— Помощь нужна?

— От вас? Нет, увольте. Как-нибудь сам, — буркнул оборотень, с натугой приподнимая один из шкафов и отплевываясь от попавшей в рот паутины.

— И все же, я могла бы позвать слуг.

— Оставьте, — сверкнул глазами Хольм и как-то странно принюхался. — Я справлюсь.

Он сумел выбраться на свободное пространство, и, подволакивая левую ногу, добрался до кресла.

— Вы поранились?

— Леди Бернстоф, я ценю ваше участие, — в отличие от произносимых слов, тон Лукаса говорил об обратном. — Но не могли бы вы оставить меня одного?

Оборотень полоснул по моему лицу недовольным взглядом, и меня неожиданно задела его завуалированная грубость.

— Вообще-то, это мой дом, — с вызовом посмотрела в сверкающие желтым огнем глаза.

— Я ни на минуту об этом не забывал, — с непонятной язвительностью ответил Лукас. — И, поверьте, леди Бернстоф, если бы не крайняя необходимость, я бы не обременил вас своим присутствием.

Он приподнялся, собираясь встать, но тут же выругался сквозь зубы и рухнул обратно.

— Похоже, вам все-таки понадобится помощь.

Я подъехала к оборотню, склонилась над его ногой и осторожно задрала порвавшуюся штанину. М-да. Так я и думала. Увеличивающийся под моими пальцами отек и заметные синяки заставили грустно вздохнуть.

— Что вы делаете? — опешил Лукас.

— У вас, скорее всего, перелом. Нужно вызвать доктора. Сильно болит?

— Не нужны мне никакие доктора, — презрительно фыркнул Хольм. — К вечеру само все заживет.

— Как на собаке? — машинально хмыкнула в ответ, осторожно ощупывая распухшую ногу оборотня. И только потом сообразила, что сказала. Господи, ну кто меня за язык тянул? Это ж надо было ляпнуть такое оборотню!

— Знаете, тут явный перелом со смещением, — не поднимая глаз, поторопилась замять неудобную тему. — Своими силами вы не справитесь.

Однажды я уже видела похожую травму. Прошлой зимой Славик поскользнулся на обледеневшем поребрике, и неудачно рухнул на тротуар, повредив ногу. Он после этого три недели в больнице провалялся, а потом еще дома несколько недель инвалидом просидел. Ох, и нелегко мне тогда пришлось! Славка болел со смаком, пользуясь тем, что я взялась за ним ухаживать, и на время переехала к нему. Не знаю, как у меня терпения хватило выносить его капризы и нытье. Помню, когда сняли гипс и Славик смог ходить без костылей, я готова была петь от счастья. И тут же вернулась домой, хотя Славка уговаривал меня остаться, и жить одной семьей. «Динка, ну нам же так хорошо вместе, — убеждал он. — Переезжай насовсем». Ага. Если я и раньше не горела желанием сходиться окончательно, то после короткого «тренинга» семейной жизни и вовсе засомневалась, нужно ли мне такое счастье.

Прошлое мазнуло перед глазами ярким пятном и исчезло, оставив легкую грусть. Вот и не надо больше ничего придумывать. Все само собой решилось.

Я отодвинула кусок ткани, разглядывая распухшую ногу, легко коснулась наливающегося темнотой синяка и вздрогнула от грозного рыка.

— Немедленно. Уберите. Руки.

В голосе Лукаса прозвучала такая ненависть, что я растерянно подняла глаза и столкнулась с разъяренным взглядом. Желтая глубина пылала, искрила, плавилась злобой, и мне на миг показалось, что Хольм способен с легкостью свернуть мне шею. Правда, уже в следующую минуту он пришел в себя и отстранился, а я незаметно выдохнула.

— Простите, леди Бернстоф, — небрежно произнес Лукас. — Я не хотел вас пугать. Вы же знаете, мы, грубые животные, не всегда способны держать себя в руках.

Он говорил с непонятной издевкой, а мне почему-то стало больно. Как будто нож в сердце вогнали.

— Я позову слуг, — отстранившись от Хольма, нажала на рычажок, и направила коляску к дверям.

— Не трудитесь, леди Бернстоф. Я справлюсь.

Хольм рывком поднялся с кресла и, пошатнувшись, оперся о стену. Правда, на больную ногу постарался не наступать, перенеся вес на здоровую. Вот же упрямый волк! И чего геройствует?

— Возвращайтесь к своим делам и предоставьте мне разбираться со своими.

Да? Что ж, так и сделаю! Не нужна моя помощь, и не надо. Уговаривать не собираюсь.

Невыносимый оборотень усмехнулся, обнажив крупные белые клыки, а я вскинула голову и поехала к выходу.

— Обед будет готов через час, — не оборачиваясь, сообщила Хольму и открыла дверь.

За моей спиной послышалось неразборчивое ругательство, но я не стала останавливаться, и выехала из кабинета.

***

Он смотрел на закрывшуюся дверь, и сыпал ругательствами. Принесло же эту Бернстоф так не вовремя! Помочь она, видите ли, хотела… Лицемерная… леди! Посмотришь на нее — ангел. Нежный, хрупкий, беззащитный ангел. Но он-то знал, чего стоит ее доброта. Накушался вдоволь. И презрительных взглядов, и ненависти, и нетерпимости. И этого противного чувства превосходства, застывшего в красивых глазах. Казалось бы, какая ему разница? Жил же раньше спокойно, и внимания на эту ресову Изабеллу не обращал, чего ж теперь так тошно? Почему он стал реагировать на девчонку? Что в ней такого? Да, хорошенькая. Нежная, как цветок. Светленькая, ему всегда такие нравились. Но не эта. После того, что услышал, он даже смотреть на нее лишний раз не хотел. Игнорировал. И до недавних пор у него это прекрасно получалось. Да ему и было все равно. Кто такая эта Изабелла Бернстоф, чтобы он всерьез воспринимал ее ненависть? Если бы он реагировал на всех, кто его ненавидит, так давно перестрелял бы половину Дартштейна. Уж людей Сивого точно.

Он усмехнулся и тут же поморщился. Нога болела все сильнее. Рес! Угораздило же упасть так неудачно. Как под руку кто толкнул. Еще и эта… «Заживет, как на собаке…» И почему его это так взбеленило? И вообще, что с ним происходит? Почему вдруг стало важным, что эта Изабелла о нем думает? Почему он уже несколько дней не может выкинуть ее из головы? А точнее, с того самого момента, как увидел девчонку после ее странной болезни.

Нет. Пора заканчивать с этой лирикой. Дело — и ничего больше. Ему нужно найти артенид, а ради этого можно вытерпеть все, что угодно, даже общество Изабеллы Бернстоф и те эмоции, что она вызывает.


***

— Дикарь! Невоспитанный хам! — бормотала, давя на рычажок все сильнее, отчего коляска стрелой неслась по коридору. — Помощь ему, видите ли, не нужна… От меня! Да пусть хоть помрет, пальцем больше не пошевелю!

В душе бурлило негодование, а сердце ныло. Проклятый упрямец! Как он терпит такую боль? Надо послать кого-нибудь за Штерном, пусть осмотрит несносного оборотня и что-нибудь сделает. Нет, я и сама могла бы оказать ему первую помощь, но разве ж этот волчара позволит?

Я не вписалась в поворот и задела ногой выступающую панель.

— Ай!

Колено прострелило острой болью.

— Да что ж за день-то сегодня такой? — прошипела вслух, потирая место удара, а потом замолчала и уставилась на подол платья. Неужели я снова чувствую собственные ноги?

Не может быть!

Я попыталась пошевелить правой, но та осталась неподвижной.

— А так?

Левая тоже не сдвинулась ни на миллиметр.

— Но я же чувствовала!

Я наклонилась и впилась в колено ногтями. Никакого результата. Как будто деревянной колоды коснулась. Выходит, просто показалось?

— Миледи, что-то случилось? Вам нужна помощь?

Встревоженный голос заставил меня поднять голову.

— Может, за доктором послать?

На меня испуганно смотрели две служанки, Роза и Вилма. В руках у них были ведра и тряпки. На днях я все-таки не выдержала, и заставила экономку привести дом в порядок. Похоже, уборка еще не закончилась.

— Со мной все в порядке, — чуть резче, чем хотелось бы, ответила прислуге, но тут же постаралась смягчить тон и спросила: — Вы на второй этаж идете?

— Нет, во флигель. Тер Петерсон сказал, там тоже нужно убраться, — несмело улыбнулась Роза.

— Передайте Петерсону, чтобы послал за доктором Штерном. Лорд Хольм поранил ногу, ему нужна помощь.

— Ох, да что же это? Прямо злой рок какой-то! — громко воскликнула Роза, но тут же опасливо прикрыла рот рукой. — Простите, миледи. Я скажу теру Петерсону.

— Хорошо, только поскорее.

Я понаблюдала, как женщины по дуге старательно обошли мою коляску и скрылись за поворотом коридора, и поехала к лестнице. Мысли то и дело сворачивали к Хольму, но я запрещала себе думать об оборотне. Не хочет моей помощи — и не надо, навязываться не буду. Лучше тайником займусь.

До комнаты добралась за считанные минуты. Дверь захлопнулась за мной с тихим стуком, я подождала пару минут, прислушиваясь, не появится ли Присси, но в коридоре стояла мертвая тишина, и я успокоилась. Похоже, за мной никто не следит.

Я подъехала к тайнику, еще раз осмотрела замочную скважину и задумалась. Может, попробовать шпилькой открыть? А что? В фильмах у героинь такие вещи на раз получаются.

Сказано — сделано. Я вытащила из волос шпильку, сунула ее в отверстие для ключа и попробовала провернуть. Вот только ничего не вышло. Взломщик из меня получился так себе.

— Ну почему мне никак не везет? — спросила вслух, мрачно разглядывая неподдающийся замок.

В ответ раздался тихий тоскливый вой.

— Эй! Ты меня слышишь?

Привидение молчало.

— Я могу тебе помочь?

И снова ни звука.

— Ты что, в прятки со мной играешь? Рано или поздно я все равно найду нужный ключ и вытащу тебя из тайника, так и знай.

Я ударила по дверце кулаком и задумалась.

Лукас внизу ищет артенид. Давенпорт в курсе, более того, сам предложил устроить поиски. А ведь это отличный предлог! Если я присоединюсь к «мероприятию», можно будет убить одним выстрелом двух зайцев — и артефакт найти, и ключ. И в то же время никто не догадается о моем собственном интересе. Как говорится, все исключительно ради помощи ближнему. Да, так и следует сделать. К тому же, не мешало бы Хольма проведать, узнать, как он себя чувствует.

Я наконец разрешила себе признать, что беспокоюсь за несносного оборотня, спрятала бесполезный ключ в бюро и решительно направила коляску к двери.

***

Кабинет встретил меня висящей в воздухе пылью и тихой бранью. Лукас, вытянув сломанную ногу, сидел в кресле и едва слышно сыпал ругательствами, в то время как доктор Штерн осматривал рану, уговаривая пациента потерпеть.