— Хемсворт или Басманский… Женщина, ты не оставляешь мне выбора! — рассмеялся. — Эд, конечно, заматерел за последние годы, но его молот пока не так знаменит, как у Криса.

— И что это значит? — я сощурилась.

— Я тоже не хочу расставаться с тобой.

Одеяло незаметно сползло на пол. Кровать скрипнула от очередного кульбита. И я оказалась на Лехе.

— Мог бы, за наручники приковал бы тебя к себе. Чтобы никуда без тебя и никуда от тебя. Никогда так хорошо не было. — Заскользил руками по бедрам, талии, груди. Помял их немного и, резко поднявшись, обрушился поцелуем на мой рот.

Целовал без ярости. Жарко, страстно, но без прежней одержимости. Словно хотел что-то рассказать или поделиться.

Такой непривычно ласковый. Разный. Любимый настолько, что лично готова была найти те самые наручники и приковать нас друг к другу.





***


Вечер с Хемсвортом так и не случился. Один наглый тип с самого утра заявил, что без меня не пойдет ни в какой ресторан, и наше телевизионное свидание с молотом пришлось отложить.

Соврала бы, если бы сказала, что не рада. Плевать мне было на ресторан, еду и гостей, но целый вечер находиться в одном городе и не вместе казалось пыткой. Куда только делась Поля-затворница, которой при любой другой альтернативе выбирала свой продавленный диван?

Леха с его безумной потребностью носить меня на руках, целовать постоянно, трогать поменял что-то внутри. Наверное, то же самое чувствуют прирученные животные. Еще недавно им было прекрасно на воле, весь мир лежал у ног, и вдруг — паника от того, что добрый хозяин снимет ошейник и оставит без ласки.

Стыдно кому сказать, но я радовалась, что он так и не переехал со своим ноутбуком в офис, что был полностью в моем распоряжении и даже к деду не заглядывал.

Сомневаюсь, что целый вечер в одиночестве дался бы мне легко. Но, к счастью, зависимость у нас с Лехой была общая. Да такая сильная, что он сам познакомил меня со всеми московскими гостями и даже разрешил Басманскому принести мне вина.

— И ты не убьешь его за поцелуй в щеку? — рассмеялась я в лицо своему напряженному мужчине, когда Эд отошел.

— Не мешай. Я придумываю способ. — Леха тряхнул головой и прижал меня к своей груди. О том, что вокруг много людей, он, как обычно, не думал.

— Давай только без извращений. — Поправила и без того идеально завязанный узел галстука. — Один раз ты уже сломал ему нос. Как вспомню ту реку крови… Брр! До сих пор вздрагиваю.

— Он взял чужое. Заслужил.

— Чужое — это то, что кому-то принадлежит. А я тогда была сама по себе. — Щелкнула умника по носу.

— Вот поэтому теперь пусть даже не смотрит в твою сторону.

Складка между бровей разгладилась, в серо-голубых глазах принялись отплясывать черти, и я чуть не вскрикнула, почувствовав пятой точкой щипок.

— Ты сумасшедший, бешеный ревнивец! — змеей прошипела на ухо.

— А ты такая красивая, что у меня уже стоит. — Леха прижал мои бедра к своим, будто мы не к бару прогуляться вышли, где яблоку негде упасть, а заперлись в укромной подсобке.

— Обещаю, если ты не убьешь никого сегодня вечером, то дома я опущусь на колени и сделаю тебе очень приятно.

— Не убью. — К хитрому взгляду добавилась еще и улыбка. — У него сын. И дамочка какая-то, по которой он с ума сходит. Обложился гад так, что рука не поднимется.

— Басманский? — Не знаю почему, но сердце кольнуло. — Сын?

— Ага. Кир. Три года.

Леха хмыкнул и, мгновенно забыв о Басманском, переключился на попытку накормить меня.

Словно из воздуха возникли маленькие бутерброды. Потом в правой руке оказался бокал вина. А спустя минуту с нами уже разговаривал один из гостей.

Шутки про ревность так и остались всего лишь шутками. Конечно же, никто не собирался заново выяснять отношения или доказывать право собственности на мою скромную особу. За двенадцать лет мы таки повзрослели. Но мысль о сыне Эда отозвалась во мне неожиданно остро.

Мальчик. Три года. И это у Басманского, который не пропускал ни одной юбки! И даже меня уложил в кровать для коллекции, сильно не задумываясь о последствиях и не предлагая никаких отношений.

Нонсенс! А ведь я всегда считала, что из двух друзей первым ряды отцов пополнит Лешка. С его гипертрофированной потребностью кого-то охранять, заботиться, с его буйной фантазией, умением решать любой вопрос и договариваться хоть с чертом лысым… Он просто обязан был обставить товарища. Да что там! У Эда не было шансов против Крамера.

Некоторые плохиши словно созданы для семьи. Но теперь им обоим по тридцать пять, а ребенок есть лишь у одного. И не у Лехи.

Наверное, странно было так размышлять. Будто со стороны. Но теперь я знала причину, по которой этот самый замечательный на земле мужчина еще не муж и не отец. Я знала имя этой «причины». Видела в зеркале. И еле сдерживала желание прямо сейчас подойти к нему, обнять и сказать, что люблю.

— Леха все-таки отбил тебя у всех?

Знакомый хрипловатый голос раздался неожиданно. Я вздрогнула и повернулась к Эду.


— Ты сам знаешь, каким он бывает упрямым. — Отсалютовала бокалом.

— Не хуже тебя… — Басманский что-то добавил сквозь зубы, но я не услышала.

— Зато у вас новый проект, — взглядом показала на москвичей.

— У нас как бы еще старые не закончились. По которым деньги текут и люди вкалывают, но только одна английская задница засиделась здесь.

— Его самолет отменяла не я! — Намек был слишком красноречив, чтобы не отреагировать.

— Не ты. Куда уж тебе?! Это ко мне он воспылал любовью и забил на дела. — Эд снова выругался. — Надо, наверное, поцеловать его сейчас при всех и в любви признаться.

— Вряд ли Леха оценит. — Я спрятала за бокалом улыбку. Поцелуй этих двоих привлек бы внимание. Оба высокие, мускулистые, красивые как с обложки. Мечта любого гея.

— И не одумается. Это точно. — Эд вздохнул. — Ромео долбаный. Надо было ему еще в первый раз тебя забирать с собой. И сам бы не мучился, и деду не пришлось бы охранником к вам наниматься. Бесплатным.

Все это он произнес спокойно, равнодушно, а на меня как ушат с холодной водой вылили.

— То есть охранником? — я чуть не поперхнулась вином.

— А этот орел не рассказывал? — скривившись, словно от зубной боли, Басманский осмотрелся по сторонам.

— Я знаю только, что вы во что-то вляпались, и ему пришлось улететь.

— Нас двоих должны были на дно Невы отправить, но этот лорд, мать его, всю вину взял на себя. Подставился капитально. Если бы его дед в багажнике на самолет не увез, одним благородным оленем в мире стало бы меньше. — Эд отхлебнул из своего стакана воду и продолжил: — Мы тогда все пересрали. Я свалил за город. Дед на Дачный переехал, чтобы за вами приглядывать. А Лехина задача была молчать. Не подставлять никого. Один звонок на родину, и… — договаривать он не стал. Осекся, словно и так сболтнул лишнее.

— Он потому столько лет не давал о себе знать?

В ресторане было свежо, но мне вдруг стало душно. Хотелось на воздух. А еще лучше — под дождь. Постоять немного, помокнуть. Дать улечься в голове новой картине мира.

Укладываться было чему! В прежней все казалось вылизанным и привычным: сбежавший от проблем парень, которому вдруг стало плевать на одну гордую динамщицу, и осознавшая, чего лишилась, дурочка.

Я ведь даже винить его не могла за молчание. Ждала звонка, молилась на значок электронной почты и ревела в подушку. Но все молча. Без претензий. Потому что сама заслужила.

А он… Он просто защищал.

— По-хорошему, ему и сейчас не стоило бы светить фейсом и надолго задерживаться здесь. — Басманский, похоже, не заметил моего состояния. — В прошлый раз какая-то тачка следом каталась, но он же у нас герой-любовник. Хренов.

— То есть опасность никуда не исчезла?

Если до этого мне уже было плохо, то теперь стало совсем «хорошо».

— Опасность… — Эд посмотрел на меня, на Леху, разговаривающего о чем-то с москвичами. На миг прикрыл глаза. — Эмм… Еще неделя здесь, и он нас по миру пустит ради твоих длинных ног.

— Я серьезно!

Басманский беззаботно осклабился.

— Я ему лично накостыляю. Опасно будет, что пиз… — кашлянул. — Ну, ты поняла.

— Ты можешь прямо сказать? — Не нравились мне эти шутки.

— Милая, если хочешь, могу прямо сейчас начать. — Избавившись от бокала, Эд расстегнул пуговицу на левом рукаве и принялся его закатывать. Медленно, со знанием дела, как дворянин перед дуэлью. — Какую часть тела отбить первой? Что тебе не сильно дорого?

— Ты можешь еще хоть минуту побыть серьезным?

— Да я ради тебя…

Басманский набрал полную грудь воздуха, но договорить так и не успел.

— И что у нас тут происходит? — прогремело у меня над ухом.

— А вот и Ромео! Легок на помине! — Второй рукав постигла та же участь, что и первый.

— Эд, тебе снова жить надоело?!

Леха хоть и не стал закатывать рукава, но от волны злости, что от него прошла, меня легонько тряхнуло.

— Да вот зазнобу твою пытаюсь соблазнить. Доказать, что квалификация моя за прошедшие годы повысилась. Опыт, знания, все дела.

— И как? — На щеках Лехи заходили желваки. — Успешно?

— Говорит, любит только тебя. И в Лондон готова лететь хоть сейчас.