– У вас есть свой арсенал? – удивился Будищев.

– Да так, – скромно улыбнулся врач, – накопил кое-что за время странствий.

Как оказалось, странствия обогатили Владимира Андреевича на полдесятка стреляющих приспособлений самого различного калибра и фасона. Среди них были бельгийский дульнозарядный штуцер, ремингтон с крановым затвором, переломная двустволка под шпилечный патрон, даже пара американских многозарядных винтовок: револьверный карабин Кольта и хорошо знакомый Дмитрию винчестер 1874 года.

– Ё… лки-палки! – не смог удержаться от восхищения прапорщик.

– Нравится?

– Очень. Правда, есть один вопрос.

– И какой же?

– Просто не понятно, почему, несмотря на все это великолепие, вас понесло к Бендессенам с одним револьвером?

– Во-первых, багаж задержался, – лучезарно улыбнулся в ответ Студитский.

– А во-вторых?

– Не люблю таскать лишнюю тяжесть.

– Ну-ну, – хмыкнул Будищев, подкидывая на руках винчестер. – Если хозяин не против, я возьму это.

– Сделайте такое одолжение. Я же возьму, пожалуй, двустволку. Давно из нее не стрелял.

– А патроны найдутся?

– Кажется, где-то тут… а вы полагаете, придется много стрелять?

– Честно говоря, я вообще не уверен, что нам попадется хоть какая-нибудь дичь. Так что придется развлекать наших сестер милосердия чем-то другим. Почему бы не стрельбой по мишеням?

– И то верно, – согласился доктор, нашедший, наконец, картонную коробку с боеприпасами. – Пары десятков вам хватит?

– Конечно, – ухмыльнулся прапорщик, рассовывая по карманам содержимое коробки.

Владимир Андреевич на секунду опешил от такого самоуправства, но возражать не стал. Тем более что манеры моряка были ему хорошо известны. Выйдя из кибитки, они застали уже оседланных и готовых лошадей, чего никак нельзя было сказать о прочих участниках экспедиции. Первым со сборами справился Мамацев. Сопровождавший его денщик мухой слетал в расположение и так же быстро вернулся верхом, ведя в поводу каракового мерина подполковника, с притороченными к седлу карабином и буркой. Дольше всех провозились барышни, которым пришлось переодеваться в амазонки, но скоро явились и они, почему-то в сопровождении улыбающегося как именинник Карима.

– А этот куда? – нахмурился Дмитрий, увидев, как юный туркмен вскакивает в седло.

– Он будет сопровождать нас, – безапелляционным тоном ответила Катя, вероятно вообразив, что мальчик будет ее пажом.

– Вообще-то этот молодой человек, если вы не в курсе, очень ценный заложник.

– И что с того?

– Ничего. Сейчас выедет за пределы лагеря, и только мы его и видели, – остался непреклонным Будищев.

– Полно вам, Карим – очень милый мальчик и никогда себе такого не позволит!

– В самом деле, может, не стоит? – задумался Студитский и вопросительно посмотрел на Мамацева.

Подполковник остановился в нерешительности. С одной стороны, ему не хотелось навлечь на себя неудовольствие мадемуазель Сутолминой, за которой он всерьез ухаживал. С другой, он здесь старший в чине и отвечать в случае чего придется именно ему.

– Право, что за фантазии? – звонко воскликнула Люсия, вскакивая в седло. – Кругом наши войска и пустыня. Разве можно предположить в подобных обстоятельствах побег?

– Я тоже так думаю, – поспешил согласиться с барышнями Мамацев и недовольно посмотрел на прапорщика.

– Скобелев за такое шкуру спустит! – покачал головой Дмитрий, заметив, как злорадно блеснули глаза Карима, но спорить больше не стал, тем более что его внимание отвлек бегущий к ним Шматов.

– Дмитрий Николаевич, – почти кричал запыхавшийся денщик, – вы куда?

– Ты глянь, какой резвый! – покачал головой Будищев. – Неужели выздоровел?

– С божьей помощью, – кивнул запыхавшийся Федор. – А вы никак на охоту?

– Типа того.

– Я с вами!

– Извини, дружище, нет времени. Хотя…

С этими словами Дмитрий наклонился к приятелю и что-то прошептал ему на ухо. Простецкая физиономия Шматова на мгновение застыла как маска, после чего он с явной неохотой отступил.


– Будищев, вы едете?

– Теперь-то я вас уж точно одних не отпущу, – проворчал прапорщик, пришпоривая доставшуюся ему лошадь.

Перед выездом из лагеря случилась небольшая заминка. Путь их маленькой кавалькаде преградил караул из недавно прибывших с Кавказа солдат, еще не знавших местных раскладов.

– Осмелюсь спросить о цели путешествия, ваше высокоблагородие? – почти выкрикнул юный подпоручик, попытавшись придать себе ка можно больше внушительности при виде подполковника.

– Небольшая прогулка, милейший, – с видом владетельного князя перед камердинером отвечал ему Мамацев.

– Но лагерь запрещено покидать без конвоя! – попытался остаться непреклонным молодой человек, но тут в дело вступила тяжелая артиллерия…

– Господин капитан, – очаровательно улыбнувшись, обратилась к нему Екатерина Михайловна. – Дело в том, что моя лошадка немного застоялась и ей просто необходима маленькая прогулка. Вы же не станете возражать против такой малости?

– Но я не капитан, – пролепетал совершенно обескураженный юноша.

– Ах, простите меня, глупую, – тут же повинилась барышня, – я должна была догадаться, что такой бравый военный должен быть не менее как майором! Но я, к сожалению, совершенно не разбираюсь в эполетах…

– Ну что вы, – окончательно смешался подпоручик, покраснев при этом как вареный рак.

– Но вы же не станете наказывать всех нас за мою оплошность?

– Конечно же нет! – горячо воскликнул раненный в самое сердце офицер, и кривая жердь, игравшая роль шлагбаума, поползла вверх.

Получив разрешение, их маленький отряд чинно продефилировал мимо, причем если сестры милосердия подарили начальнику караула благосклонные улыбки, то взгляд Мамацева выглядел менее дружелюбным.

– Не извольте беспокоиться, господин поручик[31], – счел нужным сказать на прощание молодому человеку Студитский. – Мы недалеко, да к тому же все вооружены и с нами солдат.

– Конечно-конечно, – с мечтательной истомой во взгляде отвечала ему жертва стрел Амура.

– Драть тебя некому и мне некогда, – буркнул вполголоса все еще хмурившийся Будищев.

– Что вы сказали? – попытался вернуться в реальность офицер.

– Погоды, говорю… великолепные! – с трудно передаваемым выражением на лице ответил прапорщик и дал коню шенкеля.



Увы, но Дмитрий оказался прав, и порядочной дичи нашим «охотникам» так и не встретилось. Даже у пересохшего солончака, на который и была основная надежда, не нашлось ничего, кроме старых следов и кучек отходов жизнедеятельности. Тем не менее верховая прогулка удалась на славу. Окрестности Бами не изобиловали красивыми видами, между тем в их первозданной дикости была своя прелесть. Во всяком случае, раскрасневшиеся от скачки барышни именно так и заявили своим спутникам. Мамацев и Студитский поспешили с ними согласиться, Будищев хмыкнул, неопределенно пожав плечами, а тонко улыбающийся Карим продолжал хранить загадочное молчание.

– Скажите, а он точно не понимает по-русски? – поинтересовался, улучив минуту, у доктора Дмитрий.

– Определенно. Хотя парень весьма смышленый, этого не отнять. А почему вы спрашиваете?

– Да так, мне показалось, что он прекрасно понял, когда я возражал против его участия в прогулке.

– Что вы хотите, дитя природы, – поспешил успокоить его врач. – Интуиция развита просто невероятно. Я неоднократно замечал этот феномен среди представителей диких племен.

– Ну-ну, – недоверчиво покачал головой моряк.

Вскоре на их пути оказался небольшой аул, явно брошенный жителями. Надо сказать, что очень многие здешние обитатели были вынуждены оставить свои дома и хозяйство при приближении русских войск. Одни сами снялись с насиженных мест, не желая жить рядом с гяурами, которых не без основания считали захватчиками. Других, менее патриотичных, вынудили уйти текинцы, угрожая расправой. Во всяком случае, пустые аулы и заброшенные сады и поля встречались русским военным повсеместно.

– Давайте посмотрим, что там? – предложила Люсия.

– Ты полагаешь, там может быть что-нибудь интересное? – недоверчиво протянула успевшая утомиться Катя.

– Конечно. Ведь я ни разу не была в туркменской деревне. Кроме тех, конечно, что заняты нашими войсками, но это ведь совсем другое дело, не так ли?

– Поверьте, отличий не так уж много, – мрачно усмехнулся Будищев. – Грязь, нищета и запустение везде одинаковы.

– Какой вы, право! В конце концов, там должна быть вода. Я хочу пить!

Высказанное мадемуазель Штиглиц пожелание внезапно оказалось очень актуальным. Дело в том, что о воде и вообще припасах никто из присутствующих толком не позаботился. Мамацев и его денщик взяли с собой только вино и легкую закуску. Доктор тоже проявил свойственное ему иной раз легкомыслие, и лишь у Дмитрия оказалась при себе фляга.

– Держите, – протянул он ее барышне.

– Благодарю, – немного виновато отозвалась баронесса, сделав несколько глотков и передав емкость подруге.

– Я думаю, мы осмотрим эти печальные развалины в другой раз, – решительно заявил Студитский, – а сейчас нам пора возвращаться.

– Если только вон те ребята не будут против, – мрачно покачал головой Будищев, перехватывая винчестер поудобнее.

– О ком вы? – недоуменно закрутил головой врач.

– Спокойнее, Владимир Андреевич, не стоит показывать, что мы их заметили.