогда не были хорошими советчиками, — пространственное ответил Абель, делая шаг вперед, обходя галерею по периметру, останавливаясь напротив картины с изображением нашего предка Вильгельма. — Жаль, что не понял этого до того, как оказался на пороге смерти.
— Ты не умрешь, — убежденно заявил я, искренне веря в слова, которые сейчас произнес.
— Слышишь? Мы достроим ловушку и вытянем эту гадость.
— Упрямство и добросердечие делает тебя прекрасным человеком, Эрик, — усмехнулся брат, подходя ближе. Я нахмурился, почувствовав, как он сжал мое плечо. — Никогда не забывай об этом.