— Зачем — судью? — зашумели вокруг. — Прибить убийцу — и всё!
— Прибить осла!
Сам виновник стоял передо мной и очень серьезно и сосредоточенно дожевывал яблоко. Я оторопело посмотрела на животное, потом на мужчину, лежавшего у загона, и припомнила, что в прежние времена судили и лошадей, и свиней, если им случалось причинять увечье человеку.
— Вы о чем, судари мои?! — перепугался хозяин осла-убийцы. — Это был несчастный случай! Да этот осел десять серебряных монет стоит!
— Какой несчастный случай? — выкрикнул кто-то. — Он его нарочно лягнул! Когда Димак хотел бабу схватить!
Ну вот, хоть выяснили имя этого несчастного… Димак… И кто же ты такой, и что же у тебя за дела были с мельничихой Эдит?
— Разойдитесь! Разойдитесь! — услышала я голос доктора Ларка и немного воспряла.
Любитель птиц протолкался сквозь толпу и деловито склонился над поверженным Димаком, выслушивая пульс и проверяя дыхание.
— Дышит, — объявил доктор, и хозяин осла вознёс благодарственные молитвы.
Тем временем доктор ощупал Димака и вынес следующий вердикт:
— И кости целы. Что вы переполошились?
Димак слабо застонал, приходя в себя, и ему помогли сесть, подперев плечами с двух сторон.
— Увечье, несомненно, есть, — продолжал доктор, раскрывая рубашку на груди пострадавшего. — Думаю, как раз на штраф в три серебряные монеты.
— Помилуйте! С чего так дорого?! — возмутился хозяин осла.
Сам осел совершенно не интересовался происходящим вокруг, и ткнулся мордой мне в живот, пытаясь залезть в сумку.
— Да уберите же вы его! — чуть не заплакала я, потому что спасения от ослов в этом мире не было. Но ещё ни один из них не приставал ко мне прилюдно.
Осла попытались оттащить, но он упирался всеми четырьмя копытами. Пришлось мне угостить его и кусочком луковой лепешки, которую я приберегла для себя на обратную дорогу.
Димак теперь чувствовал себя совсем хорошо, и даже поднялся на ноги, охая и хватаясь за грудь и бока.
— Проклятая животина мне все кишки перемешала, — простонал он, морщась от боли.
— Четыре медяка, — быстро предложил хозяин осла. — Ну… пять медяков.
— При чем тут осел? — зло усмехнулся Димак и посмотрел на меня. — Это ведьма его заколдовала. Вон, кормит сейчас в награду. Ты меня убить хотела, да?
— Не говорите глупостей, — сердито ответила я, пытаясь оттолкнуть ослиную морду. — И помогите мне, наконец!
— Сама себе помоги! — огрызнулся Димак. — Мошенница! Обманщица! Да за такие штуки вас сжигать надо, по три штуки каждый день!
— Следите за словами! — вмешался Квакмайер. — Наговариваете на женщину…
— Что тут происходит?
Услышав голос судьи Кроу я испытала одновременно и облегчение, и досаду. Судья всё обо мне знает (ну или почти всё), и не поверит, что это я (а не Эдит) наколдовала что-то там. Но с другой стороны, почему он всё время является в образе спасителя? И когда я нахожусь не в самом лучшем положении и виде. Как сейчас, например, когда меня притёр к забору осёл.
— Уберите животное, — велел Кроу. — С обвинениями подождем до судебного разбирательства. Женщину и этого, — он кивнул в сторону Димака, — ко мне.
— А я, господин Кроу? — напомнил о себе Квакмайер.
— Свидетели будут опрошены потом, — отрезал судья и нахмурился: — Да уберите осла!
— Упирается, чума, — пропыхтел торговец, безуспешно пытаясь меня освободить. — Как спятил сегодня!
— Что вы мне голову морочите, — судья решительно шагнул вперёд, и осёл мгновенно повернул морду в его сторону, недобро глядя из-под лохматой челки.
— Осторожно, господин Кроу, — встревожено предупредил Квакмайер. — Скотина и правда — бешеная. Что уж он вцепился в нашу хозяйку?..
— Просто вы ни черта не умеете обращаться с животными, — проворчал судья и схватил осла за ухо, крепко заломив.
Осёл, не ожидавший такой подлости и ловкости, заорал диким голосом, попробовал вырваться, но судья завернул ему ухо на сто восемьдесят градусов, и бедняга-ослик вынужден был подчиниться грубой силе.
Мелко перебирая копытами, он проследовал в загон, куда Кроу отправил его, без всякой жалости подтолкнув ногой в круп.
— Ну вот и разобрались, — судья отряхнул руки и посмотрел на нас с Димаком. — А теперь будем разбираться с вами.
Я поняла, что он умышленно не выказывает ко мне приязни при всех, и даже не обиделась, когда двое гвардейцев встали справа и слева, готовые сопровождать в судебный департамент.
— Буду ждать вас у ратуши, хозяйка! — крикнул Квакмайер мне вслед.
Нас доставили в здание суда и развели в разные стороны. Тут я немного струхнула, потому что меня завели в пыльный унылый кабинет, где стояли грубо сколоченные стол, стул и огромный кособокий шкаф, запертый на амбарный замок.
— А где судья? — спросила я у гвардейцев, но они ничего не ответили, оставили меня и ушли.
Приоткрыв дверь, я убедилась, что не заперта, и сразу успокоилась. Рейвен Кроу знает, что делает. И он знает, что я нисколько не ведьма, и никого не обманывала. Ну… почти. Дожидаясь вердикта, я достала из поясной сумочки самый распоследний кусочек лепешки и зажевала его, только повздыхав о яблоке, съеденном ослом.
Так меня и застал судья, когда вошел в кабинет.
— Опять переполох из-за вас, хозяйка, — хмыкнул Кроу, плотно прикрывая двери. — А вы проголодались, как я вижу?
— Когда не знаешь, что делать, — скромно заметила я, — лучше всего поесть.
— Золотые слова, — похвалил судья и достал из кошелька ключ с хитрой бородкой.
Открыв замок на шкафу, Кроу распахнул дверцы и принялся выгружать оттуда кипы пыльных бумаг, какие-то мешки и пару шкатулок.
Я наблюдала за этим с любопытством и даже предложила помощь.
— Хотите прибраться? — спросила я, подходя поближе и заглядывая в пыльные недра шкафа. — Тут хорошо бы щеткой по углам замести.
— Обойдемся без щетки, — судья что-то мысленно прикинул, потом вытащил пару полок и смерил меня взглядом. — Думаю, поместитесь.
— Что? — не поняла я.
— Полезайте в шкаф, — велел он.
— Зачем это? — растерялась я, а он уже подхватил меня за талию и с той же нежностью, с которой прогонял осла, запихнул меня на освободившееся в шкафу место.
— Сидите тихо и слушайте, — Кроу закинул в шкаф подол моей юбки и закрыл дверцы.
Стало темно и до невозможности пыльно. Помучившись, я задрала юбку и закрыла подолом рот и нос. Дышать стало труднее, но по крайней мере пыль не лезла в горло.
— Ведите человека, — услышала я холодный голос судьи, и вся обратилась в слух.
Хлопнули двери, затопали и зашаркали ноги, а потом раздалось знакомое кряхтенье и оханье — это привели Димака.
— Оставьте нас, — распорядился судья.
Дверь опять хлопнула, и я осторожно приникла к щелочке между дверцами шкафа. За столом сидел судья, и вид у него был до невозможности умный. Мне захотелось фыркнуть, но я сдержалась, потому что перед столом стоял Димак (сесть ему не предложили) и потирал бока, гримасничая и показывая, как он страдает от ослиного нападения.
— Имя? — отрывисто спросил судья, обмакивая гусиное перо в чернильницу и начиная что-то писать на грубом листе бумаги.
Перо заскрипело так, что у меня даже зубы свело.
— Димак Мэлори, — ответил мужчина, обвинивший меня в мошенничестве.
— Род занятий? — последовал новый вопрос.
— Торговец.
— Чем торгуете?
— Да чем только придется, — поняв, что его суда пригласили не по головке гладить, Димак перестал гримасничать и нахмурился.
— Вы обвиняли женщину на рынке в колдовстве, — судья отложил перо и посмотрел на допрашиваемого — пристально, блеснув темными глазами. — Потрудитесь объяснить, в чем суть обвинений. Вы сказали, она вас обманула?
— Провела, как мальчишку, колдунья проклятая, — буркнул Димак. — Только вряд ли вы мне поверите. Зря я это затеял, ваша честь. Но очень уж я разозлился, когда увидел эту бабищу. Если бы не этот осёл, придушил бы стерву.
— Попробуйте рассказать, — невозмутимо сказал судья. — А там решим — верить или нет.
— Я её в прошлом году встретил, — начал Димак, и по его тону было ясно, что он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть. — Вернее, она сама меня нашла. Я тогда… подторговывал кое-какими редкими вещичками. Это теперь на мулов перешел, а год назад у меня другое дело было налажено… И все клиенты — важные-важные…
— Чем торговали? — перебил его судья.
— Пряностями, — ухмыльнулся Димак.
Последовала долгая пауза, и я понятия не имела, почему судья так завис. Подумаешь — пряности. Было бы чему удивляться. Да их в каждой десятой лавке — мешками.
— И что женщина?.. — спросил Кроу, наконец.
— Пришла ко мне ночью, заплатила золотом. Вот только ведьма она и обманщица, ваша честь. И золото это — проклятое. Я его в сундук положил, а через пару недель увидел, что там пусто. Только осенние листья. Пригоршня осенних листьев.