– Не надо «мы». Ты не такая.

Таша посмотрела на яблоко, которое вертела в руке. Поняв, что не хочет ни спорить, ни есть, вернула его в корзинку; слушая, как Джеми хрустит сочным плодом, положила подбородок на сложенные домиком ладони, изучая взглядом Камень.

Он высился ровно посредине небольшого бассейна с невысокими бортами – гладкая обтёсанная глыба в два человеческих роста высотой, матовая поверхность которой издали казалась бархатистой. Из горизонтальной трещины у вершины струилась вода, заполняя бассейн почти до краёв. Откуда бралась эта вода, не знали даже Норманы, и немудрено: если по соседству шумел порядочный и самый обычный рукотворный фонтан, то Камни воздвиг Ликбер Великий. Он установил подобные обелиски подле наиболее уязвимых мест подлунного мира, там, где из Бездны могли прорваться дамнары. Камни должны были хранить людей от разрывов в ткани мироздания и нового нашествия иномирных тварей.

А после того, как все Камни заняли свои места, Ликбер отправился закрывать Врата…

– Раз уж мы заговорили о расовых особенностях, – сказала Таша, вспомнив о том, что ей давно хотелось узнать, – это правда, что магов всегда строго определённое число?

– Как пошмотреть, – пробормотал Джеми с полным ртом мякоти. – Альвы и эйрдали, можно сказать, тоже маги. Но с тех пор, как Кристаль Чудотворная наделила Даром людей, он никогда не уходит в пустоту. Когда маг умирает, его Дар переходит к новорожденному, издавшему в тот миг первый крик.

– А бывают оборотни-маги?

– Нет. Они, как и цверги, с магией не дружат. Думаю, Дар может унаследовать только самый обычный человек… изначально. Маги ведь тоже не совсем люди. Но их всегда ровно столько, сколько было после ухода Кристали. – Джеми осторожно отложил свой огрызок к уже высившейся на бортике горке таких же. – Ты действительно не знаешь, кто тот маг, который охотится за тобой?

– Нет.

– А святой отец? Тоже не знает? У вас должны быть какие-то догадки. Мы с Алексасом, как твои рыцари, имеем право о них знать.

По уверенности его голоса, редко проявлявшейся в чём-то, что не касалось теоретических знаний, Таша догадалась, кто неслышно подсказывает Джеми нужные слова.

Она знала, что рано или поздно этот разговор состоится – и всё равно досадливо дёрнула плечом.

– Он убил мою мать и похитил сестру. Он и ещё двое наёмников. Мы с Ароном нагнали их в трактире Заречной и выкрали Лив… но, как оказалось, её успели заколдовать. Его имя начинается с буквы «Л». Во всяком случае, так он подписал записку, которую оставил в нашем доме. – Таша легонько коснулась ладонью поверхности воды у своих ног. Провела мокрым пальцем по бортику, очертив водяным перламутром на чёрном мраморе контуры трёх лепестков. – Это всё, что нам точно известно.

– А не точно?

Таша вновь макнула палец в воду.

– Я думаю, он хочет свергнуть Шейлиреара. И для этого ему нужна я. Как марионетка, которую можно посадить на освобождённый престол. Полагаю, вернуть старую династию на трон проще, чем сменить одного узурпатора другим узурпатором… У Бьорков ведь остались сторонники, как выяснилось.

Говорить братьям о том, что у них может быть общий враг, она не собиралась. Даже сейчас. В конце концов, пока её догадки оставались лишь догадками.

Если её рыцари настолько умны, насколько она полагает, они дойдут до той же идеи своим умом.

– Но если он знал, кто вы и где вас искать, он мог просто предложить вам с матерью помощь! Зачем такие сложные схемы? Зачем убивать Ленмариэль и похищать твою сестру?

Таша склонила голову, придирчиво оглядывая нарисованный водой ирис – таявший на глазах, сушимый нагретым мрамором и тёплым воздухом.

– Наверное, потому что одинокой напуганной девочкой, у которой никого нет, куда проще управлять, чем сильной взрослой женщиной, уже хлебнувшей лиха, – слова упали хрустальными шариками: равнодушно, словно пустой, посторонний, ничего не значащий факт. – И… и потому, что у Арона есть ещё одна догадка.

Джеми выжидающе молчал, пока Таша обрисовывала цветок по едва видимым контурам. Потом снова, из какого-то детского упрямства, отдаляя миг, когда тот исчезнет – и зная, что рано или поздно ей придётся уступить неизбежному.

Этот мир стирал в ничто и куда менее зыбкие вещи, чем рисунок из воды. Реки, иссыхающие в своих руслах. Города, от которых остаются руины и пепел. Людей, которые часто кажутся незыблемыми – особенно детям, ещё не понимающим толком, что такое смерть.

– Арон думает, что он просто… играет. Что он жестокий и бессмертный, что ему скучно, и он играет. Вот так. Со мной.

Мягко отодвинув её руку, Джеми накрыл ладонью недолговечные водяные линии. Пропел одну короткую фразу – она сплелась с шелестом листвы, с тихими голосами высокой травы и ирисов, качавших лучистыми головками, с прозрачной песней фонтана, ткавшего в воздухе узоры из водяной пыли.

Пробежав пальцами по стеклянной вязи, застывшей на мраморе, запечатлевшей на годы то, чему без магии не суждено было бы прожить и дня, мальчишка удовлетворённо выпрямился.

– Мне такого объяснения, конечно, не понять, даже если оно правдиво. Хотя святому отцу в этих вопросах должно быть виднее, а маги крови и правда бывают… специфичными. Не зря же Талир Чёрный был из их числа. Ты ведь прежде с ними не сталкивалась?

– Сталкивалась, – благодарно глядя на стеклянный цветок, сказала Таша, вспомнив кошмарные события минувшей зимы. – К нам забредал один… Обосновался в заброшенной избе на краю нашей деревни. Поставил на неё защиту на крови. А ещё похитил мою знакомую. И нет, к моему врагу он не имеет отношения – сейчас он наверняка сидит за решёткой, и ему вряд ли под силу было сотворить хотя бы одного кэна.

Озеро Кристальное… Таша с Гастом с малых лет любили ходить туда. Летом – купаться; когда для этого становилось слишком холодно – бросать камушки в воду; зимой – кататься на коньках по расчищенному льду. Родители твердили им, что лучше ходить большой компанией, но лишь нынешней зимой Таша поняла, почему. Когда Лайя Зормари решила прогуляться в одиночку – и поплатилась за это, попавшись мерзавцу, который уволок её в старый дом, служивший ему временным логовом.

Тот самый дом, рядом с которым однажды едва не оборвалась Ташина жизнь.

Таша не знала, на что рассчитывал тот колдун. Наверное, что, вдоволь позабавившись с Лайей, пустит её в расход в каком-нибудь ритуале, а потом ускользнёт под покровом чар. Оттого и выбрал деревню – в городе такой фокус едва ли прошёл бы. Пока прадмунтцы пытались преодолеть защитные чары на избе, отец Лайи поскакал за помощью в Нордвуд, но путь ему предстоял неблизкий, и к моменту, как он вернулся бы со стражниками, всё наверняка было бы уже кончено. Однако в эти решающие часы в Прадмунт по счастливой случайности забрёл ещё один путник – тоже колдун, бакалавр магических наук. Участливому молодому человеку не составило особого труда взломать сеть заклятий, окружившую дом, и выкурить насильника из избы.

Мама рассказывала, что удержать прадмунтцев от самосуда стоило отцу Дармиори немалых усилий. И, скорее всего, удерживать их он стал лишь потому, что скоро в деревню должна была прибыть стража, а труп преступника вместо живого преступника не вызвал бы у неё одобрения. Ещё пятьдесят лет назад пастыри и деревенские старосты имели полное право сами выносить приговоры, а их доверенные лица – вершить их; и даже когда это право официально упразднили, из людских умов оно не ушло. Придя к власти, Шейлиреар всеми силами принялся искоренять тихие расправы над преступниками и нечистью, прижившиеся в маленьких деревнях. Но это в крупных городах и поселениях властвовали закон и стража, а селяне обычно делали всё, чтобы слухи об убийстве не вышли за пределы села: их полностью устраивало, что их жизнями и смертями распоряжается не какой-то там посторонний стражник или судья, а свой, родной служитель Пресветлой.

Таша так и не увидела ни мага-злодея, ни забравший его отряд стражи. Всё время с того момента, как исчезновение Лайи обнаружили, она просидела в родном доме под надзором бледной мамы – видимо, представлявшей свою дочь на месте несчастной жертвы. Зато к ним заглянул колдун-спаситель, которому отец Дармиори велел жаловать бутылку лучшего сидра (вдобавок к денежной награде, собранной всем миром, от которой молодой человек великодушно отказался). Он и рассказал, что насильник был магом крови – слабеньким, но всё же. Таша и сейчас помнила смешливое сероглазое лицо колдуна; русые волосы, забавно растрепавшиеся, когда он снял шапку под их крышей, делали его чем-то похожим на воробья.

Спасителя из сказок он не слишком напоминал – но, возможно, именно поэтому показался Таше ещё более обаятельным.

– Надо же. Я и то ни с одним магом крови не встречался, – произнёс Джеми почти завистливо. – Но кем может быть твой маг крови, вы не знаете?

– Нет. Я только подозреваю, что герцог как-то с ним связан. Не зря же мы получили приглашение в особняк почти сразу по прибытии в Пвилл. – Таша сощурилась на червонную монетку солнца, спускавшегося навстречу закату. – Поэтому нам нужно встретиться с герцогом. Я наконец посмотрю ему в глаза, а Арон посмотрит в его сознание, и мы поймём…

– А, вы ещё здесь?


Оклик Леограна донёсся за миг до того, как близнецы Норманы показались из-за фонтана, направляясь к гостям. К Ташиному удивлению, вместо деревянных шпаг для игры на сей раз оба несли металлические, с пафосными эфесами, затейливо инкрустированными мелкими колючими бриллиантами.

– Вы фехтуете? – вскинула бровь Таша, когда Леогран и Лавиэлль приблизились к ним. – Оба?

– У нас был общий учитель, пока мы жили в столице, – пояснила Лавиэлль. – К сожалению, сюда с нами он не поехал. Но Лео старается не терять навык, так что мы с ним обычно немного упражняемся перед ужином… с тренировочными клинками, конечно.

– Есть что терять? – спросил Джеми так бесстрастно, что Таша мигом догадалась, кто успел занять его место.

– А то! Мой брат очень хорош. Для меня это развлечение, всё равно что танцы, а в последнее время я и вовсе хвораю, так что партнёр для боя из меня посредственный. Но для Лео…

– Наследник Норманов обязан быть лучшим если не во всём, то во многом, – сухо заметил Леогран. – Я твёрдо намерен достичь звания первого клинка по крайней мере родного округа.

– В таком случае упражнения со слабым противником едва ли вам помогут, – сказал Алексас. – Но так уж вышло, что мне последние дни тоже не представлялось возможности поупражняться с мечом, и было бы неплохо это исправить. Если хотите, могу устроить вам небольшой экзамен и проверить, как далеки вы от желанного звания.

Леогран недоверчиво взглянул на чудаковатого застенчивого сынишку дэя, на губах которого вдруг заиграла лёгкая улыбка голодного льва.

– Экзамен? – не удержавшись, уточнил он. – Вы?

– Внешность бывает обманчива, – почти вкрадчиво проговорил Алексас, поднимаясь с бортика. – Одолжите мне вашу шпагу, Норман-малэн?

Лавиэлль покорно передала оружие гостю; в глазах её заплясали лукавые искры, выдавая, что их обладательница предчувствует занятное зрелище. Алексас крутанул клинок в ладони, прикинул что-то – и, кончиком затупленного лезвия расчеркнув воздух, поклонился противнику.

– Весь к вашим услугам, – чопорно откликнулся Леогран, склоняя голову в ответ.

– Всего вас мне, положим, не надо, а вот ваша шпага на ближайшие моменты пригодится, – иронично откликнулся Алексас, прежде чем направиться к вымощенной камнем площадке вокруг фонтана.

Леогран с нехорошей задумчивостью проводил взглядом его спину.

– Да тебе, похоже, бросили настоящий вызов, братец, – задорно подметила Лавиэлль.

– Скорее кто-то напрашивается на то, чтобы с него сбили спесь, и не в первый раз, – уронил тот – уже через плечо. – Заранее прошу прощения за синяки и ссадины вашего брата, Кармайкл-лэн. Они послужат ему уроком, который, судя по всему, ему необходимо получить.

– И какой урок? – вытащив ноги из воды, безнадёжно спросила Таша.

– Что с Норманами нужно считаться.

Таша обняла руками колени, следя за тем, как бойцы занимают позиции, с не самыми хорошими предчувствиями.

Она даже не сомневалась, что кому-то сейчас преподадут урок. И надеялась только, что Алексас хоть немного пощадит противника, в отличие от него едва ли когда-либо обнажавшего клинок для реального боя.

– Мальчишки, – вздохнула Лавиэлль, присаживаясь на бортик возле неё. – Надо же, твой брат всё же со мной заговорил. А я уже гадала, чем так ему не приглянулась, что он и смотреть в мою сторону избегает.

– Скорее наоборот, – поколебавшись, хмыкнула Таша. – Слишком приглянулась.

– О. – Лавиэлль смущённо кашлянула. – Неловко вышло.

Алексас и Леогран стояли друг против друга – пока только стояли; фонтан осыпал их волосы светлой пудрой водяной пыли, искрящейся в закатных лучах. Таша с Гастом десятки раз стояли так же, готовясь скрестить палки, что в их играх заменяли мечи. Только они в это время ещё и читали пространные монологи, которыми, по их мнению, обязаны были обменяться порядочный герой и порядочный злодей, прежде чем вступить в решающую схватку. Но, конечно, побеждал всегда герой – ведь злодеем обычно был Гаст, а он охотно поддавался подруге, чтобы придуманная ими история закончилась тем, чем до́лжно…

– Скажи честно, – всё-таки произнесла Таша, – моему брату ведь не на что надеяться?

Говорить Лавиэлль «ты» было легко. Наверное, потому что та первая перешла и на «ты», и на тон, больше свойственный разговорам старых подруг, нежели беседе наследницы аристократического рода с безродной пришелицей, гостящей в её доме.

Впрочем, если поразмыслить, едва ли обещание Леограна никому не говорить о связи дочки Аронделя Кармайкла с семейством Морли распространялось на его близняшку.

– Скажу честно, – сказала Лавиэлль, помолчав, – что он мог бы надеяться, будь он твоей старшей сестрой.

Настал Ташин черёд кашлять.

– О, – выдавила она – одновременно с тем, как шпага Леограна взметнулась вверх багряной вспышкой. – Неловко вышло.

Алексас парировал легко и непринуждённо. Казалось, он даже рукой не шевелил, одной кистью. Впрочем, его атаку Леогран тоже отразил без видимых усилий, только отступил ближе к фонтану – и тут же поспешил компенсировать отступление, чуть потеснив противника к зарослям шиповника.

– Неловко было бы мне, если бы я родилась первой, – под аккомпанемент стального звона вымолвила Лавиэлль, отсмеявшись. – А так заботы о продолжении рода падают на плечи Лео, освобождая меня от любых обязанностей. Впрочем, не сказать, что я этому рада. – Она следила, как у фонтана её брат тщетно пытается достать противника. – Лео на несколько моментов старше меня, но он такой… хрупкий. То, что мы рано потеряли родителей, не помогло ему стать крепче. Он всегда переживал по поводу наших меток больше меня, хотя отец с матерью вроде бы убедили нас обоих, что ничего страшного в этом нет. Не сомневаюсь, что многим другим приходится хуже – когда ты ребёнок герцогини Броселианской, люди хорошенько подумают, прежде чем смеяться или тыкать в тебя пальцем. И всё же порой, мне кажется, Лео слишком много думает о том, как бы не подвести мать. Что бы она подумала или сказала, глядя на него сейчас.

Таша молчала, наблюдая, как распалившийся Леогран наскакивает на Алексаса, атакуя агрессивно и яростно. Тот к этому отнёсся восхитительно равнодушно – лишь отставил в сторону свободную руку, до того небрежно заложенную за спину.

Она не знала, что можно ответить. Ни откровенным тоскливым ноткам в голосе собеседницы, ни словам, описывавшим чувство, которое было слишком хорошо ей знакомо.

– Поэтому он так надеется на вас. На то, что вы разберётесь с призраком и церемония пройдёт, как положено, – продолжила Лавиэлль. – Лео и так нелегко смириться с тем, что на этой церемонии ему предстоит отречься от титула ещё на шесть лет.

– Почему? И какая церемония?

– А, так святой отец вам не рассказал?.. Скоро у нас с Леограном день рождения. Двадцать три года. Совершеннолетие. Первые гости съезжаются уже через два дня, и нам не хотелось бы, чтобы в это время по Клаусхеберу бродил призрак. Можно, конечно, всех снабдить крестами, но мало ли что пойдёт не так… Должна была состояться ещё торжественная передача Лео титула герцога Броселианского, но вместо этого будет торжественное закрепление регентства за дядей. Орек принял титул как регент законного наследника – Лео, – добавила Лавиэлль, отвечая непониманию в Ташином лице. – Обычно подобная опека длится, лишь пока законный наследник не достигнет совершеннолетия, но в случае герцогов Броселианских есть одно щекотливое условие. К моменту вступления в право наследования новый герцог Броселианский должен быть женат или хотя бы помолвлен, причём обязательно на девушке, пригодной к деторождению. У наследницы женского пола, соответственно, должен быть жених или муж. Если условие не соблюдено, наследник или наследница отрекаются от титула ещё на шесть лет в пользу ближайшего кровного родственника, состоящего в браке. Далее наследник может вступить в право владения лишь в двадцать девять – и лишь при условии, что к этому моменту он не только состоит в браке, но и обзавёлся детьми. Или же ему придётся ждать смерти опекуна.

– Если честно, очень странные законы.