— Никак заспали леди Катрин? Вы и раньше, после сна, все бывало пытались мириться с леди Санией.



— При чем тут — заспала?



— Ну, как спать ложитесь, мне говорите — мол, сёстры мы, не дело это ругаться, с утра схожу — помирюсь И так себе за ночь намечтаете, что утром и идете к ней…



— И что?



— Так она простить вам не может, что вы уперлись и матушкино благословение сохранили, не отдали новой хозяйке.



И что я должна думать? Какое благословение? Скорее всего — что-то дорогое. Ну, может деньги или украшения. А Сания, судя по всему — отдала. И живет в тепле, но жалеет… Ну, хоть тут понятно. Кстати, неужели отцу совсем наплевать на то, что дочь в каменном холодильнике спит?



— Дага, а почему отец не вмешивается?



— Нууу, вы тоже придумали, леди Катрин… Чего это он будет в хозяйство лезть? Он жену молодую любит, жалеет, что ей с чужими детьми возиться нужно… А уж она всегда найдет, на что пожаловаться. И как вы грамоту плохо учите, и что не слушаетесь и грубите… А еще она его с Пиной застукала, ну, что на кухне работала. Леди тогда на сносях была. Так он, вроде как, задабривает её — сына родила и наследника! И в дела не встревает домашние. Все же она из купеческих, приданое за ней богатое какое дали. Ну и условие ему поставили — что она — полноправная хозяйка. А там, гладишь, папенька её помрет — ещё чего ценного оставит.



Понятно, дочь в хозяйстве вещь не нужная… Вот ведь уродский мир. Но жить мне придется именно в этом мире. Очень важно — наладить хорошие отношения с мужем. Мне без разницы, пусть он хоть всех кухарок оприходует, лишь бы по обоюдному согласию. Глядишь, сильно меня не будет доставать.



— Дага, что-то я после простуды больно много "заспала"… Даже не помню, кто меня грамоте учил.



— Так как же так-то, леди Катрин? Ведь два года ходил гвайр Людус. Он, хоть и старик, а много всего знает и помнит. И грамоте учил и считать.



— Точно, а я его то помню, а как звали — забыла.



— Ну, и не мудрено, вы с ним никогда и не ладили. Да и с весны много времени прошло, как он помер, так и учеба ваша закончилась.



Да уж… Похоже, образованием мне не придется хвастаться в этом мире. Ну, хоть грамоте учили — и то хлеб.



Ну, со счетом у меня и без вашего гвайра проблем не будет. Буквы бы мне понять, слова написанные. А с остальным я разберусь.



— Давай, Дага, я тебе принесу сейчас еще отвара и ты поспишь?



— Ой, леди Катрин, дай вам всевышний мужа хорошего, но сил моих нет спать. Да и кашлять я меньше стала. Вы лучше, если время есть у вас, поговорите со мной еще — всё день быстрее пролетит. Я вот опасаюсь. Как бы не донесли леди Тирон, что я тут в вашей кровати прохлаждаюсь.



— Думаю, не донесут. А и донесут — найду, что сказать. А поговорить — это я с удовольствием. Вот расскажи мне, какое приданое должно быть за благородной леди. А то я боюсь, что мало дадут и опозорят перед мужем меня. Ты ведь уже давно при господах живешь — что-то да знаешь.



— Ну, я же раньше маменьке вашей служила, а уж потом, как она родами померла — меня к вам приставили. А няньку, что у вас двоих была, оставили с леди Санией. Она тогда у отца выплакала. Вам и было то всего три годика — вряд ли вы хорошо помните. Ей то аж шесть уже было — немного понимала, что делает. Ну, вот у вашей маменьки приданое было четыре сундука. В одном, небольшом — посуда серебряная, там же ларец, а в нём украшения всякие, ну и простая посуда. В другом — аж четыре подушки, да два одеяла теплых, да два потоньше, да простыней дюжина и наволочек аж две дюжины. Самый большой сундук был с тканями. Так прямо рулонами и были сложены. И простые и дорогие. И бархат там был, и всякие-всякие шелка. Ну и простая ткань беленая тоже там была. Агроменный сундук-то — его слуги еле уволокли в четвером. Ну и отдельно — одежда ее разная. Там и шубка была, что сейчас леди Тирон носит. Хорошая шубка то, из заморского меха сшитая. И крытая тонким сукном. А как помирала маменька ваша — так и позвала вас в комнату. Видать чуяла, что не выживет — и благословение свое заранее уложила в две шкатулки. Вот одну вам подала, а вторую леди Сании. А вас к ней больше и не пускали. Мальчик то сразу мертвый родился, а она через три дня, голубушка, сгорела от жара.




Дага расчувствовалась от воспоминаний и всплакнула. Видать привязана была к матери Катрин.



Я взяла Дагу за руку и погладила. Мне жаль было эту, в сущности чужую, женщину. Судя по всему — своих детей у нее не было, вот она и прикипела к Катрин.





Глава 12





Время до обеда я решила провести, разбирая свой сундук в комнате. Надо сказать, он меня не порадовал. Несколько грубых сорочек. Ну, хоть чистые, значит можно будет помыться и сменить ту вонючку, что сейчас на мне. Два суконных платья, одно толстое и грубое, второе получше, даже с цветной вышивкой. Но на меня велико. Явно с плеча сестры. Рукавов у платьев не было — они лежали отдельно, других цветов и привязывались к платью ленточками. Три пары сравнительно новых вязаных чулок — думаю, Дага постаралась. Только вот нужно придумать пояс или колготки, привязывать чулки подвязками, а точнее — просто кожаными шнурками, прямо к ногам — не лучшая идея. Еще был большой суконный плащ с меховой опушкой, довольно вытертой. И грубая вязаная шаль. Остальное содержимое сундука предназначалось на теплое время года. Две пары кожаных грубых туфлей без каблука, и три верхних платья — все ношеные и с чужого плеча. Только одно можно было бы одеть на меня сейчас, но думаю, к лету оно станет мало. Не богато, прямо скажем.



После обеда, покормив Дагу, которая, правда, чувствовала себя лучше и хорошо поела, и напоив ее новой порцией отвара с медом, я отправилась, в сопровождении почтительной Косты к леди Тирон. Коста привела меня не в апартаменты леди, а в самый конец коридора, где за очень толстой дубовой дверью меня ждала мачеха.



Большая комната без окон напоминала собой склад всего на свете. Здесь же стояли сундуки. Не такие уж и большие.



Открыли первый из них.



— Это постельная ткань, леди Катрин. Белье вы нашьете сами, по размеру графской кровати.



В сундуке лежали три довольно узких рулона ткани. Сантиметров шестьдесят в ширину, не больше. Очень грубой и неотбеленной.



— Леди Тирон, вы думаете, что граф будет спать на этом? Давайте договоримся так. Я ухожу из вашего дома без денег. Но уж тряпками вы меня не позорьте. Когда красавица леди Маринда увидит это, что она обо мне подумает? Вам то всё равно, а мне с ней жить. Я не хочу всю оставшуюся жизнь выслушивать попреки в нищете.



Мадам психовала, я видела, но сейчас мне её психи были фиолетовы. Мне с ней не жить, она, однозначно, мой враг. Радость в том, что сделать она ничего серьезного мне не посмеет. Иначе не будет брака, а за это папенька может сииильно огневаться. Уж не знаю, что там ему король наобещал, но даже наследный титул барона для их сына — очень лакомый кусочек для купчихи. Пусть платит за свои хотелки.



По ее приказу Коста вынула эту дерюгу и положила три куска приличного, плотного и белого полотна.



— Еще столько же, леди Тания. Давайте не будем спорить над каждым куском ткани. Иначе я сейчас просто развернусь и уйду в свою комнату, а жениха сама лично попрошу проверить сундуки. И, кстати уж, я хотела бы видеть утвержденный список приданого.



За эти слова я получила оплеуху. Повернулась и пошла в комнату.



— Стой, дрянь…



— Запомни, купчиха. Если ты еще раз посмеешь тронуть меня хоть пальцем — я много, что найду сказать и отцу, и жениху. Ты меня сильнее, но я тебя отбоялась. Если ты, тварь наглая, хочешь сыну баронский титул — плати!



Леди ахнула, закрыла себе рот рукой и перекрестилась…