По мере моих слов глаза у мужика становились все шире и шире, округлились почти в итоге. Судя по всему он, как впрочем и все, был искренне убежден, что от квитка девичьей чести уже только поганка и осталась, и на нее уже вряд ли кто позариться, но… Но он был раб, а я теперь его хозяйка, и будет по моему.
– А за службу…– начал было мужик.
– А за службу твою, не буду к тебе как к мужику приставать, – мерзко хихикнула я.
– По рукам! – мгновенно согласился он.
Видать спать с чудищем для него было страшнее смерти, оно и не удивительно – страшна я. Ух и страшна – я как маску, перчатки и нос надену, сама себя в зеркале боюсь, так что не удивительно, нет.
– Подняться сможешь, охранябушка мой? – ласково вопросила я. – Али плечо подставить хрупкое, женское?
На плече росла поганка, так что мужик такой вариант даже не рассматривал и хоть тяжело ему было, а поднялся… С шестого раза, уж думала помочь, но ничего – встал, шатаясь аки стебель на ветру, да за ствол древесный поддерживаясь.
– Что ж ты за него, как за родного цепляешься? – не сдержалась я от насмешки.
Мужик только зыркнул злобно, а говорить ничего не стал – сил просто не было, все на подъем ушли, а может понял, что не хочу приказывать. Могла бы, достаточно слово сказать, да артефакт подчинения тронуть, но в том то и дело, что не амулет это был, и волю ломал он необратимо, от того я не хотела его использовать, а мужик… мужик видимо понял это, каким-то своим, звериным чутьем.
И точно понял.
– Спасибо, ведьма, – сказал вдруг.
– Да не за что, охранябушка, – усмехнулась я, – давай, милый, два шага и дома будем. Сдюжишь?
Он только кивнул в ответ.
А я клюку подняла, дважды о земь ударила, да и открыла короткий экстренный путь к дому своему. Только вот не два шага тут было, а все пять. Но мужик ничего – первый сделал, на втором пошатнулся, третий прополз, к четвертому только рухнул, аккурат на ступеньки избушки моей. И все бы ничего, да только змеилась, клубилась, кралась за ним несправедливость зверская… и как помочь ему, я не знала.
***
На пороге моей избушки долго сидели мы оба… ну как сидели – я сидела, лузгая семечки и ждала Михантия, а мужик он лежал кулем почти бездыханным, впрочем про куль это я утрировала чрезмерно. Хорош был мужик… когда-то. Стать, разворот плеч, волосы черные, словно вороново крыло, а ныне с проседью на висках, руки… многократно ломанные, но видать до пыток пальцы были красивые, сильные, меч держали уверенно, да и не только его явно. Сильный был мужик… когда-то. А сейчас так, одна сплошная проблема.
Когда Михантий появился перед моим домиком, сразу и не понял, от чего это рядом со мной мужик лежит.
– Тяжелый, – сообщила я медведю, одновременно потянувшись за бочонком с медом, который на гостинец ему припасла. – Знаешь, думала сама справлюсь, выглядит же как мешок костей, но тяжелый, собака, не поднять.
– Угуррр, – прорычал медведь сочувственно.
А я серьезно чуть не надорвалась. Думала ну мужик и мужик, тут уж точно только кожа да кости, постелила ему в сенях, поставила отвары нужные на плиту, ужин в печку, а как пришла тянуть этого – никак, даже с места не сдвинуть. Пришлось звать Михантия.
– Только ты осторожно, – поднимаясь со ступенек и отодвигаясь, чтобы медведю удобно было, – и так ему досталось.
– Угум, – подтвердил лесной зверь и мой закадычный приятель, берясь лапами за бессознательного мужика.
И тут случилось то, чего вообще никто не ждал – едва когти медведя бережно и трепетно сжали изможденное тело моего охраняба, как мужик вдруг мгновенно пришел в себя, оттолкнулся от ступеней ногами, опрокидывая на спину моего медведя и падая следом, чтобы со всей силы локтем острым прямо мишечке в живот треснуть.
– Ты что творишь, ирод окаянный! – возопила я, хватаясь за клюку. – Не смей медведя бить, сволочь!
Ирод на меня взглянул, глаза его округлились, и мужик снова вырубился. Прямо на медведе.
И вот после всего этого, когда Михантий тащил мужика в сени, я сделал вид, что не заметила, как зверь его пару раз о косяк приложил, и вообще кинул не очень бережно на матрас, а вот пинать не стал, на меня глянул и усовестился.
– Ну, может у него инстинкт такой, шкуросохранятельный, – глубокомысленно предположила я.
Михантий очень скептически на меня посмотрел, показательно тяжело вздохнул, да помычал неодобрительно. Не одобрял в смысле.
– Ничего, оклемается… наверное, – сказала я, глядя на мужика, который сейчас больше на груду сломанных костей в мешке походил.
Медведь был со мной не согласен, логика и здравый смысл тоже, но какая ж ведьма мимо несправедливости жгучей пройдет? Правильно – умная. А это явно не я…
– Мед не забудь, – крикнула в спину уходящему медведю.
Тот поклонился благодарственно, бочонок прихватил и был таков.
А не особо умная ведьма осталась и со своим охранябом, и с цельной жгучей несправедливостью. Та зависла в углу облаком немого укора, напоминая, что пора браться за лечение моего охранябушки, ох пора.
***
Всю ночь я как самая умная просидела рядом со своим охранябом. Сначала вливала в него по капле отвара пипеткой, после часу ночи по две, к четырем утра по ложечке чайной каждые пять минут, в седьмом часу я вырубилась на моменте заливания в него уже отвара через носик моего фарфорового чайничка.
Оно может как, я бы и не вырубилась, но прошлую ночь одна очень умная лесная ведьма читала пошлый рыцарский роман, а на сегодня почитать уже было нечего, от чего сия неприятная оказия и случилась.
***
Проснулась я утром, спозаранку, часов было девять, не больше, и разбудил меня глубокий мужской голос:
– Девушка, вы как тут оказались?
С трудом разлепив ресницы, обнаружила, что мой охраняб уже очень даже пришел в себя, выпил все из чайничка, и из ведерка допил, и даже самовар, что стоял рядом опустошил тоже, а теперь будил меня, сладко спящую на его кровати, хотя я точно помнила, что сидела рядом на шкуре, когда поила его.
Проморгавшись, обнаружила, что, во-первых, охранябушка слишком быстро как-то в себя пришел в себя, во-вторых, я, не ожидавшая столь быстрого восстановления пленника, несколько была не в образе, а в-третьих:
– Сегодня же суббота!
– Суббота? – нахмурился мужик.
– Ну да, суббота, ярмарочный день! – воскликнула я, подскакивая с постели.
Охранябушка поднялся тоже, но не столь резво… хотя одно то что уже поднялся немного сильно очень смущало. И вообще многое смущало, но не суть-то.
– Ты это, ложись, – приказала я, – ведьма скоро придет, а она ого-го суровая!
Раба это не смутило.
– И до мужиков охотчая! – добавила я.
А вот это уже смутило, мужик сел и принял бледный вид. Но это не помешало ему задать крайне неприятный вопрос:
– А ты…
– А я тебя отпаивать должна была, – практически не соврала я. – Но ты уже и сам все выпил, как я погляжу. Нужник-то сам найдешь?
На меня посмотрели так, что стало ясно – коли не найдет, то у меня тут два нужника появятся, в смысле этот явно один отстроит с нуля.
– Вот и славненько, – засуетилась я, отходя в дом, – а я побежала, ждут родители-то.
И юркнув в дом, я подхватила сарафан, натянула поверх рубашки расписной, волосы заплела в две косы, украсила лентами с рябиной, подхватила корзинку, монеток мелких, и обувая лапти на ходу, попрыгала к двери.
Вот тут то мы и встретились.
Я и живот охраняба. Но так как живота толком не было, от столкновения было больно… причем мне.
– Ох ты ж! – только и прошипела.
– Аккуратнее, – мужик меня придержал, не дав упасть.– Что ж ты как оголтелая носишься?
– Так спешу же! – удержав вопрос о том, как этот вообще ходит, выдохнула я.
Выпрямилась, на мужика еще раз внимательно поглядела. В общем… большой был мужик. И плечистый. И опасный какой-то, как волк-одиночка, которого серые и всей стаей побаиваются, а еще мужик видел. Избу мою в смысле видел. Для других тут как не зайдешь – тьма беспросветная, а этот одним взглядом быстро все осмотрел, да так что стало ясно – видит он. И чашку на столе оставленную, и пирожок надкушенный, и книжку…
Книжка!
Я метнулась к столу, хватая томик, засунула в корзинку и обратно к выходу было подалась, когда до охраняба дошла одна только видимо ему ведомая истина:
– Стало быть ведьме служишь.
– Стало быть – служу, – не стала я отпираться.
И не вежливо вытолкнув его из светлицы, дверь закрыла, а затем добавила:
– Ведьма сказала, тебе до заката есть ничего нельзя, только пить. И спать. И пить и…
– И спать, я понял, – произнес мужик.
– Ну вот и хорошо, что понял, – улыбнулась ему я, и обогнув, выбежала во двор.
А то ярмарка же сегодня, могу не успеть.
– И со двора не уходи, – крикнула ему, – лес для тебя опасен пока.
***
– А за службу…– начал было мужик.
– А за службу твою, не буду к тебе как к мужику приставать, – мерзко хихикнула я.
– По рукам! – мгновенно согласился он.
Видать спать с чудищем для него было страшнее смерти, оно и не удивительно – страшна я. Ух и страшна – я как маску, перчатки и нос надену, сама себя в зеркале боюсь, так что не удивительно, нет.
– Подняться сможешь, охранябушка мой? – ласково вопросила я. – Али плечо подставить хрупкое, женское?
На плече росла поганка, так что мужик такой вариант даже не рассматривал и хоть тяжело ему было, а поднялся… С шестого раза, уж думала помочь, но ничего – встал, шатаясь аки стебель на ветру, да за ствол древесный поддерживаясь.
– Что ж ты за него, как за родного цепляешься? – не сдержалась я от насмешки.
Мужик только зыркнул злобно, а говорить ничего не стал – сил просто не было, все на подъем ушли, а может понял, что не хочу приказывать. Могла бы, достаточно слово сказать, да артефакт подчинения тронуть, но в том то и дело, что не амулет это был, и волю ломал он необратимо, от того я не хотела его использовать, а мужик… мужик видимо понял это, каким-то своим, звериным чутьем.
И точно понял.
– Спасибо, ведьма, – сказал вдруг.
– Да не за что, охранябушка, – усмехнулась я, – давай, милый, два шага и дома будем. Сдюжишь?
Он только кивнул в ответ.
А я клюку подняла, дважды о земь ударила, да и открыла короткий экстренный путь к дому своему. Только вот не два шага тут было, а все пять. Но мужик ничего – первый сделал, на втором пошатнулся, третий прополз, к четвертому только рухнул, аккурат на ступеньки избушки моей. И все бы ничего, да только змеилась, клубилась, кралась за ним несправедливость зверская… и как помочь ему, я не знала.
***
На пороге моей избушки долго сидели мы оба… ну как сидели – я сидела, лузгая семечки и ждала Михантия, а мужик он лежал кулем почти бездыханным, впрочем про куль это я утрировала чрезмерно. Хорош был мужик… когда-то. Стать, разворот плеч, волосы черные, словно вороново крыло, а ныне с проседью на висках, руки… многократно ломанные, но видать до пыток пальцы были красивые, сильные, меч держали уверенно, да и не только его явно. Сильный был мужик… когда-то. А сейчас так, одна сплошная проблема.
Когда Михантий появился перед моим домиком, сразу и не понял, от чего это рядом со мной мужик лежит.
– Тяжелый, – сообщила я медведю, одновременно потянувшись за бочонком с медом, который на гостинец ему припасла. – Знаешь, думала сама справлюсь, выглядит же как мешок костей, но тяжелый, собака, не поднять.
– Угуррр, – прорычал медведь сочувственно.
А я серьезно чуть не надорвалась. Думала ну мужик и мужик, тут уж точно только кожа да кости, постелила ему в сенях, поставила отвары нужные на плиту, ужин в печку, а как пришла тянуть этого – никак, даже с места не сдвинуть. Пришлось звать Михантия.
– Только ты осторожно, – поднимаясь со ступенек и отодвигаясь, чтобы медведю удобно было, – и так ему досталось.
– Угум, – подтвердил лесной зверь и мой закадычный приятель, берясь лапами за бессознательного мужика.
И тут случилось то, чего вообще никто не ждал – едва когти медведя бережно и трепетно сжали изможденное тело моего охраняба, как мужик вдруг мгновенно пришел в себя, оттолкнулся от ступеней ногами, опрокидывая на спину моего медведя и падая следом, чтобы со всей силы локтем острым прямо мишечке в живот треснуть.
– Ты что творишь, ирод окаянный! – возопила я, хватаясь за клюку. – Не смей медведя бить, сволочь!
Ирод на меня взглянул, глаза его округлились, и мужик снова вырубился. Прямо на медведе.
И вот после всего этого, когда Михантий тащил мужика в сени, я сделал вид, что не заметила, как зверь его пару раз о косяк приложил, и вообще кинул не очень бережно на матрас, а вот пинать не стал, на меня глянул и усовестился.
– Ну, может у него инстинкт такой, шкуросохранятельный, – глубокомысленно предположила я.
Михантий очень скептически на меня посмотрел, показательно тяжело вздохнул, да помычал неодобрительно. Не одобрял в смысле.
– Ничего, оклемается… наверное, – сказала я, глядя на мужика, который сейчас больше на груду сломанных костей в мешке походил.
Медведь был со мной не согласен, логика и здравый смысл тоже, но какая ж ведьма мимо несправедливости жгучей пройдет? Правильно – умная. А это явно не я…
– Мед не забудь, – крикнула в спину уходящему медведю.
Тот поклонился благодарственно, бочонок прихватил и был таков.
А не особо умная ведьма осталась и со своим охранябом, и с цельной жгучей несправедливостью. Та зависла в углу облаком немого укора, напоминая, что пора браться за лечение моего охранябушки, ох пора.
***
Всю ночь я как самая умная просидела рядом со своим охранябом. Сначала вливала в него по капле отвара пипеткой, после часу ночи по две, к четырем утра по ложечке чайной каждые пять минут, в седьмом часу я вырубилась на моменте заливания в него уже отвара через носик моего фарфорового чайничка.
Оно может как, я бы и не вырубилась, но прошлую ночь одна очень умная лесная ведьма читала пошлый рыцарский роман, а на сегодня почитать уже было нечего, от чего сия неприятная оказия и случилась.
***
Проснулась я утром, спозаранку, часов было девять, не больше, и разбудил меня глубокий мужской голос:
– Девушка, вы как тут оказались?
С трудом разлепив ресницы, обнаружила, что мой охраняб уже очень даже пришел в себя, выпил все из чайничка, и из ведерка допил, и даже самовар, что стоял рядом опустошил тоже, а теперь будил меня, сладко спящую на его кровати, хотя я точно помнила, что сидела рядом на шкуре, когда поила его.
Проморгавшись, обнаружила, что, во-первых, охранябушка слишком быстро как-то в себя пришел в себя, во-вторых, я, не ожидавшая столь быстрого восстановления пленника, несколько была не в образе, а в-третьих:
– Сегодня же суббота!
– Суббота? – нахмурился мужик.
– Ну да, суббота, ярмарочный день! – воскликнула я, подскакивая с постели.
Охранябушка поднялся тоже, но не столь резво… хотя одно то что уже поднялся немного сильно очень смущало. И вообще многое смущало, но не суть-то.
– Ты это, ложись, – приказала я, – ведьма скоро придет, а она ого-го суровая!
Раба это не смутило.
– И до мужиков охотчая! – добавила я.
А вот это уже смутило, мужик сел и принял бледный вид. Но это не помешало ему задать крайне неприятный вопрос:
– А ты…
– А я тебя отпаивать должна была, – практически не соврала я. – Но ты уже и сам все выпил, как я погляжу. Нужник-то сам найдешь?
На меня посмотрели так, что стало ясно – коли не найдет, то у меня тут два нужника появятся, в смысле этот явно один отстроит с нуля.
– Вот и славненько, – засуетилась я, отходя в дом, – а я побежала, ждут родители-то.
И юркнув в дом, я подхватила сарафан, натянула поверх рубашки расписной, волосы заплела в две косы, украсила лентами с рябиной, подхватила корзинку, монеток мелких, и обувая лапти на ходу, попрыгала к двери.
Вот тут то мы и встретились.
Я и живот охраняба. Но так как живота толком не было, от столкновения было больно… причем мне.
– Ох ты ж! – только и прошипела.
– Аккуратнее, – мужик меня придержал, не дав упасть.– Что ж ты как оголтелая носишься?
– Так спешу же! – удержав вопрос о том, как этот вообще ходит, выдохнула я.
Выпрямилась, на мужика еще раз внимательно поглядела. В общем… большой был мужик. И плечистый. И опасный какой-то, как волк-одиночка, которого серые и всей стаей побаиваются, а еще мужик видел. Избу мою в смысле видел. Для других тут как не зайдешь – тьма беспросветная, а этот одним взглядом быстро все осмотрел, да так что стало ясно – видит он. И чашку на столе оставленную, и пирожок надкушенный, и книжку…
Книжка!
Я метнулась к столу, хватая томик, засунула в корзинку и обратно к выходу было подалась, когда до охраняба дошла одна только видимо ему ведомая истина:
– Стало быть ведьме служишь.
– Стало быть – служу, – не стала я отпираться.
И не вежливо вытолкнув его из светлицы, дверь закрыла, а затем добавила:
– Ведьма сказала, тебе до заката есть ничего нельзя, только пить. И спать. И пить и…
– И спать, я понял, – произнес мужик.
– Ну вот и хорошо, что понял, – улыбнулась ему я, и обогнув, выбежала во двор.
А то ярмарка же сегодня, могу не успеть.
– И со двора не уходи, – крикнула ему, – лес для тебя опасен пока.
***