– Тебе всего-то и надо понежиться на курорте, изображая меня. Единственное условие – ни с кем романов не крутить. Ашот будет доволен, что его кошечка вела себя как послушная девочка, а я смогу навестить бабулю. А то мой милый пусик ее отчего-то терпеть не может и даже слышать о ней ничего не хочет… – закончила она столь слащавым тоном, что я почувствовала, как зубы увязли не в гамбургере, а в патоке ее слов. Срочно захотелось простой воды, чтобы запить эту порцию розовой ванили.

В салоне машины повисла пауза. Если Марика рассчитывала, что я кинусь ей на шею с криком: «Да, конечно!» она крупно ошиблась. Я жевала гамбургер и размышляя, как не вляпаться в неприятности.

– Ну, так ты мне поможешь? – не выдержала блондинка.

– У меня есть время подумать?

– Да что тут думать! – вспылила ее подруга. – Тебе такой шанс выпал.

– Шансы при своем падении могут больно ударить по голове и по бюджету… – не осталась в долгу я.

– Так бы сразу и сказала, что еще и денег хочешь, – из голоса Марики тут же исчезла вся карамельная сладость. – Получишь тысячу баксов, как только вернешься с курорта.

Сумма меня впечатлила. Впрочем, не только она.

– Если соглашусь, то одного природного сходства мало, – я выразительно глянула на блондинку.

– Ерунда, – отмахнулась та. – Два дня в салоне красоты, мои шмотки, и посторонний нас не отличит.

– Пока взгляд на вырез платья не опустит, – я хрумкала картошкой, желудок радостно урчал. И вообще, моя нирвана шаталась где-то рядом, обещая скорое свидание. Оттого даже подколка вышла какой-то благодушной, что ли.

– Пуш ап решает все! Главное, в бикини не ходи, только закрытый купальник.

Я сыто сощурилась, глянув на столь смелое декольте, что наклонись Марика пониже, и через него можно будет увидеть край ее чулок. У блондинки точно не этот самый пуш ап, а все, так сказать, внутривенное и подкожное.

Меж тем Марика, не подозревая о моих мыслях, вещала:

– Что же до очков… Линзы. Десять дней походишь в них.

– А где и когда должен состояться сей незабываемый отдых? – я все еще прикидывала, стоит ли ввязываться в сомнительную авантюру.

– Через две недели. Отель класса люкс. Черноморское побережье, – отчего-то на последних словах Марика скривилась.

– Ашот что, пожмотился на заграницу? – по вопросу подруги я поняла, почему блондинка скорчила такую мину.

– Пусик утверждает, что так ему за меня спокойнее… – протянула моя потенциальная нанимательница.

– А-а-а-а-а, – глубокомысленно отозвалась Леся.

И тут встряла я:

– Через две недели не могу. Разве что через три.

«У меня сессия», – решила не уточнять.

Марика надулась, но потом, словно делая мне великое одолжение, произнесла:

– Хорошо, три.

И все же мы договорились на том, что свое окончательное решение я озвучу завтра. Марика дала мне свой номер, взамен затребовала мой. Причем последний пришлось не продиктовать, а сделать дозвон.

У меня на языке вертелся еще один вопрос, но я решила задать его блондинке при нашем следующем разговоре.

Когда меня высадили из джипа у закрытых дверей общежития, над городом уже просыпался новый день.

Я села на лавочку. Мне надо было основательно подумать. Точно ли цель сей аферы – прикрыть поход красотки налево от спонсора, а не обеспечить, например, ей алиби? Я поизображаю на курорте отдыхающую, а Марика в это время станет перспективной вдовушкой?

Помотала головой. Бред. Но потом здоровое чувство цинизма начало точить изнутри, как ржа железо: а вдруг не бред… Я вертела в уме это уравнение с тремя неизвестными: Марика— Ашот— любовник, прикидывая, как бы поизящнее его решить.

К шести часам утра у меня был готов план, он же – моя страховка на случай, если роль подсадной утки окажется для меня опаснее, чем расписывала любвеобильная блондинка.

Порог своей комнаты я перешагнула ровно в шесть утра. Спать хотелось зверски, но, увы, упасть в горизонталь и сразу же вырубиться мне помешала одна причина. Сорокавосьмикилограммовая причина, в душе которой была целая тонна еще нерастраченного беспокойства. Моя соседка Женька, вечно сидящая на всевозможных диетах и никак не желающая поверить, что кости уже не худеют, накинулась на меня с порога.

В ее речи перемежались упреки, угрозы поколотить бездушную меня в следующий раз, когда я решу не приходить ночевать и не брать трубку, радость, что я все еще живая… В этом была вся Женька. Но за то она и была мне дорога: за ее искренность.

– Слушай, я же не кидаюсь на тебя с порога, когда ты к своему Маску ходишь на ночёвки? – я отчаянно терла глаза.

– Так то к парню, – как само собой разумеющееся, будто с малым дитем разговаривает, ответила Женька. – А я в курсе, что у тебя его нет. После второго курса тебя же, Кать, как отрезало от этого дела. А с таким наплевательским к себе отношением… Парни не тараканы, просто так не заводятся. Они на ярких и красивых клюют, как как рыба на блесну.

Я слушала сбивчивую речь вполуха, понимая, что если Женька начала учить меня как жить, значит, уже отошла, и гроза миновала. Украдкой глянула на телефон. Оказывается, вчера я поставила его на беззвучный режим и забыла. От подруги было аж двадцать три пропущенных.

Стало совестно. Но, тем не менее, спасть хотелось сильнее, чем заниматься самобичеванием, потому я упала на свою постель с фразой:

– Через час потыкай в меня палочкой. Если не очнусь, значит я труп.


– Тогда, чтобы ты воскресла, для тыканья лучше взять палочку сырокопченой, – пробурчала себе под нос Женька и больше приставать с расспросами не стала. Пока не стала.

Зная ее настырный характер, я могла поспорить на свою стипендию, что подруга еще вынет из меня всю душу, не хуже сыщика выспрашивая, где, с кем и как я провела эту ночь. И ведь не успокоится, пока не выведает все, вплоть до рисунка протектора шин того джипа, который я залила пеной. Но это будет потом, а сейчас Женька дала мне возможность поспать, за что я ей была безумно благодарна.

Пробуждение вышло столь тяжелым, что, казалось, проще сдохнуть и не мучаться, чем попытаться встать.

– Держи, – Женька тут же сунула мне под нос чашку с крепким кофе. – У тебя через полчаса первая пара начинается.

Я постаралась собрать мозги в кучу. Так, сегодня предпоследний день занятий. А это значит, что на горизонте намечается Вадик. Вернее, Вадим Аркадиевич, как гордо значилось имя аспиранта в списке преподавательского состава. Этот младший научный сотрудник, красавец, умница, к тому же небедный (родители могли позволить своему отпрыску и восьмой айфон, и тойоту ленд крузер) был мечтой едва ли не половины студенток ФИВТа, а то и всего универа. Вот только знала я этого говнюка еще и с подветренной стороны.

На втором курсе меня не миновала судьба большинства влюбленных дурочек нашего факультета: я запала на Вадима. Даже не так. Я втрескалась по уши, с полной самоотдачей. Нет, преследовать не преследовала, томно тоже не вздыхала, но, видимо, столь пристально провожала взглядом этого блондина, что он обратил на меня свое царственное внимание.

А я… Я не поверила собственному счастью и спустя неделю ухаживаний вывесила белый флаг. Как оказалось, то, что для меня было переломным моментом в жизни, для красавца аспиранта стало пакетиком семечек.

Просто он поспорил с друзьями, что раскрутит серую мышь второкурсницу на горизонтальные отношения так же легко, как словит лайк за новую аву.

Почти так оно и вышло, только с поправкой, что спор Вадик все же проиграл: я сдалась чуть позже заявленного срока. Но этот чемпион сексуальных стометровок хоть и профукал крайний срок пари, из спортивного интереса решил уложить меня на две лопатки и сделал это. После чего гордо прицепил очередную бусину на свой браслет.

Правда, об особенности Вадика вести таким образом учет постельных побед я узнала гораздо позже. А поначалу лишь удивлялась: зачем парню носить на запястье тонкий ремешок с тремя десятками разноцветных бусин?

В итоге после того, как этот трахоголик уложил Катю Скрипку на кровать, ей тактично указали на дверь. Правда, перед этим подарили дорогие серьги. Отступные, мать их.

Сначала я просто хотела затолкать украшение в глотку белобрысой сволочи, но потом остыла. Ппрокляла Вадика, чтобы ему всю жизнь только на Бейсике и Паскале кодилось, и ни одна прога без багов ни разу не работала и… заложила серьги в ломбарде. Увы, проза жизни способна гнуть в бараний рог даже великие чувства, такие как ненависть или любовь. Я же, жившая в перманентном безденежье, поняла: даже если брошу коробочку с серьгами в лицо этому паразиту… Ну что изменится с того? Он извинится и раскается? Да скорее Стив Джобс воскреснет, чем Вадик усовестится.

Да даже если бы я обложила Вадика по всем терминам анатомического атласа и вернула подарок. Мне бы стало легче? На короткое время – да. Ну, может, и не на совсем короткое. А что дальше?

В результате получилось то, что получилось: серьги с бриллиантами сейчас наверняка оттягивают какие-нибудь богатые ушки, ребята из детского дома радуются новым игрушкам и одежде, а я… Я бы, наверное, отдала все, что выручила с заложенных украшений, но, сцепив зубы, разделила сумму ровно пополам. Потому что мне позарез нужен был для учёбы ноутбук.

Моя родительница мне ни за что бы не помогла. Заработать такую приличную сумму сама я была не в состоянии, а программы, да и чертежи электронные, творимые в скутчапе, тоже на телефоне не сделаешь.

К тому же мой китайский смартфон был простеньким. Его мне в свое время на день рождения подарила закадычная подруга Ленка. Нашла на авито объявление, в котором парень продавал старый андроид за символическую сумму. Она еще извинялась за то, что презент «не новый» и «совсем скромный», но смартфон казался мне офигенно крутым после кнопочного кирпичика.

В школе одноклассники щеголяли вполне современными мобильными. И пусть те были не с изображением погрызенного яблока на корпусе, а надписями мейузи и хаоми, но зато сенсорные. А я тыкала в монохромник сименса, и мне было стыдно: это если как все ходят в столовую на завтрак, а я достаю принесенную из дома баночку с пельменями. Моя мать считала, что телефон должен выполнять лишь одну функцию – разговорную, а все остальное – роскошь и излишества. Ее дочери не следует привыкать к глупому транжирству.

В общем, я была до визга рада подарку лучшей школьной подруги, но, увы, простенький андроид учебную нагрузку вытянуть не мог. Зато смог ноутбук, стоимость которого равнялась ровно одной сережке с бриллиантом. Не сказать, что он был какой-то сверхнавороченный, скорее трудолюбивая рабочая лошадка. Но такой комп меня вполне устраивал. Правда, его, в отличие от подаренного Ленкой смартфона, я полюбить так и не сумела.

Да, была у меня одна особенность, а точнее – шиза, как емко выражалась Женька. Я к технике относилась словно к чему-то живому. Могла злиться на застрявший лифт, или обратиться к электрическому чайнику, который все никак не закипал, в духе «совесть поимей, так время тянуть». Холодильник (который, к слову, привезли еще год назад родители Женьки) я нежно любила, а вот ноутбук… Для меня эта вещь навсегда осталась без души.

Впрочем, как и тот, кто стал причиной появления в моей жизни компа. Вадика я тоже про себя величала бездушным. А когда полгода назад оказалось, что Вадим Аркадьевич будет вести у нас практикумы, то чуть не взвыла. Серьезно подумывала перевестись на другую специальность, но не было никакой гарантии, что и там нос к носу не столкнусь с бывшим.

Но бывший сделал вид, что мы незнакомы. Я посчитала за лучшее поддержать его игру. Как итог: он исправно принимал у меня все лабы и даже ни разу не подгадил.

А вот сегодня у нас стояла его пара. И Вадик должен был поставить зачеты тем, у кого вырисовывался автомат.

Я в прыжке с кровати натянула джинсы, на ходу прополоскала рот водой и, напялив футболку и кроссовки, дала низкий старт. Зачетка была зажата в зубах, сумка через плечо.

Эту сессию я должна сдать максимально быстро, как и экзамены. И дело не только в стипендии. Я решила рискнуть и побыть дублершей.

Вот только не прилетит ли мне запоздалый сюрприз от Вадика?

Что удивительно, но на занятия я не опоздала. Пулей влетела в аудиторию, приземлилась на свое место, успела достать тетрадь, отыскать в недрах сумки флешку с уже написанной прогой и выдохнуть. Одногруппники, уже привыкшие к моим периодическим появлениям посредством вбега, влета, точного десантирования и телепортации методом «прыжок с порога», даже не обернулись.

Прозвенел звонок, мы замерли в ожидании прибытия преподавателя. Кто-то уже и зачетки расчехлил. А Вадик не шел. Даже появляться не думал. Мы, подобно честным женам султана, ждали своего владыку минут десять. Потом начались, как и во всяком гареме, пересуды. Назревал мятеж в духе «пойдем искать блудного многоженца сами», и тут к нам вошла одна из лаборанток.

Дева несла дурную весть: занятие отменяется, преподаватель звонил и просил предупредить, что он заболел. Зачет назначен на послезавтра, на девять утра, в этой же аудитории. Те, кто надеялись на автомат, горестно вздохнули, иные представители вида «студиозус вульгарис» подвида «хвостатые» обрадовались.

Я выругалась витиевато и почти интернационально. Во всяком случае, братские славянские народы меня поняли бы без переводчика. Правда, матюгнулась исключительно про себя.

Вадик был в своем репертуаре. К слову, он даже те злополучные сережки передал не лично, а через одного из студентов. В дополнение к презенту шла записка в духе: нам стоит расстаться, мы слишком разные. В чем именно разные, как и вся подоплека с пари, выяснилось вскоре. Слез я тогда в подушку пролила немало. А днем… Днем старалась улыбаться, чтобы никто не видел, как мне на самом деле фигово.

До сих пор вспоминаю фразу о том, что я «невзрачная серая мышь, которую никто бы и не заметил, если бы не рост, именно из-за него и выбрали из толпы студенток для спора». Так, доходчиво и кратко, мне все объяснила очередная пассия Вадика, которая была под стать красавцу аспиранту не только по экстерьеру, но и по родословной, и по родительскому кошельку. Думаю, сделала она это с одной единственной целью: чтобы нищебродка не докучала ее бойфренду.

Я вынырнула из воспоминаний, когда одногруппники нестройной толпой уже начали выходить из аудитории. Что ж, раз утренняя пробежка у меня была, а кофе случился, но мало, то осчастливить желудок еще одной порцией этой бодрящей быстрорастворимой бурды совсем не помешает.

Так начался мой очередной день. Не борьба за выживание, но, по ощущениям, тренировка к «Голодным играм», где мне уготована роль верткой мишени.

Глотнув кофе, посмотрела на часы. Для пресыщенной жизнью блондинки – несусветная рань. Но не мне, а ей свербит отдохнуть «у бабули в деревне». Так что, подъем, а то на ферму опоздает. Выйдя на улицу, я достала телефон и набрала номер Марики.

Ответили не сразу, гудка с двадцатого. Голос заспанный и недовольный проворчал что-то невнятное. Но когда я озвучила, что таки согласна, то словно кто-то переключил тумблер, и речь блондинки стала деловой и собранной, как на совещании.

Первый вопрос, который я ей задала, касался документов. Как Марика планирует протащить меня не только под своей внешностью, но и именем-фамилией?

Оказалось, что глупые блондинки иногда очень умные. Конкретно этой я бы смело присвоила не то что кандидатскую – докторскую степень в области житейских наук. Все просто: она отдает мне свой паспорт, но предварительно пишет заявление в полиции, что его потеряла. В итоге, сделать я с ним ничего не смогу: ни кредит оформить, ни какую другую аферу провернуть. Зато и в аэропорту, и на ресепшене отеля с документами отметится Марина Богомолова.