Чтобы поднять голову выше, пришлось снова плеснуть в бокал ром, закрыть глаза и повторить отработанный алгоритм.
Чувствуя, что совсем хмелею, я даже наклонил к себе правую нимфочку. Занюхал ее затылок, щедро орошенный какой-то парфюмерной дрянью. И решился.
На все про все ушло несколько секунд: один бокал, осмотр костюма, второй бокал и голову вверх.
А спустя всего миг я чуть не сдох от взгляда.
— Налюбовался?
Зеленые глаза ударили адским пламенем, и двадцатилетний «Диктатор» выветрился, как молодое крымское вино.
— Поля?!
Губы зажили своей жизнью. Я чувствовал, как по морде расползается тупая улыбка, и никак не мог это контролировать.
— Нет, блин. Сивка-бурка. На свист прискакала!
Полька стояла ровно, вроде бы спокойно, но я видел побелевшие костяшки на сжатых в кулаки ладонях и расширившиеся крылья носа.
Валькирия. Плюшевая. Моя.
— Девочки, Ромео вам сказал, что у него триппер? — Пока я любовался знакомыми чертами, зеленые глаза холодно мазнули взглядом по моим соседкам.
— Что-о?! — хором ударило по ушам.
— Неизлечимая форма. Лондонская, — ведьмочка одним ударом загнала все гвозди в гроб наших так и не сложившихся с красавицами отношений. — Не благодарите! — Второй тройничок за неделю накрылся медным тазом.
Мгновенно потеряв интерес к перепуганным курочкам, Поля снова уставилась только на меня. Как кобра на дудочку.
— Боже!
— Кошмар!
Рядом началась суета. Телефоны полетели в маленькие сумочки. Использованные салфетки вместе с одной из вилок упали на пол. А пепельница пополнилась двумя недокуренными длинными сигаретами. Дрянь редкостная. Хорошо, что больше не придется вдыхать.
— Козел!
— Мудак!
Две жопки дружно отлипли от дивана.
О том, что их владелицам навесили лапши, жопки почему-то не почувствовали. Магическая сила женской солидарности оказалась сильнее мозга.
Когда в радиусе трех метров не осталось никого, я заговорил:
— У меня никогда не было триппера. Вообще! И остального тоже не было. Чист!
Рядом тикала бомба с часовым механизмом, а ко мне внезапно вернулась радость жизни. Краски стали ярче. Запахи приятнее. И пение цыган начало казаться райской музыкой.
Перед смертью, говорят, всегда так происходит.
— Мозгов у тебя не было тоже! — Полина наклонилась ко мне и шумно выдохнула в лицо.
Кайф! Вот ничего ж общего с прежними раздухаренными охотницами! Я, конечно, бредил, но словно озоном потянуло. Как в начале грозы.
— А ты к дедуле? — Сглотнув, отставил подальше бокал. Потом убрал на соседний столик бутылку. От греха! Бутерброды пододвинул поближе. Попробовать их мне не светило, но хоть что-то мягкое.
Еще бы знать, из-за чего приходится готовиться…
— Конечно! — В меня полетел какой-то футляр. — Почетный гость! Ты ж так настаивал!
Круглый широкий стол дал лишь пару секунд форы. Зазноба моя длинноногая обогнула его в три шага. На ходу замахнулась. Быстро. Я чудом успел руку переловить. И Полька полетела в меня, грудью в грудь.
Как в лобовую.
На скорости.
Так что диванчик жалобно скрипнул.
Официально! Таких поз у нас еще не было. Нет, я, конечно, зажимал ее и сидя, и стоя. Помнится, горизонталь тоже попробовали — как-то притиснул на лавочке возле детской площадки.
Но чтобы Поля сверху! Да еще почти лежа…
Мечта!
Аж горячая волна по хребту побежала и в штанах прибавилось объема.
— Отпусти меня!
На ухо раздался рык. Тихий, как у кошки, но очень злой.
— Извращенец долбаный!
Это, видимо, кто-то нащупал своим упругим животиком мою «радость» от встречи.
— Детка, ты ж знаешь… не могу.
Вот сколько раз я ей это говорил? Сотни! Вместо «привет» и «пока», а она все никак понять не могла.
— Ты! Ты…
— Только я. Дальше?
— Да как ты посмел использовать мою бабушку?! Цветы и медведь не помогли, так решил, что можно с родных зайти?! Своих не жалко, а моих подавно? На войне все средства хороши? — Бомба «Полина» таки рванула. Я ничего не понимал, но ее было не остановить. — Это скотство! Это… грязно! Даже для такого, как ты!
— Поль, Полина, я…
— Козлина ты! Последняя!
— Полечка…
— Ненавижу тебя, слышишь! Ненавижу! Достал!
На мои плечи градом посыпались удары. Ведьмочка не сдерживалась. Отводила душу по полной.
— Поля, но послушай… — я лишь успевал колено ее перехватывать, когда в пах целилась.
— Не буду я тебя слушать! Баста! Теперь слушай меня ты! И запоминай, Крамер, запоминай хорошо! На лбу у себя запиши! — она замерла, зло уставившись в глаза. — Больше ты ко мне не приближаешься! Вычеркни меня из списка своих баб. Забудь! Понял?
В мой бок довольно болезненно ткнулся острый локоток.
— Понял, я тебя спрашиваю? — ткнулся еще раз.
— Поль, но я правда ни сном, ни…
— Хватит! Овечкам своим будешь головы дурить. Я уже по горло сыта.
Последняя фраза вырвалась у Польки со стоном. С болезненным таким, что мне резко стало не до смеха и не до кайфа своего нереального.
Как ножом в сердце засадила. Красивая, гордая, родная настолько, что внутри все мясом наружу выворачивалось от близости. И отчаянная.
Девочка моя. Ни хрена нас годы не брали. Собачимся, как в первый раз. Лишь острее, жестче. До синяков. Рвем друг друга наживую. А ведь мне не защищаться от нее хотелось. Не объясняться и не сдерживать.
Черт. Гребаный ресторан! Гребаные люди вокруг! Вечно у нас не время и не место. Как заговоренные.
— Поль, родная, ты мне хотя бы минуту дай. Так? — я уже не улыбался. Минута нужна была позарез. Увести ее отсюда. Засунуть в первую попавшуюся машину и объяснить все другим способом. Тем единственным, который всегда работал.
— Хрен тебе!
Зеленые глаза вспыхнули. Полина резко дернулась от моей груди. Перехватить успел в самый последний момент.
Поймал за руку. Снова впечатал в себя и сделал то, что два дня назад поклялся не делать, — поцеловал.
Грязно, жадно, настойчиво. Царапая зубами губы. Толкаясь языком в сладкий рот. Вминая ведьмочку в свое тело, так чтобы чувствовать ее всю. От груди, которая стала больше. Талии узкой, как у модели. Бедер… Черт! Самых охренных бедер на земном шарике! Ног… длинных, идеально переплетающихся с моими.
Как знакомился заново.
В темном коридоре старого дома мне все же не показалось… Не помутнение рассудка это было и не алкоголь. Охуенная она. Как ром, с годами только вкуснее стала.
Не оторваться. И похер на обещание деду. Похер на зрителей. Похер на товарища моего по несчастью — медведя, который точно не поймет.
Отклеились друг от друга вечность спустя. Полька, слегка осоловевшая и еще более роскошная. Я с адской болью в паху и четким осознанием: «Не отпущу!»
Но обдумать, как именно не отпускать и что теперь делать, мне, конечно же, не дали.
Любимая правая ладонь уже отточенным движением опустилась на щеку. В ушах зазвенело. А спустя мгновение на мне никого не было.
Кошка моя плюшевая оказалась с другой стороны стола. И единственное, что бросила уходя, оказалось не «Найди меня, я вся твоя», а суровое, холодное — «Больше никогда».
Чувствуя, что совсем хмелею, я даже наклонил к себе правую нимфочку. Занюхал ее затылок, щедро орошенный какой-то парфюмерной дрянью. И решился.
На все про все ушло несколько секунд: один бокал, осмотр костюма, второй бокал и голову вверх.
А спустя всего миг я чуть не сдох от взгляда.
— Налюбовался?
Зеленые глаза ударили адским пламенем, и двадцатилетний «Диктатор» выветрился, как молодое крымское вино.
— Поля?!
Губы зажили своей жизнью. Я чувствовал, как по морде расползается тупая улыбка, и никак не мог это контролировать.
— Нет, блин. Сивка-бурка. На свист прискакала!
Полька стояла ровно, вроде бы спокойно, но я видел побелевшие костяшки на сжатых в кулаки ладонях и расширившиеся крылья носа.
Валькирия. Плюшевая. Моя.
— Девочки, Ромео вам сказал, что у него триппер? — Пока я любовался знакомыми чертами, зеленые глаза холодно мазнули взглядом по моим соседкам.
— Что-о?! — хором ударило по ушам.
— Неизлечимая форма. Лондонская, — ведьмочка одним ударом загнала все гвозди в гроб наших так и не сложившихся с красавицами отношений. — Не благодарите! — Второй тройничок за неделю накрылся медным тазом.
Мгновенно потеряв интерес к перепуганным курочкам, Поля снова уставилась только на меня. Как кобра на дудочку.
— Боже!
— Кошмар!
Рядом началась суета. Телефоны полетели в маленькие сумочки. Использованные салфетки вместе с одной из вилок упали на пол. А пепельница пополнилась двумя недокуренными длинными сигаретами. Дрянь редкостная. Хорошо, что больше не придется вдыхать.
— Козел!
— Мудак!
Две жопки дружно отлипли от дивана.
О том, что их владелицам навесили лапши, жопки почему-то не почувствовали. Магическая сила женской солидарности оказалась сильнее мозга.
Когда в радиусе трех метров не осталось никого, я заговорил:
— У меня никогда не было триппера. Вообще! И остального тоже не было. Чист!
Рядом тикала бомба с часовым механизмом, а ко мне внезапно вернулась радость жизни. Краски стали ярче. Запахи приятнее. И пение цыган начало казаться райской музыкой.
Перед смертью, говорят, всегда так происходит.
— Мозгов у тебя не было тоже! — Полина наклонилась ко мне и шумно выдохнула в лицо.
Кайф! Вот ничего ж общего с прежними раздухаренными охотницами! Я, конечно, бредил, но словно озоном потянуло. Как в начале грозы.
— А ты к дедуле? — Сглотнув, отставил подальше бокал. Потом убрал на соседний столик бутылку. От греха! Бутерброды пододвинул поближе. Попробовать их мне не светило, но хоть что-то мягкое.
Еще бы знать, из-за чего приходится готовиться…
— Конечно! — В меня полетел какой-то футляр. — Почетный гость! Ты ж так настаивал!
Круглый широкий стол дал лишь пару секунд форы. Зазноба моя длинноногая обогнула его в три шага. На ходу замахнулась. Быстро. Я чудом успел руку переловить. И Полька полетела в меня, грудью в грудь.
Как в лобовую.
На скорости.
Так что диванчик жалобно скрипнул.
Официально! Таких поз у нас еще не было. Нет, я, конечно, зажимал ее и сидя, и стоя. Помнится, горизонталь тоже попробовали — как-то притиснул на лавочке возле детской площадки.
Но чтобы Поля сверху! Да еще почти лежа…
Мечта!
Аж горячая волна по хребту побежала и в штанах прибавилось объема.
— Отпусти меня!
На ухо раздался рык. Тихий, как у кошки, но очень злой.
— Извращенец долбаный!
Это, видимо, кто-то нащупал своим упругим животиком мою «радость» от встречи.
— Детка, ты ж знаешь… не могу.
Вот сколько раз я ей это говорил? Сотни! Вместо «привет» и «пока», а она все никак понять не могла.
— Ты! Ты…
— Только я. Дальше?
— Да как ты посмел использовать мою бабушку?! Цветы и медведь не помогли, так решил, что можно с родных зайти?! Своих не жалко, а моих подавно? На войне все средства хороши? — Бомба «Полина» таки рванула. Я ничего не понимал, но ее было не остановить. — Это скотство! Это… грязно! Даже для такого, как ты!
— Поль, Полина, я…
— Козлина ты! Последняя!
— Полечка…
— Ненавижу тебя, слышишь! Ненавижу! Достал!
На мои плечи градом посыпались удары. Ведьмочка не сдерживалась. Отводила душу по полной.
— Поля, но послушай… — я лишь успевал колено ее перехватывать, когда в пах целилась.
— Не буду я тебя слушать! Баста! Теперь слушай меня ты! И запоминай, Крамер, запоминай хорошо! На лбу у себя запиши! — она замерла, зло уставившись в глаза. — Больше ты ко мне не приближаешься! Вычеркни меня из списка своих баб. Забудь! Понял?
В мой бок довольно болезненно ткнулся острый локоток.
— Понял, я тебя спрашиваю? — ткнулся еще раз.
— Поль, но я правда ни сном, ни…
— Хватит! Овечкам своим будешь головы дурить. Я уже по горло сыта.
Последняя фраза вырвалась у Польки со стоном. С болезненным таким, что мне резко стало не до смеха и не до кайфа своего нереального.
Как ножом в сердце засадила. Красивая, гордая, родная настолько, что внутри все мясом наружу выворачивалось от близости. И отчаянная.
Девочка моя. Ни хрена нас годы не брали. Собачимся, как в первый раз. Лишь острее, жестче. До синяков. Рвем друг друга наживую. А ведь мне не защищаться от нее хотелось. Не объясняться и не сдерживать.
Черт. Гребаный ресторан! Гребаные люди вокруг! Вечно у нас не время и не место. Как заговоренные.
— Поль, родная, ты мне хотя бы минуту дай. Так? — я уже не улыбался. Минута нужна была позарез. Увести ее отсюда. Засунуть в первую попавшуюся машину и объяснить все другим способом. Тем единственным, который всегда работал.
— Хрен тебе!
Зеленые глаза вспыхнули. Полина резко дернулась от моей груди. Перехватить успел в самый последний момент.
Поймал за руку. Снова впечатал в себя и сделал то, что два дня назад поклялся не делать, — поцеловал.
Грязно, жадно, настойчиво. Царапая зубами губы. Толкаясь языком в сладкий рот. Вминая ведьмочку в свое тело, так чтобы чувствовать ее всю. От груди, которая стала больше. Талии узкой, как у модели. Бедер… Черт! Самых охренных бедер на земном шарике! Ног… длинных, идеально переплетающихся с моими.
Как знакомился заново.
В темном коридоре старого дома мне все же не показалось… Не помутнение рассудка это было и не алкоголь. Охуенная она. Как ром, с годами только вкуснее стала.
Не оторваться. И похер на обещание деду. Похер на зрителей. Похер на товарища моего по несчастью — медведя, который точно не поймет.
Отклеились друг от друга вечность спустя. Полька, слегка осоловевшая и еще более роскошная. Я с адской болью в паху и четким осознанием: «Не отпущу!»
Но обдумать, как именно не отпускать и что теперь делать, мне, конечно же, не дали.
Любимая правая ладонь уже отточенным движением опустилась на щеку. В ушах зазвенело. А спустя мгновение на мне никого не было.
Кошка моя плюшевая оказалась с другой стороны стола. И единственное, что бросила уходя, оказалось не «Найди меня, я вся твоя», а суровое, холодное — «Больше никогда».