- И нет, – повернув голову, добавила я, – не стоит меня провожать и когда-либо еще раз приходить в мой дом, господин Броккет! Не думаю, что я буду вам рада, раз уж вы не понимаете элементарных вещей и не знаете простого слова «нет».

Затем шла, понимая, что завела еще одного врага и что так просто Линнарт Броккет от меня не отступится.

Потому что он что-то знал. Вполне возможно, такое, о чем мне не рассказал, но из-за чего я стала ему внезапно интересна.

Вчера этот самый интерес был легким и не слишком навязчивым, зато сегодня он превратился в тяжелый и липкий – да-да, Броккет прилип ко мне, словно муха, увязшая в варенье. Пусть сейчас Линнарт не побежал за мной следом, вместо этого уселся в поджидавшую его коляску и недовольным голосом приказал кучеру трогать, но это не помешает ему повторить свою попытку в будущем.

Но почему же я стала столь привлекательным трофеем в его глазах?

Этого я пока еще не знала.

Ясно одно – дело было в Бруно Хогане, который единожды принял участие в моей судьбе, и Линнарт считал, что он продолжит это делать и в будущем.

Но откуда взялся этот самый обладатель несметного богатства с Алемановых Островов, которому я внезапно стала интересна? И что это за острова?

Признаюсь, я слышала о них несколько раз в разговорах с отцом и смутно представляла их расположение на карте. Они были где-то… Где-то в приличном отдалении к югу от Востора, среди архипелагов, которые открыл и присоединил к Атрии мой папа.

Но, самое главное, почему?..

Быть может, отец однажды выручил его из беды? Спас ему жизнь, и Хоган решил отблагодарить его дочь?

Но почему тогда Броккет завел речь о родстве?!

Признаюсь, мыслей и теорий было столько, что они с трудом укладывались у меня в голове. Поэтому я брела туда, где, по моим прикидкам, могла начинаться Большая Морская улица, не замечая красот Монрея. Прикидывала так и эдак. Думала о том, где мне искать этого самого Хогана, который уплыл сперва в Харден, затем в Востор, а потом куда-то на Алемановы Острова.

Судя по всему – вернее, по тому, чем я успела обрасти в Монрее, – мне уже никак его не найти, потому что я не могла отправиться за ним следом.

Но, быть может, однажды он вернется в Монрей, чтобы посмотреть на то, как у меня идут дела и что произошло с его подарком, и мы с ним непременно встретимся. Уверена, однажды этот день наступит, и Бруно Хоган решит поставить меня в известность, рассказав о мотивах, которые им двигали.

Если это и произойдет, то случится в Монрее, потому что маленький приморский городок словно магнит притягивал многих.

Слишком многих.

Потому что внезапно я увидела тех, кого знала еще по прошлой жизни – до момента дядиного предательства. И тут же, мысленно охнув, прильнула к стене одного из домов.

Мне нисколько не хотелось, чтобы они тоже меня заметили.

Впрочем, они были поглощены беседой и не смотрели по сторонам.

На вымощенной плитками набережной, окруженная кричащими голодными чайками, выпрашивавшими у прохожих еду, стояла удивительно красивая девушка. Чудесная блондинка, вся в бледно-розовом, с кружевным зонтиком, который она кокетливо крутила в руке, разговаривая с невысокого роста худым молодым мужчиной.

Черты его лица показались мне довольно острыми, и иногда в них проглядывало что-то крысиное.

Я знала и его, и ее, потому что встречалась с ними раньше.

Блондинка – леди Эйвери Иссан. Та самая, которая явилась без приглашения в дядин дом, потому что двери всех столичных особняков были перед ней распахнуты, и устроила безобразный скандал, завидев меня с герцогом Суэсским.

Вернее, его со мной.

Та, на кого он, по слухам, давно уже имел виды, но все никак не спешил жениться.

Быть может, наконец-то женится, подумала я с удивившей меня саму горечью, потому что леди Иссан была не только ошеломляюще красива, но и производила привычно завораживающее впечатление на мужчин. Не только на ее собеседника, который не спускал с нее преданного собачьего взгляда, но и на тех, кто проходил мимо по набережной.

Группа моряков даже присвистнула, не скрывая своего восхищения.

На это мужчина досадливо поморщился, затем снова замер, преданно уставившись на Эйвери Иссан. Мне показалось, что он ею буквально околдован, чем леди Иссан не только пользовалась, но еще и поощряла это чувство. Потому что прикоснулась к его плечу, и ее рука задержалась на чужом рукаве чуть дольше, чем было принято в обществе между знакомыми или же друзьями.

Наконец, она убрала руку, и, словно очнувшись, мужчина заговорил.

Говорил он быстро и негромко, словно не хотел, чтобы их кто-то услышал.

Его я тоже знала – это был Артон Джойс, секретарь герцога Суэсского, но сейчас он вряд ли решал вопросы своего работодателя. О нет, он был здесь исключительно по личному вопросу – выражение его лица не оставляло в этом ни малейших сомнений!..

На это я подумала, что мужчина оказался… гм... довольно ветреным, потому что совсем недавно он испытывал похожий романтический интерес, правда, уже ко мне. Подкарауливал меня в парке, присылал цветы и послания с признаниями. А потом пропал – впрочем, тому причиной было то, что я ясно дала ему понять, что никакой надежды у него нет.

Но Артон быстро утешился и теперь питал похожие чувства, но уже к леди Иссан.

Впрочем, на его месте я бы тоже не обнадеживалась – у меня не было никаких сомнений в том, что Эйвери Иссан птица совсем другого полета.

Но что-то их все-таки связывало – и ее рука на его плече тому свидетельство.

В другое время и в другой жизни я бы еще поразмышляла на эту тему, но сейчас лишь пожала плечами и отправилась разыскивать извозчика. Дома меня ждало слишком много дел и забот, поэтому я решила как можно скорее вернуться в «Охотничий Уголок».






Глава 14





…Магический Контроль явился ближе к вечеру.

До этого был суматошный день, который принес мне одну неожиданную встречу и одно довольно неприятное письмо. И все потому, что в дом, стоило нам закончить с обедом, явился секретарь герцога Суэсского, заявив, что нам необходимо поговорить с ним с глазу на глаз.

На это я, признаюсь, порядком удивилась, подумав, уж не решил ли Артон Джойс охмурить всех знакомых девиц в Монрее, и я оказалась в его списке, потому что с еще одной девицей буквально пару часов назад я застала его на набережной.

Но, оказалось, он прибыл в мой дом совсем по другому поводу.

Взглянув на его скорбное, даже траурное лицо, я подумала, что этот самый повод ничего хорошего мне не сулит. Но делать было нечего... Вернее, по какому бы вопросу ни явился секретарь, это придется решать.

Именно поэтому я поманила Артона за собой на террасу, большую часть из которой уже успел перекрыть Джаспер, теперь сделавший небольшой перерыв. К этому времени мы успели отгородить готовую ее часть от незаконченной и выставили два небольших столика, накрыв их относительно белоснежными скатертями.

От досок пахло свежим льняным маслом, которым Джаспер покрыл пропитанный морилкой пол, и мне очень даже нравился этот запах. А еще мне нравилось то, что нескольких наших гостей доктора успели привести в себя – в их числе были и леди Флетчер, и лорд Воррен, а также Ангус Эванс и Харри Брик, товарищи Лесли Страута.

К тому же этому самому Лесли Страуту и Корвину Диксону дано было официальное разрешение покидать свои комнаты и передвигаться по дому и территории «Охотничьего Уголка».

Конечно же, в разумных пределах.

Такое же разрешение получила и леди Диксон – правда, передвигаться ей можно было на коляске, потому что ее травмированные ноги нуждались в покое. Но я нисколько не сомневалась в том, что довольно скоро к «ходячим» присоединятся и остальные очнувшиеся от магического сна гости.

Мне хотелось, чтобы они по достоинству оценили расположение «Охотничьего Уголка» – его близость к морю, а также зелень и ухоженную территорию (к чему мы стремились), – что как раз можно сделать с открытой террасы возле столовой.

А еще этим утром у нас произошел экспериментальный запуск фонтанов. На этот раз обошлось без гейзеров с ржавой водой, так что я сочла его вполне успешным. Фонтаны продолжали работать – на усладу глаз тех, кто проживал в комнатах, начиная с шестую по десятую и чьи окна выходили на море, а еще тех, кто отважился выбраться наружу.

Правда, таких пока еще не наблюдалось, но я не сомневалась в том, что очень скоро по выметенным дорожкам «Охотничьего Уголка» будут прогуливаться наши постояльцы.

Пока же мы сидели с Артоном Джойсом вдвоем за маленьким столиком, и нам открывался чудесный вид на изумрудную зелень сада, лазоревое море, а наш слух услаждал шелест набегавших на песчаный берег волн и перезвон воды в фонтанах.

- Я внимательно вас слушаю, – нарушила я молчание после того, как Лилли, улыбнувшись, поставила перед нами две тончайшие фарфоровые чашечки с кофе на восторский лад. Принесла и угощение – печенье в форме ракушек и морских звезд. – Итак, что привело вас в мой дом, господин Джойс? Судя по всему, вы принесли мне письмо от герцога Суэсского.

Потому что Артон положил перед собой на стол белый конверт, и я разглядела на нем герцогскую печать. Но секретарь почему-то не спешил объяснять цель своего визита или же передавать послание, поглядывая на меня со все тем же траурным видом, с которым явился в мой дом.

С другой стороны, признаюсь, я понятия не имела, зачем герцогу что-либо еще мне писать. Неужели он не все сказал, когда прислал свой отказ?!

Письмо, которое я получила в столице, было… гм… довольно содержательным, и я терялась в догадках, что Рэнделл Корнвей мог бы еще к нему добавить. Но секретарь продолжал хранить молчание, поэтому я, мысленно пожав плечами, принялась смотреть на море, фонтаны и зелень, дожидаясь, когда Артон закончит с кофе и перейдет к цели своего визита.

- В столице вы произвели на меня самое лучшее впечатление, мисс Дорсон! – наконец, кашлянув, произнес он.

Затем отхлебнул из своей чашки и одобрительно кивнул.

- Зовите меня Робин, – отозвалась я и тоже потянулась к кофе. – Помню, еще в Хардене мы с вами решили перейти на имена. Итак, о чем же вы хотели со мной поговорить, Артон?

- Мой наниматель… – секретарь снова взял паузу, уставившись на меня непроницаемым взглядом карих глаз. – Скажем так, преступление вашего дяди произвело на его светлость самое серьезное впечатление!

- Преступления моего дяди много на кого произвели самое серьезное впечатление, – отозвалась я вполне спокойно. Например, по воле Итона Дорсона я потеряла почти все, но говорить об этом Артону не стала. Вместо этого, пожав плечами, добавила: – Но эта история давно уже осталась в прошлом. Вернее, мой дядя давно уже сидит в тюрьме, откуда, подозреваю, он никогда не выйдет на свободу. Но так как я не имею никакого отношения к тому, что он сотворил, то, признаюсь, я до сих пор теряюсь в догадках о причине вашего визита.

- Возможно, эта история давно осталась в прошлом, – согласился со мной Артон, – но только не для герцога Суэсского. Видите ли, на одном из кораблей, потопленных умбрийцами по наводке вашего дяди, плыл его двоюродный брат, с которым Рэнделл Корнвей был очень близок. Смерть кузена стала для его светлости серьезным ударом.

- Мне очень жаль! – отозвалась я, теряясь в догадках, о каком двоюродном брате могла идти речь.

Но так и не вспомнила – признаюсь, генеалогия не была моим излюбленным предметом.

Артон согласно склонил голову, заявив, что ему тоже очень и очень жаль. Затем добавил:

- Вы же знаете, в людской натуре искать того, на кого переложить вину и боль своей утраты. К сожалению, милорд герцог выбрал вашего дядю. И вас, Робин, как бы это прискорбно ни прозвучало.

- Ах вот как!.. – вырвалось у меня.

Признаюсь, сказанное Артоном стало для меня большой неожиданностью, потому что в нашу первую и единственную встречу герцог Суэсский произвел впечатление вполне разумного человека.

Что уж тут скрывать – Рэнделл Корнвей произвел на меня отличное впечатление! Теперь же со слов его секретаря выходило, что герцог до сих пор ослеплен ненавистью ко всем Дорсонам.

- Боюсь, письмо, которое написал вам мой хозяин, – Артон многозначительно покосился на белый конверт, – узнав о том, что вы Монрее… Так вот, как я уже говорил, подозреваю, это письмо покажется вам, Робин, не слишком приятным! Душевная рана его светлости все еще болит, поэтому он может быть излишне резким и даже несдержанным в своих словах.

«Уж как-нибудь переживу!» – хотела сказать я, но, опять же, решила промолчать. Уставилась на Артона, дожидаясь продолжения.