Вернувшись в беседку, Унисса поставила Эльгу у панно и, развернув карту, вложила ее в пальцы ученицы.
– Держи, чтоб я видела.
Вооружившись острой палочкой, сама она встала на лавку и, вытянувшись, повела линию от верхней плитки в углу.
– Подойди чуть ближе.
– Да, мастер Мару.
Эльга сделала шаг.
– Ага, это, значит, Супрыня, – сказала Унисса.
Палочка выписала зигзаг, следуя рисунку местечка на бумаге, потом пробежала вправо и вниз, изображая «пятачок» выступа.
– Четко видно?
Эльга выглянула, приопустив карту.
– Да, мастер Мару.
– А ниже у нас идут Бархатцы и Плешкин Луг.
Унисса на мгновение вернулась к Супрыне и подправила один зубчик границы.
Бархатцы обозначились кривым птичьим клювом, а под ним округлился Плешкин Луг, который, по Эльгиному разумению, был похож на головастика.
– Вы здесь!
Вместе с возгласом в беседку ввалился эконом и, едва не опрокинув мешки, рухнул в кресло.
– Что случилось? – спросила Унисса.
– Родник! По водоводу течет жалкая струйка!
Мастер Мару сошла с лавки на пол.
– Мы видели, господин Канлик.
– Все одно к одному. – Эконом запрокинул голову и страдальчески уставился в потолок беседки. – Люди едва не забросали меня камнями.
– У вас есть колодцы?
– Да, но они высохли почти все. А в хранилищах воды всего на три дня. Может, на четыре. Мастер Мару! – Канлик вскочил и поймал ладони Униссы в свои. – Вы обязаны вызвать дождь как можно быстрее!
Унисса вздохнула и высвободила руки.
– Я постараюсь.
– Что вам нужно, чтобы ускорить создание панно? – Глаза у эконома лихорадочно заблестели. – Работники, охрана, тишина? Я распоряжусь, чтобы никто не смел шуметь! Если надо убрать лишние листья, их уберут.
Казалось, господин Канлик только и ждет кивка мастера, чтобы убежать и привести в действие механизм доставшейся ему власти.
– Господина энгавра похоронили? – спросила Унисса.
Эконом моргнул, напряженно посмотрел на нее, словно она сказала какую-то бессмыслицу, потом лицо его обмякло.
– Да, – сказал он. – Да, с час назад.
– Вам необходимо отдохнуть.
– Это невозможно. Я не могу спать. Я бы хотел, но тогда все остановится, рассыплется, перестанет быть прежним. Я боюсь, что за время моего сна случится еще что-нибудь.
– И сколько вы не спите?
– Это не важно, наверное, три или четыре дня.
Унисса улыбнулась эконому как маленькому ребенку.
– Что же вы, господин Канлик?
– Господин энгавр умер, – прошептал эконом. – Он спросил у меня воды, но я не успел принести… Я, наверное, на секунду заснул.
В пальцах у Униссы появились два незнакомых Эльге листа. Один серо-зеленый, похожий на лодочку, а другой – красный, с заворачивающимися краями.
– Господин Канлик…
– Да?
– Ну-ка, возьмите и разжуйте.
– Вы уверены?
– Сядьте в кресло, – сказала эконому Унисса, – разорвите листья надвое и жуйте.
– О, если бы это был яд! – вздохнул Канлик, послушно опускаясь на лавку.
Несколько мгновений он медлил, вертя листья перед глазами, затем, сложив их пополам, сунул в рот.
– Жуйте.
– Фую.
Эконом задвигал челюстью. Взгляд его обратился в себя. Голова склонилась набок.
– Кифленько, – произнес он и тут же заснул.
Лицо его разгладилось и порозовело.
– Что ж, давай закончим с границами, – сказала Унисса ученице, вновь вставая на лавку с ногами. – Готова?
– Да, мастер Мару, – сказала Эльга, разворачивая карту.
До темноты они успели наметить большую часть местечек.
Им осталось обозначить лишь Гарь-Поле, которое должно было изогнуться полумесяцем справа, и поправить границы самого Дивьего Камня, но Унисса сказала, что на сегодня хватит, кончено, она просто валится от усталости.
Они зажгли фонари. Завозился и проснулся господин эконом. Потом прибежал мальчишка с кухни и принес корзину с ужином – завернутые в тряпицы для сохранения тепла горшки с мясной похлебкой.
Вчетвером они долго смотрели на панно.
Оно мягко отражало свет и казалось расколотым по прочерченным палочкой линиям. Мальчишка, старше Эльги года на два, на три, так и застыл с открытым ртом.
– Сколько еще? – спросил Канлик.
– Две недели, – ответила Унисса.
– Невозможно. Шесть дней.
– Я попробую.
Путь с холма в гостиницу напрочь выпал у Эльги из памяти. Только что темнели и пахли листьями мешки, густели сумерки за перилами беседки, и вдруг под ногами уже ступеньки гостиничной лестницы, а впереди поднимается мастер Мару, сворачивает по коридору в свою комнату. И совершенно непонятно, был ужин или обошлось без него.
Кошмар.
Как разделась, как легла, Эльга тоже не помнила. Помнила только, как, проснувшись, сходила на ночной горшок. В ушах постоянно шумело и шуршало, в глазах рябило, а знак, поставленный мастером, чесался и зудел. Возможно, конечно, что так проклевывались грандальские умения, но им, кажется, было еще рано.
Просыпаться не хотелось никак.
Сквозь сон слышалось, как кто-то ходит по комнате, что-то говорит, впускает в распахнутое окно распаренный воздух, но едва разлепленные глаза тут же смыкались, а сладкое небытие притягивало голову к подушке.
– Эльга. Эльга!
С нее сдернули одеяло, встряхнули и поставили на ноги.
– Я не хочу, – скривила губы Эльга.
Но твердая рука не дала ей упасть обратно в постель.
– Эльга! У нас не времени.
– Я сплю.
– Тогда просыпайся, – сказала Унисса. Она сунула платье в пальцы ученицы. – Одевайся.
– Я вам что, лист в мешке?
– Именно. И лист живой, а не мертвый!
– Держи, чтоб я видела.
Вооружившись острой палочкой, сама она встала на лавку и, вытянувшись, повела линию от верхней плитки в углу.
– Подойди чуть ближе.
– Да, мастер Мару.
Эльга сделала шаг.
– Ага, это, значит, Супрыня, – сказала Унисса.
Палочка выписала зигзаг, следуя рисунку местечка на бумаге, потом пробежала вправо и вниз, изображая «пятачок» выступа.
– Четко видно?
Эльга выглянула, приопустив карту.
– Да, мастер Мару.
– А ниже у нас идут Бархатцы и Плешкин Луг.
Унисса на мгновение вернулась к Супрыне и подправила один зубчик границы.
Бархатцы обозначились кривым птичьим клювом, а под ним округлился Плешкин Луг, который, по Эльгиному разумению, был похож на головастика.
– Вы здесь!
Вместе с возгласом в беседку ввалился эконом и, едва не опрокинув мешки, рухнул в кресло.
– Что случилось? – спросила Унисса.
– Родник! По водоводу течет жалкая струйка!
Мастер Мару сошла с лавки на пол.
– Мы видели, господин Канлик.
– Все одно к одному. – Эконом запрокинул голову и страдальчески уставился в потолок беседки. – Люди едва не забросали меня камнями.
– У вас есть колодцы?
– Да, но они высохли почти все. А в хранилищах воды всего на три дня. Может, на четыре. Мастер Мару! – Канлик вскочил и поймал ладони Униссы в свои. – Вы обязаны вызвать дождь как можно быстрее!
Унисса вздохнула и высвободила руки.
– Я постараюсь.
– Что вам нужно, чтобы ускорить создание панно? – Глаза у эконома лихорадочно заблестели. – Работники, охрана, тишина? Я распоряжусь, чтобы никто не смел шуметь! Если надо убрать лишние листья, их уберут.
Казалось, господин Канлик только и ждет кивка мастера, чтобы убежать и привести в действие механизм доставшейся ему власти.
– Господина энгавра похоронили? – спросила Унисса.
Эконом моргнул, напряженно посмотрел на нее, словно она сказала какую-то бессмыслицу, потом лицо его обмякло.
– Да, – сказал он. – Да, с час назад.
– Вам необходимо отдохнуть.
– Это невозможно. Я не могу спать. Я бы хотел, но тогда все остановится, рассыплется, перестанет быть прежним. Я боюсь, что за время моего сна случится еще что-нибудь.
– И сколько вы не спите?
– Это не важно, наверное, три или четыре дня.
Унисса улыбнулась эконому как маленькому ребенку.
– Что же вы, господин Канлик?
– Господин энгавр умер, – прошептал эконом. – Он спросил у меня воды, но я не успел принести… Я, наверное, на секунду заснул.
В пальцах у Униссы появились два незнакомых Эльге листа. Один серо-зеленый, похожий на лодочку, а другой – красный, с заворачивающимися краями.
– Господин Канлик…
– Да?
– Ну-ка, возьмите и разжуйте.
– Вы уверены?
– Сядьте в кресло, – сказала эконому Унисса, – разорвите листья надвое и жуйте.
– О, если бы это был яд! – вздохнул Канлик, послушно опускаясь на лавку.
Несколько мгновений он медлил, вертя листья перед глазами, затем, сложив их пополам, сунул в рот.
– Жуйте.
– Фую.
Эконом задвигал челюстью. Взгляд его обратился в себя. Голова склонилась набок.
– Кифленько, – произнес он и тут же заснул.
Лицо его разгладилось и порозовело.
– Что ж, давай закончим с границами, – сказала Унисса ученице, вновь вставая на лавку с ногами. – Готова?
– Да, мастер Мару, – сказала Эльга, разворачивая карту.
До темноты они успели наметить большую часть местечек.
Им осталось обозначить лишь Гарь-Поле, которое должно было изогнуться полумесяцем справа, и поправить границы самого Дивьего Камня, но Унисса сказала, что на сегодня хватит, кончено, она просто валится от усталости.
Они зажгли фонари. Завозился и проснулся господин эконом. Потом прибежал мальчишка с кухни и принес корзину с ужином – завернутые в тряпицы для сохранения тепла горшки с мясной похлебкой.
Вчетвером они долго смотрели на панно.
Оно мягко отражало свет и казалось расколотым по прочерченным палочкой линиям. Мальчишка, старше Эльги года на два, на три, так и застыл с открытым ртом.
– Сколько еще? – спросил Канлик.
– Две недели, – ответила Унисса.
– Невозможно. Шесть дней.
– Я попробую.
Путь с холма в гостиницу напрочь выпал у Эльги из памяти. Только что темнели и пахли листьями мешки, густели сумерки за перилами беседки, и вдруг под ногами уже ступеньки гостиничной лестницы, а впереди поднимается мастер Мару, сворачивает по коридору в свою комнату. И совершенно непонятно, был ужин или обошлось без него.
Кошмар.
Как разделась, как легла, Эльга тоже не помнила. Помнила только, как, проснувшись, сходила на ночной горшок. В ушах постоянно шумело и шуршало, в глазах рябило, а знак, поставленный мастером, чесался и зудел. Возможно, конечно, что так проклевывались грандальские умения, но им, кажется, было еще рано.
Просыпаться не хотелось никак.
Сквозь сон слышалось, как кто-то ходит по комнате, что-то говорит, впускает в распахнутое окно распаренный воздух, но едва разлепленные глаза тут же смыкались, а сладкое небытие притягивало голову к подушке.
– Эльга. Эльга!
С нее сдернули одеяло, встряхнули и поставили на ноги.
– Я не хочу, – скривила губы Эльга.
Но твердая рука не дала ей упасть обратно в постель.
– Эльга! У нас не времени.
– Я сплю.
– Тогда просыпайся, – сказала Унисса. Она сунула платье в пальцы ученицы. – Одевайся.
– Я вам что, лист в мешке?
– Именно. И лист живой, а не мертвый!