Оливер обнял ее и поцеловал в макушку.

– Становится довольно многолюдно. Давай найдем место потише.





Глава 21





Ночь мерцала звездами и гирляндами, и Матильду захлестнуло веселье фестиваля, когда семьи и группы друзей наслаждались ежегодным напоминанием о том, что ведьма была послана своей судьбой в колодец. Она радовалась, видя, что Оливер наслаждается так же, как и она, и, не оправившись от своей неудачи с яблоками, он решил, что они должны попробовать лабиринт и разделиться, чтобы посмотреть, кто первым доберется до центра.

Они начали звать друг друга по имени, хихикая, когда другой отвечал на другой стороне лабиринта, но становились все более и более отдаленными, чем дальше они проходили, пока не последовало никакого ответа. Матильда остановилась и подпрыгнула, но не настолько высоко, чтобы разглядеть что-нибудь поверх тюков сена, сложенных, чтобы образовать стены лабиринта. Она вздохнула и продолжила идти, переступая через воющие тыквы и поддельных черных кошек. Пока Матильда шла по тропинке, волшебные фонарики, развешанные по всему сену, освещали ей путь.

– Оливер? – крикнула Матильда, сделав паузу на случай, если ее шаги заглушат его ответ, но вокруг по-прежнему было тихо.

Матильда завернула за угол и ахнула, когда высокая фигура в плаще нависла над ней, когтистые руки потянулись, чтобы схватить ее. Она обошла полуоткрытый багажник с торчащей из него рукой мумии, остановилась, когда мигнули гирлянды волшебных огней, висевшие над ней, затем выключилась. На мгновение, от которого замерло сердце, Матильда погрузилась в удушающую темноту, пока свет не вернулся, она не смогла направиться вперед.

– Оливер? – крикнула Матильда снова, доставая свой телефон.

Свет снова погас, и она ахнула, когда кто-то выбил телефон из ее руки. Она присела на корточки и начала шарить руками по земле. Что-то коснулось ее пальцев, и она вскрикнула, прижимая руки к груди, когда свет вернулся, и она оказалась лицом к лицу с парой моргающих глаз, которые она могла узнать где угодно. Виктор посмотрел на нее так, словно ждал горсть кусочков сахара.

– Как, черт возьми, ты оказался здеь, Вик? – сказала Матильда, почесывая своего любимца между ушей, когда ее сердце бешено забилось в груди.

Виктор ответил блеянием, когда свет снова замигал, и Матильда почувствовала, как мягкая шерсть исчезла из-под ее пальцев. Свет снова зажегся, и Матильда прищурилась, глядя на то место, где только что стоял козлик. Ее рука в ужасе метнулась к губам, когда глаза сфокусировались на представшей картине.

Виктор лежал на боку, один тусклый глаз был широко открыт и смотрел прямо сквозь нее. Темная лужа крови подползала все ближе и ближе к ботинкам Матильды, сочась из пореза, поблескивавшего на его шее. Матильда потянулась к козлику, но замерла, увидев свои руки, испачканные кровью ее прекрасного мальчика, в одной из них был зажат нож.

– Н-н-нет… – прошептала она, откидываясь на сено, – это не по-настоящему… этого не происходит…

Свет погас, и Матильда застонала, не зная, что делать дальше: оставаться в темноте или попытаться найти выход. Когда свет вернулся, Виктор снова стоял и смотрел на нее пустыми, бездушными глазами. Он побежал вперед, оставляя крошечные кровавые следы. Ее пальто было перепачкано кровью, и запах гниющей плоти ударил Матильде в горло, когда она отшатнулась, и ее вырвало.

Виктор вскочил так, что его передние копыта легли ей на бедра, размазав кровь по ее джинсам. Он заблеял на нее, но это больше походило на крики овцы, чем ее драгоценной козы.

Матильда закрыла глаза и покачала головой:

– Нет! Пожалуйста, нет, оставь меня в покое!

Пальцы крепче сжали ее запястья, и Матильда металась из стороны в сторону, пока голос не заставил ее замереть.

– Матильда? Черт, Матильда?! Уоу, уоу, уоу, это я, это Оливер.

Глаза Матильды распахнулись, и она вцепилась в пальто Оливера.

– Оливер! – всхлипнула она.

– Все в порядке. Все в порядке. Оливер помог ей сесть, бросив взгляд на рвоту, блестящую на ее пальто.

– Что, черт возьми, случилось? – Матильда взяла у него салфетку и вытерла лицо.

– К-как ты нашел меня?

– Я слышал тебя. Думаю, что все на фестивале слышали тебя, – сказал Оливер и поднял руку, в которой был телефон Матильды.

– Я нашел это там.

Он положил руку ей на щеку, его брови сошлись на переносице, когда он осмотрел ее с ног до головы.

– Ты в порядке? Что случилось? Это был обморок?

Матильда огляделась по сторонам. Кровь, нож, Виктор. Все исчезло, только стога сена и мерцающие огни привычного мира снова окружили ее – весь ужас происходил в ее голове. Она опять посмотрела на Оливера, ее нижняя губа задрожала, когда она крепко сжала рукава его пальто в кулаках.

– Со мной что-то происходит, Оливер, – прошептала она, чувствуя, как знакомое черное облако снова накрывает ее, – что-то ужасное.





Глава 22






Матильда отхлебнула сладкой жидкости и вздохнула, когда тепло устремилось по ее телу к душе. Она сидела, подтянув ноги и завернувшись в вязаное одеяло, в уютных ароматах кухни, с Виктором, свернувшимся калачиком на полу, Нанной Мэй, шаркающей взад-вперед к небольшой кастрюле, греющейся на плите.

– Это всего лишь чай, не так ли, Нанна Мэй? – спросила Матильда, грея руки о кружку. – Я же сказала тебе, я в порядке.

Бабушка похлопала Матильду по плечу, когда прошла мимо нее, открыла кладовку и поставила на место маленькие баночки с порошками и листьями – красноречивые признаки того, что то, что она только что заварила для Матильды, определенно было чем-то большим, чем просто травяной чай.

Несмотря на свои слова, Матильда была благодарна, что ей помогли успокоиться. Она не переставала дрожать после лабиринта и почувствовала такое огромное облегчение, когда увидела Нанну Мэй и Виктора, ожидающих у двери ее комнаты в саду, что разрыдалась, опираясь на старушку, когда они шли в тепло кухни вместо одинокой комнаты Матильды, и покрывая Виктора поцелуями каждые несколько шагов.

У Матильды зазвонил телефон, она взяла его со стола и улыбнулась. Девушка ответила Оливеру, сказав ему, что с ней все в порядке, затем сделала еще один глоток напитка и вздохнула. Она повернулась к Нанне Мэй, снова сидевшей у камина, на ее морщинистом лице отражались пламени.

– Это не заставит меня забыть? – спросила она, расслабив плечи, когда бабушка покачала головой, не отрывая взгляда от кастрюли, содержимое которой постоянно помешивала.

– Хорошо, – сказала она, сделав еще один глоток.

Руки Матильды не переставали дрожать по дороге домой. То, что она видела в лабиринте, было ужасно, и ей приходилось закрывать глаза каждый раз, когда образ ее мертвого фамильяра вспыхивал в голове. Но она не хотела забывать.

Кто-то использовал против нее магию. Но не ту магию, к которой она когда-либо сможет получить доступ. Провалы в памяти продолжали лишать ее магии, но они также оставляли кислый привкус чего-то очень темного и очень опасного. Матильда знала, что она сама балансировала на грани добра и зла, может быть, даже случайно переступила через нее пару раз, но кто бы с ней ни связывался, этот предел остался так далеко позади, что это даже не было пятнышком в их зеркале заднего вида. Кто бы это ни был, он пожалеет, что затеял с ней этот танец. Она снова почесала Виктора, затем провела кончиками пальцев по своей щеке. Буквы так врезались ей в кожу, что еще одно имя не имело бы значения, каким бы оно ни было.

Входная дверь хлопнула, и по коттеджу поплыли тихие ласковые звуки: Лотти приветствовала Нимбуса. Матильда выпрямилась и устремила свой пристальный взгляд на дверь. Стук каблуков дорогих маминых ботинок становился все громче, пока она не появилась на верхней площадке лестницы, ее хмурые морщины углубились на лбу, когда она посмотрела на Матильду.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она со вздохом, поправляя свой темно-синий палантин, затем сняла чайник с плиты.

– Удивлена, увидев меня? – спросила Матильда, ни на секунду не отрывая взгляда от матери.

– Ну да, – подтвердила Лотти, позволяя Нанне Мэй забрать у нее чайник, но отказываясь, когда Нанна Мэй попыталась усадить ее на деревянный табурет. Она прислонилась к стойке и скрестила руки на груди, как обычно, когда разговаривала со своей дочерью, – обычно ты прячешься в своей комнате. Слишком большая честь для нас, верно, Нанна Мэй?

Нанна Мэй нахмурилась и покачала головой, наполняя чайник водой и ставя его на плиту. Матильда сердито посмотрела на Лотти, злясь, что та пытается втянуть бабушку в ненависть, которую та так явно испытывала к ней.

– Итак, – сказала Матильда, наклоняясь и поглаживая пушистую голову Виктора, – уже довольно поздно. Где ты пропадала?

– Гуляла, – ответила Лотти, опустив глаза и поворачивая серебряный браслет на запястье.

– Куда ходила?

Лотти оторвала взгляд от украшения.

– Извини, малышка, я должна сообщать тебе о своих передвижениях?

Матильда улыбнулась:

– Просто проявляю интерес к жизни моей матери, вот и все. Мама.

Щеки Матильды болели от улыбки, но она позволила тишине давить на мать, пока та не ответила.

– Я ходила в кино.

– С кем?

– С подругой.

– Что за подруга?

Что-то промелькнуло на лице ее матери, черты стали немного резче, чем раньше.

– Просто подруга, Тилли. Тебя это устраивает? – огрызнулась Лотти.

– Хорошо, хорошо. Ты так быстро впадаешь в гнев, мама. – Матильда подняла руки вверх. – Итак, ты хочешь знать, где я была сегодня вечером?

Ее мать пожала плечами:

– Конечно. Где ты была?

– На Фестивале «Ведьмин колодец».

Красный цвет пополз вверх по шее Лотти и вспыхнул на щеках, как предупреждающий сигнал о том, что ее поймали на лжи. Она прочистила горло.

– Неужели?

Матильда кивнула:

– И это была очень интересная ночь по многим причинам. Кто-то пытался напугать меня.