Ночной Сабиньяниго ничем не отличался от дневного – было так же пусто и тихо. Храм чистого мы благоразумно обошли стороной, что было не трудно – благодаря яркому освещению ночью он заметен издалека. Прогулка получилась долгая – найти магистратум удалось далеко не сразу. За три часа скитаний по небольшому совсем городишке нам четырежды пришлось прятаться от патрулей, благо жандармы здесь не слишком усердствовали. Да и было их, похоже, немного: все три раза нам попадалась одна и та же парочка сержантов, бредущих с видом усталым и понурым. Я даже солидарность какую-то с жандармами почувствовал. Ну а что – они бессмысленно бродят по сонному ночному городу уже несколько часов, и мы – тоже. Правда, нам в конце концов все-таки удалось достичь цели. Что уж подвигло магистра обосноваться в переулках на задворках порохового завода неизвестно, но даже с учетом богатого опыта Рубио, искомая вывеска появилась уже после того, как мы практически отчаялись его найти. Вздох облегчения вырвался из наших легких с дивной синхронностью.
Парадный вход миновали не глядя. Слишком хорошо освещен, а еще велика вероятность встретить сразу за дверями дежурного охранника, тем более с противоположной стороны здания нашелся вход для работников. Очень удачно расположен – в совсем глухом дворике, в нем даже фонаря не нашлось. С замком Мануэль возился всего минуты три, после чего механизм тихо щелкнул, и дверь без скрипа отворилась. В здании было темно и тихо. Мы поднялись на второй этаж, нашли канцелярию, которая оказалась даже не заперта. Пока мы с Керой караулили возле окон, старик принялся обыскивать кабинет, кляня темноту – фонаря у нас не было, а зажигать свет было бы чрезмерно самонадеянно. Благо окна кабинета выходили на освещенную улицу, так что что-то разглядеть было все же возможно. В открытом доступе бланков не нашлось, так что пришлось вскрывать металлический шкаф, который я сначала принял за сейф и уже начал переживать. Однако и тут с замком проблем не возникло. Послышался щелчок, затем удовлетворенный вздох Мануэля, а потом его же отчаянная ругань. Несмотря на то, что произносилось все в полголоса, лексика впечатляла.
– Что? Там ловушка какая-то?
– Да какая ловушка, гекатонхейры побери! Тут бланки новые! – Рубио сунул мене под нос стопку бумажек, уже разлинованных – только и остается, что вписать имя и фамилию.
– Мы, вроде такие и хотели, – я все-таки подошел поближе, пытаясь разглядеть, что так впечатлило бывшего легионера.
– Нового образца! С фотокарточкой. Точнее, с местом под фотокарточку! Ну вот откуда в такой дыре такие современные новинки?! Тут небось даже фотографа нет!
Теперь к ругани присоединился и я. Без фотографий от этих бумажек действительно никакого прока, и получается сегодняшний день был потерян почти напрасно. Топливо для локомобиля мы не нашли, даже провизии не добыли, в надежде разжиться гораздо более необходимыми документами, и вот теперь придется возвращаться не солоно хлебавши. Хотя… я резко прекратил ругаться и посмотрел на Рубио. Меня начал охватывать азарт.
– Слушай, старик, – вкрадчиво спросил я продолжавшего разоряться легионера. – А ведь мы проезжали по дороге сюда крохотную деревеньку? Помнишь, еще объезжать пришлось, когда дорожный знак увидели? Мили две с половиной отсюда.
– Сенегуэ. И что же тебя там так привлекло?
– Просто… всего три мили отсюда, а ведь совсем страшная глушь. Сидит десяток стариков, потягивает вино целыми днями, да? Пока немногочисленная молодежь в полях… – Я встряхнулся, отмахиваясь от представившейся картинки. – Бери бланки. И печать тоже бери.
Видя мое вдохновение, старик не стал задавать вопросы. Опустошив несгораемый шкаф, он еще несколько минут возился с замком, восстанавливая исходное состояние. Ту же процедуру пришлось проделать с входной дверью. Мы с Керой терпеливо ждали, оглядывая подходы к дворику – было бы очень не вовремя встретить запоздалый патруль сейчас, тем более уже начало светать. Здесь, в горной местности это означает, что солнце уже вот-вот покажется над верхушками гор – мы здорово задержались.
Дойти к своим по темноте не получилось. Впрочем, город еще только просыпался, прохожих пока не было, так что наш ночной визит в Сабиньяниго по-прежнему оставался незамеченным жителями.
– Ну что? – Встревоженно спросил Мариус, дождавшийся, наконец, нашего возвращения.
– Все хорошо, – ответил я прежде, чем Рубио успел открыть рот. – А будет еще лучше – нужно только съездить кое-куда, тут недалеко. Готовьте локомобиль, поедем вместе. Для представительности.
Сам я схватил Керу и бросился к реке – мы с ней вчера ограничились умыванием, а теперь, думаю, нужно больше внимания уделить внешности. По дороге я схватил оставленный кем-то бритвенный прибор с заднего сидения машины. Не очень гигиенично, но сейчас не до того.
Встречающие были явно озадачены моим энтузиазмом, но вопросов задавать не стали. Старик у меня за спиной, хмыкнув, пояснил парням:
– Не дергайте его сейчас. У него вдохновение. Собьете.
И я был ему благодарен, меня действительно несла какая-то слегка истеричная волна куража, уверенности что все получится так, как нужно, главное – не останавливаться. Не обращая внимания на странный взгляд Керы, я разложил костюм на ровном скальном выходе, и быстро выгладил его влажными руками. Слабая замена глажке и стирке, но для сельской местности сойдет. Сейчас он быстро высохнет на солнце, и будет выглядеть почти как после прачечной.
– Кера, платье долой, и делай тоже самое. Ты должна выглядеть идеально. – На секунду мне показалось невероятное – что девушка смутилась. Однако наваждение прошло, и она стала повторять мои действия.
– Как закончишь, займись своей головой.
Мыла у нас было достаточно, так что я тщательно вымылся весь, и особенно голову. Мама обычно стригла меня очень коротко, чтобы сэкономить на мыле, но сейчас волосы немного отросли. Вглядевшись в отражение я с сожалением покачал головой: волосы слишком неровные, красивой прически не сделаешь. Пришлось просто зачесать их назад, и слегка пригладить мыльными руками, чтобы блестели и не рассыпались. Жаль, нет бриолина. Ненавижу ощущение стянутых жирным лаком волос, но сегодня такое было бы кстати. Пока Кера заканчивала мытье своей головы, я принялся бриться. Борода у меня пока не растет, но юношеский пушок уже есть. В прошлой жизни я обходился безопасными бритвами, а здесь как-то еще не доводилось. Ничего удивительного, что первым же движением я порезался, хорошо хоть не сильно.
– Тuam matrem feci! – ругательство вылетело помимо воли.
– Дай сюда, – Кера, оказывается, уже закончила водные процедуры, и теперь привалилась к моей спине, левой рукой обхватив голову, и требовательно протянула правую. Все бы ничего, но одежда продолжала сушиться.
– Меня будет брить богиня беды, – хмыкнул я.
– Ева часто помогала старшим братьям, – пояснила девушка. – Руки помнят.
С бритьем богиня справилась быстро и качественно, и кровь из пореза помогла остановить. В целом процедура была бы даже приятной, если забыть о том, кто сейчас управляет этим телом.
От поляны, где мы остановились, послышался тихий свист. Значит, пора спешить.
***
Сосуществовать со смертной девушкой в одном теле оказалось не так-то просто. Поначалу, пока она спала, все было хорошо. Однако долго такое состояние продолжаться не могло. Ева проснулась, и начала реагировать на происходящее. Богиня не лгала проклинателю – ее присутствие действительно стало тем якорем, который не позволил душе мученицы скатиться в безумие и рассыпаться на осколки. У тех, кто делит одно тело не может быть секретов друг от друга, Ева постоянно чувствовала… не любовь, богиня беды была не уверена, что ей вообще доступно это чувство. Но она давала поддержку и уверенность. Такое, наверное, бывает у сестер, которые не слишком любят друг друга, но при этом остаются сестрами. Жаль только, этого было мало. Боль, страх, и унижение, пережитые девушкой никуда не делись, и ясный разум только контрастнее воспринимал ужасные воспоминания. Девчонка мучалась так сильно, что Кера не могла полностью забрать себе эти чувства. Нужно было что-то придумать.
Пользуясь тем, что братец Гипнос бродит бесплотной и беспамятной тенью по Тартару, Кера давно осваивала его владения. Ей не составило труда организовать для Евы ни чудесную и уютную долину в Демос Онейро, со звонкими ручьями в окружении величественных сверкающих шапок гор, ни теплый розовый пляж на берегу спокойного моря. Бесполезно. Девочка только сильнее боялась. Ей нравились эти крохотные мирки, созданные старшей подругой, но она чувствовала фальшь. Боялась, что тонкая ткань иллюзии развеется, и она вновь окажется в лагере за колючей проволокой, с безжалостными, похотливо улыбающимися мучителями в белых одеждах вокруг.
Тогда богиня решила пойти от обратного. Она вернула девчонку назад, в тот лагерь, которого она так боялась. Вот только мучители больше не могли ничего сделать – они были сами прикованы к своим пыточным инструментам, и корчились от боли, сжигаемые этим их очищающим светом. Должно быть, богиня Беды смогла быть достаточно убедительной. Уловка возымела эффект. Еве стало немного легче. Девушка знала – это тоже иллюзия, старшая подруга сама сказала ей об этом. И все же муки, испытываемые призраками, давали хоть какую-то иллюзию спокойствия.
Время в царстве Гипноса течет гораздо быстрее, за час в реальном мире, там проходит несколько дней. Время от времени Ева все-таки выглядывала в реальный мир, смотрела на него глазами Керы, но это было очень страшно, и она быстро возвращалась обратно, созерцать страдания своих мучителей. Керу это беспокоило. Богиня беды, она привыкла наслаждаться мучениями смертных так, как наслаждается ценитель хорошим вином. Она так же смакует страдания, тянет их глоток за глотком, и никогда не выхлебывает разом, жадно, как какой-нибудь пьяница. Чужая боль не застит ей разум. И ей не хотелось бы, чтобы подопечная ступила на эту дорогу, однако и как исправить ситуацию богиня не знала. Попыталась было убрать картины чужих мучений, объясняла, что не стоит так концентрироваться на чужих страданиях. И Ева даже соглашалась, да только перестав концентрироваться на чужих, она вспоминала о своих, и это было во сто крат хуже.
Пришлось возвращать все как было. Выход из тупика был найден после того, как во время одного из редких просветлений девчонке на глаза попался Диего. Мальчишка едва шел, боль грызла незажившую до конца спину, по лицу катились крупные капли пота, но выражение лица оставалось упрямым. Именно в этот момент Кера почувствовала слабое стремление помочь, пожалеть. За тысячи лет жизни учишься быть внимательной. Богиня не упустила момент, сама подставила мальчишке плечо, чем, похоже, здорово его удивила. Ева сразу спряталась обратно в мир снов – она теперь боялась прикосновений, омерзение как к своему телу, так и к мужчинам вспыхивало в эти моменты особенно сильно. И все-таки это был успех. Тени каких-то чувств, гораздо лучше, чем их полное отсутствие.
С тех пор Кера стала намеренно подталкивать девчонку возвращаться в реальность. Пусть ненадолго, но смотреть. Лучше всего получалось с проклинателем. Впрочем, ничего удивительного – смазливая физиономия, героический образ… Идеальный вариант для того, чтобы пробудить чувства в душе юной девицы. Кера была очень довольна, и даже не пожалела сил, чтобы устроить им встречу во сне. Разговор вышел скомканным, но результат богиню все равно порадовал. Смущение, злость, интерес, страх, любопытство… Целая буря эмоций ненадолго заменили тяжелую, свинцовую ненависть, которая стала уже привычной для девчонки. Да, похоже ее все-таки удастся привести в себя.
Глава 14
Указатель на Сенегуэ мы проехали примерно в девять утра. Я мимоходом пожалел об отсутствии часов – надоело ориентироваться примерно и по солнцу. Ничего, если сегодня все получится, часы мы раздобудем. Локомобиль проехал центральную улочку и остановился на главной деревенской площади.
– Выходим, – велел я. – Старик, ты самый главный. Сделай лицо. Но молчи, тебе невместно разоряться.
Убедившись, что мои указания были выполнены в точности, я надавил на клаксон, и продолжал гудеть до тех пор, пока на площади не начали появляться местные жители:
– Кто отвечает за это селение? – громко спросил я.
– Магистратов нет у нас, доминус, только староста, – ответил какой-то шустрый старик.
– Сойдет и староста, – махнул рукой я. – Давайте его сюда.
Староста появился с приличествующей его высокому статусу неторопливостью. Рубио, видя такое пренебрежение указаниями уже начал демонстрировать недовольство, однако завидев приближение облеченного властью избранника местного народа, поджал губы и отвернулся. Похоже, в Сенегуэ эту должность занимал самый бесполезный член общины, потому что прибыл глава селения не самостоятельно – его несли двое внуков, наверное. Сам перемещаться в пространстве руководитель поселения уже не мог по причине старости, и глубокого маразма. Судя по виду старика, он оставил свой разум еще во времена правления батюшки последнего императора. И, похоже, с тех пор изменений в мире больше не отслеживал.
– Кхм, да. Староста, объявите общий сбор жителям селения от пятнадцати лет возрастом. И пусть захватят паспорта. Да побыстрее! Нам еще три дыры, вроде вашей объехать за сегодня.
Староста, собственно даже не отреагировал. Новых людей в селении он рассматривал с детским удивлением и неуверенной улыбкой. Судя по всему, он уже забыл о существовании каких-то еще людей в мире, кроме жителей Сенегуэ. Возникло у меня опасение, что моих слов он не понял, и придется повторить несколько раз, однако выяснилось, что у старосты есть заместитель. Один из внуков осторожно поинтересовался:
– А что случилось, доминус магистрат? – польстил мне один из внуков. – Мы тут живем тихо, новостей не слышим. Неужто война какая? Или мы святую церковь чем оскорбили? Так то по незнанию, мы люди законопослушные. Старым богам не молимся, изображений их в домах не держим… – При этом он так вильнул глазами, что я понял: врет. Еще как молятся, а может, и статуэтки той же Цереры где-нибудь в подвалах сохранили. Смешно. Богиня давно томится в Тартаре, а в таких вот забытых поселках все еще остались те, кто ее помнит, надеется на ее помощь.
– Не стоит переживать, и людей успокойте. Наука не стоит на месте, появилась, например, фотография – слышал о такой? Ну вот, потому жителям нашей провинции в целях снижения уровня преступности, повышения контроля над перемещениями неблагонадежных и преступных элементов будет проводиться плановая поэтапная замена удостоверяющих документов на оные же, но нового образца. – После этой фразы помутнело уже не только в глазах старосты, но и всех окружающих, включая моих спутников. Не думал, что они так восприимчивы… Видимо нет привычки к демагогии и канцеляризмам. Что ж, значит, пора подводить к главному: – Поэтому давайте-ка собирайте людей. И вот еще, есть у вас помещение какое-нибудь, где расположиться можно? Хоть трактир какой…
Трактира здесь, разумеется, не было, откуда? Слишком мало жителей, да и проезжих нет. Место нашлось в доме самого зажиточного местного жителя – старосты. Внуков у патриарха оказалось не двое, а аж десять, и жили все вместе, на одном подворье, вместе с женами и многочисленными правнуками. Ничего удивительного, что и для нас место нашлось. Внуки сгрузили дедушку в глубокое кресло, в котором он тут же придремал, и отправились созывать народ. Через некоторое время люди потянулись. Вид у всех был настороженный, я бы даже сказал недоверчивый. Странно, на самом деле, вроде бы образ у нас сложился очень характерный, выглядим вполне на уровне. Однако народ дичился. Сколько там взрослых жителей было в Сенегуэ? Пятьдесят восемь человек. И тем не менее, выдача новых паспортов заняла часа четыре. Нам, конечно, столько было не нужно, но убраться, получив необходимое количество было бы совсем уж подозрительно. В результате, пришлось доигрывать до конца. Я аккуратно переписывал данные на краденые бланки, Рубио с важным видом шлепал печатью, Кера изображала помощь, а кузнецы – охрану и сопровождение. Наконец, последняя бумага была выдана.
– Так и что ж, доминусы магистраты, стало быть, все? Больше ничего от нас и не требуется? – осторожно поинтересовался один из внуков старосты.
– Ну как же не требуется? – удивился я. – Теперь вы обязаны в трехдневный срок явиться в фотомастерскую, и сделать фото на паспорт.
– Это что ж, всей деревней?
– Все, кто получил новые паспорта, – кивнул я.
– Да как же это! – расстроился заместитель. – Осень же! Работы в самом разгаре! Это ж, считай, целый день потратить, до Сабиньяниго и назад, да там еще.
– Кто сказал про Сабиньяниго? – удивился я. – Фотомастерская находится в… – Я чуть запнулся, с ужасом сообразив, что не помню названия ближайшего крупного населенного пункта.
– В Хаке, – выручил меня Рубио. – Да не забудьте сестерциями запастись, фотокарточки не бесплатные.
Удивительно, но последняя фраза вызвала облегченный вздох у родственников старосты, прислушивавшихся к нашим разговорам. Селяне даже как-то расслабились. А я сообразил, что они всю дорогу ждали подвоха и вот, наконец, поняли, в чем дело. Заместитель старосты тоже, вместо того, чтобы расстроиться как-то собрался.
– Доминус магистрат, – обратился он напрямую к Рубио, – вы ведь, наверное, утомились тут? Может, соблаговолите откушать, чем боги… чем бог послал?
Взгляд, которым наградили «доминса магистрата» его подчиненные был так красноречив, что никаких сомнений быть не могло. Если он откажется, жить ему останется только до того момента, как локомобиль отъедет от деревни. Я не говорю про себя, но даже Кера, вообще-то довольно наплевательски относящаяся к потребностям тела, кинула на Рубио заинтересованный взгляд. И старик не подвел:
– Да, что-то мы заработались, – важно кивнул он. – Перекусить не помешает.
– Не извольте беспокоиться, все уже почти готово. Как раз позавчера только свинью зарезали…
Крестьяне расстарались на славу для «дорогих гостей». Печеная с чесноком свинина, томатный суп, всевозможные копчености… Удивительно зажиточное село. Даже если предположить, что нам вынесли самое лучшее, все равно богато. Удержаться, и не забрасывать в желудок все подряд, да побольше было крайне тяжело. Старик прав, после длительной голодовки от такого изобилия и помереть можно. Пришлось терпеть.
– А скажите, доминус магистрат, – вкрадчиво спросил внук старосты, дождавшись, когда Мануэль насытится. – Это вот про трехдневный срок – это обязательно? Самая ведь страда, понимаете… Да и сестерции не лишние… Может, как-то можно отсрочку какую дать.
– Вы как, часто деревню свою покидаете? – нахмурился Мануэль.
– Большинство почти никогда, – покачал головой собеседник. – А вот мне нужно обязательно через месяц на ярмарку в Сабиньяниго. Излишки продать, недостающее закупить на всех.
– А проверяющие, жандармы там, часто у вас появляются?
– Да что вы, доминус, редко. О нас, считай, и не знает никто.
– Ну и брось тогда, квирит. – Улыбнулся подобревший после сытного обеда «магистрат». – Диего, верни ему старый документ. Если спросят, почему старый, скажешь, впервые слышишь об этом. – Мануэль заговорщицки наклонился поближе, и вполголоса пояснил: – Мне самому эта замена документов уже во где, – он чиркнул ребром ладони по горлу. – Стрельнула моча эдилу34 в Хаке. Хотя его тоже можно понять, у него зять фотомастерской владеет. Только мне-то какая с этого выгода? Я уже вон три недели дома не был, все по провинции мотаюсь. Если вы этими бумажками особо не пользуетесь, то и спешить некуда. Кто о вас вспомнит-то, если я не доложу? Ладно, отправляемся мы. Упакуешь с собой? – он кивнул на оставшееся на столе изобилие.
– Конечно, доминус! А насчет… – внук старосты характерным жестом потер пальцы, на что старик только рукой махнул:
– Спасибо передавай поварихе. Печенку готовит просто божественно! Да и сало отличное!
Тут, конечно, старик чуть не прокололся. Сало в римской империи уже давно не является пищей рабов за отсутствием таковых, но оно все равно осталось едой для плебса. Аристократия, и даже простые граждане этим продуктом обычно брезгуют. Впрочем, откуда крестьянам знать предпочтения высокородных? Оговорка прошла без последствий.
Провожали нас все равно с некоторым недоумением. Действительно, где это видано, чтобы магистрат отказался от денег, когда ему их чуть ли не в руки суют? Но я понимаю старика. Мы и так, возможно, доставили этим людям проблемы. Маловероятно, но все же. Еще и наживаться на них было бы совсем подло. Это не жандармы, и тем более не чистые, незачем напрасно приносить людям беду. Впрочем, судя по состоянию документов, которые нам достались, они действительно здесь не особенно используются – все бланки, что мы забрали, хоть и пожелтели слегка от времени, были в идеальном состоянии. В этой глуши про них явно вспомнили только из-за нас и впервые за долгое время. Паспорта, кстати, были почти все на одну фамилию. Ничего удивительного. Сенегуэ – крохотная деревня, которую когда-то давно, может, несколько столетий назад основал один или несколько вышедших в отставку легионеров на самом краю империи.
Настроение компании после сытного обеда подскочило на отметку «эйфория». Флогистон был куплен с рук в одной из деревень по дороге, так что теперь локомобиль не торопясь двигался по грунтовке – Хаку решили все же объехать. Пускай документы у нас есть, привлекать лишнее внимание раньше времени все равно незачем. Да и просто – каждому из нашей компании хотелось отдохнуть от событий. Человек существо крайне приземленное. Всего несколько дней назад я не мог быть уверен, что когда-нибудь снова смогу чувствовать что-то кроме отчаяния, а стоило набить желудок, и вот я улыбаюсь, и ловлю лицом встречный поток прохладного ветра. Боль никуда не делась, и даже не утихла, но я начинаю к ней привыкать. Отчаяние возвращается иногда, хватая сердце костлявыми пальцами, но его уже можно прогнать усилием воли, ведь у меня есть цель.
До того, как я узнал о смерти родителей, она была другой. Империя, хотя теперь уже теократическая республика, велика, но она не охватывает весь мир – мы могли бы найти себе безопасное место. Где-то на севере живут свирепые свеи, с которыми Рим непрерывно воюет и так же непрерывно торгует. Здесь именно они открыли оба американских континента, и если северный захватили по той же схеме, что и в моем мире, то в южном викинги получили жесткий отпор. Там и теперь процветает великая империя Инка. Вот туда соваться нежелательно, очень уж кровожадные у них боги. Зато вряд ли чистому будет так же легко, когда он придет в вотчину великого змея.
На юге дикий африканский континент. Северная его часть принадлежит Риму, а вот все, что южнее Сахары не интересует пока ровным счетом никого. Свеи покупают там слоновую кость и рабов, которыми с удовольствием торгуют собственные соплеменники, но это так, игрушки. Пока никто не нашел ни золота, ни алмазов, жители южной Африки могут спокойно резать друг друга, как это у них принято веками.
Где-то далеко на востоке есть Великая Тартария. Именно ее я рассматривал как место для иммиграции. Все-таки родные места, да и язык освоить будет не сложно. Наверняка он очень отличается от того, что я помню, но это не страшно, уж как-нибудь адаптировался бы. Контактов с Римской империей они почти не поддерживают, а значит и чистым проникнуть туда будет не так просто, как, скажем, к Свеям. Когда-то давно, сотни три лет назад, Рим пошел на нее войной. За первую летнюю кампанию железные римские легионы дошли до берегов Волги. Закончилась война еще через два года. Граница остановилась на реке Дунай, а это значит, что Римская республика потеряла более четверти своих территорий. Приятно знать, что мои соотечественники в обоих мирах умеют правильно обходиться с захватчиками своих земель. Я плохо знаю местную историю, но за то, чтобы восстановить довоенные границы, тогдашний император заплатил очень дорогую цену, как золотом и рабами, так и мастерами всех мастей. С тех пор на восток ни один император не смотрел. Наверное, фобия какая-то образовалась.
Парадный вход миновали не глядя. Слишком хорошо освещен, а еще велика вероятность встретить сразу за дверями дежурного охранника, тем более с противоположной стороны здания нашелся вход для работников. Очень удачно расположен – в совсем глухом дворике, в нем даже фонаря не нашлось. С замком Мануэль возился всего минуты три, после чего механизм тихо щелкнул, и дверь без скрипа отворилась. В здании было темно и тихо. Мы поднялись на второй этаж, нашли канцелярию, которая оказалась даже не заперта. Пока мы с Керой караулили возле окон, старик принялся обыскивать кабинет, кляня темноту – фонаря у нас не было, а зажигать свет было бы чрезмерно самонадеянно. Благо окна кабинета выходили на освещенную улицу, так что что-то разглядеть было все же возможно. В открытом доступе бланков не нашлось, так что пришлось вскрывать металлический шкаф, который я сначала принял за сейф и уже начал переживать. Однако и тут с замком проблем не возникло. Послышался щелчок, затем удовлетворенный вздох Мануэля, а потом его же отчаянная ругань. Несмотря на то, что произносилось все в полголоса, лексика впечатляла.
– Что? Там ловушка какая-то?
– Да какая ловушка, гекатонхейры побери! Тут бланки новые! – Рубио сунул мене под нос стопку бумажек, уже разлинованных – только и остается, что вписать имя и фамилию.
– Мы, вроде такие и хотели, – я все-таки подошел поближе, пытаясь разглядеть, что так впечатлило бывшего легионера.
– Нового образца! С фотокарточкой. Точнее, с местом под фотокарточку! Ну вот откуда в такой дыре такие современные новинки?! Тут небось даже фотографа нет!
Теперь к ругани присоединился и я. Без фотографий от этих бумажек действительно никакого прока, и получается сегодняшний день был потерян почти напрасно. Топливо для локомобиля мы не нашли, даже провизии не добыли, в надежде разжиться гораздо более необходимыми документами, и вот теперь придется возвращаться не солоно хлебавши. Хотя… я резко прекратил ругаться и посмотрел на Рубио. Меня начал охватывать азарт.
– Слушай, старик, – вкрадчиво спросил я продолжавшего разоряться легионера. – А ведь мы проезжали по дороге сюда крохотную деревеньку? Помнишь, еще объезжать пришлось, когда дорожный знак увидели? Мили две с половиной отсюда.
– Сенегуэ. И что же тебя там так привлекло?
– Просто… всего три мили отсюда, а ведь совсем страшная глушь. Сидит десяток стариков, потягивает вино целыми днями, да? Пока немногочисленная молодежь в полях… – Я встряхнулся, отмахиваясь от представившейся картинки. – Бери бланки. И печать тоже бери.
Видя мое вдохновение, старик не стал задавать вопросы. Опустошив несгораемый шкаф, он еще несколько минут возился с замком, восстанавливая исходное состояние. Ту же процедуру пришлось проделать с входной дверью. Мы с Керой терпеливо ждали, оглядывая подходы к дворику – было бы очень не вовремя встретить запоздалый патруль сейчас, тем более уже начало светать. Здесь, в горной местности это означает, что солнце уже вот-вот покажется над верхушками гор – мы здорово задержались.
Дойти к своим по темноте не получилось. Впрочем, город еще только просыпался, прохожих пока не было, так что наш ночной визит в Сабиньяниго по-прежнему оставался незамеченным жителями.
– Ну что? – Встревоженно спросил Мариус, дождавшийся, наконец, нашего возвращения.
– Все хорошо, – ответил я прежде, чем Рубио успел открыть рот. – А будет еще лучше – нужно только съездить кое-куда, тут недалеко. Готовьте локомобиль, поедем вместе. Для представительности.
Сам я схватил Керу и бросился к реке – мы с ней вчера ограничились умыванием, а теперь, думаю, нужно больше внимания уделить внешности. По дороге я схватил оставленный кем-то бритвенный прибор с заднего сидения машины. Не очень гигиенично, но сейчас не до того.
Встречающие были явно озадачены моим энтузиазмом, но вопросов задавать не стали. Старик у меня за спиной, хмыкнув, пояснил парням:
– Не дергайте его сейчас. У него вдохновение. Собьете.
И я был ему благодарен, меня действительно несла какая-то слегка истеричная волна куража, уверенности что все получится так, как нужно, главное – не останавливаться. Не обращая внимания на странный взгляд Керы, я разложил костюм на ровном скальном выходе, и быстро выгладил его влажными руками. Слабая замена глажке и стирке, но для сельской местности сойдет. Сейчас он быстро высохнет на солнце, и будет выглядеть почти как после прачечной.
– Кера, платье долой, и делай тоже самое. Ты должна выглядеть идеально. – На секунду мне показалось невероятное – что девушка смутилась. Однако наваждение прошло, и она стала повторять мои действия.
– Как закончишь, займись своей головой.
Мыла у нас было достаточно, так что я тщательно вымылся весь, и особенно голову. Мама обычно стригла меня очень коротко, чтобы сэкономить на мыле, но сейчас волосы немного отросли. Вглядевшись в отражение я с сожалением покачал головой: волосы слишком неровные, красивой прически не сделаешь. Пришлось просто зачесать их назад, и слегка пригладить мыльными руками, чтобы блестели и не рассыпались. Жаль, нет бриолина. Ненавижу ощущение стянутых жирным лаком волос, но сегодня такое было бы кстати. Пока Кера заканчивала мытье своей головы, я принялся бриться. Борода у меня пока не растет, но юношеский пушок уже есть. В прошлой жизни я обходился безопасными бритвами, а здесь как-то еще не доводилось. Ничего удивительного, что первым же движением я порезался, хорошо хоть не сильно.
– Тuam matrem feci! – ругательство вылетело помимо воли.
– Дай сюда, – Кера, оказывается, уже закончила водные процедуры, и теперь привалилась к моей спине, левой рукой обхватив голову, и требовательно протянула правую. Все бы ничего, но одежда продолжала сушиться.
– Меня будет брить богиня беды, – хмыкнул я.
– Ева часто помогала старшим братьям, – пояснила девушка. – Руки помнят.
С бритьем богиня справилась быстро и качественно, и кровь из пореза помогла остановить. В целом процедура была бы даже приятной, если забыть о том, кто сейчас управляет этим телом.
От поляны, где мы остановились, послышался тихий свист. Значит, пора спешить.
***
Сосуществовать со смертной девушкой в одном теле оказалось не так-то просто. Поначалу, пока она спала, все было хорошо. Однако долго такое состояние продолжаться не могло. Ева проснулась, и начала реагировать на происходящее. Богиня не лгала проклинателю – ее присутствие действительно стало тем якорем, который не позволил душе мученицы скатиться в безумие и рассыпаться на осколки. У тех, кто делит одно тело не может быть секретов друг от друга, Ева постоянно чувствовала… не любовь, богиня беды была не уверена, что ей вообще доступно это чувство. Но она давала поддержку и уверенность. Такое, наверное, бывает у сестер, которые не слишком любят друг друга, но при этом остаются сестрами. Жаль только, этого было мало. Боль, страх, и унижение, пережитые девушкой никуда не делись, и ясный разум только контрастнее воспринимал ужасные воспоминания. Девчонка мучалась так сильно, что Кера не могла полностью забрать себе эти чувства. Нужно было что-то придумать.
Пользуясь тем, что братец Гипнос бродит бесплотной и беспамятной тенью по Тартару, Кера давно осваивала его владения. Ей не составило труда организовать для Евы ни чудесную и уютную долину в Демос Онейро, со звонкими ручьями в окружении величественных сверкающих шапок гор, ни теплый розовый пляж на берегу спокойного моря. Бесполезно. Девочка только сильнее боялась. Ей нравились эти крохотные мирки, созданные старшей подругой, но она чувствовала фальшь. Боялась, что тонкая ткань иллюзии развеется, и она вновь окажется в лагере за колючей проволокой, с безжалостными, похотливо улыбающимися мучителями в белых одеждах вокруг.
Тогда богиня решила пойти от обратного. Она вернула девчонку назад, в тот лагерь, которого она так боялась. Вот только мучители больше не могли ничего сделать – они были сами прикованы к своим пыточным инструментам, и корчились от боли, сжигаемые этим их очищающим светом. Должно быть, богиня Беды смогла быть достаточно убедительной. Уловка возымела эффект. Еве стало немного легче. Девушка знала – это тоже иллюзия, старшая подруга сама сказала ей об этом. И все же муки, испытываемые призраками, давали хоть какую-то иллюзию спокойствия.
Время в царстве Гипноса течет гораздо быстрее, за час в реальном мире, там проходит несколько дней. Время от времени Ева все-таки выглядывала в реальный мир, смотрела на него глазами Керы, но это было очень страшно, и она быстро возвращалась обратно, созерцать страдания своих мучителей. Керу это беспокоило. Богиня беды, она привыкла наслаждаться мучениями смертных так, как наслаждается ценитель хорошим вином. Она так же смакует страдания, тянет их глоток за глотком, и никогда не выхлебывает разом, жадно, как какой-нибудь пьяница. Чужая боль не застит ей разум. И ей не хотелось бы, чтобы подопечная ступила на эту дорогу, однако и как исправить ситуацию богиня не знала. Попыталась было убрать картины чужих мучений, объясняла, что не стоит так концентрироваться на чужих страданиях. И Ева даже соглашалась, да только перестав концентрироваться на чужих, она вспоминала о своих, и это было во сто крат хуже.
Пришлось возвращать все как было. Выход из тупика был найден после того, как во время одного из редких просветлений девчонке на глаза попался Диего. Мальчишка едва шел, боль грызла незажившую до конца спину, по лицу катились крупные капли пота, но выражение лица оставалось упрямым. Именно в этот момент Кера почувствовала слабое стремление помочь, пожалеть. За тысячи лет жизни учишься быть внимательной. Богиня не упустила момент, сама подставила мальчишке плечо, чем, похоже, здорово его удивила. Ева сразу спряталась обратно в мир снов – она теперь боялась прикосновений, омерзение как к своему телу, так и к мужчинам вспыхивало в эти моменты особенно сильно. И все-таки это был успех. Тени каких-то чувств, гораздо лучше, чем их полное отсутствие.
С тех пор Кера стала намеренно подталкивать девчонку возвращаться в реальность. Пусть ненадолго, но смотреть. Лучше всего получалось с проклинателем. Впрочем, ничего удивительного – смазливая физиономия, героический образ… Идеальный вариант для того, чтобы пробудить чувства в душе юной девицы. Кера была очень довольна, и даже не пожалела сил, чтобы устроить им встречу во сне. Разговор вышел скомканным, но результат богиню все равно порадовал. Смущение, злость, интерес, страх, любопытство… Целая буря эмоций ненадолго заменили тяжелую, свинцовую ненависть, которая стала уже привычной для девчонки. Да, похоже ее все-таки удастся привести в себя.
Глава 14
Указатель на Сенегуэ мы проехали примерно в девять утра. Я мимоходом пожалел об отсутствии часов – надоело ориентироваться примерно и по солнцу. Ничего, если сегодня все получится, часы мы раздобудем. Локомобиль проехал центральную улочку и остановился на главной деревенской площади.
– Выходим, – велел я. – Старик, ты самый главный. Сделай лицо. Но молчи, тебе невместно разоряться.
Убедившись, что мои указания были выполнены в точности, я надавил на клаксон, и продолжал гудеть до тех пор, пока на площади не начали появляться местные жители:
– Кто отвечает за это селение? – громко спросил я.
– Магистратов нет у нас, доминус, только староста, – ответил какой-то шустрый старик.
– Сойдет и староста, – махнул рукой я. – Давайте его сюда.
Староста появился с приличествующей его высокому статусу неторопливостью. Рубио, видя такое пренебрежение указаниями уже начал демонстрировать недовольство, однако завидев приближение облеченного властью избранника местного народа, поджал губы и отвернулся. Похоже, в Сенегуэ эту должность занимал самый бесполезный член общины, потому что прибыл глава селения не самостоятельно – его несли двое внуков, наверное. Сам перемещаться в пространстве руководитель поселения уже не мог по причине старости, и глубокого маразма. Судя по виду старика, он оставил свой разум еще во времена правления батюшки последнего императора. И, похоже, с тех пор изменений в мире больше не отслеживал.
– Кхм, да. Староста, объявите общий сбор жителям селения от пятнадцати лет возрастом. И пусть захватят паспорта. Да побыстрее! Нам еще три дыры, вроде вашей объехать за сегодня.
Староста, собственно даже не отреагировал. Новых людей в селении он рассматривал с детским удивлением и неуверенной улыбкой. Судя по всему, он уже забыл о существовании каких-то еще людей в мире, кроме жителей Сенегуэ. Возникло у меня опасение, что моих слов он не понял, и придется повторить несколько раз, однако выяснилось, что у старосты есть заместитель. Один из внуков осторожно поинтересовался:
– А что случилось, доминус магистрат? – польстил мне один из внуков. – Мы тут живем тихо, новостей не слышим. Неужто война какая? Или мы святую церковь чем оскорбили? Так то по незнанию, мы люди законопослушные. Старым богам не молимся, изображений их в домах не держим… – При этом он так вильнул глазами, что я понял: врет. Еще как молятся, а может, и статуэтки той же Цереры где-нибудь в подвалах сохранили. Смешно. Богиня давно томится в Тартаре, а в таких вот забытых поселках все еще остались те, кто ее помнит, надеется на ее помощь.
– Не стоит переживать, и людей успокойте. Наука не стоит на месте, появилась, например, фотография – слышал о такой? Ну вот, потому жителям нашей провинции в целях снижения уровня преступности, повышения контроля над перемещениями неблагонадежных и преступных элементов будет проводиться плановая поэтапная замена удостоверяющих документов на оные же, но нового образца. – После этой фразы помутнело уже не только в глазах старосты, но и всех окружающих, включая моих спутников. Не думал, что они так восприимчивы… Видимо нет привычки к демагогии и канцеляризмам. Что ж, значит, пора подводить к главному: – Поэтому давайте-ка собирайте людей. И вот еще, есть у вас помещение какое-нибудь, где расположиться можно? Хоть трактир какой…
Трактира здесь, разумеется, не было, откуда? Слишком мало жителей, да и проезжих нет. Место нашлось в доме самого зажиточного местного жителя – старосты. Внуков у патриарха оказалось не двое, а аж десять, и жили все вместе, на одном подворье, вместе с женами и многочисленными правнуками. Ничего удивительного, что и для нас место нашлось. Внуки сгрузили дедушку в глубокое кресло, в котором он тут же придремал, и отправились созывать народ. Через некоторое время люди потянулись. Вид у всех был настороженный, я бы даже сказал недоверчивый. Странно, на самом деле, вроде бы образ у нас сложился очень характерный, выглядим вполне на уровне. Однако народ дичился. Сколько там взрослых жителей было в Сенегуэ? Пятьдесят восемь человек. И тем не менее, выдача новых паспортов заняла часа четыре. Нам, конечно, столько было не нужно, но убраться, получив необходимое количество было бы совсем уж подозрительно. В результате, пришлось доигрывать до конца. Я аккуратно переписывал данные на краденые бланки, Рубио с важным видом шлепал печатью, Кера изображала помощь, а кузнецы – охрану и сопровождение. Наконец, последняя бумага была выдана.
– Так и что ж, доминусы магистраты, стало быть, все? Больше ничего от нас и не требуется? – осторожно поинтересовался один из внуков старосты.
– Ну как же не требуется? – удивился я. – Теперь вы обязаны в трехдневный срок явиться в фотомастерскую, и сделать фото на паспорт.
– Это что ж, всей деревней?
– Все, кто получил новые паспорта, – кивнул я.
– Да как же это! – расстроился заместитель. – Осень же! Работы в самом разгаре! Это ж, считай, целый день потратить, до Сабиньяниго и назад, да там еще.
– Кто сказал про Сабиньяниго? – удивился я. – Фотомастерская находится в… – Я чуть запнулся, с ужасом сообразив, что не помню названия ближайшего крупного населенного пункта.
– В Хаке, – выручил меня Рубио. – Да не забудьте сестерциями запастись, фотокарточки не бесплатные.
Удивительно, но последняя фраза вызвала облегченный вздох у родственников старосты, прислушивавшихся к нашим разговорам. Селяне даже как-то расслабились. А я сообразил, что они всю дорогу ждали подвоха и вот, наконец, поняли, в чем дело. Заместитель старосты тоже, вместо того, чтобы расстроиться как-то собрался.
– Доминус магистрат, – обратился он напрямую к Рубио, – вы ведь, наверное, утомились тут? Может, соблаговолите откушать, чем боги… чем бог послал?
Взгляд, которым наградили «доминса магистрата» его подчиненные был так красноречив, что никаких сомнений быть не могло. Если он откажется, жить ему останется только до того момента, как локомобиль отъедет от деревни. Я не говорю про себя, но даже Кера, вообще-то довольно наплевательски относящаяся к потребностям тела, кинула на Рубио заинтересованный взгляд. И старик не подвел:
– Да, что-то мы заработались, – важно кивнул он. – Перекусить не помешает.
– Не извольте беспокоиться, все уже почти готово. Как раз позавчера только свинью зарезали…
Крестьяне расстарались на славу для «дорогих гостей». Печеная с чесноком свинина, томатный суп, всевозможные копчености… Удивительно зажиточное село. Даже если предположить, что нам вынесли самое лучшее, все равно богато. Удержаться, и не забрасывать в желудок все подряд, да побольше было крайне тяжело. Старик прав, после длительной голодовки от такого изобилия и помереть можно. Пришлось терпеть.
– А скажите, доминус магистрат, – вкрадчиво спросил внук старосты, дождавшись, когда Мануэль насытится. – Это вот про трехдневный срок – это обязательно? Самая ведь страда, понимаете… Да и сестерции не лишние… Может, как-то можно отсрочку какую дать.
– Вы как, часто деревню свою покидаете? – нахмурился Мануэль.
– Большинство почти никогда, – покачал головой собеседник. – А вот мне нужно обязательно через месяц на ярмарку в Сабиньяниго. Излишки продать, недостающее закупить на всех.
– А проверяющие, жандармы там, часто у вас появляются?
– Да что вы, доминус, редко. О нас, считай, и не знает никто.
– Ну и брось тогда, квирит. – Улыбнулся подобревший после сытного обеда «магистрат». – Диего, верни ему старый документ. Если спросят, почему старый, скажешь, впервые слышишь об этом. – Мануэль заговорщицки наклонился поближе, и вполголоса пояснил: – Мне самому эта замена документов уже во где, – он чиркнул ребром ладони по горлу. – Стрельнула моча эдилу34 в Хаке. Хотя его тоже можно понять, у него зять фотомастерской владеет. Только мне-то какая с этого выгода? Я уже вон три недели дома не был, все по провинции мотаюсь. Если вы этими бумажками особо не пользуетесь, то и спешить некуда. Кто о вас вспомнит-то, если я не доложу? Ладно, отправляемся мы. Упакуешь с собой? – он кивнул на оставшееся на столе изобилие.
– Конечно, доминус! А насчет… – внук старосты характерным жестом потер пальцы, на что старик только рукой махнул:
– Спасибо передавай поварихе. Печенку готовит просто божественно! Да и сало отличное!
Тут, конечно, старик чуть не прокололся. Сало в римской империи уже давно не является пищей рабов за отсутствием таковых, но оно все равно осталось едой для плебса. Аристократия, и даже простые граждане этим продуктом обычно брезгуют. Впрочем, откуда крестьянам знать предпочтения высокородных? Оговорка прошла без последствий.
Провожали нас все равно с некоторым недоумением. Действительно, где это видано, чтобы магистрат отказался от денег, когда ему их чуть ли не в руки суют? Но я понимаю старика. Мы и так, возможно, доставили этим людям проблемы. Маловероятно, но все же. Еще и наживаться на них было бы совсем подло. Это не жандармы, и тем более не чистые, незачем напрасно приносить людям беду. Впрочем, судя по состоянию документов, которые нам достались, они действительно здесь не особенно используются – все бланки, что мы забрали, хоть и пожелтели слегка от времени, были в идеальном состоянии. В этой глуши про них явно вспомнили только из-за нас и впервые за долгое время. Паспорта, кстати, были почти все на одну фамилию. Ничего удивительного. Сенегуэ – крохотная деревня, которую когда-то давно, может, несколько столетий назад основал один или несколько вышедших в отставку легионеров на самом краю империи.
Настроение компании после сытного обеда подскочило на отметку «эйфория». Флогистон был куплен с рук в одной из деревень по дороге, так что теперь локомобиль не торопясь двигался по грунтовке – Хаку решили все же объехать. Пускай документы у нас есть, привлекать лишнее внимание раньше времени все равно незачем. Да и просто – каждому из нашей компании хотелось отдохнуть от событий. Человек существо крайне приземленное. Всего несколько дней назад я не мог быть уверен, что когда-нибудь снова смогу чувствовать что-то кроме отчаяния, а стоило набить желудок, и вот я улыбаюсь, и ловлю лицом встречный поток прохладного ветра. Боль никуда не делась, и даже не утихла, но я начинаю к ней привыкать. Отчаяние возвращается иногда, хватая сердце костлявыми пальцами, но его уже можно прогнать усилием воли, ведь у меня есть цель.
До того, как я узнал о смерти родителей, она была другой. Империя, хотя теперь уже теократическая республика, велика, но она не охватывает весь мир – мы могли бы найти себе безопасное место. Где-то на севере живут свирепые свеи, с которыми Рим непрерывно воюет и так же непрерывно торгует. Здесь именно они открыли оба американских континента, и если северный захватили по той же схеме, что и в моем мире, то в южном викинги получили жесткий отпор. Там и теперь процветает великая империя Инка. Вот туда соваться нежелательно, очень уж кровожадные у них боги. Зато вряд ли чистому будет так же легко, когда он придет в вотчину великого змея.
На юге дикий африканский континент. Северная его часть принадлежит Риму, а вот все, что южнее Сахары не интересует пока ровным счетом никого. Свеи покупают там слоновую кость и рабов, которыми с удовольствием торгуют собственные соплеменники, но это так, игрушки. Пока никто не нашел ни золота, ни алмазов, жители южной Африки могут спокойно резать друг друга, как это у них принято веками.
Где-то далеко на востоке есть Великая Тартария. Именно ее я рассматривал как место для иммиграции. Все-таки родные места, да и язык освоить будет не сложно. Наверняка он очень отличается от того, что я помню, но это не страшно, уж как-нибудь адаптировался бы. Контактов с Римской империей они почти не поддерживают, а значит и чистым проникнуть туда будет не так просто, как, скажем, к Свеям. Когда-то давно, сотни три лет назад, Рим пошел на нее войной. За первую летнюю кампанию железные римские легионы дошли до берегов Волги. Закончилась война еще через два года. Граница остановилась на реке Дунай, а это значит, что Римская республика потеряла более четверти своих территорий. Приятно знать, что мои соотечественники в обоих мирах умеют правильно обходиться с захватчиками своих земель. Я плохо знаю местную историю, но за то, чтобы восстановить довоенные границы, тогдашний император заплатил очень дорогую цену, как золотом и рабами, так и мастерами всех мастей. С тех пор на восток ни один император не смотрел. Наверное, фобия какая-то образовалась.