— Эбби тебя понимает, Трэв. Зря ты так терзаешься, — сказал Шепли.
Америка пихнула меня локтем:
— Почему бы тебе не пригласить ее куда-нибудь? Она ведь согласилась пойти с тобой на вечеринку для пар…
— Она… особенная. И я не хочу встречаться с ней. Я просто хочу быть рядом, и все.
Я сказал неправду. Америка это знала, я тоже. А правда заключалась в том, что если я действительно желал Эбби счастья, то должен был оставить ее в покое.
— Чем же это она такая особенная? — спросила Мерик, начиная раздражаться.
— Она не пожелала мириться с моими свинскими замашками. Это заставило меня встряхнуться. Ты же сама говорила, Мерик: я не в ее вкусе. Так что… между нами ничего нет.
Точнее, может, и есть, но не должно быть.
— Ты гораздо больше в ее вкусе, чем тебе кажется, — сказала Америка.
Я посмотрел ей в глаза: она говорила совершенно серьезно. А ведь Мерик была Эбби как сестра. И защищала ее, как медведица медвежонка. Если бы думала, что я могу навредить Голубке, то никогда не затеяла бы этот разговор. Тут я впервые почувствовал слабую надежду.
В коридоре скрипнули половицы. Мы все замерли. Потом хлопнула дверь моей спальни, и послышались шаги Эбби.
— Привет, — сказала Америка, глуповато улыбнувшись. — Как спалось?
— На пять часов вырубилась. Будто в кому впала, а не вздремнуть прилегла.
Волосы спутались, под глазами расплылась тушь… Голубка была потрясающе красива. Посмотрев на меня, она улыбнулась. Тогда я встал, взял ее за руку и повел к себе. Она не знала, что у меня на уме, и немного нервничала. От этого мне еще сильнее захотелось все исправить.
— Прости меня, Голубка. Я вел себя как последний засранец.
Эбби вздохнула:
— Я не знала, что ты на меня сердишься.
— Я не сердился на тебя. Просто был не в духе, а у меня идиотская привычка срываться на тех, кто мне дорог. Знаю, это не оправдание. Но мне действительно очень жаль, — сказал я, сжимая ее руку в своих.
— А почему ты был не в духе? — спросила она, прикладываясь щекой к моей груди.
Черт, до чего же это приятно! Конечно, надо бы ей во всем признаться: в «Моргане» починили водонагреватель и я до смерти испугался, что она вернется туда и станет больше времени проводить с Паркером. Но я не смог этого сказать. Слишком мне было хорошо сейчас.
— Уже не важно. Главное, что ты меня простила.
Эбби подняла голову и улыбнулась:
— Я сумею обуздать твой темперамент.
Несколько секунд я изучал ее лицо. Уголки моего рта поползли вверх.
— Не знаю, почему ты меня терпишь. И не знаю, что бы я делал, если бы ты не стала меня терпеть.
Эбби посмотрела мне в глаза, а потом медленно перевела взгляд на губы. Она затаила дыхание. У меня по всему телу забегали мурашки. Я вообще не знал, дышу я или нет. Я приблизился к ней на каких-нибудь несколько миллиметров, чтобы понять, позволит ли она мне наклониться ниже, но тут зазвонил долбаный телефон. Мы оба подпрыгнули.
— Да? — нетерпеливо сказал я.
— Слушай внимательно, Бешеный Пес. Брэди будет в «Джефферсоне» через полтора часа.
— Хоффман? Вот это да! Ну ладно… Я его запросто сделаю. В «Джефферсоне», говоришь?
— Да, — сказал Адам. — Значит, приедешь?
Я посмотрел на Голубку и подмигнул:
— Мы скоро будем.
Я нажал отбой, сунул телефон в карман и схватил Эбби за руку:
— Пойдем со мной. — Мы вернулись в гостиную. — Звонил Адам, — сказал я Шепу. — Брэди Хоффман будет в «Джефферсоне» через полтора часа.
ГЛАВА 9
РАЗДАВЛЕН
Шепли сразу посерьезнел, как бывало с ним всякий раз, когда Адам назначал время и место боя. Пальцы Шепа защелкали по клавишам телефона: он рассылал эсэмэски нужным людям из своего списка. Как только он вышел за дверь, Америка оглядела нас широко раскрытыми глазами и радостно воскликнула:
— Здорово! Нам как раз пора развеяться!
Прежде чем я успел что-нибудь сказать, Мерик утащила Эбби из гостиной. Суетиться ни к чему. Я надеру задницу этому Брэди, срублю зелени на оплату аренды и всех счетов за ближайшие несколько месяцев, и все пойдет как раньше. Ну или почти как раньше. Эбби вернется в «Морган-холл», а я буду стараться лишний раз не высовываться из дому, чтобы случайно не убить Паркера.
Америка громко спорила с Эбби о том, что лучше надеть, а Шепли уже спрятал телефон и теперь позвякивал ключами от машины.
— Эй, вы с нами или как? — крикнул он в сторону моей спальни, где прихорашивались девчонки.
Мерик выбежала в холл, но, вместо того чтобы направиться к выходу, шмыгнула в комнату Шепа. Он улыбнулся и закатил глаза.
Через несколько минут Америка снова предстала перед нами: на ней было короткое зеленое платье. Эбби вышла в обтягивающих джинсах и желтом топе, который так здорово подчеркивал груди. И они подпрыгивали при каждом ее шаге.
— Черт возьми, Голубка! Ты смерти моей хочешь? Иди переоденься!
— Почему? — удивилась она, оглядывая свои джинсы, хотя проблема была не в них.
Америка вступилась за подругу:
— Она классно выглядит, Трэв, не придирайся!
— Надень что-нибудь удобное. Например, футболку и кеды, — сказал я, подводя Эбби к своей комнате.
— Что? — озадаченно спросила она. — Зачем?
Мы остановились у двери спальни.
— Затем, — объяснил я, — что, если ты пойдешь так, я буду думать не о Хоффмане, а о том, кто там пялится на твою грудь.
Может, это прозвучало не слишком хорошо, но я не преувеличивал: явись Эбби в таком виде, я действительно не смог бы сосредоточиться. А проиграть бой мне не хотелось.
— Раньше ты говорил, тебе наплевать, кто что подумает! — парировала она, начиная дымиться.
Кажется, она меня не понимала.
— Тут совсем другое, Голубка. — Я бросил взгляд на ее гордо выпяченные груди: может, отменить все на фиг и потратить остаток вечера на то, чтобы избавить их от белого кружевного лифчика и попробовать на ощупь? Я встряхнулся и снова посмотрел Эбби в глаза. — В этом тебе нельзя идти на бой. Поэтому… пожалуйста, просто… просто переоденься, пожалуйста.
Я захлопнул дверь, втолкнув Голубку в комнату, прежде чем успел бы послать все к черту и поцеловать ее.
— Трэвис! — крикнула она из спальни.
Послышалась беготня. Потом мне показалось, что через всю комнату пролетели туфли и шлепнулись на пол. Наконец дверь открылась. Эбби была в футболке и кедах. Она по-прежнему выглядела сексуально, и все-таки теперь я мог бить Хоффмана и не думать каждую минуту о том, не лапает ли ее кто-нибудь.
— Так лучше? — фыркнула она.
— Да! Побежали!
Шепли с Америкой были уже в машине и, едва завидев нас, рванули со стоянки. Я надел очки, подождал, пока Эбби не усядется позади меня на «харлей», и мы выехали на темную улицу.
На подъезде к «Джефферсону» я сбавил скорость до минимума, выключил фары. Припарковался на задворках и подвел Эбби к черному ходу. Она вытаращила глаза и нервно усмехнулась:
— Ты же это не всерьез, да?
— Это еще парадный подъезд. Ты бы видела, как сюда заползают остальные.
Я проскочил в окошко полуподвального этажа и, стоя в темноте, принялся звать Эбби.
— Трэвис! — не то вскрикнула, не то прошептала она.
— Давай, Голубка! Свешивай ноги и прыгай. Я поймаю.
— Совсем спятил! Не буду я прыгать не пойми куда!
— Говорю же, я тебя поймаю. Обещаю. Пошевеливай задницей!
— Это бред! — зашипела Эбби.
Передо мной в тусклом свете появились ее ноги: она осторожно просунула их в окно, но в итоге, как ни примерялась, все равно не спрыгнула, а упала. Прямо мне в руки. Даже ловить не пришлось. Ее слабый крик разнесся по пустой бетонной коробке и отдался эхом.
— Прыжочек так себе. Но что с вас, девчонок, возьмешь? — сказал я, ставя ее на пол.
Америка пихнула меня локтем:
— Почему бы тебе не пригласить ее куда-нибудь? Она ведь согласилась пойти с тобой на вечеринку для пар…
— Она… особенная. И я не хочу встречаться с ней. Я просто хочу быть рядом, и все.
Я сказал неправду. Америка это знала, я тоже. А правда заключалась в том, что если я действительно желал Эбби счастья, то должен был оставить ее в покое.
— Чем же это она такая особенная? — спросила Мерик, начиная раздражаться.
— Она не пожелала мириться с моими свинскими замашками. Это заставило меня встряхнуться. Ты же сама говорила, Мерик: я не в ее вкусе. Так что… между нами ничего нет.
Точнее, может, и есть, но не должно быть.
— Ты гораздо больше в ее вкусе, чем тебе кажется, — сказала Америка.
Я посмотрел ей в глаза: она говорила совершенно серьезно. А ведь Мерик была Эбби как сестра. И защищала ее, как медведица медвежонка. Если бы думала, что я могу навредить Голубке, то никогда не затеяла бы этот разговор. Тут я впервые почувствовал слабую надежду.
В коридоре скрипнули половицы. Мы все замерли. Потом хлопнула дверь моей спальни, и послышались шаги Эбби.
— Привет, — сказала Америка, глуповато улыбнувшись. — Как спалось?
— На пять часов вырубилась. Будто в кому впала, а не вздремнуть прилегла.
Волосы спутались, под глазами расплылась тушь… Голубка была потрясающе красива. Посмотрев на меня, она улыбнулась. Тогда я встал, взял ее за руку и повел к себе. Она не знала, что у меня на уме, и немного нервничала. От этого мне еще сильнее захотелось все исправить.
— Прости меня, Голубка. Я вел себя как последний засранец.
Эбби вздохнула:
— Я не знала, что ты на меня сердишься.
— Я не сердился на тебя. Просто был не в духе, а у меня идиотская привычка срываться на тех, кто мне дорог. Знаю, это не оправдание. Но мне действительно очень жаль, — сказал я, сжимая ее руку в своих.
— А почему ты был не в духе? — спросила она, прикладываясь щекой к моей груди.
Черт, до чего же это приятно! Конечно, надо бы ей во всем признаться: в «Моргане» починили водонагреватель и я до смерти испугался, что она вернется туда и станет больше времени проводить с Паркером. Но я не смог этого сказать. Слишком мне было хорошо сейчас.
— Уже не важно. Главное, что ты меня простила.
Эбби подняла голову и улыбнулась:
— Я сумею обуздать твой темперамент.
Несколько секунд я изучал ее лицо. Уголки моего рта поползли вверх.
— Не знаю, почему ты меня терпишь. И не знаю, что бы я делал, если бы ты не стала меня терпеть.
Эбби посмотрела мне в глаза, а потом медленно перевела взгляд на губы. Она затаила дыхание. У меня по всему телу забегали мурашки. Я вообще не знал, дышу я или нет. Я приблизился к ней на каких-нибудь несколько миллиметров, чтобы понять, позволит ли она мне наклониться ниже, но тут зазвонил долбаный телефон. Мы оба подпрыгнули.
— Да? — нетерпеливо сказал я.
— Слушай внимательно, Бешеный Пес. Брэди будет в «Джефферсоне» через полтора часа.
— Хоффман? Вот это да! Ну ладно… Я его запросто сделаю. В «Джефферсоне», говоришь?
— Да, — сказал Адам. — Значит, приедешь?
Я посмотрел на Голубку и подмигнул:
— Мы скоро будем.
Я нажал отбой, сунул телефон в карман и схватил Эбби за руку:
— Пойдем со мной. — Мы вернулись в гостиную. — Звонил Адам, — сказал я Шепу. — Брэди Хоффман будет в «Джефферсоне» через полтора часа.
ГЛАВА 9
РАЗДАВЛЕН
Шепли сразу посерьезнел, как бывало с ним всякий раз, когда Адам назначал время и место боя. Пальцы Шепа защелкали по клавишам телефона: он рассылал эсэмэски нужным людям из своего списка. Как только он вышел за дверь, Америка оглядела нас широко раскрытыми глазами и радостно воскликнула:
— Здорово! Нам как раз пора развеяться!
Прежде чем я успел что-нибудь сказать, Мерик утащила Эбби из гостиной. Суетиться ни к чему. Я надеру задницу этому Брэди, срублю зелени на оплату аренды и всех счетов за ближайшие несколько месяцев, и все пойдет как раньше. Ну или почти как раньше. Эбби вернется в «Морган-холл», а я буду стараться лишний раз не высовываться из дому, чтобы случайно не убить Паркера.
Америка громко спорила с Эбби о том, что лучше надеть, а Шепли уже спрятал телефон и теперь позвякивал ключами от машины.
— Эй, вы с нами или как? — крикнул он в сторону моей спальни, где прихорашивались девчонки.
Мерик выбежала в холл, но, вместо того чтобы направиться к выходу, шмыгнула в комнату Шепа. Он улыбнулся и закатил глаза.
Через несколько минут Америка снова предстала перед нами: на ней было короткое зеленое платье. Эбби вышла в обтягивающих джинсах и желтом топе, который так здорово подчеркивал груди. И они подпрыгивали при каждом ее шаге.
— Черт возьми, Голубка! Ты смерти моей хочешь? Иди переоденься!
— Почему? — удивилась она, оглядывая свои джинсы, хотя проблема была не в них.
Америка вступилась за подругу:
— Она классно выглядит, Трэв, не придирайся!
— Надень что-нибудь удобное. Например, футболку и кеды, — сказал я, подводя Эбби к своей комнате.
— Что? — озадаченно спросила она. — Зачем?
Мы остановились у двери спальни.
— Затем, — объяснил я, — что, если ты пойдешь так, я буду думать не о Хоффмане, а о том, кто там пялится на твою грудь.
Может, это прозвучало не слишком хорошо, но я не преувеличивал: явись Эбби в таком виде, я действительно не смог бы сосредоточиться. А проиграть бой мне не хотелось.
— Раньше ты говорил, тебе наплевать, кто что подумает! — парировала она, начиная дымиться.
Кажется, она меня не понимала.
— Тут совсем другое, Голубка. — Я бросил взгляд на ее гордо выпяченные груди: может, отменить все на фиг и потратить остаток вечера на то, чтобы избавить их от белого кружевного лифчика и попробовать на ощупь? Я встряхнулся и снова посмотрел Эбби в глаза. — В этом тебе нельзя идти на бой. Поэтому… пожалуйста, просто… просто переоденься, пожалуйста.
Я захлопнул дверь, втолкнув Голубку в комнату, прежде чем успел бы послать все к черту и поцеловать ее.
— Трэвис! — крикнула она из спальни.
Послышалась беготня. Потом мне показалось, что через всю комнату пролетели туфли и шлепнулись на пол. Наконец дверь открылась. Эбби была в футболке и кедах. Она по-прежнему выглядела сексуально, и все-таки теперь я мог бить Хоффмана и не думать каждую минуту о том, не лапает ли ее кто-нибудь.
— Так лучше? — фыркнула она.
— Да! Побежали!
Шепли с Америкой были уже в машине и, едва завидев нас, рванули со стоянки. Я надел очки, подождал, пока Эбби не усядется позади меня на «харлей», и мы выехали на темную улицу.
На подъезде к «Джефферсону» я сбавил скорость до минимума, выключил фары. Припарковался на задворках и подвел Эбби к черному ходу. Она вытаращила глаза и нервно усмехнулась:
— Ты же это не всерьез, да?
— Это еще парадный подъезд. Ты бы видела, как сюда заползают остальные.
Я проскочил в окошко полуподвального этажа и, стоя в темноте, принялся звать Эбби.
— Трэвис! — не то вскрикнула, не то прошептала она.
— Давай, Голубка! Свешивай ноги и прыгай. Я поймаю.
— Совсем спятил! Не буду я прыгать не пойми куда!
— Говорю же, я тебя поймаю. Обещаю. Пошевеливай задницей!
— Это бред! — зашипела Эбби.
Передо мной в тусклом свете появились ее ноги: она осторожно просунула их в окно, но в итоге, как ни примерялась, все равно не спрыгнула, а упала. Прямо мне в руки. Даже ловить не пришлось. Ее слабый крик разнесся по пустой бетонной коробке и отдался эхом.
— Прыжочек так себе. Но что с вас, девчонок, возьмешь? — сказал я, ставя ее на пол.