– Раньше у меня был повар-итальянец, который чудесно умел заваривать напиток из арабских зерен, – мечтательно говорила она внучке. – Кстати, твой отец очень любил его. Но, увы, с той поры прошло много лет. Джузеппе покинул меня, кофе в наших местах не достать, да и стоит он совершенно безумных денег! Ты будешь еще?

– Если можно, – неизменно отвечала Шурка своим ангельским голоском.

– Ну конечно можно, моя радость!

Сказать по правде, шоколад ей не так уж и нравился, но выбор был откровенно невелик. После завтрака начинались занятия, количество которых заметно выросло. Потом следовал обед, и лишь после него девочке удавалось немного расслабиться. Умаявшиеся за день няньки к тому времени теряли часть своего усердия, и она могла пообщаться с Гретхен. Беда была лишь в том, что подружка очень уж любила играть в куклы, чего было совершенно нельзя сказать о Саше.

– Погляди, как прелестна моя Адель? – щебетала она, показывая деревянного болванчика, обряженного в очередное, сшитое из лоскутов платье.

– Отпад, – соглашалась принцесса в тщетной надежде, что подруга быстрее перейдет к делу.

– Ты ведь вовсе так не думаешь? – хитро улыбалась девочка, которую, несмотря на малолетство, никак нельзя было назвать дурочкой.

– Ну, не то чтобы, – начинала дипломатничать Шурка, – просто ей надо другое платье. Как только мне станут шить какой-нибудь наряд, я тебе принесу несколько лоскутов.

– И пуговиц! – довольно кивала Гретхен, которой только это и было нужно.

– Ладно, будут тебе и пуговицы.

– Ну, хорошо. Твои друзья передавали тебе привет.

– Как они там?

– Как обычно. Руфус дерется со всеми окрестными мальчишками, а Гюнтер ходит как в воду опущенный. Похоже, он действительно в тебя втюрился!

– Не говори глупостей, мы просто друзья!

– Это ты говоришь глупости, Мария. Ой. Ничего, что я тебя так называю?

– Все нормально. Если мне понадобится кто-то, чтобы меня облизывать во всех местах, я позову Хильду.

– Только попробуй позвать эту задаваку! Я вовсе перестану к тебе ходить и передавать вести от твоих дружков-шалопаев.

– Не буду, не буду, ты же знаешь, я ее терпеть не могу!

– Ну, так вот. Моя старшая сестра говорит, что дружбы между парнями и девушками не бывает, потому что если девушка так подумает, так парень быстро заберется ей… ой, простите, принцесса…

– Ладно тебе, я прекрасно знаю, куда парни забираются девушкам.

– Откуда это? – ревниво спросила подружка.

– Лучше тебе не знать. В общем, твоя сестра права, хотя это сокровенное знание совсем не помешало ей переспать со всеми лакеями и конюхами в замке.

– Зачем ты так говоришь, Мария Агнесса?

– Затем, чтобы ты не стала такой же дурой, когда вырастешь! Что тебе передали мальчишки?

– Что будут ждать тебя на вашем месте у пруда.

– Отлично, а теперь мне нужно твое платье.

– Что?! Мы так не договаривались!

– Прекрати, пожалуйста. Мне до смерти надоело это заточение, и я хочу хоть маленький глоток свободы. А помочь мне, кроме тебя, некому!

– Но что ты задумала?

– Ничего особенного. Эти клуши сейчас заснут, и мы спокойно поменяемся одеждой. Даже если они проснутся ненароком, хотя я за ними такого не припомню, они все равно ничего не поймут. Фигурой и волосами ты похожа на меня, а ближе они не подойдут. Играйся спокойно со своими куклами, и все будет в порядке. Кстати, вот тебе еще одна.

Это был удар ниже пояса. Во время урока вышивания Шурка утащила несколько иголок с нитками и сшила из лоскутов подобие человеческой фигурки и набила ее обрезками ткани и ниток. У нее были руки и ноги, а на лице пара глаз из пуговок и вышитый мулине рот. Надо было еще волосы из бахромы сделать, но она не успела. Впрочем, кукла и без того получилась на славу. Во всяком случае, ни у кого такой не было. Обычно игрушки делались из дерева, в крайнем случае скручивались из пучка соломы, но почему-то пока никто не догадался их шить. Возможно, потому, что даже самые маленькие лоскуты шли в дело – на одежду или одеяла.

– Какая прелесть! – округлила глаза девочка.

– Можешь оставить ее себе!

– Хорошо, принцесса. Но если мы попадемся, то скажите, будто вы мне приказали!

– Что это ты стала такой церемонной? Не бойся, в случае чего, я все возьму на себя.

Дальше было дело техники. Поменявшись с по-дружкой платьями, Шурка как ни в чем не бывало пробежала по двору и выскользнула из замка.

– Привет, банда! – весело крикнула она мальчишкам, заскучавшим, ожидая ее.


– Здравствуйте, ваша светлость, – растерянно воскликнул Гюнтер и попытался изобразить поклон, глядя на который, девочка не могла удержаться от смеха.

– Ха-ха-ха, видел бы ты себя со стороны!

– Простите, но вы теперь принцесса…

– Прекрати немедленно! Либо мы по-прежнему друзья, либо я больше не приду!

– Не обижайся, Мария, – хмыкнул Руфус. – Просто мы уж думали, что тебе не удастся вырваться. К тому же мы давно не видели тебя в платье и растерялись. Ты ведь раньше приходила одетая как мальчишка!

– Ну и как вам? – осведомилась Шурка, недоверчиво хмыкнув.

– Сказать по правде, оно идет тебе гораздо больше, чем мужской костюм!

– Вот и носите такие тряпки, раз уж они вам нравятся! – рассвирепела подружка. – Ну-ка, где моя шпага, я вас сейчас и в платье вздую так, что мало не покажется!

– Вот это по-нашему, – широко усмехнулся Руфус, а его приятель с поклоном вручил девочке деревянный клинок.

– Возьмите этот меч, принцесса, и ведите в бой своих верных вассалов!

– Становись в позицию, болтун, и защищайся!



Такие походы случались далеко не каждый день, и юная принцесса надеялась, что они останутся тайной для матери и бабушки, но не тут-то было. Если сонные няньки и могли перепутать Гретхен и Марию Агнессу, а стража не обратить внимания на девчонку в простом платье, то уж о Хильде этого сказать было никак нельзя! От природы вредная и склонная ябедничать, племянница управляющего была до крайности уязвлена высокомерием новоявленной принцессы и обдумывала планы мести. То, что она сама виновата в подобном отношении, ей, разумеется, и в голову не пришло. Так что когда она увидела знакомую фигурку, выходящую из замка, и удостоверилась, что это именно Мария, Хильда поняла, что пробил ее час.

В тот день Шурка снова удрала к своим приятелям и с упоением дралась с ними на деревянных шпагах, затем они, вдоволь накупавшись в речке, грелись на солнце и, наконец, распрощавшись, разошлись, каждый в свою сторону. Первый звоночек, что что-то идет не так, прозвенел, едва она вошла в замок. Стражник, обычно не обращавший на шнырявших туда-сюда детей никакого внимания, вдруг внимательно посмотрел на нее и сделал знак своему товарищу. Затем, оказалось, что калитка в герцогский садик, из которой она обычно выходила, оказалась закрытой. Бежать к себе ей пришлось через парадный вход, где ее немедленно перехватили служанки.

Через минуту злоумышленница стояла перед герцогиней и матерью, и выражения лиц обеих не внушали ей ни малейшего оптимизма.

– Где вы были, ваша светлость? – нервно спросила Марта, и сам тон вопроса, а также то, что она прибегла к титулованию, со всей ясностью показали, что дело худо.

– Я гуляла, – обреченно вздохнула Шурка.

– И где же?

– В окрестностях замка.

– Чудно!

– Матушка, простите, но…

– Никаких но!

Девочке ничего не оставалось, как стоять, сжав зубы, и, упрямо сдерживая слезы, выслушивать все, что мама и бабушка думают о ее безответственном поведении. Герцогиня, впрочем, больше молчала, но когда она заговорила, Шурке стало совсем плохо.

– Вы поступили очень дурно, Мария Агнесса, – необычно скрипучим голосом заявила она. – И ваш проступок, несомненно, заслуживает наказания. И будьте уверены, что ваша светлость получит его полной мерой, равно как и ваши няньки, допустившие преступную небрежность, не говоря уж о маленькой сообщнице, которую вы себе сыскали.

Наказание заключалось в том, что всех виновных высекли, кроме, естественно, самой принцессы. С ней поступили еще хуже – ее заставили на это смотреть. И если крики нянек вызвали у Шурки весьма мало сочувствия, то каждый удар по малышке Гретхен отдавался по ней, будто били не подружку, а ее саму. Когда экзекуция закончилась, она хотела броситься к бедняжке и попытаться хоть как-то утешить ее, но глотающей слезы девочке не позволили и такой малости. Служанки немедля схватили принцессу за руки и вывели ее вон, после чего посадили под замок и целых три дня не выпускали никуда, кроме церкви.

– У меня у самой сердце кровью обливается, но это было необходимо, – тяжело вздохнув, пояснила герцогиня в ответ на полный мольбы взгляд Марты. – Представь себе, что она устроит нечто подобное, когда вы отправитесь в Росток?

– Она еще так мала…

– Но уже принцесса и должна привыкать, что всякое ее действие может отразиться не только на ней, но и на окружающих!

– Да, я понимаю.

– Боюсь, что нет, девочка моя. Ты дочь бюргера и навсегда ей останешься, но твоя дочь стала нобилем. И выйдет замуж за нобиля![5]

– Она всего лишь маленькая девочка.

– Пока – да! Но она признанная дочь мекленбургского герцога и русского царя, и, когда она войдет в возраст, помяни мое слово, выстроится целая очередь из сыновей владетельных особ, желающих породниться с Никлотингами!

– К незаконнорожденной?!

– Ну, за старшего сына какого-нибудь короля мы ее вряд ли выдадим, но за второго-третьего отпрыска герцога или маркграфа, почему бы и нет?

– Слава богу, это будет еще не скоро.

– Да, но готовиться надо уже сейчас. К тому же вам необходимо наведаться в ваши новые владения.

– Сейчас?

– Момент удобный. Как ты знаешь, король Густав Адольф собирается навестить бранденбургского курфюрста по одному важному делу. И Катарина Шведская ни за что не пропустит это мероприятие.