Черт, Эбби, кажется, ревнует! А может, и нет… Может, ей просто противно смотреть, как женщины на меня вешаются. Такое тоже вполне вероятно. Эх… От этой девчонки голова идет кругом!
Я постарался принять невозмутимый вид и, опершись локтями о стол, небрежно проговорил:
— Ну что, Голубка, может, расскажешь о себе? Ты ненавидишь мужчин вообще или только меня?
— Пожалуй, только тебя.
Я издал смешок:
— Надо же! И за что такая честь? Кстати, ты первая девушка, которая возненавидела меня до того, как мы занялись сексом. А еще ты не суетишься, когда разговариваешь со мной, и не пытаешься привлечь мое внимание.
— Я не притворяюсь. Ты мне действительно не нравишься.
Неплохо!
— Если бы я тебе не нравился, ты бы сейчас здесь не сидела.
Моя настойчивость принесла свои плоды: Эбби перестала хмуриться, морщинки вокруг глаз разгладились.
— Ты, может, и неплохой человек: я ничего такого не говорила. Просто не люблю, когда обо мне судят только по тому, что я женщина. Женщины разные, и если у меня есть влагалище — это еще не основание для каких-то выводов.
Тут я уже не мог сдерживаться: сначала давился от смеха, а потом заржал во всю глотку. Так, значит, Эбби не считала меня законченным подонком. Просто ей не нравилось, как я обставляю свои отношения с женщинами. Это легко уладить. Я почувствовал огромное облегчение и захохотал так, как не хохотал уже несколько лет. А может, даже никогда.
— О господи, Голубка! Я от тебя просто балдею! Мы с тобой должны подружиться! И пожалуйста, не спорь: возражения не принимаются.
— Я не против того, чтобы дружить. Но это не значит, что ты можешь каждые пять секунд пытаться залезть мне в трусы.
— Ты не собираешься со мной спать. Я помню.
Ура! Она улыбнулась. Эта улыбка открыла передо мной целое море заманчивых возможностей. У меня в мозгу уже замелькали порнографические картинки, но я вовремя затормозил: обидно было бы сразу прервать нашу странную дружбу, которая едва завязалась. Я улыбнулся Эбби в ответ:
— Приставать не буду, можешь мне поверить. Обещаю даже не думать про твои трусы… пока ты сама этого не захочешь.
Она наклонилась вперед, опершись о свои локотки. Мой взгляд, конечно, тут же приклеился к ее груди, прижатой к краю стола.
— А этого никогда не произойдет. Ладно, считай, что мы друзья, — отрезала Эбби. Это был вызов, и я его принял. — Теперь ты расскажи о себе. Ты всегда был Трэвисом Мэддоксом по кличке Бешеный Пес или стал им уже здесь? — Произнося это мерзкое прозвище, она изобразила в воздухе кавычки средним и указательным пальцами обеих рук.
Я съежился:
— Нет. Адам окрестил меня так после первого боя.
Я ненавидел это погоняло, но оно прилипло накрепко. Всем, кроме меня, понравилось, и на ринге меня продолжали так называть.
Повисла неловкая пауза. Потом Эбби снова заговорила:
— Ладно. Ну а больше ничего не расскажешь?
Я не понял: ее не смущает, что меня зовут Бешеным Псом, или она просто приняла мои объяснения? Не предугадать, когда она будет шокирована или рассержена, а когда проявит спокойствие и рассудительность. Но, черт подери, мне это даже нравилось!
— А что бы ты хотела узнать?
Эбби пожала плечами:
— То, что люди обычно друг другу рассказывают: откуда ты, кем хочешь стать, когда вырастешь, ну и так далее.
Я изо всех сил старался не выглядеть скованным. Я не очень любил говорить о себе, особенно о своем прошлом. Сказал что-то обтекаемое, надеясь побыстрее закрыть тему. Тут кто-то из футболистов громко сострил. Самому мне было наплевать, я просто боялся, что Эбби услышит и поймет, о чем речь… Хотя ладно, признаюсь: даже не будь рядом Голубки, я все равно пришел бы в бешенство.
А она продолжала задавать вопросы о моей семье, о моей специальности. Я отвечал рассеянно, с трудом удерживаясь, чтобы не вскочить и не вышвырнуть всех этих придурков. Чем сильнее я закипал, тем тяжелее мне было концентрироваться на разговоре.
— Чего они смеются? — наконец спросила Эбби, кивнув в сторону развеселой компании.
Я покачал головой.
— Скажи, — не отставала она.
Я сжал губы в нитку: если Голубка сейчас уйдет, второго шанса у меня может и не быть, а у этих жеребцов появится новый повод для веселья. Эбби смотрела на меня, ожидая ответа. Да уж, дело дрянь!
— Они смеются из-за того, что я сперва привел девушку поужинать, а это… не совсем на меня похоже.
— Сперва?
Голубкино лицо окаменело. Похоже, до нее дошел смысл моих слов, и теперь она пришла в ужас оттого, что оказалась здесь со мной. Я вздрогнул: Эбби вот-вот взорвется.
Но она вздохнула и пробормотала:
— Я боялась, они смеются потому, что увидели нас вместе, а я в таком виде, и теперь они думают, я собираюсь с тобой спать.
И все? Где же буря? Нет, эта девица совершенно непредсказуема!
— Ну а почему бы им не видеть нас вместе?
Эбби порозовела и, уткнувшись взглядом в стол, буркнула:
— Так о чем мы говорили?
Ложная тревога. Оказывается, Голубка не такая уж и крутая. Решила, что парни смеются над ее внешностью. Нужно было как-то ее отвлечь, пока не додумалась до чего-нибудь еще. И я сказал:
— Мы говорили о тебе. Какая у тебя специальность?
— Э-э-э… еще не решила. Пока хожу на общеобразовательные предметы, но потом, наверное, выберу бухучет.
— Ты вроде приезжая. Откуда?
— Из Уичито. Вместе с Америкой.
— И как тебя занесло к нам из Канзаса?
— Просто хотелось удрать подальше.
— От кого?
— От родителей.
Отлично. Значит, сбежала из дома. Так я и знал: кардиган и жемчужные сережки, которые были на ней в тот первый вечер, — это только фасад. Интересно, что же за ним скрывается? Говорить о себе она явно любит не больше моего. Я хотел сменить тему, но тут Кайл из футбольной команды опять что-то прокричал. Не обращая на него внимания, я спросил:
— А почему ты выбрала «Истерн»?
Эбби ответила, но я не расслышал. Ее заглушали смешки и идиотские шуточки футболистов.
— Эй, приятель! Нормальные люди выносят отсюда объедки для кошечек, а ты приволок драную кошку сюда! — крикнул один из них.
Это было уже чересчур: они не просто проявили неуважение ко мне — они оскорбили Эбби! Я встал и направился было к ним, но они сорвались с мест и всей гурьбой ломанули к двери, спотыкаясь друг о друга.
Я затылком почувствовал взгляд Эбби, и это помогло взять себя в руки. Я снова уселся на наш диванчик. Она посмотрела на меня, приподняв брови, и мое бешенство тут же куда-то улетучилось.
— Так ты, кажется, собиралась мне рассказать, почему выбрала «Истерн», — сказал я, решив сделать вид, будто всей этой сцены не было.
— Трудно сказать. — Эбби пожала плечами. — Просто мне почему-то показалось, так будет лучше.
То же самое, пожалуй, сказал бы и я, если бы попытался объяснить, что со мной сейчас творилось. Я не понимал, какого черта здесь делаю. Просто сидел за столиком напротив Эбби, и от этого мне становилось как-то непривычно спокойно. Хотя еще секунду назад я был вне себя от ярости.
Я улыбнулся и открыл меню:
— Понимаю.
ГЛАВА 3
«БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ»
Шепли стоял на пороге и с видом влюбленного идиота махал Америке, пока она выезжала со стоянки. Потом он закрыл дверь и с глупейшей улыбкой на физиономии повалился в кресло.
— Ну и дурак же ты! — сказал я.
— Я? Лучше на себя посмотри! Бедняга Эбби еле ноги отсюда унесла.
Я нахмурился, — вообще-то, мне не показалось, что Голубка торопилась со мной распрощаться, но теперь, после слов Шепа, я вспомнил: когда мы вернулись из ресторана, она была очень уж молчаливой.
— Думаешь?
Шепли рассмеялся, откидываясь на спинку кресла:
— Она тебя ненавидит. Так что лучше брось все это.
Я постарался принять невозмутимый вид и, опершись локтями о стол, небрежно проговорил:
— Ну что, Голубка, может, расскажешь о себе? Ты ненавидишь мужчин вообще или только меня?
— Пожалуй, только тебя.
Я издал смешок:
— Надо же! И за что такая честь? Кстати, ты первая девушка, которая возненавидела меня до того, как мы занялись сексом. А еще ты не суетишься, когда разговариваешь со мной, и не пытаешься привлечь мое внимание.
— Я не притворяюсь. Ты мне действительно не нравишься.
Неплохо!
— Если бы я тебе не нравился, ты бы сейчас здесь не сидела.
Моя настойчивость принесла свои плоды: Эбби перестала хмуриться, морщинки вокруг глаз разгладились.
— Ты, может, и неплохой человек: я ничего такого не говорила. Просто не люблю, когда обо мне судят только по тому, что я женщина. Женщины разные, и если у меня есть влагалище — это еще не основание для каких-то выводов.
Тут я уже не мог сдерживаться: сначала давился от смеха, а потом заржал во всю глотку. Так, значит, Эбби не считала меня законченным подонком. Просто ей не нравилось, как я обставляю свои отношения с женщинами. Это легко уладить. Я почувствовал огромное облегчение и захохотал так, как не хохотал уже несколько лет. А может, даже никогда.
— О господи, Голубка! Я от тебя просто балдею! Мы с тобой должны подружиться! И пожалуйста, не спорь: возражения не принимаются.
— Я не против того, чтобы дружить. Но это не значит, что ты можешь каждые пять секунд пытаться залезть мне в трусы.
— Ты не собираешься со мной спать. Я помню.
Ура! Она улыбнулась. Эта улыбка открыла передо мной целое море заманчивых возможностей. У меня в мозгу уже замелькали порнографические картинки, но я вовремя затормозил: обидно было бы сразу прервать нашу странную дружбу, которая едва завязалась. Я улыбнулся Эбби в ответ:
— Приставать не буду, можешь мне поверить. Обещаю даже не думать про твои трусы… пока ты сама этого не захочешь.
Она наклонилась вперед, опершись о свои локотки. Мой взгляд, конечно, тут же приклеился к ее груди, прижатой к краю стола.
— А этого никогда не произойдет. Ладно, считай, что мы друзья, — отрезала Эбби. Это был вызов, и я его принял. — Теперь ты расскажи о себе. Ты всегда был Трэвисом Мэддоксом по кличке Бешеный Пес или стал им уже здесь? — Произнося это мерзкое прозвище, она изобразила в воздухе кавычки средним и указательным пальцами обеих рук.
Я съежился:
— Нет. Адам окрестил меня так после первого боя.
Я ненавидел это погоняло, но оно прилипло накрепко. Всем, кроме меня, понравилось, и на ринге меня продолжали так называть.
Повисла неловкая пауза. Потом Эбби снова заговорила:
— Ладно. Ну а больше ничего не расскажешь?
Я не понял: ее не смущает, что меня зовут Бешеным Псом, или она просто приняла мои объяснения? Не предугадать, когда она будет шокирована или рассержена, а когда проявит спокойствие и рассудительность. Но, черт подери, мне это даже нравилось!
— А что бы ты хотела узнать?
Эбби пожала плечами:
— То, что люди обычно друг другу рассказывают: откуда ты, кем хочешь стать, когда вырастешь, ну и так далее.
Я изо всех сил старался не выглядеть скованным. Я не очень любил говорить о себе, особенно о своем прошлом. Сказал что-то обтекаемое, надеясь побыстрее закрыть тему. Тут кто-то из футболистов громко сострил. Самому мне было наплевать, я просто боялся, что Эбби услышит и поймет, о чем речь… Хотя ладно, признаюсь: даже не будь рядом Голубки, я все равно пришел бы в бешенство.
А она продолжала задавать вопросы о моей семье, о моей специальности. Я отвечал рассеянно, с трудом удерживаясь, чтобы не вскочить и не вышвырнуть всех этих придурков. Чем сильнее я закипал, тем тяжелее мне было концентрироваться на разговоре.
— Чего они смеются? — наконец спросила Эбби, кивнув в сторону развеселой компании.
Я покачал головой.
— Скажи, — не отставала она.
Я сжал губы в нитку: если Голубка сейчас уйдет, второго шанса у меня может и не быть, а у этих жеребцов появится новый повод для веселья. Эбби смотрела на меня, ожидая ответа. Да уж, дело дрянь!
— Они смеются из-за того, что я сперва привел девушку поужинать, а это… не совсем на меня похоже.
— Сперва?
Голубкино лицо окаменело. Похоже, до нее дошел смысл моих слов, и теперь она пришла в ужас оттого, что оказалась здесь со мной. Я вздрогнул: Эбби вот-вот взорвется.
Но она вздохнула и пробормотала:
— Я боялась, они смеются потому, что увидели нас вместе, а я в таком виде, и теперь они думают, я собираюсь с тобой спать.
И все? Где же буря? Нет, эта девица совершенно непредсказуема!
— Ну а почему бы им не видеть нас вместе?
Эбби порозовела и, уткнувшись взглядом в стол, буркнула:
— Так о чем мы говорили?
Ложная тревога. Оказывается, Голубка не такая уж и крутая. Решила, что парни смеются над ее внешностью. Нужно было как-то ее отвлечь, пока не додумалась до чего-нибудь еще. И я сказал:
— Мы говорили о тебе. Какая у тебя специальность?
— Э-э-э… еще не решила. Пока хожу на общеобразовательные предметы, но потом, наверное, выберу бухучет.
— Ты вроде приезжая. Откуда?
— Из Уичито. Вместе с Америкой.
— И как тебя занесло к нам из Канзаса?
— Просто хотелось удрать подальше.
— От кого?
— От родителей.
Отлично. Значит, сбежала из дома. Так я и знал: кардиган и жемчужные сережки, которые были на ней в тот первый вечер, — это только фасад. Интересно, что же за ним скрывается? Говорить о себе она явно любит не больше моего. Я хотел сменить тему, но тут Кайл из футбольной команды опять что-то прокричал. Не обращая на него внимания, я спросил:
— А почему ты выбрала «Истерн»?
Эбби ответила, но я не расслышал. Ее заглушали смешки и идиотские шуточки футболистов.
— Эй, приятель! Нормальные люди выносят отсюда объедки для кошечек, а ты приволок драную кошку сюда! — крикнул один из них.
Это было уже чересчур: они не просто проявили неуважение ко мне — они оскорбили Эбби! Я встал и направился было к ним, но они сорвались с мест и всей гурьбой ломанули к двери, спотыкаясь друг о друга.
Я затылком почувствовал взгляд Эбби, и это помогло взять себя в руки. Я снова уселся на наш диванчик. Она посмотрела на меня, приподняв брови, и мое бешенство тут же куда-то улетучилось.
— Так ты, кажется, собиралась мне рассказать, почему выбрала «Истерн», — сказал я, решив сделать вид, будто всей этой сцены не было.
— Трудно сказать. — Эбби пожала плечами. — Просто мне почему-то показалось, так будет лучше.
То же самое, пожалуй, сказал бы и я, если бы попытался объяснить, что со мной сейчас творилось. Я не понимал, какого черта здесь делаю. Просто сидел за столиком напротив Эбби, и от этого мне становилось как-то непривычно спокойно. Хотя еще секунду назад я был вне себя от ярости.
Я улыбнулся и открыл меню:
— Понимаю.
ГЛАВА 3
«БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ»
Шепли стоял на пороге и с видом влюбленного идиота махал Америке, пока она выезжала со стоянки. Потом он закрыл дверь и с глупейшей улыбкой на физиономии повалился в кресло.
— Ну и дурак же ты! — сказал я.
— Я? Лучше на себя посмотри! Бедняга Эбби еле ноги отсюда унесла.
Я нахмурился, — вообще-то, мне не показалось, что Голубка торопилась со мной распрощаться, но теперь, после слов Шепа, я вспомнил: когда мы вернулись из ресторана, она была очень уж молчаливой.
— Думаешь?
Шепли рассмеялся, откидываясь на спинку кресла:
— Она тебя ненавидит. Так что лучше брось все это.