– Сейчас нам пора, уважаемый Дмитрий Николаевич, однако я уверен, что мы еще не раз встретимся.

– Непременно, Николай Аристархович, непременно, – отозвался Будищев, провожая гостей.

– Ишь, какая красота! – благоговейно прошептал Шматов, разглядывая подаренное «барину» оружие. – Генералу не зазорно носить…

– Вот-вот, – усмехнулся Будищев, – а поскольку нам с тобой генеральство не светит, прибери эту красоту подальше. Потом подумаем, как ее в Россию отправить.

– Это верно, – охотно согласился Федька, заворачивая сверток. – Не ровён час украдут, или еще какая беда приключится.

– Покаркай мне тут, – отмахнулся Дмитрий, одергивая мундир.

Сегодня он собирался зайти в офицерский клуб, а потому следовало хотя бы минимально привести себя в порядок. Где-нибудь в центральной России, флотскому кондуктору или армейскому подпрапорщику путь в подобные заведения был заказан, но в Закаспийском крае нравы были куда свободнее. К тому же Будищев слыл человеком храбрым, небедным и при том хорошим товарищем. И судя по всему, куда более известным, чем он сам до сих пор о себе думал. Обычно подполковники в гости к унтерам не ходят…



Вы никогда не обращали внимания, что выражения лиц погонщиков неуловимо напоминают выражение морд их верблюдов? Они так же величаво безмятежны, так же полны презрительного равнодушия к окружающим видам и людям. Отличие, по сути, только одно. Животное может безнаказанно плюнуть в проходящего мимо солдата, а вот его вожатый на это вряд ли решится. Потому как верблюд – скотина хоть и неразумная, но все одно божья, а вот погонщику за такое дело тут же по мордасам прилетит от всей широты рязанской или псковской души.

Впрочем, конфликты между русскими военными и киргизами – редкость. Каждый из них делает в походе свое дело, а в иное время они почти не соприкасаются. Вот и сейчас на привале солдаты развели костерок, на котором артельно варят кашу. Погонщики собрались в свой кружок и тоже что-то там соображают на обед. Офицерам готовят денщики, и только две сестры милосердия, не принадлежа ни к какому сообществу, предоставлены сами себе. Цель их путешествия – Бами, где развернут госпиталь, в котором они будут служить, а вот зачем они непременно желали попасть в действующую армию, вопрос не просто интересный, но и весьма деликатный. В самом деле, зачем двум девицам дворянского сословия с образованием ехать в забытые богом и цивилизацией места, преодолевая множество трудностей, не говоря уж об опасностях?

– Люси, ты скоро? – нетерпеливо позвала свою товарку Катя Сутолмина – миловидная барышня двадцати двух лет от роду.

– Уже иду, – отозвалась вторая, выходя из своего укрытия.

Да простит меня читатель за такую подробность, но женский быт в походе очень не устроен. Если солдату придет нужда, так он просто выйдет из строя, да и расстегнет ширинку. А вот что делать барышням, восседающим на верблюдах? Только терпеть да надеяться, что на привале найдется какое-нибудь укромное местечко, где их девичья стыдливость не пострадает.

Внешне барышни полная противоположность друг другу. Светловолосая Екатерина невысока ростом и несколько, что называется, широка в кости. Нет, назвать ее толстухой, не погрешив при этом против истины, пока что нельзя, но вот что будет лет через пять, кто знает? При этом она была весьма жизнерадостна и любопытна, отчего иной раз попадала в забавные и не очень ситуации, из которых, впрочем, выпутывалась без каких-либо потерь, благодаря природной смекалке и живости характера. Родители ее умерли, когда она была еще в довольно нежном возрасте. Родственники не захотели слишком уж обременять себя заботой о сироте и отдали в провинциальный пансион, где она получила воспитание и образование. При всех этих обстоятельствах выросла юная барышня весьма здравомыслящей и рассудительной, а потому идти в приживалки или гувернантки, а скорее всего в содержанки, не пожелала и неожиданно для всех окончила сестринские курсы, после чего поспешила отправиться в Закаспийский край.

Жгучая брюнетка Люсия Штиглиц, напротив, телом была суха, а ростом несколько выше среднего. Отец ее был все еще жив и к тому же весьма и весьма не беден, хотя отношения в их семье было трудно назвать сердечными. Еще у нее был нежно любимый брат Людвиг, служивший раньше в гвардейской артиллерии, а теперь переведшийся в Ташкент. Образование баронесса получила в самом блестящем из женских учебных заведений империи, а именно в Смольном институте, слывя среди ее воспитанниц барышней замкнутой и несколько меланхоличной.

Несмотря на несходство характеров, девушки быстро сошлись между собой, а когда стало известно, что в ближайшем к передовой госпитале требуются сестры милосердия, без колебаний вызвались отправиться туда.

– Люсия Александровна, Екатерина Михайловна, идите сюда, – позвал их начальник каравана подполковник Мамацев. – Мои архаровцы тут немножко приготовили, не угодно ли?

– Право, Дмитрий Осипович, нам так неловко утруждать вас, – жалобным голосом отозвалась Катя.

– Отказа я не приму! – решительно заявил офицер и подкрутил пышные по кавказской моде усы.

Надобно сказать, что происходил подполковник из старинного грузинского рода Мамацашвили, а имя и фамилию на русский лад переиначил его отец – генерал-майор русской армии Осико Хойхосрович, став таким образом Осипом Христофоровичем. На вид ему было около сорока лет, участник войн с горцами, турками и Хивинского похода. Георгиевский кавалер за осаду Карса. Была ли у него семья, история умалчивает, но сестры милосердия, в особенности мадемуазель Сутолмина, пользовались его неизменным вниманием и покровительством. С одной стороны, из-за кавказского темперамента господина Мамацева это было несколько утомительно, но с другой, служило надежной защитой от назойливого внимания других офицеров, забывших после долгого отсутствия общения с женским полом, что такое рыцарское отношение к дамам.

– Благодарю за приглашение, Дмитрий Осипович, – вежливо поблагодарила подполковника баронесса Штиглиц, – вы очень любезны. Но скажите, скоро ли окончится наше путешествие?

– Вах, совсем чуть-чуть осталось!

– Помнится, третьего дня вы говорили то же самое, – не удержалась от колкости мадемуазель Сутолмина.

Мамацев обычно не лез за словом в карман, но не успел он открыть рот, как подбежавший к нему солдат неуклюже приложил к кепи руку и начал докладывать:

– Ваше высокоблагородие, так что, их благородие господин подпоручик докладают, что хтось едет!

– Ничего не понял, – выпучил глаза сбитый с толку офицер. – Кто едет, куда едет?

– Как кто? – изумился посланец. – Едут конные в нашу сторону.

– Какие конные?

– Да кто же их разберет, мабуть, текинцы!

– Тьфу, дурак! Так бы сразу и сказал, – разозлился подполковник не то на бестолковость нижнего чина, не то на невозможность допустить более сильные выражения при дамах.

– Прошу прощения, служба! – извинился он перед спутницами, после чего вскочил в седло и, не забыв галантно козырнуть барышням на прощание, дал своей лошади шенкеля.

– А я как сказал? – пожал плечами солдат и побежал следом за начальством, не слишком, впрочем, торопясь.

– Мы вас подождем, Дмитрий Осипович! – запоздало крикнула вслед бравому офицеру Катя, после чего вздохнула и, выбрав на подносе самый большой шампур, унизанный хорошо прожаренными, но сочными кусочками мяса, вонзила в крайний из них свои перламутровые зубки.

– Подождем? – вопросительно подняла брови Люсия.

– Вот еще, – пробурчала с набитым ртом подруга, – эдак, чего доброго, мясо совсем остынет.

– Что же, в этом есть свой резон, – одними уголками губ улыбнулась баронесса.

– Бесподобно! – промурлыкала Сутолмина, покончив с первым куском. – Право, шашлык у Мамацева куда лучше, чем у маркитантов, не говоря уже о том, что готовят для офицеров их денщики. Люси, ты почему не ешь, остынет же?


Словами сестра милосердия не ограничилась, и перед ее спутницей тут же материализовался еще один шампур. Сопротивляться подобному напору не было никакой возможности, а потом мадемуазель Штиглиц сняла с него вилкой мясо на тарелку и, отрезав от него небольшой кусочек, отправила в рот.

– Действительно, очень вкусно!

– А я тебе что говорила? – пробурчала с набитым ртом Катя, продолжая безжалостно расправляться с угощением.

– Ты вся вымазалась, – заметила Люсия, впрочем, без тени осуждения в голосе.

– Умоюсь, – хладнокровно отвечала ей товарка.

И впрямь, когда Мамацев вернулся в сопровождении двух людей, одетых более чем живописно, мадемуазель Сутолмина вполне успела привести себя в порядок и сидела теперь с постным видом перед блюдом с овощами и зеленью, отщипывая то от одного, то от другого маленькие кусочки.

– Наконец-то вы вернулись, Дмитрий Осипович, – проворковала она. – А мы вас так ждали…

– Прошу прощения за вынужденное отсутствие, милые дамы, – извинился подполковник. – Служба! Но позвольте представить вам настоящих героев-охотников. Барон фон Левенштерн и кондуктор Будищев. Баронесса Штиглиц и мадемуазель Сутолмина.

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – любезно улыбнулась сестра милосердия.

– Вы знакомы? – изумилось большинство присутствующих.

– Добрый день, Люсия Александровна, – поклонился в ответ Будищев. – Надеюсь, ваше путешествие прошло благополучно?

– Благодарю, все хорошо.

– Как сказала Елизавета Дмитриевна, как только вы оставили нас, закончились и приключения, отчего стало невыносимо скучно, – немного томным голосом произнесла Катя, едва заметно стрельнув глазами в сторону Мамацева.

– Могу вас успокоить, Екатерина Михайловна, – пожал плечами Дмитрий, едва вспомнивший, как зовут эту сестру милосердия, – тут вам скучать не придется.

– Так значит, ви знакомы, – еще раз повторил подполковник, в речи которого от волнения стал еще заметнее грузинский акцент.

– Я имел честь сопровождать ее сиятельство графиню Милютину и ее очаровательных спутниц до Астрахани, – пояснил Будищев.

– И у вас там были приключения?

– Да так, – неопределенно пожал плечами кондуктор. – Пустяки.

– Ну да, – обрадованно проворковала Катя. – Просто когда мы ехали на поезде, он всего лишь сошел с рельсов, а когда плыли на пароходе, там всего лишь поймали шулера.

– Вот как?

– Было дело, – развел руками Дмитрий.

– Могу сказать, что здесь жизнь не менее увлекательна. Если вам приходилось слышать о славном деле у Бендессен, то вот его герои! – немного напыщенно провозгласил совершенно успокоившийся Мамацев. – И барон, и господин Будищев участвовали в этом знаменитом бою.

В ответ на это плохо говоривший по-русски фон Левенштерн поклонился, а его товарищ скромно заметил:

– Да так, постреляли немножко.

– Но об этом позже, – продолжал подполковник. – А теперь, господа, самое время подкрепиться. Столов тут нет, так что прошу к нашему достархану.

– Зер гут, – обрадованно буркнул барон.

Будищев тоже охотно воспользовался приглашением, но тут возникла небольшая заминка. Взглянув на поднос с шашлыком, Мамацев немного удивился. Мяса, впрочем, хватило на всех. К тому же у подполковника, как у истинного сына гор, нашлась при себе бутылочка прекрасного вина, так что обед удался на славу. После чего новые и старые знакомые тепло простились.

Потом караван быстро собрался и тронулся в путь, благо Бами и впрямь был уже не так далеко. К вечеру они достигли цели своего путешествия, и барышни впервые за много дней смогли помыться и переночевать не под открытым небом, а в отведенной для них кибитке.

– Странное название, кибитка, – задумчиво заметила Люсия, расчесывая перед сном волосы. – Я когда впервые услышала его, вообразила, что речь идет о какой-то повозке вроде дормеза, только без колес.

– Я тоже, – легко согласилась Катя, – но если ты хочешь знать, кого я полагаю странным, так это давешнего нашего попутчика.

– Будищева? – удивилась баронесса. – Но отчего ты так решила?

– Ну как тебе сказать. Я слышала об этом деле у Бендессен, он ведь и впрямь – герой, в отличие, к слову сказать, от барона. И любой офицер на его месте распушил бы хвост и принялся вещать о своих подвигах, безбожно привирая при этом. А этот – «немножко постреляли», – неожиданно зло передразнила она. – Мужлан!

– Видишь ли, Катя, господину Будищеву нет никакой надобности кого-либо разыгрывать передо мной. Даже если он в одиночку захватит Денгиль-Тепе, Дмитрий Николаевич не станет в моих глазах более храбрым и благородным человеком, чем сейчас. Ведь он спас Людвига.

– Твоего брата? – изумилась Сутолмина, видевшая у Люсии фотографическую карточку с изображением брата и сестры и находившая молодого человека весьма привлекательным.

– Да.

– Но как это случилось?

– Он накрыл его своим телом при взрыве и был ранен.

– Невероятно!