Слушая объяснения учителя, я не мог избавиться от мысли, что мы упустили нечто важное. Конечно, нужно избавляться от зависимости, избавляться от сопротивления. Но как это сделать?

— Просто, — ответил он. — Путем постижения собственного сознания.

Это, казалось, был полный и окончательный ответ на мои вопросы. Я понимал, что, чем активнее я постигаю собственное сознание, тем значительнее меняется мое видение мира, но мне казалось, что процесс этот идет недостаточно быстро.

Я поделился опасениями с учителем. Он рассмеялся:

— О, понял, ты говоришь о нетерпении, — произнес он.

Пожав плечами, я кивнул.

— Я просто хочу понять, как мне справляться со всем этим, пока моя осознанность не окрепнет. Может, существует какой-нибудь метод, который сможет помочь? — с надеждой спросил я. Он долго испытующе глядел на меня, и лишь потом ответил.

— Думаю, тебе следует по-прежнему сосредоточиваться на дыхании, учиться поддерживать естественную осознанность. Но, пожалуй, есть еще одна деталь, которую ты можешь попробовать добавить к своим упражнениям, — она должна тебе помочь.

Я смотрел на него во все глаза, ожидая совета. Дальнейшие объяснения, данные мне учителем, возможно, пригодятся и вам. Может быть, вы захотите использовать их в своей медитативной практике.

— Когда во время медитации ты испытываешь приятные ощущения, я хочу, чтобы ты каждый раз представлял, как передаешь их другим, — начал он. — Неважно, относятся ли твои приятные ощущения к спокойствию сознания, расслабленности тела или чувствам, дарящим радость. Просто представь, как ты даришь их друзьям, родным, тем, кто тебе небезразличен. Это не требует тщательных раздумий, — продолжал учитель. — Ты должен по-прежнему следить за дыханием, считать вдохи и выдохи. Но если вдруг, медитируя, ты поймешь, что тебе очень хорошо, поддерживай в себе желание поделиться чувствами с кем-то еще.

Я не мог понять, чем это могло мне помочь, однако предложение казалось совершенно безобидным, к тому же речь шла, безусловно, о добром побуждении.

— Следующая задачка покажется тебе посложнее, — произнес учитель, широко улыбаясь. — Если во время медитации ты испытываешь дискомфорт, если разум твой беспокоен, в теле ощущается напряжение, а в душе бушуют неприятные чувства, представь себе, что этот дискомфорт на самом деле терзает тех, кто тебе дорог. Вообрази, что ты совершаешь акт истинного благородства — испытываешь неприятные ощущения ради того, чтобы их не испытывали дорогие тебе люди.

Идея показалась мне диковатой. Как это могло мне помочь? Почему я должен с готовностью отказаться от радостных чувств и представлять себе, что сижу и беру на себя чужие беды?

— Расслабься, — проговорил учитель. — На самом деле этого не происходит. Но подумай немного, и ты поймешь, что это очень эффективный способ для работы над собственным сознанием. Стараясь как можно дольше удержать комфортное состояние, мы тем самым создаем напряжение. Представляя, что ты отдаешь эти чувства другим, ты избавляешься от этого напряжения, а заодно и от субъективности.

Это действительно казалось разумным, но как насчет второй части?

— От неприятных эмоций мы всегда стараемся избавиться, так? Это тоже создает напряжение. Действуя так, как я предложил, ты совершаешь нечто противоположное тому, что для тебя привычно, а значит, не оказываешь сопротивления. А где нет сопротивления, там нет напряжения.

Я тщательно обдумал его слова. Они казались вполне разумными. Это напоминало тщательно продуманный вариант действия от противного. К тому же подобный подход помогал научиться альтруизму.

Я попрощался с учителем и стал воплощать его советы в жизнь. Сами упражнения оставались неизменными — требовалось лишь несколько изменить подход к методике и по мере возможности избегать критичности по отношению к медитированию. Мои сомнения оказались напрасными — учитель был прав. Когда я пытался передать другим приятные переживания, позитивные ощущения длились дольше, медитация приносила больше удовольствия. Сложно описать конкретно, что именно изменилось, но, сдается мне, процесс стал менее самодостаточным. Второе предложенное дополнение также оказалось эффективным. Не могу сказать, что неприятные эмоции покинули меня и мне удалось полностью избавиться от напряжения, однако задача изначально ставилась иначе — я должен был медитировать, переживая эти чувства с большей уверенностью и готовностью их принять. И мне удалось этого добиться: представляя, что я оказываю услугу другим людям, я переносил неприятное с большей легкостью. Такой подход к упражнениям, похоже, помог мне с большим рвением и продуктивностью работать над собственным сознанием. Раньше я вечно ждал приятных эмоций и старался избегать негативных чувств. Теперь все было иначе — как будто я увидел и осознал ту часть собственного сознания, о существовании которой раньше и не подозревал. Впрочем, почему «как будто»? Я действительно не знал о ней — ведь я отдавал массу сил тому, чтобы бежать от нее.





Упражнение 4. Фокусируемся на приятных и неприятных переживаниях




Попробуйте прямо сейчас и вы поймете, о чем идет речь. Вновь отложите книгу на пару минут, прикройте глаза и сосредоточьтесь на каком-нибудь физическом ощущении, но не нейтральном, как в предыдущем упражнении, а на приятном либо на неприятном. Возможно, это будет легкость в ногах или руках либо напряжение в плечах. В обычных условиях вы наверняка будете сопротивляться ощущению дискомфорта и, напротив, сосредоточитесь на том, что приносит комфорт. Но что произойдет, если вы будете действовать от противного и используете совет «отдавать» приятные чувства другим и переживать неприятные, как будто отданные вам другими? Изменятся ли ваши впечатления?

Помните: фокусируясь на чем-либо приятном, одновременно постарайтесь почувствовать, что вы отдаете это тугому. Точно так же, если речь идет о дискомфорте, все время думайте о том, что вы испытываете его за кого-то, близкого вам.





Все тайное становится явным




Сегодня, заново оценивая причины, толкнувшие меня к монашеству, я не могу припомнить, когда именно почувствовал себя несчастным. Целая череда событий в конечном итоге привела к тому, что я оказался буквально на грани. Когда я учился в старших классах, мать вновь вышла замуж, и помимо отчима мы с сестренкой заполучили сводных брата и сестру. Вскоре наша сводная сестра Джоан погибла: она ехала на велосипеде, и ее сбил уснувший за рулем водитель фургона. Эта трагедия буквально перевернула жизнь нашей семьи, однако я долго не мог осознать этого. Несмотря на бесконечное горе близких, я продолжал жить, отгородившись от него. Я даже уехал из дома, как будто это могло защитить от чувства скорби. Хотя горе осталось, я все же не осознавал его какое-то время. Затем, через несколько месяцев, я узнал, что моя бывшая подруга умерла во время операции на сердце. Помню, как, получив это известие, я едва ли не отмахнулся от него, как от чего-то незначительного. Я думал, что способность бестрепетно воспринимать подобные известия является частью взросления. Не в силах справиться с самим чувством, я сделал единственное, на что был способен: загнал его поглубже.

Говорят, беда никогда не приходит одна — в данном случае на меня вскоре обрушилась еще и третья. Как-то раз я отправился на рождественскую вечеринку в компании приятелей. После полуночи мы стали расходиться, слегка (или порядочно) пьяные. Настроение было приподнятым, мы все никак не могли расстаться, без конца обнимаясь и желая друг другу счастливого Рождества. Когда мы с парой друзей уже шли по дороге от дома, я услышал, как какой-то автомобиль с ревом мчится по дороге вниз. Помню, что, взглянув в том направлении, я с любопытством подумал, почему у авто не включены фары. Машина ехала с холма, наращивая скорость. На полпути вниз водитель (уровень алкоголя в его организме, как позднее выяснилось, превышал норму в четыре раза) потерял контроль над автомобилем. Едва не задев нас троих, машина вылетела на тротуар и врезалась в группу наших приятелей. Это было чудовищно. Время словно замедлилось, распавшись на отдельные эпизоды, как будто фотокамера делала снимок за снимком. Первый снимок — место столкновения, тела наших друзей, разлетающиеся, словно тряпичные куклы. Второй — тело, безвольно лежащее у стены. Несколько человек погибли в ту ночь, остальные получили серьезные травмы. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя столь беспомощным.

Не знаю, благодаря ли собственной выдержке и силе воли, либо просто страшась той обжигающей струи, которая могла бы вырваться на свободу, если бы я приоткрыл плотно закрытую крышку своего эмоционального «котла», но еще некоторое время после всех этих событий я ухитрялся сдерживать обуревавшие меня чувства. Однако примерно год спустя они стали прорываться самыми разными способами, решительно меняя мир вокруг меня. В случае с эмоциями все, что когда-то было скрыто, в конце концов обнаружится. Чувство может проявиться само по себе или воздействовать на наше поведение. Иногда оно даже способно серьезно повлиять на ваше физическое здоровье. Недомогания, связанные со стрессом, в последнее время встречаются все чаще и, по всеобщему признанию, обычно являются результатом нашей неспособности справляться с негативными чувствами, стрессовой ситуацией или неблагоприятной обстановкой.





Обнажая эмоцию




К тому времени, когда я попал в монастырь, мои чувства все решительнее заявляли о себе. Иногда мои ощущения были более отчетливыми, а сопровождавшие их мысли, недвусмысленно давали понять, какие именно события не дают моей душе и разуму успокоиться. Однако чаще всего меня просто обуревали эмоции. Когда я начал осознавать это безрадостное состояние, я ощущал его как нечто несправедливое. Не об этом я мечтал. Мне хотелось мира и покоя в горах. Довольно долго я по-прежнему продолжал бороться с этими чувствами, игнорируя их либо сопротивляясь. Ирония заключалась в том, что одновременно я пытался освободиться от неведения и неприятия. Не в силах справиться с этими чувствами, я впадал в отчаяние, думая, что не способен продвинуться в искусстве медитации. Я заподозрил, что не гожусь для медитации, и, принимаясь за очередное упражнение, тревожился все больше.


В один прекрасный день я решил, что с меня довольно, и вновь отправился на встречу с учителем. Я объяснил, что со мной происходит. Он терпеливо слушал меня. Я искренне полагал, что он поделится со мной секретной методикой, созданной специально для борьбы с неотвязными чувствами. Однако вместо этого он задал мне вопрос.

— Тебе нравится, когда тебя смешат?

— Разумеется! — улыбнулся я.

— А если кто-то доводит тебя до слез? Это тебе нравится?

— Нет, — покачал я головой.

— Значит, получается, ты ждешь, что я научу тебя никогда не ощущать уныния? Ты правда этого хочешь?

— Ну разумеется! — подтвердил я.

— Только есть одно условие — одновременно ты утратишь способность смеяться, — произнес он неожиданно серьезно. Он будто прочитал мои мысли. — Эти чувства неразлучны, — продолжал он. — Где одно, там и другое. Они — как две стороны одной медали. — Я задумался.

— Даже не думай об этом! — он рассмеялся. — Это невозможно, и я не мог бы научить тебя этому, даже если бы ты действительно захотел.

— Ну и что же мне делать? — спросил я. — Если я не могу избавиться от уныния, то как же почувствовать себя счастливым?

Он неожиданно стал серьезен.

— Ты ищешь неправильного счастья, — произнес он. — Истинное счастье не делит чувства на радость, когда тебе весело, и тоску, когда что-то идет не так. Счастья, которое ты ищешь, не обрести через медитацию. Если тебе нужно именно оно, лучше отправляйся на вечеринку. Счастье, о котором говорю я, приносит удовлетворение вне зависимости от того, какие эмоции ты испытываешь.

— Но как я могу чувствовать удовлетворение, если я ощущаю себя несчастным? — обиженно спросил я.

— Попробуй смотреть на происходящее вот как: эти чувства — часть нашей человеческой природы, — предложил учитель. — Наверняка среди твоих знакомых есть люди счастливее тебя, а есть и более несчастные. — Я кивнул. — Но гораздо более важно то, что за этим кроется, — продолжал он. — Ни один человек не в состоянии полностью контролировать свои чувства. Счастливчик не может удержать свое счастье, а страдалец — отринуть свое несчастье.

Это была не краткая волшебная формула, за которой я шел к учителю, но, по крайней мере, это звучало вполне разумно.

— Какая из эмоций сейчас доставляет тебе больше всего беспокойства? — спросил он.

— Больше всего? Тоска, — ответил я. — Из-за нее я постоянно испытываю проблемы с медитацией, и еще мучаюсь от гнева, что никак не могу избавиться от уныния и вечно ощущаю беспокойство.

— Ладно, — сказал учитель. — Теперь попробуй на минутку забыть про гнев и беспокойство. Этим мы займемся позже. В конце концов, это лишь твоя реакция на тоску. Как ты чувствуешь себя при этом? — Мне казалось, что ответ очевиден: «Чувствую себя печальным, разумеется».

— Нет, — возразил он. — Это твое восприятие, твои мысли о том, что ты ощущаешь при этом. Это не то, что ты чувствуешь на самом деле.

Я честно попытался разобраться в себе.

— Нет, мне действительно грустно, — сказал я наконец.

— Ладно, — ответил он. — Где же это кроется?

— Что кроется? — я искренне не понял вопроса.

— Где твоя грусть? В голове или в теле?

— Везде, — ответил я.

— Ты уверен? — настойчиво переспросил он. — Ты пытался найти это чувство, выяснить, где именно оно кроется?

Сказать по правде, это чувство меня настолько угнетало, что мне даже в голову не приходила идея исследовать его. Я ошарашенно покачал головой.

— Итак, это первое твое задание, — подытожил он. — Найди, где кроется твое тоска. Когда найдешь, мы поговорим о ней подробнее. — Встреча явно была окончена.

Несколько недель я тратил массу времени, пытаясь отыскать, где кроется моя тоска. Да, она омрачало мои мысли, однако я понимал, что сами мысли не являются воплощением тоски. Кроме того, они казались совершенно неуловимыми, и я не мог представить, что у них есть какое-то постоянное место обитания. Да, у меня сложилось ощущение, что, когда я обдумываю определенные темы, тоска усиливается, но это явно было не тем, что просил отыскать учитель. Поэтому во время медитации я начал мысленно изучать свое тело, сканируя его вдоль и поперек и пытаясь обнаружить в нем нечто, похожее на тоску. Чувство оказалось неуловимым и напоминало иллюзию. Однако в моих физических ощущениях было нечто, позволившее мне прийти к однозначному выводу: да, тоска кроется где-то в теле.

— Итак, — иронически улыбнулся учитель, приглашая меня в свою комнату, — ты нашел то, что искал?

— И да, и нет, — признался я. — Я не смог найти тоску в сознании, в мыслях, хотя она явно влияет на них, изменяя мой образ мышления. — Учитель кивнул. — Но, мне кажется, в теле есть несколько точек, где я ощущаю ее особенно сильно, чувствую не как нечто иллюзорное, а как объективную реальность. — Еще один кивок. — Проблема в том, — пожаловался я, — что, как только я думал, что нашел ее, она как будто сбегала от меня, перемещаясь в другую часть организма. — Учитель вновь кивнул, улыбаясь.

— Действительно, трудно понять то, что вот так вот, быстро и неожиданно, меняет свое местоположение. Ну и где, по-твоему, скрывается твоя тоска? — спросил он, подняв брови.

— Кажется, больше всего здесь, — я указал на грудь.

— А еще где? — поинтересовался он.

— Еще немного здесь, — я очертил участок тела в районе диафрагмы.

— А уши? А пальцы ног? — смеясь, спросил он. — Там есть хоть немного тоски? — Он явно посмеивался надо мной, но был при этом прав: действительно, ни в ушах, ни в пальцах ног тоски я не обнаружил, как ни искал. Честно говоря, я, кажется, забыл даже исследовать эти части тела.

— Итак, ты утверждаешь, что грусть живет здесь, — он указал на мою грудь. — А где именно? Ты должен указать точно. И если она действительно обитает здесь, то какого она размера? Какой формы? Изучи ее поподробнее, и мы вернемся к этому разговору.