— Удовлетворилась? — наблюдая за моими мучениями, вопросил ирод.
Я бы ответила, но больно было очень.
— Знал бы что так ударишься, перехватил бы ладонь, — сокрушенно произнес гад чешуйчатый, и схватил мою руку, несмотря на попытку спрятать ее за спину.
А затем, пользуясь тем, что я в попытке не орать, отчаянно кусаю губы, прикоснулся к стиснутой пальцами ладони второй рукой — боль исчезла мгновенно.
Так же быстро, аспид отпустил меня. И даже учтиво отошел на шаг, оставляя оторопевшую ведьму мучительно переживать свой позор. Переживала я недолго. Хотя и было стыдно.
Снова руки на груди сложила непримиримо, вперилась взглядом недобрым в аспида, и серьезно сказала:
— Так у нас с тобой ничего не выйдет, аспид.
Аспид промолчал.
Я же продолжила мрачно и решительно:
— Все кто на пиру по-ночи был, под моей защитой находятся. Все. Война то война, всякое случиться может, но на территории моего Заповедного леса за порядок отвечаю я. Ты не Гыркуле вред причинил считай, а мне!
Аспид слушал, но никоим образом не выражал желания высказаться по поводу своего поведения. А лучше бы сказал хоть что-нибудь. Досадливо поджав искусанные губы, молча смотрела на аспида. Аспид молчал. Я смотрела. Он молчал. Комары прилетели сами, три сотни, не меньше, зависли над аспидом и по сторонам от него и… жужжали. Мы молчим, комары звенят, сосны колышутся, а аспида это все вообще не колышет.
Что ж, мне говорить пришлось.
— Я тебя в лес пустила, потому что не было в тебе ни злобы, ни стремления вред чинить. Но дня не прошло, а ты едва Гыркулу не убил. Как доверять тебе теперь, аспид?
Ответом мне была тишина. Только теперь другая — напряженная и мрачная. До того мрачная, что комары, явившиеся чуть ли не по собственному желанию, подумали да и свалили, не желая поддержать меня в моей печальной участи.
Остались аспид, сосны и я.
Сосны, я и аспид.
Аспид, я и сосны.
— Аедан, — вдруг нарушил тишину мрачно молчавший.
Смутное узнавание древнего языка промелькнуло где-то там, на задворках моей памяти. На задворках было много чего, и вспоминаться все это не слишком любило, а потому споро вытолкнуло явно сопротивляющееся знание, и я с сомнением произнесла перевод слова:
— Огонь что ли?!
— Мое имя, — пояснил аспид.
Мы помолчали.
Я несколько в смущении и даже чуть-чуть в приступе стыда, аспид явно в размышлениях. Итогом его раздумий стало неожиданное:
— Если я дам клятву, что не причиню более вреда никому из твоей нечисти, дело с Гыркулой мы забудем?
Я смотрела на аспида молча и враждебно. «Дам клятву и дело забудем»? Звучит складно, очень складно, да только веры нет. Передо мной стоял главный козырь в битве с нежитью, наводнившей Гиблый яр. И битва предстояла суровая, это я уже поняла, по той страшной ночи я многое поняла, но вот аспид… Много жизней он спасти может, а сколько отнять? Спасти ведь и я смогу, осторожностью, хитростью, смекалкой своей. Я смогу, я знаю. Так нужен ли мне аспид?
— Пощечину зачем дала? — вопросил вдруг аспид.
Я отвернулась, вдаль поглядела.
— Не отвечай, сам знаю, — усмехнулся он. — Испытывала ты меня, да, ведьма?
Взглянула на него недобро. Испытывала, да. И если бы вспылил, проявив характер, в ту же секунду бы из лесу вышвырнула, но он сдержался. Даже меня умудрился пожалеть и исцелить. Стало быть испытание прошел, вот только… Гыркула два месяца встать не сумеет, а это для вампира означает тяжкие, весьма тяжкие телесные повреждения.
— Испытывала. И испытание ты прошел, — сказала честно, увиливать не стала, и посмотрела на аспида прямо, взгляда не пряча. — Да только в том проблема, аспидушка, что зла я в тебе и вчера не увидела, а уже сегодня ты мне вампира покалечил. Но вот я гляжу, а зла в тебе нет все так же. Вот только у меня уже нет доверия! Что делать будем, господин Аедан?
Аспид стоял, молча, угрюмо глядя на меня. Размышлял видимо.
Сделаем так, — не дожидаясь пока доразмышляет, сказала я, — ты назовешь мне причину, по которой Гыркулу покалечил. Настоящую причину. И учти — я ведьма, коли солжешь я увижу.
Судя по взгляду вновь суженных глаз, аспид об этом знал. От того и говорить не спешил, то ли слова подыскивал, чтобы обойти камень правды ручейками лжи.
— Аедан, — я смотрела прямо, — я не буду тонуть в болоте лжи и недомолвок. Назови причину, или уходи из моего леса.
Он усмехнулся, сверкнули зубы кипенно-белые, плавный шаг ко мне сделал аспид, и нависнув надо мной громадой своей, тихо произнес:
— Исподнее.
Что?!
Выражение моего лица видимо отразило весь испытуемый шок, потому как нависать аспид перестал, скривился досадливо, на мою недогадливость сетуя, головой покачал укоризненно и пояснил:
— Договор с Гыркулой на исподнее. Твое, я так понимаю?
М-да.
Я стояла, молча взирая на аспида, и не ведая — правду ему сказать, или еще раз затрещиной наградить, теперь уже не в испытательных целях, а исключительно в морально-удовлетворительных для меня. Да только тут не о себе думать надобно было — о деле что начала, о лесе, что в спасении нуждался, о мире среди моих бравых воинов. И в таком контексте, после мрачных раздумий, решено было правду сказать.
Тяжело вздохнув, пожала плечами, да и уведомила:
— Свое исподнее мне в карты проиграли сыновья графа. Два сына. Естественно ушли они в нем, я на нагие телеса упыриные смотреть не нанималась, так что за вампирами остался долг. Священный карточный долг. А вампиры терпеть не могут быть кому-то должными. Вот и все.
Выражение лица аспида стало непередаваемым. Оно в принципе было непередаваемым, сейчас же глаза более не зауживались, они скорее слегка округлились, ну и в позе аспида появилась некоторая растерянность, и в целом…
— Я… я… ты… — ничего более аспид произнести не смог.
Зато меня словно леший за язык дернул.
— Подводим итог — аспиды практически исчезли с континента по причине своей атипичной агрессии при любом упоминании ведьминских труселей. Жаль, я больше не ведьма, а то знаешь ли, господин Аедан, хорошее научное исследование вышло бы. А впрочем…
Тут я вспомнила про договор с Лесной Силушкой. Она меня пожалела, узрев в виде полуживом, но как оклемаюсь… Может Гиблым яром откупиться получиться?
— Впрочем? — подтолкнул меня к продолжению аспид.
М-да, мне он больше нравился пребывающим в шоке. Поспокойнее как-то было на душе. А теперь вот опять — в глаза в упор глядит пристально, вид опасный, взгляд проницательный.
— Впрочем, это неважно, — я обессилено прижалась к стволу сосны, с каждым вдохом втягивая в себя силу соснового бора. — Дай мне клятву.
Хмыкнув, аспид вопросил:
— Что не буду впредь твоих воинов калечить?
Хм.
— Тогда две клятвы, — улыбнулась я.
— Дважды поклясться, что не буду твоих воинов калечить? — уже несколько издевательски поинтересовался Аедан.
Одарив его скептическим взором, уточнила:
— Один раз поклянешься в том, что разговор про исподнее останется между нами. Это чести. Не сказала бы тебе ни слова, но ты раз уж пришлось, клятву дашь о неразглашении. Второй — что излечишь Гыркулу. Если уж меня сумел, да так споро, значит и с вампиром управишься. А клясться в том, что никому из воинов моих вред не причинишь — не стоит. Потому как если причинишь… — договаривать я не стала.
Аспид не стал спрашивать.
Несколько секунд он смотрел на меня неуловимо потемневшим взглядом, затем поклонился, развернулся и ушел. Сам. Ногами. Я вслед смотрела, пока не скрылся за стройными соснами, после сползла наземь. И сидя под деревом, просто дышала, успокаиваясь и восстанавливаясь.
А потом началось!
Сначала прибежали зайцы — и долго, во всех выражениях и жестах ругали злыдней, ауков и анчуток. Призрачная нечисть, как оказалось, прямо вот с утра по раньше, как только пир закончился, принялась отрабатывать навыки запугивания… на волках.
Волчьи стаи в известность леший поставил, стало быть, тренировку разрешил, но не только волки в лесу обитают, имелись и непредупрежденные о тренировочно-боевых действиях. Так с перепугу зайцы ломанулись прочь, а птицы вообще улетели гнезда побросав.
Когда умчались с трудом успокоенные зайцы, заявились волки. Серые были очень довольны происходящим, а ко мне явились исключительно с одной целью — спросить, где аспид, потому как им требовалось доложить об успешном проведении операции.
Молча указала направление, куда сей деятель ушел.
Потом заявились кабаны. Спросили где аспид…
Молча указала направление, по которому уже умчались волки.
Потом пришли олени… Спросили где аспид!
Потом прилетели злыдни…
После ауки…
Анчутки…
Бадзулы…
Менялась нечисть, но не менялся вопрос!
Потом прибежали русалки, поинтересовались, а чего господин аспидушка на обед изволит?
Когда пришел леший, я потрясенно спросила:
Я бы ответила, но больно было очень.
— Знал бы что так ударишься, перехватил бы ладонь, — сокрушенно произнес гад чешуйчатый, и схватил мою руку, несмотря на попытку спрятать ее за спину.
А затем, пользуясь тем, что я в попытке не орать, отчаянно кусаю губы, прикоснулся к стиснутой пальцами ладони второй рукой — боль исчезла мгновенно.
Так же быстро, аспид отпустил меня. И даже учтиво отошел на шаг, оставляя оторопевшую ведьму мучительно переживать свой позор. Переживала я недолго. Хотя и было стыдно.
Снова руки на груди сложила непримиримо, вперилась взглядом недобрым в аспида, и серьезно сказала:
— Так у нас с тобой ничего не выйдет, аспид.
Аспид промолчал.
Я же продолжила мрачно и решительно:
— Все кто на пиру по-ночи был, под моей защитой находятся. Все. Война то война, всякое случиться может, но на территории моего Заповедного леса за порядок отвечаю я. Ты не Гыркуле вред причинил считай, а мне!
Аспид слушал, но никоим образом не выражал желания высказаться по поводу своего поведения. А лучше бы сказал хоть что-нибудь. Досадливо поджав искусанные губы, молча смотрела на аспида. Аспид молчал. Я смотрела. Он молчал. Комары прилетели сами, три сотни, не меньше, зависли над аспидом и по сторонам от него и… жужжали. Мы молчим, комары звенят, сосны колышутся, а аспида это все вообще не колышет.
Что ж, мне говорить пришлось.
— Я тебя в лес пустила, потому что не было в тебе ни злобы, ни стремления вред чинить. Но дня не прошло, а ты едва Гыркулу не убил. Как доверять тебе теперь, аспид?
Ответом мне была тишина. Только теперь другая — напряженная и мрачная. До того мрачная, что комары, явившиеся чуть ли не по собственному желанию, подумали да и свалили, не желая поддержать меня в моей печальной участи.
Остались аспид, сосны и я.
Сосны, я и аспид.
Аспид, я и сосны.
— Аедан, — вдруг нарушил тишину мрачно молчавший.
Смутное узнавание древнего языка промелькнуло где-то там, на задворках моей памяти. На задворках было много чего, и вспоминаться все это не слишком любило, а потому споро вытолкнуло явно сопротивляющееся знание, и я с сомнением произнесла перевод слова:
— Огонь что ли?!
— Мое имя, — пояснил аспид.
Мы помолчали.
Я несколько в смущении и даже чуть-чуть в приступе стыда, аспид явно в размышлениях. Итогом его раздумий стало неожиданное:
— Если я дам клятву, что не причиню более вреда никому из твоей нечисти, дело с Гыркулой мы забудем?
Я смотрела на аспида молча и враждебно. «Дам клятву и дело забудем»? Звучит складно, очень складно, да только веры нет. Передо мной стоял главный козырь в битве с нежитью, наводнившей Гиблый яр. И битва предстояла суровая, это я уже поняла, по той страшной ночи я многое поняла, но вот аспид… Много жизней он спасти может, а сколько отнять? Спасти ведь и я смогу, осторожностью, хитростью, смекалкой своей. Я смогу, я знаю. Так нужен ли мне аспид?
— Пощечину зачем дала? — вопросил вдруг аспид.
Я отвернулась, вдаль поглядела.
— Не отвечай, сам знаю, — усмехнулся он. — Испытывала ты меня, да, ведьма?
Взглянула на него недобро. Испытывала, да. И если бы вспылил, проявив характер, в ту же секунду бы из лесу вышвырнула, но он сдержался. Даже меня умудрился пожалеть и исцелить. Стало быть испытание прошел, вот только… Гыркула два месяца встать не сумеет, а это для вампира означает тяжкие, весьма тяжкие телесные повреждения.
— Испытывала. И испытание ты прошел, — сказала честно, увиливать не стала, и посмотрела на аспида прямо, взгляда не пряча. — Да только в том проблема, аспидушка, что зла я в тебе и вчера не увидела, а уже сегодня ты мне вампира покалечил. Но вот я гляжу, а зла в тебе нет все так же. Вот только у меня уже нет доверия! Что делать будем, господин Аедан?
Аспид стоял, молча, угрюмо глядя на меня. Размышлял видимо.
Сделаем так, — не дожидаясь пока доразмышляет, сказала я, — ты назовешь мне причину, по которой Гыркулу покалечил. Настоящую причину. И учти — я ведьма, коли солжешь я увижу.
Судя по взгляду вновь суженных глаз, аспид об этом знал. От того и говорить не спешил, то ли слова подыскивал, чтобы обойти камень правды ручейками лжи.
— Аедан, — я смотрела прямо, — я не буду тонуть в болоте лжи и недомолвок. Назови причину, или уходи из моего леса.
Он усмехнулся, сверкнули зубы кипенно-белые, плавный шаг ко мне сделал аспид, и нависнув надо мной громадой своей, тихо произнес:
— Исподнее.
Что?!
Выражение моего лица видимо отразило весь испытуемый шок, потому как нависать аспид перестал, скривился досадливо, на мою недогадливость сетуя, головой покачал укоризненно и пояснил:
— Договор с Гыркулой на исподнее. Твое, я так понимаю?
М-да.
Я стояла, молча взирая на аспида, и не ведая — правду ему сказать, или еще раз затрещиной наградить, теперь уже не в испытательных целях, а исключительно в морально-удовлетворительных для меня. Да только тут не о себе думать надобно было — о деле что начала, о лесе, что в спасении нуждался, о мире среди моих бравых воинов. И в таком контексте, после мрачных раздумий, решено было правду сказать.
Тяжело вздохнув, пожала плечами, да и уведомила:
— Свое исподнее мне в карты проиграли сыновья графа. Два сына. Естественно ушли они в нем, я на нагие телеса упыриные смотреть не нанималась, так что за вампирами остался долг. Священный карточный долг. А вампиры терпеть не могут быть кому-то должными. Вот и все.
Выражение лица аспида стало непередаваемым. Оно в принципе было непередаваемым, сейчас же глаза более не зауживались, они скорее слегка округлились, ну и в позе аспида появилась некоторая растерянность, и в целом…
— Я… я… ты… — ничего более аспид произнести не смог.
Зато меня словно леший за язык дернул.
— Подводим итог — аспиды практически исчезли с континента по причине своей атипичной агрессии при любом упоминании ведьминских труселей. Жаль, я больше не ведьма, а то знаешь ли, господин Аедан, хорошее научное исследование вышло бы. А впрочем…
Тут я вспомнила про договор с Лесной Силушкой. Она меня пожалела, узрев в виде полуживом, но как оклемаюсь… Может Гиблым яром откупиться получиться?
— Впрочем? — подтолкнул меня к продолжению аспид.
М-да, мне он больше нравился пребывающим в шоке. Поспокойнее как-то было на душе. А теперь вот опять — в глаза в упор глядит пристально, вид опасный, взгляд проницательный.
— Впрочем, это неважно, — я обессилено прижалась к стволу сосны, с каждым вдохом втягивая в себя силу соснового бора. — Дай мне клятву.
Хмыкнув, аспид вопросил:
— Что не буду впредь твоих воинов калечить?
Хм.
— Тогда две клятвы, — улыбнулась я.
— Дважды поклясться, что не буду твоих воинов калечить? — уже несколько издевательски поинтересовался Аедан.
Одарив его скептическим взором, уточнила:
— Один раз поклянешься в том, что разговор про исподнее останется между нами. Это чести. Не сказала бы тебе ни слова, но ты раз уж пришлось, клятву дашь о неразглашении. Второй — что излечишь Гыркулу. Если уж меня сумел, да так споро, значит и с вампиром управишься. А клясться в том, что никому из воинов моих вред не причинишь — не стоит. Потому как если причинишь… — договаривать я не стала.
Аспид не стал спрашивать.
Несколько секунд он смотрел на меня неуловимо потемневшим взглядом, затем поклонился, развернулся и ушел. Сам. Ногами. Я вслед смотрела, пока не скрылся за стройными соснами, после сползла наземь. И сидя под деревом, просто дышала, успокаиваясь и восстанавливаясь.
А потом началось!
Сначала прибежали зайцы — и долго, во всех выражениях и жестах ругали злыдней, ауков и анчуток. Призрачная нечисть, как оказалось, прямо вот с утра по раньше, как только пир закончился, принялась отрабатывать навыки запугивания… на волках.
Волчьи стаи в известность леший поставил, стало быть, тренировку разрешил, но не только волки в лесу обитают, имелись и непредупрежденные о тренировочно-боевых действиях. Так с перепугу зайцы ломанулись прочь, а птицы вообще улетели гнезда побросав.
Когда умчались с трудом успокоенные зайцы, заявились волки. Серые были очень довольны происходящим, а ко мне явились исключительно с одной целью — спросить, где аспид, потому как им требовалось доложить об успешном проведении операции.
Молча указала направление, куда сей деятель ушел.
Потом заявились кабаны. Спросили где аспид…
Молча указала направление, по которому уже умчались волки.
Потом пришли олени… Спросили где аспид!
Потом прилетели злыдни…
После ауки…
Анчутки…
Бадзулы…
Менялась нечисть, но не менялся вопрос!
Потом прибежали русалки, поинтересовались, а чего господин аспидушка на обед изволит?
Когда пришел леший, я потрясенно спросила: