— Она алкоголичка, Трэвис. Ей что День благодарения, что не День благодарения — она даже дат не разбирает.
У меня подвело живот: Голубкин ответ на следующий вопрос мог стать моим последним шансом. Услышав раскат грома, я поднял голову и поморщился, когда на лицо мне упало несколько крупных капель.
— Хочу попросить тебя об одолжении, — сказал я, втягивая шею. — Иди сюда. — Я потащил Эбби под ближайший навес, где мы могли укрыться от внезапно разошедшегося ливня.
— О каком? — спросила она, заподозрив неладное.
Из-за шума дождя мне было плохо ее слышно.
— Э-э-э… — замялся я. Мои нервы напряглись до предела, мозг забил тревогу, но я все-таки решился: — Мои братья и отец по-прежнему ждут тебя в четверг.
— Трэвис! — простонала Эбби.
Я посмотрел на свои ботинки.
— Ты ведь обещала прийти.
— Знаю, но… Ты не считаешь, что теперь это будет немного неуместно?
— Ты обещала прийти, — повторил я, стараясь, чтобы голос казался спокойным.
— Я пообещала это тебе до того, как мы расстались. Теперь все изменилось. Неужели не ясно?
— Нет, не ясно. И уже ничего не переиграешь: Томас забронировал билет на самолет, Тайлер взял выходной. Все хотят тебя видеть.
Эбби поморщилась и принялась накручивать на палец мокрую прядь волос.
— Твои братья в любом случае приехали бы на праздник к отцу, разве нет?
— Не все. Мы уже несколько лет не собирались в День благодарения полным составом. Ребятам непросто выбраться, а на этот раз я пообещал им настоящий праздничный ужин. С тех пор как умерла мама, у нас на кухне не появлялась ни одна женщина и…
— Вам что, кухарка нужна?
— Да нет, конечно. Ты же знаешь, Голубка: я не это имел в виду. Я только пытаюсь сказать, что мы все очень хотим тебя видеть.
— Ты не рассказал отцу и ребятам о нашем разрыве?
— Пока нет. Папа начнет меня расспрашивать, а я еще не готов об этом говорить. Мне до старости придется выслушивать, какой я дурак. Пожалуйста, Голубка, приходи.
— Индейку нужно поставить в духовку в шесть утра. Тогда в пять мы должны будем отправиться к тебе домой…
— Давай там и заночуем.
Она возмутилась:
— Ну уж нет! Хватит с меня и того, что я должна буду врать твоим родственникам, изображая, будто мы все еще встречаемся!
Такой ответ уязвил мое самолюбие, хотя, строго говоря, другой реакции ждать и не приходилось.
— Ты так кипятишься, словно я тебя из окна попросил выпрыгнуть.
— Ты должен был им все рассказать!
— И расскажу. После Дня благодарения. Обязательно расскажу.
Эбби вздохнула и отвела взгляд в сторону. Ожидание ответа было таким же мучительным, как если бы мне под ногти загоняли иголки.
— Хорошо, я приду. Но ты должен пообещать, что это не какая-нибудь очередная уловка и ты не будешь уговаривать меня восстановить наши отношения.
Я кивнул, стараясь сохранять невозмутимый вид:
— Обещаю.
Голубка сжала губы, но в глазах у нее все-таки мелькнул чуть заметный намек на улыбку.
— Увидимся в пять.
Я наклонился и поцеловал Эбби в щеку. Собирался просто по-дружески чмокнуть, но губы так соскучились по ее коже, что трудно было их оторвать.
— Спасибо, Голубка.
После того как Шепли с Америкой погрузили вещи в «хонду» и отправились в Уичито, я сделал уборку в квартире, разобрал постиранное белье, выкурил полпачки сигарет, сложил сумку для ночевки у отца и обругал часы за то, что медленно вдут. Еле дождавшись половины пятого, я выбежал на улицу, сел в «чарджер» Шепа и поехал в «Морган», стараясь не гнать слишком быстро.
Эбби открыла мне дверь. Как ни странно, мое появление явно ее удивило.
— Трэвис? — пробормотала она.
— Ты готова?
Она недоумевающе на меня посмотрела:
— Готова к чему?
— Мы же договорились, что я заеду за тобой в пять!
Она сложила руки на груди:
— Вообще-то, я имела в виду пять часов утра.
— Ой! А я сказал отцу, что мы сегодня у него ночуем… Ладно, придется ему перезвонить…
— Трэвис! — вскричала Эбби.
— Я взял машину Шепа, чтобы удобнее было везти наши вещи. В доме есть для тебя свободная спальня, можно посмотреть какой-нибудь фильм или…
— Я же тебе говорила, что не собираюсь оставаться на ночь у твоего отца!
Я сник:
— Ладно. Тогда… Тогда до завтра.
Я попятился, Эбби закрыла дверь. Если завтра она и придет, то все равно мои поймут, что у нас проблемы, раз мы не приехали вечером, как обещали. Я медленно пошел по коридору, набирая отцовский номер. Папа спросит, в чем дело, а я не смогу соврать.
— Трэвис, постой. — (Я обернулся и увидел Эбби.) — Подожди пять минут, пока я не соберу вещи.
Я улыбнулся: гора свалилась с плеч. Мы вместе вернулись в Голубкину комнату, я остановился у порога, а Эбби принялась метаться из стороны в сторону, кидая в сумку всякую всячину. Как в тот вечер, когда я выиграл пари. Я понял, что ни на какие сокровища не променял бы ни единой секунды того времени, которое мы провели вместе.
— Голубка, я все еще тебя люблю.
— Не надо, Трэвис. Я делаю это только ради твоего отца и братьев.
Я задержал дыхание, чтобы подавить резкую боль в груди:
— Знаю.
ГЛАВА 23
ВЫСКАЗАЛСЯ
Разговор не клеился. Все, о чем бы я ни заводил речь, казалось некстати. И я молчал, чтобы не разозлить Эбби еще до того, как мы приедем к отцу.
План мой был таков: Голубка станет играть роль моей девушки, почувствует, что ей меня не хватает, а там, глядишь, я еще раз попрошу у нее прощения и мы помиримся. Все это выглядело, конечно, не слишком надежным, но больше ничего не оставалось.
Подъехав к дому по мокрой гравийной дорожке, я остановился у крыльца и выгрузил наши сумки. Отец с улыбкой открыл дверь:
— Здравствуй, сынок. — Он улыбнулся еще шире, заметив стоявшую рядом со мной мокрую, но оттого не менее прекрасную девушку. — Эбби Эбернати! Мы с нетерпением ждем завтрашнего обеда. Много времени прошло с тех пор, как… М-да… Много времени прошло.
Войдя в дом, отец положил руку себе на пузо и весело сказал:
— Думаю, Трэв, вы оба заночуете в гостевой спальне. Вряд ли вам будет удобно в твоей бывшей детской.
Голубка поглядела на меня. Я промямлил:
— Эбби… э-э-э… Она, наверное, пускай ложится в гостевой, а я у себя.
Тут появился Трентон и скривил физиономию:
— Это еще почему? Разве вы не живете вместе?
Сам ведь, засранец, прекрасно знал почему.
— В последнее время нет, — сказал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на него.
У меня подвело живот: Голубкин ответ на следующий вопрос мог стать моим последним шансом. Услышав раскат грома, я поднял голову и поморщился, когда на лицо мне упало несколько крупных капель.
— Хочу попросить тебя об одолжении, — сказал я, втягивая шею. — Иди сюда. — Я потащил Эбби под ближайший навес, где мы могли укрыться от внезапно разошедшегося ливня.
— О каком? — спросила она, заподозрив неладное.
Из-за шума дождя мне было плохо ее слышно.
— Э-э-э… — замялся я. Мои нервы напряглись до предела, мозг забил тревогу, но я все-таки решился: — Мои братья и отец по-прежнему ждут тебя в четверг.
— Трэвис! — простонала Эбби.
Я посмотрел на свои ботинки.
— Ты ведь обещала прийти.
— Знаю, но… Ты не считаешь, что теперь это будет немного неуместно?
— Ты обещала прийти, — повторил я, стараясь, чтобы голос казался спокойным.
— Я пообещала это тебе до того, как мы расстались. Теперь все изменилось. Неужели не ясно?
— Нет, не ясно. И уже ничего не переиграешь: Томас забронировал билет на самолет, Тайлер взял выходной. Все хотят тебя видеть.
Эбби поморщилась и принялась накручивать на палец мокрую прядь волос.
— Твои братья в любом случае приехали бы на праздник к отцу, разве нет?
— Не все. Мы уже несколько лет не собирались в День благодарения полным составом. Ребятам непросто выбраться, а на этот раз я пообещал им настоящий праздничный ужин. С тех пор как умерла мама, у нас на кухне не появлялась ни одна женщина и…
— Вам что, кухарка нужна?
— Да нет, конечно. Ты же знаешь, Голубка: я не это имел в виду. Я только пытаюсь сказать, что мы все очень хотим тебя видеть.
— Ты не рассказал отцу и ребятам о нашем разрыве?
— Пока нет. Папа начнет меня расспрашивать, а я еще не готов об этом говорить. Мне до старости придется выслушивать, какой я дурак. Пожалуйста, Голубка, приходи.
— Индейку нужно поставить в духовку в шесть утра. Тогда в пять мы должны будем отправиться к тебе домой…
— Давай там и заночуем.
Она возмутилась:
— Ну уж нет! Хватит с меня и того, что я должна буду врать твоим родственникам, изображая, будто мы все еще встречаемся!
Такой ответ уязвил мое самолюбие, хотя, строго говоря, другой реакции ждать и не приходилось.
— Ты так кипятишься, словно я тебя из окна попросил выпрыгнуть.
— Ты должен был им все рассказать!
— И расскажу. После Дня благодарения. Обязательно расскажу.
Эбби вздохнула и отвела взгляд в сторону. Ожидание ответа было таким же мучительным, как если бы мне под ногти загоняли иголки.
— Хорошо, я приду. Но ты должен пообещать, что это не какая-нибудь очередная уловка и ты не будешь уговаривать меня восстановить наши отношения.
Я кивнул, стараясь сохранять невозмутимый вид:
— Обещаю.
Голубка сжала губы, но в глазах у нее все-таки мелькнул чуть заметный намек на улыбку.
— Увидимся в пять.
Я наклонился и поцеловал Эбби в щеку. Собирался просто по-дружески чмокнуть, но губы так соскучились по ее коже, что трудно было их оторвать.
— Спасибо, Голубка.
После того как Шепли с Америкой погрузили вещи в «хонду» и отправились в Уичито, я сделал уборку в квартире, разобрал постиранное белье, выкурил полпачки сигарет, сложил сумку для ночевки у отца и обругал часы за то, что медленно вдут. Еле дождавшись половины пятого, я выбежал на улицу, сел в «чарджер» Шепа и поехал в «Морган», стараясь не гнать слишком быстро.
Эбби открыла мне дверь. Как ни странно, мое появление явно ее удивило.
— Трэвис? — пробормотала она.
— Ты готова?
Она недоумевающе на меня посмотрела:
— Готова к чему?
— Мы же договорились, что я заеду за тобой в пять!
Она сложила руки на груди:
— Вообще-то, я имела в виду пять часов утра.
— Ой! А я сказал отцу, что мы сегодня у него ночуем… Ладно, придется ему перезвонить…
— Трэвис! — вскричала Эбби.
— Я взял машину Шепа, чтобы удобнее было везти наши вещи. В доме есть для тебя свободная спальня, можно посмотреть какой-нибудь фильм или…
— Я же тебе говорила, что не собираюсь оставаться на ночь у твоего отца!
Я сник:
— Ладно. Тогда… Тогда до завтра.
Я попятился, Эбби закрыла дверь. Если завтра она и придет, то все равно мои поймут, что у нас проблемы, раз мы не приехали вечером, как обещали. Я медленно пошел по коридору, набирая отцовский номер. Папа спросит, в чем дело, а я не смогу соврать.
— Трэвис, постой. — (Я обернулся и увидел Эбби.) — Подожди пять минут, пока я не соберу вещи.
Я улыбнулся: гора свалилась с плеч. Мы вместе вернулись в Голубкину комнату, я остановился у порога, а Эбби принялась метаться из стороны в сторону, кидая в сумку всякую всячину. Как в тот вечер, когда я выиграл пари. Я понял, что ни на какие сокровища не променял бы ни единой секунды того времени, которое мы провели вместе.
— Голубка, я все еще тебя люблю.
— Не надо, Трэвис. Я делаю это только ради твоего отца и братьев.
Я задержал дыхание, чтобы подавить резкую боль в груди:
— Знаю.
ГЛАВА 23
ВЫСКАЗАЛСЯ
Разговор не клеился. Все, о чем бы я ни заводил речь, казалось некстати. И я молчал, чтобы не разозлить Эбби еще до того, как мы приедем к отцу.
План мой был таков: Голубка станет играть роль моей девушки, почувствует, что ей меня не хватает, а там, глядишь, я еще раз попрошу у нее прощения и мы помиримся. Все это выглядело, конечно, не слишком надежным, но больше ничего не оставалось.
Подъехав к дому по мокрой гравийной дорожке, я остановился у крыльца и выгрузил наши сумки. Отец с улыбкой открыл дверь:
— Здравствуй, сынок. — Он улыбнулся еще шире, заметив стоявшую рядом со мной мокрую, но оттого не менее прекрасную девушку. — Эбби Эбернати! Мы с нетерпением ждем завтрашнего обеда. Много времени прошло с тех пор, как… М-да… Много времени прошло.
Войдя в дом, отец положил руку себе на пузо и весело сказал:
— Думаю, Трэв, вы оба заночуете в гостевой спальне. Вряд ли вам будет удобно в твоей бывшей детской.
Голубка поглядела на меня. Я промямлил:
— Эбби… э-э-э… Она, наверное, пускай ложится в гостевой, а я у себя.
Тут появился Трентон и скривил физиономию:
— Это еще почему? Разве вы не живете вместе?
Сам ведь, засранец, прекрасно знал почему.
— В последнее время нет, — сказал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на него.