Я и сам догадывался, что глубоко затягиваться не нужно. Тем не менее, горький дым хоть немного облегчал боль. Смешно – в том мире так и не смог бросить, думал, что здесь эта зависимость обойдет стороной, но, похоже, напрасно.

– Ладно, пора двигаться, – сказал я сам себе, выбросив бычок. Пойдем, заберем Керу.

Старик недовольно скривился при упоминании богини. Похоже, он теперь просто не знал, как относиться к новой спутнице. С одной стороны, Керу он ненавидел истово и безапелляционно. Однако за этот день перевернулось не только мое сознание. Рубио – умный человек. Отрицать, что есть существа, гораздо более отвратительные, чем богиня беды, он не сможет. Более того, то, что она может оказаться полезной – очевидно. И теперь он боролся с собой, пытаясь принять новую картину мира, в которой Кера – союзник, а не тень надвигающейся беды. Впрочем, до его душевных метаний мне дела не было. У меня своих хватало. Я забивал свою голову всевозможными планами на наши дальнейшие действия только с одной целью – избавиться от мыслей о родителях. Не забыть – я никогда их не забуду. Возможно, когда-нибудь даже смогу вспоминать с теплой грустью. Но не сейчас. «Если я буду думать об этом сейчас – я сойду с ума», – вспомнил я слова одной выдуманной дамы из прошлого мира. И это было дьявольски верно.

Кера встречала нас возле входа в барак. Когда мы подошли, девушка с интересом вглядывалась в силуэты гор на фоне ночного неба. Впрочем, как только мы появились в поле ее зрения, фокус внимания мгновенно сместился на нас с Мануэлем.

– Все это выглядит довольно забавно, когда смотришь вашими глазами. В тварном мире вы, люди, еще более нелепые.

– Привыкай, отродье Эреба. В любом случае, наблюдениями займешься позже – до прихода чистых нужно убраться как можно дальше – они будут прочесывать округу. – Буркнул Мануэль.

– Ну так пойдемте, – зашагала вперед воплощенная. – Это ведь вы зачем-то тратили время на то, чтобы пялиться на отходы от гекатомбы чужака и на добивание без того полумертвых жертв. Я, конечно, рада, что они не достались ему целиком, но усилия того не стоили, поверьте. Он и не заметит разницы.

– Кера, – окликнул я девушку. – Ты не хочешь сначала одеться? – демоница по-прежнему расхаживала нагишом, и ее это нисколько не смущало.

– Зачем? – удивилась моя новая слуга. – Сейчас достаточно тепло… Ах да, этот ваш стыд! Что-то слышала.

– Просто возьми одежду кого-нибудь из них, – я махнул рукой в сторону тел, лежавших в отдалении. – Выбери ту, что не слишком сильно запачкана кровью. А потом помоги мне идти – Рубио не железный.

– Как скажешь, смертный, – процедила девушка, сверкнув на меня глазами. А я подумал, что спутница мне досталась крайне беспокойная.

Через пару минут Кера была готова. Мануэль за это время обобрал несколько трупов послушников – пополнил боезапас. Он еще примеривался подобрать лишние пару винтовок, но, взглянув на мою покачивающуюся от слабости тушку, оставил эту идею. Мы, наконец, двинулись прочь из лагеря. Несмотря на мои старания идти как можно быстрее, мы вряд ли удалились от ограды более чем на пару миль прежде, чем из-за верхушек гор брызнули солнечные лучи. И в этот момент случилась непредвиденная остановка. Кера застыла как вкопанная, уставившись на диск солнца, и простояла так не меньше минуты, не реагируя ни на какие вопросы.

– Как он красив, – прошептала она. – Вам, смертным, невероятно повезло… Даже жаль, что эта скотина сгинула в Тартаре вместе с остальными28.

– Чтоб тебя, потом полюбуешься, – прорычал потерявший терпение Рубио. – Если не начнешь шевелить ногами, этот восход будет последним.

– У тебя язык, как у Ехидны29, смертный – огрызнулась богиня. – Тебе бы его укоротить. Ты обращайся, я с удовольствием.

– Никто ничего укорачивать не будет, – пришлось мне вмешаться. – И Рубио прав. Вообще, не ожидал, что богиня беды будет вести себя, как восторженная девочка.

– Это все Ева, – слегка смущенно призналась демонесса. – Так зовут эту девчонку. Это её чувства. Она спит, и будет спать еще долго, но я все равно смотрю ее глазами. И вообще, полутруп, удивительно не мое поведение, а то, что ты до сих пор жив. Тот монах должен был превратить тебя в пыль. Сила, что дает им их бог, разрушает души существ этого мира. Я видела, что он пёк тебя почти минуту – а тебе все нипочем! Мало того, что не сдох, так еще двигаться можешь и удивляться!

Отвечать я не стал, хотя мысли о причине такой живучести были. Этот мир ведь мне не родной, так может, моя сопротивляемость выше, чем у аборигенов? В любом случае, даже если это правда, практической пользы такое знание не несет. Я скомандовал Кере двигаться. Мы и так идем очень медленно. Начало нового дня означает только то, что уже через пару часов нас начнут искать.

Однако досадные задержки в пути и не думали прекращаться. Первой на находку отреагировала Кера:

– О, смотрите, дохлятина. Позволь добить, смертный?

Рубио, кажется, ухитрился задремать на ходу, и потому не обратил внимания на слова богини, а до меня не сразу дошло, о чем она говорит. Наконец, я разглядел впереди группу из трех оборванцев. Они как раз подходили к пролому в ограждении лагеря, который я организовал. Двигались доходяги еще медленнее, чем я, и, кажется, совсем выбились из сил. Бывшие пленники до последнего не замечали нашего приближения. Ну а я их узнал. По запаху. Эта группа состоит из тех, кого держали в карантине. И идут столь медленно они оттого, что сил нет.

Рубио, на плечи которого я опирался левой рукой, тяжело вздохнул. Он как и я чувствовал, что у нас земля под ногами горит. Ощущение утекающего сквозь пальцы времени было столь острым, что перспектива очередной остановки вызывала дикую злобу и раздражение на несчастных калек. Я позволил себе секунду помечтать о том, чтобы разрешить Кере их убить.

– Ты будешь убивать только тех, на кого укажу я. Не забывай о нашем договоре.

Богиня злобно зашипела, и демонстративно отвернулась. Мы продолжили переставлять ноги. Поравнявшись с бывшими узниками, которые, завидев нас остановились, и ждали нашего приближения, я попросил Мануэля остановиться. Кере же приказал срезать мне палку из кустов неподалеку.

– Это вы нас освободили? – спросил один из путников. Он единственный оставался на ногах, остальные повалились на землю. А еще он тащил на плечах два карабина Спенсера. Должно быть, подобрал в лагере.

– Да. Только напрасно. Вы идете слишком медленно. Чистые будут прочесывать местность – вас наверняка найдут. И нас тоже.

– Предлагаешь покончить с собой, чтобы им не достаться? – мрачно ухмыльнулся собеседник. Когда-то это был крупный парень. Даже сейчас ширина его плеч вызывала зависть. На секунду у меня проснулось любопытство. Стало интересно, почему он в таком состоянии – за несколько дней так исхудать невозможно, тут явно результат долгого голодания.

– В паре миль впереди брошенная деревня. Всего несколько домов. Есть, где укрыться от солнца, вода в колодце и даже немного еды. Если доберемся туда, можно будет хотя бы дождаться гостей в комфорте. Да и патруль встретить проще. Если он окажется небольшим.

– Зачем нам это мясо? – громко возмутилась Кера, протягивая мне выломанную с корнем ветку платана. – Оно нас только тормозить будет!

Я оставил реплику без ответа, только покосился на Мануэля. Он, в отличие от Керы, наблюдал происходящее вполне одобрительно. Старик, несмотря на кажущуюся двужильность, едва стоял на ногах, зато на лице у него появилось знакомое уже выражение. Хищное и веселое – как в тот раз, когда мы охотились на чистых в городе.

– Ваша спутница, смотрю, не ищет компании, – глянул на Керу бывший житель барака.

– Мнение моей спутницы очень важно для меня, – кивнул я. – Особенно, когда оно совпадает с моим. Если вы согласны, давайте попробуем выжить вместе. Нужно только забрать вон ту железку – я кивнул на обломки наблюдательной вышки, среди которых торчал ствол пулемета. Присмотревшись, я узнал эту машинку, и очень удивился. Такие я только видел в журнале, который выписывал хозяин моей мастерской, среди оружейных новинок. Станковый пулемет Гатлинга, на гражданском рынке отсутствует. Его и в войсках не слишком много – не любят военные эти машинки. Не распробовали пока, а все из-за сложной системы наводки. Честно говоря, я сам не совсем понимал, зачем нам эта тяжеленная стопятидесятифунтовая бандура, в голове была только одна мысль – надо. Это чудо инженерной мысли вообще-то разработали еще в старой жизни, для войны на северных границах империи. Однако в полноценных боевых действиях им поучаствовать почти не довелось, а те столкновения, в которых они все-таки использовались, привели к разочарованию. По отчетам военачальников, применение «картечниц» являлось разновидностью дорогостоящей и совершенно неоправданной утилизации боеприпасов.

Достать его из-под обломков было тяжело, даже с помощью Керы. Ничего удивительного, учитывая, что вес нашего нового приобретения вместе с патронами и лафетом превышал центнер. Слава богам, падение с вышки не повредило тележку, так что катить ее смогла богиня в одиночку. Правда, только после того, как ей объяснили, что это за штука и для чего она нужна. Особых трудностей с перетаскиванием тяжелой машины богиня не испытывала, что не мешало ей ворчать по поводу бессильных спутников.

С новыми попутчиками наша скорость уменьшилась еще сильнее. Я теперь шел, опираясь одной рукой на палку, выломанную Керой. Рубио же помогал идти нашим новым друзьям. Они шли чуть позади, и старик что-то активно объяснял новым знакомым. Я не прислушивался – вымотался, наконец, настолько, что голову заполнила блаженная пустота. Мысли и чувства погасли под гнетом усталости, и это было прекрасно.

Я немного пришел в себя, когда показалась деревня. Даже чуть ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до ближайшего дома, после чего с облегчением повалился на лежанку и забылся сном.

Не знаю, сколько времени продолжался «отдых», но состояние мое ничуть не улучшилось. Меня колотила лихорадка, а вся одежда была насквозь мокрой. С трудом разлепив глаза, увидел над собой лицо старика:

– Ну что, малыш. Если ты не задался целью сдохнуть во сне, лучше бы тебе подняться. Чистые идут.

***


Последние несколько лет для Керы стали непрерывной проверкой на прочность. Прочность, изворотливость, терпение… Ей, в общем-то было не привыкать ходить по краю. Родственнички никогда ее не жаловали: она с самого начала слишком отличалась и от старших, и от братьев и сестер. Каждый из них, даже Аид, да что там, даже Танатос, которому это и даром не нужно имели своих поклонников. Смертные щедро одаривали своих покровителей силой. И только Керу не любил никто. Ей приходилось брать свое самостоятельно, мечась из одного уголка мира смертных в другой, от одной кровавой битвы к другой, не забывая заглянуть в места вспышек эпидемиё или иных катастроф. Урывать крохи страданий и боли, которые и составляли силу богини беды. Смертные ее боялись и ненавидели, что ее в целом устраивало, а вот старшие еще и мешали. Они почему-то были уверены, что Кера ворует то, что принадлежит им! Сколько раз верховный раскрывал ее маленькие манипуляции над смертными еще до того, как она начинала их приводить в жизнь. Вот что ему, жалко, если тысчонка другая смертных соберется вместе, да вырежет какой-нибудь город, не пощадив ни женщин, ни детей? И ведь прекрасно знает, что люди и без ее наущений отдаются этому занятию со всей страстью!

Когда в мир явился чистый, она даже радовалась первое время. Наконец-то эти высокомерные снобы получили себе проблем! Правда, постепенно радость сменила озабоченность. Этот чужак не стеснялся в средствах, и методично лишал сил, а потом и отправлял в небытие богов одного за другим. Кере до поры удавалось избежать общей участи именно благодаря тому, что все считали ее слабостью. Она и так умела выживать без поклонения смертных, умела довольствоваться крохами сил, умела жить на голодном пайке, особенно в последние несколько сотен лет, когда мир перестали потрясать массовые эпидемии и войны. Вот только разобравшись с остальными проблемами чужак принялся подчищать мелочевку. Все чаще явившись к очередному побоищу, Кера не находила ни крошки сил. Не сразу она разобралась – дело в том, что каждая из этих массовых бед была своего рода гекатомбой новому богу. Дошло до того, что она пыталась кормиться с самоубийц от несчастной любви и с разорившихся торговцев!

Все это не могло даже существенно отсрочить неизбежный конец. Она чувствовала, как вместе с силами теряет разум, как все сложнее становится сохранить целостность своей личности. Она чувствовала, что вот-вот рассеется. Керу по-прежнему тянуло к местам чужих бед, массовых бед. Силы было много, очень много, она была рядом и манила, но ухватить даже каплю не получалось.

Ей очень повезло с этим смертным. Она уже почти отчаялась, почти решила сдаться и прекратить собственные мучения, присоединившись в небытии к своим нелюбимым родственникам, как увидела яркое свечение отчаяния и чувства вины этого смертного. Это был запах беды, и эта беда не принадлежала чистому. Явиться к смертному во сне решила даже не сама Кера, ее уже толком и не было. Это решение было принято какими-то остатками ее личности, это был последний всплеск звериного желания выжить любой ценой. И он дал ей силу. Совсем немного, но как же сладка была эта капля, отданная добровольно. Он легко мог ей отказать, и Кера никак не могла настоять на своем. Последние силы были потрачены на то, чтобы войти в царство сгинувшего Морфея.

Войдя в сон смертного, она была одновременно удивлена и напугана. Всякое она ожидала увидеть, но смертный встретил ее в образе странном и пугающем. Дух его был намного старше тела. Дух его был одет в удивительные одежды – парусиновые штаны, в которых ходят беднейшие матросы, высокие ботинки на шнуровке, а сверху странный короткий, всего лишь до пояса, балахон с капюшоном. Все бы ничего, если бы не картина, которая, казалась, была нарисована прямо поверх ткани красками невероятно сочными и яркими. То был мрачный подлунный пейзаж, необычный некрополь, в котором вместо надгробных камней над могилами стояли кресты – орудия казни. Над одним из камней стоит фигура скелета с косой в руках. Странный и неприятный пейзаж, зловещий. Подписан он был словом «Проклятие»30, только почему-то с ошибкой. Люди во сне, Кера знала, чаще всего одеты в свою повседневную одежду. Иногда они обнажены, порой в их одеждах есть что-то неправильное, но этот наряд был слишком необычен. Он будто не принадлежал этому миру… В другой ситуации богиня не обратила бы внимания на такую несуразность, но это смертный был необычен не только благодаря своему виду.

Напугана Кера была тем, что смертный очень силен. Она пыталась проникнуть в его разум, пыталась на него повлиять – просто потому, что должна была попытаться. Смертный и не заметил ее попыток. Более того, она чувствовала – пожелай он, и с ней случится что-то, что убьет ее, бессмертную богиню! Не в силах обычного человека убить бога, даже если послежний и так уже на грани небытия.

Смертный ее пожалел. Впервые за тысячелетия ее существования, Керу пожалел смертный! И у нее не получалось даже всерьез ненавидеть его за эту жалость. Для себя она решила – если перед смертью ему удастся передать немного силы от чистых, если ему удастся убить хотя бы парочку, прежде, чем он умрет, она поделится с ним каплей этой силы, чтобы его дух мог самостоятельно пройти через царство Эреба, а не блуждать во тьме, как все прочие с тех пор, как боги ушли в небытие.

Однако чужой ведун снова смог ее удивить. Он не только досыта накормил богиню, он еще ухитрился выжить и победить! И тогда Кера решилась рискнуть. Да, она пойдет за этим смертным. В конце концов, смертные не раз на ее памяти бросали вызов богам, и иногда даже умели добиться своего. Может, и этот из таких. Тогда, даже если ей суждено уйти в небытие, остаток ее жизни не станет прозябанием.



Глава 11

– Пока ты дрых, старый Мануэль все глаза проглядел в ожидании врага, так что у нас есть немного времени. Сейчас выкатим эту штуку на дорогу, и встретим их со всей гостеприимностью. Надолго запомнят. Правда, никто кроме тебя понятия не имеет, как пользоваться этой машинкой. Даже я о них только слышал, так что придется тебе еще немного повоевать. – Старик, как всегда, был ироничен и весел, только в глазах у него застыла тревога. Судя по всему, он не слишком рассчитывал, что мы сможем отбиться.

– Почему на дорогу? – я еще не совсем пришел в себя, и потому соображал до постыдного медленно. Но тут до меня, наконец, дошло, что мне говорят, и как предлагают распорядиться нашим приобретением. – Не нужно на дорогу! Нужно закатить его наверх, за дома… Пойдем! Помоги мне встать!

В прежней жизни, до того, как оказался в этом мире, мне не довелось служить в армии. Я и оружие-то в руках держал всего несколько раз. И уж тем более, я не изучал тактику применения скорострельной артиллерии во время боевых столкновений, однако некоторые вещи мой современник знает просто так, ниоткуда. Не требуется специального образования, чтобы знать – первое время пулеметы не были оценены по достоинству именно по причине устаревшей тактики их использования. Пушечный лафет, хоть и довольно легкий, не позволял водить стволом с достаточной амплитудой в горизонтальной плоскости во время стрельбы, сектор обстрела был слишком узким. Однако стоит поставить пулемет во фланг наступающим, и картина сильно меняется. Уверен, там было гораздо больше тонкостей, но мне сейчас это было и не важно.

Оказавшись на улице, я как раз успел остановить богиню, которая с недовольным лицом готовилась перетаскивать пулемет туда, куда указал старик. Это было, в общем, неплохое место. Тропа, по которой мы недавно прошли как на ладони, вот только и сам пулемет будет отлично виден наступающим. Недолго ему стрелять в таком случае.

– Кера! Давай его вон туда, видишь? – я указал чуть правее и наверх, на карниз, который как раз очень удобно нависает над подходами к деревне, и более того, порос густыми кустами.

– Да ты издеваешься, смертный! – прошипела девушка. – Ты что, думаешь мне весело таскать эту железку? Я раздраженно отмахнулся и попытался сам упереться в колесо. Безуспешно, естественно. Несмотря на лихорадочное возбуждение, захватившее мысли, тело по-прежнему едва-едва выполняло команды разума, отвечая болью на каждое движение. Тем не менее, девушка убедилась, что я более чем серьезен и все-таки потащила пулемет туда, куда я указал.

– Вы встретите их здесь, в конце подъема, – объяснял я старику и бывшим пленникам. – Укройтесь за камнями, лежите. Подпустите футов на сто пятьдесят, и тогда стреляйте. Хорошо? – я неожиданно подумал, что никто из них, в общем, не обязан следовать моим указаниям. Более того, Мануэль имеет многократно больший боевой опыт, и пленники, именами которых я даже не поинтересовался, это знали. Гораздо разумнее было бы слушать бывшего трибуна. А старик смотрел на меня с задумчивым видом и не спешил подтверждать мои распоряжения. Наконец, он что-то для себя решил:

– Мальчишка, вроде бы дело говорит. Давайте, парни.

Наша крошечная армия доходяг и стариков разбредается в стороны, устраиваясь между валунами, обильно покрывающими плато. Люди не суетятся – времени более, чем достаточно, чтобы выбрать место, где доведется умереть. Они не верят, что их ждет иная участь – старик уже успел рассказать, сколько чистых пришло по наши души. Чистых гораздо больше, чем мы опасались. Одних только полноценных монахов около пятидесяти – мне даже любопытно, почему вся эта толпа отсутствовала в лагере ночью?

Мы с Керой катим тяжелый пулемет вверх по склону. Точнее, это она катит, а я только мешаюсь, однако ничего не могу с собой поделать. Мне трудно заставить себя отойти от колеса, и не мельтешить напрасно. Усилием воли все же оставляю девушку в покое и иду выбирать позицию. Если здесь проломиться через кусты, так, чтобы только ствол торчал, вполне можно расположиться. Я не надеюсь, что нам удастся долго оставаться незамеченными. Патроны на дымном порохе – стоит начать стрелять, и вся маскировка исчезнет, как дым. Но нам долго и не нужно – лишь бы до начала боя не заметили. Наконец, Кера устанавливает тяжелую картечницу в указанном месте. Я в спешном порядке объясняю девушке, что от нее потребуется во время стрельбы – нужно будет засыпать патроны в короб над стволами. Очень жаль, что у нас не было возможности попробовать заранее – я ведь тоже буду стрелять из такой машинки впервые. Тот факт, что я в свое время тщательно изучил довольно объемную статью в «Имперском инвалиде» опыта использования не заменит. Время за объяснениями пролетает незаметно. Мне показалось, что с момента, как мы расположились на горном карнизе, прошло не более десяти минут, прежде, чем внизу появился противник.

Чистых оказалось человек триста. Видно, как вышли из Лурда, так и двигались сначала в сторону лагеря, а теперь вот и до нас добрались – благо, дороги тут всего две. С моего карниза их было видно заранее. Сначала они шли довольно плотной толпой, однако при приближении к деревне начали растягиваться. У меня создалось впечатление, что чистые почувствовали присутствие беглецов, и теперь готовятся. Да, может, так оно и было – кто знает? Они идут быстрым шагом, перестраиваясь на ходу. Вот на передний план выходят полноценные посвященные в белых одеждах. Они вот-вот поднимутся на плато, на котором расположилась деревня. Невольно замедляют шаг. Если защитники здесь, они уже должны начать стрелять, но почему-то медлят. Мне кажется, я могу пересказать мысли карателей, настолько они очевидны. «Грязные твари струсили. Попрятались по норам и молятся своим ложным божкам, в надежде, что те их защитят, позволят избежать нашего взгляда!» Поверив, что сопротивления не будет, чистые вновь ускоряют шаг. И тут старик с парнями начинают стрелять. Пули не наносят вреда. Сияющий свет защищает своих последователей – ни один не пошатнулся и не упал. Однако продвижение остановилось. Отставшие подтягиваются поближе, те, кто впереди, готовятся нанести удар.

Пора! Я хватаюсь за ручку и начинаю крутить ее так быстро, как только могу. В моей прошлой жизни пулеметы Гатлинга получили прозвище «мясорубка». Не за свою боевую мощь, а именно за эту ручку, которая так напоминает аналогичную часть мясорубки. Вот и я кручу эту самую ручку, как когда-то в далеком детстве, когда помогал матери готовить ужин. Прицельное приспособление практически бесполезно – в первые же секунды нас накрывает едкое облако сгоревшего дыма, так что я совсем не вижу, что происходит внизу. Я и дышать-то толком не могу. А остановиться страшно. Мы привезли с собой две тысячи патронов – именно столько было на той вышке. Это примерно три минуты непрерывного огня. Можно было остановиться, подождать несколько секунд, когда облако порохового дыма хоть немного рассеется, и будет отнесено в сторону легким ветерком, но мне это даже в голову не пришло. Очень, очень глупо, но я как заведенный крутил ручку все эти три минуты, до тех пор, пока последний патрон не ссыпался в короб, и пулемет не перестал оглушительно грохотать. Только после этого я, наконец, с некоторым усилием отцепился от ручки. Тишина навалилась оглушающая – мне показалось, что я оглох. В самом деле, ну должны же быть выстрелы, крики?

Дым, наконец, немного рассеялся и стало ясно, что я не оглох. Просто никто не стреляет, потому что не в кого. Из трехсот чистых не осталось никого. Там и тел-то относительно целых было не слишком много.

– Тебе, Кера. – пожелал я на автомате.

– Они и так мои, – мотнула головой девушка. – Ведь я участвовала. Как же это сладко! Жаль только, что быстро закончилось.

Мельком глянув на собеседницу, я обнаружил, что она аж дрожит от удовольствия. Даже странно, но я совсем не почувствовал отвращения. Ни к себе, который только что уничтожил триста человек, ни к богине, которая так откровенно блаженствует от ощущения близких смертей. Было удовлетворение от хорошо сделанной работы, вот и все.

Пулемет оставлять было жалко до слез, но что с него толку без патронов? Да и тащить его дальше, туда, где мы пробирались со стариком, тоже не было смысла – даже с помощью двужильной Керы его не протащить теми тропами. Там бы самим пройти.

Кое-как, с помощью богини, мне удалось спуститься к поселку. Адреналин давно выветрился из крови, лихорадочное возбуждение сменилось апатией, боль снова сопровождала каждое движение. Старик встретил нас на середине пути и пристроился с другой стороны, помогая идти.

– Знаешь, Диего, – неожиданно сказал Мануэль. – Я слышал, тот, кто заключит договор с Керой, будет проклят. И это проклятие перекинется на всех, кто будет рядом. Но нам-то бояться нечего. Мы и так все прокляты. Вся наша несчастная империя.

– Ничего не имею против, – мрачно ухмыльнувшись, согласился я. – Проклятия – это моя тема.

– Да уж, я как раз к этому и веду. От этих машинок хотели отказаться после того, как попробовали. Говорили, что они неэффективны. Я сам общался с очень опытными легионерами, не доверять которым не было резона, и все однозначно описывали эти картечницы как баловство. Шума много, страшно, а толку никакого. Оказывается, они просто не умели ими правильно пользоваться. Конечно, куда им до мальчишки, который даже в армии не служил!

Я промолчал. Придумывать объяснения не хотелось, да и зачем? Уверен, Мануэль сам придумает что-нибудь удобоваримое – людям свойственно искать простые объяснения непонятному, так что волноваться за тайну своего нездешнего происхождения я не собирался. Честно говоря, мне было просто наплевать. Впрочем, я действительно оказался прав, что не стал суетиться. Поняв, что я не расположен делиться сведениями, старик отстал, а в дальнейшем принял мои «тактические находки» за еще одну грань моей манны.

Мы остались в той безымянной деревне до утра. Хотелось и дольше, тем более, что погони всерьез можно было не опасаться – общее мнение всех спасшихся было такое, что на поиски беглецов собрали чистых со всей ближайшей округи, так что новых ищеек можно не ждать еще несколько дней – некому нас пока искать. Однако уходить все-таки пришлось – покойные чистые продолжали отравлять существование окружающим и после смерти. Запах к утру в округе стоял такой, что глаза резало, несмотря на не слишком жаркую погоду. Хоронить это месиво ни желания, ни сил ни у кого не было, так что решили уходить сами, благо все, кроме меня, начали понемногу приходить в себя. Мне, впрочем, тоже стало немного легче, если не душевно, то физически, правда изменения к лучшему были пока настолько скромными, что сильно легче не стало. Старик и Кера по очереди помогали мне идти, а в сложных местах им это приходилось делать вместе, что не добавляло радости ни тому, ни другому. Откровенно говоря, они друг друга на дух не переносили, и собачились практически непрерывно. Поначалу я пытался гасить конфликты, потом одергивал, а потом просто перестал обращать внимание. Не пытаются друг друга убить, и ладно, а если им нравится слушать друг от друга оскорбления, так и кто я такой, чтобы мешать людям развлекаться.

Кера иногда становилась будто сонная. Первый раз, заметив ее отрешенное выражение лица я немного испугался, начал тормошить, отчего на лице девушки проступил столь всепоглощающий ужас, что я сам отшатнулся и, естественно, рухнул на спину. Вспышка боли напрочь вымела любые мысли, потом меня поднимали и приводили в порядок, потом мы решили остановиться на привал, раз уж так получилось… Спросить, в чем дело удалось только вечером.

– Девочка пыталась проснуться, – спокойно объяснила мне богиня. – А ты ее напугал. Если заметишь такое еще – лучше не обращай внимания. Со временем пройдет, и она сможет общаться с другими людьми, но пока ей легче так, просто подглядывать.

Через три дня мы, наконец, добрались до оставленной машины. Три дня! От машины до поселка мы добрались за день. Трехкратная разница – это именно моя заслуга – я сам себе напоминал больного старика, и с каждым днем положение только ухудшалось. Спина не хотела заживать, последние сутки я вообще очень слабо воспринимал действительность. Началось воспаление, поднялась температура, я не всегда мог определить, реальность вокруг или очередные галлюцинации, навеянные лихорадкой. Под конец вторых суток после боя у поселка даже Кера обеспокоилась:

– Не вздумай подохнуть, смертный. – Шипела она мне на ухо. – Или давай поменяем договор. Я буду просто счастлива, когда ты сдохнешь, но заключала его в надежде, что ты продержишься хоть несколько лет! Просто скажи: «Кера, после моей смерти ты можешь оставаться воплощенной еще три года». Давай, всего три года, что тебе они? А за это я не стану тебя мучить, когда твоя душа перейдет в мою власть.